Глухарь. Первый раунд

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Денис Антошин

Про то, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, мне Глухарев давно все уши прожужжал, но вот сегодня я опять не удержался, вписался поперек очередной дорожной коллизии. Если по справедливости ее было решать, то там все виноваты, включая последнего русского царя, потому что в протоколе осмотра места ДТП фигурировал канализационный люк, криво уложенный в 1912 году. А если «по понятиям», то мне там от правильных пацанов полагалось три сотни американских монет сразу и еще триста — после положительного решения суда. Но пожалел, дурак, девчонку, которая с ними столкнулась, —уж так она плакала, так убивалась по мятому бамперу и битой фаре, что сам пару раз чихнул от жалости, глядя на нее.
И что вы думаете? Она поплакала, потом попрощалась без спасибо, когда я всем обоюдку оформил, а вот спасибо мне сказал ее адвокат, накатавший на меня такую грамотную жалобу сразу в две вышестоящих инстанции, что в ушах звенело неделю. Девушке, видите ли, показалось, что лейтенант Антошин с ней грубо разговаривал, а также не разъяснил ей ее права и обязанности. А еще лейтенант Антошин подозрительно долго шушукался с противной стороной.
Так что сегодня утром на планерке я подозрительно долго шушукался с кадровиком из управления — часа полтора, не меньше, выслушивал от него советы насчет укрощения вздорных блондинок и борзых адвокатов. Потом, правда, до меня дошло, чего именно он от меня так нудно домогается, но денег у меня с собой не было, и пришлось занимать у ребят.
Собрал десять штук рублями, молча вручил этой жабе, а потом еще извиняться пришлось — оказывается, подросли у кадровиков тарифы почти вдвое. Но обошлось и так — подшил служивый в папочку мои честные объяснения, пошарил красными глазками вокруг, на предмет еще какой-нибудь добычи, но ничего не нашел и убрался наконец на наших пенатов, напоследок буркнув что-то про мою позорную жадность.
А я поплелся на пост — отбивать потери. Кроме внезапно нарисовавшегося долга в десять штук перед ребятами, от меня еще ждали пятерку в Комитете радикальной справедливости, сокращенно КРС.
Между прочим, это не секта. И не партия. А просто собрание порядочных людей, которым нравится изменять жизнь к лучшему. Но об этом я не желаю подробно распространяться. Просто имейте в виду, что, когда я сшибаю с очередного мутанта за рулем символическую мзду, трачу я ее не только на молдавских шлюх и французский коньяк. Есть еще в стране люди, которые понимают: жизнь дается один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бес-цельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь и все силы отданы самому главному в мире — борьбе за освобождение человечества от разных мутантов и подонков. На посту дожидался Димка Лазарев — веселый, но простоватый парень. Нет у него стержня в характере, и вообще он сам не знает, зачем живет. Если его послушать, он живет для того, чтобы насшибать денег да купить наконец пост начальника районного МРЭО. На это святое дело Димка Лазарев отвел себе двадцать лет — типа, реалист, понимает, что раньше этого счастья с ним точно не случится. А вот позже — запросто. Или никогда.
Сейчас Лазарев потрошил какого-то унылого литовского дальнобоя, послушно выполняя последнее начальственное распоряжение, в котором инспекторам вменялось усилить контроль за перемещениями контейнеровозов. Димон усилил контроль вдвое, сшибая с дальнобоев по штуке вместо положенных пятисот рублей за сомнительные документы на груз. Но этот конкретный литовец попался упрямый или, скорее всего, просто тупой — больше пятихатки он платить не желал, потому что ему где-то сказали, что проезд у нас на участке стоит именно столько. С таким беседы разговаривать — только время терять.
Я не успел помочь Димону, потому что увидел, как подъезжает потертый жизнью «опель», откуда вылез радостный Серега Глухарев. На пассажирском сиденье «опеля» остался какой-то парнишка, робко показавший в окно свое напряженное лицо и тут же испуганно его убравший.
Серега полез обниматься, будто мы с ним не вчера виделись, а двадцать лет назад. С ним такое бывает и просто так, но сегодня нашлась причина:
— Слушай, Дэн... Мне мать надо в больницу везти.
— Ну?
— Да. Не сейчас, а когда позвонят из больницы, что все готово там у них.
— Ага.
— Там непросто у них все. По звонку надо будет за час добраться, иначе на операцию следующий в очереди человек пойдет. А в городе, сам знаешь, какие пробки случаются.
Я даже не сразу нашелся что ответить. С чего вдруг такие подходы издалека? Как будто я могу хоть в чем-то отказать своему единственному другу, да еще по такому поводу.
— Ты не парься, Серега. Сделаем, и скоро. До едете быстрее депутатов.
— Быстрее, чем бояре? Спасибо, брат!
Потом он поклонился до земли, и до меня до шло, что Серега развлекается, зараза.
Из окна «опеля» вновь показалось напряженное лицо, и я ткнул в него жезлом:
— Стажер?
— Угу. Колей зовут. Эй, Николай, вылезай, надо вас познакомить.
Парнишка засуетился, торопясь выбраться из машины, и Серега тихонько шепнул мне:
— Брюс Уиллис собственной персоной. Ну, бу дущий.
Я кивнул и состроил страшную гримасу: — Добро пожаловать на вечеринку, парень! Парень, сияющий от счастья, выбрался на асфальт:
— О, вы это помните?
— Yppee-kay-ye, mothefucker!
Этого он точно от меня не ожидал и начал благодарно трясти мою руку, вытряхивая меня из форменной куртки. Какой эмоциональный парнишка, тяжело ему придется под Серегой работать — Глухарев тот еще дипломат.
— Мы сейчас на операцию едем, — зачем-то начал мне рассказывать Коля. — Будем самостоя тельно задерживать подозреваемых в краже.
-— Ты справишься! — похвалил я его, и он бы еще неделю околачивался рядом, но Серега уже полез обратно в свой облезлый «опель», и я, слегка подтолкнув парнишу к машине, показал ему, что пора прощаться — заболтался, мол, я с вами, у меня уже водители полчаса бесплатно ездят.
Глухарев еще разворачивал машину для выезда с поста, когда я дошел до своего «фольксвагена», припаркованного в тенечке за кустиками. Приспичило мне отлить, а на посту туалета не было даже в проекте.
Вот тогда я и увидел, что стало с мордой моего верного фрица. Морды вовсе не было. Бампер сперли. В пяти шагах от поста ДПС и, как я теперь понимаю, в присутствии целого капитана юстиции, пока с ним трепался целый лейтенант милиции.
Ну и куда катится этот мир?
Я набрал Серегу
— Серега, у меня сейчас бампер сперли.
— Купи себе велосипед.
— Да я серьезно!
— Прямо на посту, что ли? Ну ты здоров спать!
— Я, между прочим, в это время с тобой разговаривал.
— Ага. То есть не шутишь? Ну, дуй ко мне в отдел, будем у тебя заявление принимать, ха-ха. Только не прямо сейчас — мы тут пока с кражей разберемся, а в три ноль-нуль будем в отделе. Ты тоже подъезжай.
Серега отключился, а я пошел к напарнику.
Димка Лазарев сидел на водительском месте в патрульной машине и читал книгу с будоражащим фантазию названием «Пытки инквизиции».
— Дэн, вот послушай: «Основной задачей инквизиции являлось определение...» Слышишь? «...является ли обвиняемый виновным в ереси».
— О! Это же для Глухаря работа, ему туда надо, — вслух подумал я.
— «Но внесудебных расправ инквизиция не допускала».
— Это тоже правильно.
— Так. «Кроме обычного допроса, применялась, как и в светских судах того времени, пытка подозреваемого. В том случае, если подозреваемый не умирал в ходе следствия, а признавался в содеянном и раскаивался, то материалы дела передавались в суд».
Я подумал, как мало изменилась со времен Средневековья судебная практика, но тут на противоположной стороне трассы на автобусной остановке припарковался ярко-алый «ровер», и я пошел работать.
Разумеется, в «ровере» сидела юная блондинка, и, азумеется, она встала на автобусной остановке, чтобы подкрасить губы.
Я подошел к водительскому окну и представился, но она меня решила игнорировать — я же мужчина явно не из ее мечты.
Пришлось открыть дверцу и собственноручно вынимать торчащие из-под солнцеотражателя документы. — Кристина Александровна, зачем же вы так нарушаете? Вон же вокруг сколько места свобод ного для парковки.
Кристина Александровна со вздохом положила пмаду на торпеду и с искренним возмущением в голосе отозвалась:
—А что я такого сделала? Никого же нет! Зачем вы ко мне придираетесь, мужчина?!
Объяснять такого сорта девушкам правила дорожного движения — занятие совершенно бессмысленное. Я и пытаться не стал, а решил хотя бы развлечься.
— Девушка, парковку с нарушением я еще могу простить, но вот у вас колеса зимние, это никуда не годится.
— Как это зимние? Мне их меняли в сервисе две недели назад. Летние они, не путайте меня, пожалуйста!
Я потыкал ботинком в колесо для убедительности и пояснил:
— Резину они вам в сервисе, конечно, на лет нюю поменяли, а вот воздух зимний оставили.
Видите, как теперь колеса распирает изнутри?
Нарушение, однако.
Она поверила и высунулась наружу, посмотреть, как зимний воздух распирает ее летние колеса.
— А как же мне быть теперь, мужчина?
— Поезжайте в свой сервис, где меняли, и укажите им на недоделки. Денег-то им небось заплатили за полный цикл?
— За полный, — уныло пробормотала блондинка.
— Вот пусть и сделают все по полной программе, включая замену воздуха, — объяснил я ей и по-быстрому откозырял, потому что тяжело стало сдерживаться.
Девушка завела мотор, забрала у меня документы и вложила мне в ладонь тысячную купюру:
— Спасибо вам, мужчина. Я прямо сейчас в сервис поеду. Надо же, меня развести хотели! Спасибо вам!
— На здоровье!
Я посмотрел, как она отъезжает, а потом пошел обратно через трассу на пост — Димон как раз пытал очередного дальнобойщика, а я хотел послу-шать аргументы противоборствующих сторон. Ну, для опыта.
Через два часа на посту снова появился Глухарев с компанией. На этот раз, кроме стажера, на заднем сиденье обосновался круглолицый таджик с помятой мордой и в грязном до черноты, когда-то бежевом спортивном костюме.
Стажер сидел рядом с таджиком и бдительно таращился по сторонам влажными от напряжения глазами.
Серега вышел из машины размять кости, и я подошел поближе:
— Чего украл ваш чингисхан?
— Кроссовки за шестьсот рублей. А у самого в кармане семь штук.
— Экономный, значит, чингисхан вам попался.
— Ага.
Чингисхан завозился в салоне, и до меня донеслось:
— Я Хуршед, брат Салима, мой брат ментуру всю вот здесь держит. Он вас всех...
Серега бросил сигарету, махнул стажеру:
— Ну-ка выйди.
Стажер послушно вышел, и Серега залил экономного таджика слезгонкой из казенного баллона.
Чингисхан завопил что есть силы:
— Что делаешь, командир?! Ответишь перед братом! — но потом заткнулся, заходясь в надсад ном кашле и чихании.
Стажер смотрел на экзекуцию с явным осуждением.
— Зачем же вы так, Сергей Викторович? — вдруг осмелился спросить он и тут же испуганно потупил глаза.
— А что случилось? — недоуменно пожал плечами Серега. —Ты покури пока, пусть там все проветрится. А то до отдела не доедем, обчихаемся.
— Но ведь это задержанный. Он в наручниках. Нельзя же так, — убежденно заявил стажер, так и не подняв глаз.
Мне стало даже как-то неловко.
— Ты не переживай так, братишка, — посове товал я ему. — С ними по-другому не получается.
Или ты их, или они тебя. Понимаешь?
— Не понимаю, —упрямо отозвался стажер.
Таджик как раз начал блевать от слезгонки, и Серега зашелся в праведном негодовании:
— Да ты охренел, чурка драная, блевать в моем салоне!
Я помог Сереге вытащить чингисхана с заднего сиденья на асфальт и за компанию вдарил пару раз с ноги таджику по печени, чтоб, значит, восстановить клиенту кислотно-щелочной баланс. Таджик остепенился, прекратил блевать и даже дышать, по-моему, перестал.
— Ну что, как там брат твой, Салим, помог тебе сейчас? — спросил Серега, закуривая следующую сигарету и явно примериваясь вдарить задержанному по-серьезному. Чем-то достал его этот таджик, видно было невооруженным глазом.
— Все-все-все-все, — забормотал чингис хан, — ничего не помог никто. Не бей больше, ко мандир! Больно очень!
— А я тебя еще не бил. — с готовностью ото звался Серега, разглядывая, впрочем, стажера Колю.
Коля вдруг обхватил кудрявую голову руками и отчетливо промычал:
— Так нельзя, товарищи офицеры!
Повезло Сереге со стажером, короче говоря.
Дебила какого-то прислали. Чувствительного.
— Ладно, мы поехали, — сообщил Серега, быстро докурив. — С бампером твоим вечерком разберемся, ладно? Приезжай к семи.
— Да ладно, — я пожал плечами, потому что говорить было не о чем.
Чингисхан сам вернулся в заблеванный салон «опеля», а чувствительный стажер пересел на пе шее сиденье — чтоб, значит, не нюхать чужую блевотину и лишний раз не огорчаться. Я помахал Сереге на прощание, и он мне ответил печальной всепонимающей улыбкой. Потом вдруг что-то вспомнил:
— Блин, я же у тебя заявление не принял!
— Какое еще заявление?
— О краже бампера. Эх. Слушай, давай вече-ром, сейчас времени нет совсем.
— Вечером так вечером — один черт, искать вместе будем.
Они наконец уехали, а я пошел работать.
Смена не задалась — к пяти часам у меня на кармане было только три штуки, так что стало ясно, что сегодня я ребятам десятку не верну. Они, конечно, потерпят, а вот в комитет соратникам надо что-то подогнать. Они там к маевке готовят-ся, одних знамен на 15 тысяч запланировали, а еще листовки печатать надо, и за бесплатно это в типографии делать никто не будет.
И с бампером надо решать побыстрее — несолидно так ездить целому лейтенанту ДПС. А сколъ-ко сейчас бампер стоит, я даже узнавать не хочу. С работой точно не меньше десятки обойдется. На шоссе машин здорово прибавилось, но народ ехал ровно, без истерик. Только вот один «фольксваген» с киевскими номерами рыскал чер-ной мордой по полосам, да еще без ближнего света.
Я дал ему отмашку и пошел воспитывать мутанта.