|
1. Наука и интересы
Отделение науки от этики приводит к тому, что развитие этики не успевает за прогрессом науки. Вначале наука учит нас своим ме тодам достижения господства над природой, и лишь затем предполагается, что этика научит нас ответственно распоряжаться полученным могуществом. В первую очередь оглашаются цифры и факты, после чего этика разъясняет людям, как с ними нужно обращаться. Прежде всего создается инструментальная база, и, как принято считать, задача этики состоит в том, чтобы выработать механизм ее правильного применения и предотвратить возможные злоупотребления.
Такой путь взаимодействия науки и этики является тупиковым. Год за годом мы становимся все лучше оснащены технически для достижения того, чего мы хотим, но в области этики продолжаем беспомощно вопрошать: чего же мы хотим на самом деле? Чем шире раскрывается перед нами сфера возможного, тем меньше согласия между людьми по поводу того, какое будущее для нас всех является желательным. Требование непрерывного прогресса науки привело к тому, что гуманитарные дисциплины стали, мягко говоря, необязательными. Ошибка такого способа мышления состоит в том, что он с самого начала абстрагирует науку от общества и лишь затем пытается найти этические и социально-политические основания для интеграции достижений науки и техники в жизнь общества. Но свободная от всяких ценностей наука не способна породить новые ценности; соответственно, ценности, по отношению к которым оцениваются достижения науки, находятся в произвольной зависимости от различного рода социальных, экономических и политических интересов или от предпочтений отдельных лиц. При таком отношении можно придумать сколько угодно различного рода этических постулатов и вести их обсуждение, но все они не будут иметь никакого отношения к тому, что происходит на практике, такая этика будет играть роль не более чем парадной витрины, выставленной на обозрение публики.
С моей точки зрения, подобное отношение является порождением своего рода оптического обмана. И, соответственно, я бы хотел попробовать предложить другой путь. Мы должны начать с анализа современных достижений в области биомедицины и задаться вопросом о том, какие этические последствия могут эти достижения за собой повлечь. Прежде всего нам следует разобраться в том, какая личная и социальная мотивация (до сих пор не подвергшаяся тщательному изучению и точному определению) оказывает свое воздействие на развитие биотехнологий в медицине, и выяснить, какие изменения произошли в характере этой мотивации под влиянием уже достигнутых наукой результатов. Таким образом, мы подойдем к этой проблеме с другой стороны: в первую очередь мы исследуем вопрос о том, какое воздействие оказывают на развитие биомедицины отдельные люди и общество в целом, и лишь затем постараемся определить «влияние прогресса в области биомедицины на человека и общество». Только выяснив, какие интересы подталкивают вперед развитие данной области науки, и определив, что заставляет людей стремиться к практическому применению новых биотехнологий, мы можем должным образом исследовать ту взаимозависимость, которая существует в современном обществе между интересами, с одной стороны, и познанием, с другой.
Отделение науки от общества, естественных наук от гуманитарных, техники от этики являлось и по сей день является необходимым условием для того, чтобы чистая и прикладная наука могла свободно развиваться, не страдая от ограничений, налагаемых на нее со стороны существующих в обществе систем ценностей и установлений в области морали и всех форм социальных идеологий. Еще свежи в памяти такие конфликты между церковью и миром науки, как в случаях с Галилеем и Дарвином. Столкновения между марксистской идеологией и наукой, имевшие место в Советском Союзе, показывают, что и в совершенно иных условиях такое отделение является необходимым.
Тем не менее на сегодняшний день необходимостью является также и интеграция науки и общества, если только мы хотим, чтобы наука освободилась от той новой квазирелигиозной роли, которую она стала играть в результате своего предполагаемого обособления от социальных интересов и систем ценностей. Раньше священники не допускали мирян до знаний, позволяющих обрести могущество. Теперь эту роль взяли на себя разного рода эксперты и специалисты, и для основной массы народа ситуация осталась прежней. Такое разделение ролей является препятствием на пути прогресса. Ученые оказываются перегружены ответственностью, в то время как очарование или ужас, охватывающие рядового члена общества перед лицом все новых сценариев развития, порождаемых наукой, низводят его до уровня, мало подобающего взрослому человеку. Но задачей науки является не более чем выработка возможных решений и определение их последствий в том случае, если это не может быть выяснено иным путем. Это означает, что наука сама оказывается в зависимости от тех отношений, которые у нее складываются с политикой и этикой. Только посредством диалога между этими сторонами можно прийти к согласию относительно того, какими необходимо руководствоваться интересами, ценностями и ценностными приоритетами. И в этом смысле наука не может быть интегрирована в общество до тех пор, пока само общество не будет интегрировано в науку. В противном случае мы окажемся в ситуации, в которой и те, кто строят планы, и те, на кого эти планы рассчитаны, и создатели, и те, кто был ими создан, все разом перестанут быть человеческими существами; объекты не будут узнавать себя в субъектах науки, а субъекты не будут воспринимать себя как объекты науки.
2. К этике биомедицинского прогресса
Наука, как чистая, так и прикладная, возникает в ответ на появление у человека той или иной потребности. Интересы людей предшествуют ей, связаны с ней и неотделимы от ее развития. До тех пор, пока эти интересы очевидны, нет никакой необходимости посвящать им специальное исследование. Но во многих областях сегодня моральная сторона «самоочевидного» является проблематичной. Какими потребностями человека определяется стремление к прогрессу в интересующей нас области?
В приглашении на симпозиум «Хоффман – Ла Рош», проходивший в Базеле в 1971 году, говорилось: «Целостный подход к борьбе против болезней стал причиной того, что за последние годы фирма («Хоффман – Ла Рош») существенно укрепила свои позиции в медицинском мире». Таким образом, важнейшей потребностью человека являются сохранение здоровья, борьба против болезней, отдаление смерти и продление жизни.
Кажется вполне очевидным, что человек стремится компенсировать недостатки и слабости своей природы и, тем самым, обеспечить свое выживание с помощью достижений культуры. Проблема возникает тогда, когда все основные жизненные потребности уже удовлетворены и более не являются критерием необходимости приложения усилий со стороны человека. Что приходит на смену борьбе за существование?
«Борьба за существование» неотделима от изначального стремления человека преодолеть свою зависимость от природы, как внешней по отношению к человеку, так и данной ему изнутри в виде собственного тела. Такова оборотная сторона его воли к власти над природой и над самим собой. Лишь в той степени, в какой люди смогли стать независимы от природы и утвердить свое господство над ней, они стали людьми – личностями, способными совершать поступки. В настоящее время они все в большей степени обретают способность самостоятельно строить не только свою интеллектуальную, духовную и личную жизнь, но и оказывать определяющее воздействие на свое физическое состояние и социальное положение. Но обретение свободы и могущества является мотивом лишь до того момента, пока такое состояние еще не достигнуто. Чем в большей степени личность обретает его, тем острее встает вопрос о том, к формированию у себя каких человеческих черт и качеств ей необходимо стремиться. «Для чего существует человек?»1 Джулиан Хаксли утверждал, что на смену «борьбе за существование» приходит обретающее сегодня все бульшую актуальность «стремление к реализации», к осуществлению тех возможностей, которые заложены в человеке2. Но какие из возможностей человека нужно реализовывать, а какие нет? И Хаксли добавлял, что способность контролировать эволюцию природы или, как минимум, процесс своего собственного развития становится решающим фактором, изнутри определяющим свободу и могущество человека.
На протяжении трех тысячелетий религии библейской традиции исходили из того, что человек призван господствовать над природой, и они связывали это призвание с тем, что человек создан по образу и подобию Бога Творца. Даже не предполагалось, что человек сам носит в себе образ природы и природных сил. Отрицание бытия не могло быть частью этого образа, никто и предположить не мог, что уничтожение природы и самого себя может быть свойственно природе человека. В то время, когда возникли такие взгляды, возможности человека были крайне ограничены и он в огромной степени зависел от неподвластной ему природы. С наступлением эпохи научного и технического прогресса человек (если рассматривать происходящее с оптимистических позиций) стал в полной мере осуществлять свое предназначение с помощью неизвестных до той поры методов.
Изначальное стремление к освобождению и обретению власти над природой породило в истории человеческой культуры многочисленные надежды, отражением которых и стало развитие исследований в области биомедицины. Это были надежды на улучшение условий жизни человека, более глубокое познание устройства мира, расширение возможностей для достижения счастья, нравственное совершенствование общества. В настоящее время эти надежды нашли свое выражение в определенных взглядах и концепциях, подобных тем, которые были озвучены в 1962 году на симпозиуме CIBA.
1. Победа над болезнями вирусного и бактериального происхождения приводит к появлению концепции обеззараженного мира.
2. Создание психотропных средств порождает утопию жизни, свободной от боли.
3. Развитие техники пересадки органов приводит к убеждению в том, что части тела являются заменимыми, что, в свою очередь, ведет к идее бесконечной жизни.
4. Современные достижения евгеники порождают представления о возможности ускорения эволюции человека. С этим связано появление взглядов, согласно которым «в будущем люди создадут более совершенные поколения мужчин и женщин» (Мюллер).
Исходя из тех интересов, надежд и представлений, речь о которых шла выше, развитие биомедицины является со стороны человечества безупречным в этическом отношении предприятием. Но оно является таковым только до тех пор, пока эти интересы и надежды продолжают быть самоочевидными.
3. Обратное влияние прогресса на формирование запросов общества
Каждое действие со стороны человека не только решает существующие проблемы, но и порождает новые. Как правило, события развиваются не так, как мы рассчитывали. Эти новые проблемы можно разделить на три группы:
1. Все, что можно использовать во благо, можно использовать и во вред. Следовательно, до тех пор, пока человек будет оставаться существом слабым и колеблющимся, прогресс биомедицины будет носить амбивалентный характер.
2. Надежды, если они не осуществляются, ведут к разочарованию. Но иногда именно осуществление надежд приносит разочарование. Что касается упомянутых выше утопических ожиданий по поводу успехов биомедицины, то проблема, связанная с этической составляющей подобных проектов, состоит не в том, что они, возможно, никогда не осуществятся. Трудность в том, что они, скорее всего, могут быть реализованы.
3. Каждый шаг в развитии жизни выводит из равновесия всю живую систему в целом. Следовательно, любое частичное продвижение вперед в этой сфере должно обязательно сопровождаться принятием определенных мер по восстановлению баланса. Необходимо вносить соответствующие коррективы в наш язык, законодательство, этические нормы, правила, регулирующие производство.
По поводу первого пункта: в той мере, в какой рост нашего могущества служит удовлетворению основных и наиболее существенных потребностей человека, он, безусловно, является полезным. Но если он выходит за рамки необходимого, то его можно использовать в ущерб жизни, что может стать причиной новых несчастий.
Рассказывая об утопических надеждах, связанных с развитием биомедицины, нельзя не упомянуть о столь же многочисленных тревожных ожиданиях, порождаемых современными достижениями в этой области. Прогресс биомедицины может способствовать совершенствованию системы здравоохранения, но может привести и к биохимической войне или же породить ситуацию, когда выведенная генетическим путем элита подчинит себе массы людей, интеллект которых будет подавлен с помощью биохимических методов. Но даже если оставить в стороне подобные сценарии, мы можем, с одной стороны, достичь новых успехов в борьбе с болезнями, но, с другой, по-прежнему задаваться вопросом, действительно ли то, что хорошо для фармакологической индустрии, неизбежно является благом для всего остального мира.
Что касается второго пункта: надежды приводят к разочарованию, как правило, в тех случаях, когда в итоге мы получаем совсем не то, на что рассчитывали. Освобождение человека от подчиненного по отношению к природе положения означало не только преодоление природной слабости человеческого существа, но и разрушение многочисленных природных саморегулирующихся систем. Их место должны занять новые структуры, функционирующие в рамках человеческого общества.
Биология и медицина добились сокращения уровня смертности, но взамен получили небывалый взрыв народонаселения. Они в определенной степени устранили действие естественного отбора, но столкнулись с ухудшением наследственности. Они одержали победу над бактериями и вредителями, но применение ДДТ породило синдром «немой весны». Они победили боль, но и способствовали тому, что весь мир охватила проблема наркомании. Освобождение человека от природы заставляет нас принимать меры по общественной организации этой свободы, что в свою очередь порождает многочисленные формы социальной зависимости. Концепции, предполагающие свободную от боли, бесконечную, постоянно улучшающуюся жизнь в обеззараженном мире, представляют собой не более чем абстракции, поскольку в них не учитываются социальные, политические и этические последствия создания подобного мира. Прогресс биомедицины не является гарантией счастья. Развитие человека всегда представляет собой долгий, разнонаправленный и трудно поддающийся организации процесс. Оно оказывает свое воздействие на устоявшийся комплекс природных и социальных связей и отношений, нарушает их внутреннее равновесие, что порождает различного рода напряжения и конфликты. В области пространства прогресс биомедицины порождает новые социальные конфликты между богатыми и бедными, мужчинами и женщинами, каждой семьей в отдельности и обществом в целом. Во времени, как особо подчеркивала Маргарет Мид, он нарушает естественный процесс смены поколений, с одной стороны, увеличивая процент пожилых людей по отношению к молодежи, с другой, способствуя преждевременному взрослению членов общества. В сфере личной жизни человека он изменяет существующее соотношение между «Я» и телом и порождает новые конфликты, связанные с проблемой самоидентификации. Новая социальная политика должна способствовать установлению справедливости в вопросах доступности системы здравоохранения. Демографическая политика должна стремиться к сбалансированию процессов старения населения и роста его численности с тем, чтобы настоящее не приносилось в жертву будущему, а будущее – настоящему, если так можно выразиться, пожилые люди не приносились в жертву молодежи, а молодежь – старикам. Мы больше не можем перекладывать всю ответственность на «природу» или на так называемую «свободную игру действующих сил». Регулятивная функция, которую «природа» осуществляла посредством болезней, ранней смертности и естественного отбора, теперь должна быть взята на себя социальной организацией общества при помощи контроля над рождаемостью, евгеники и иногда, возможно, даже при помощи пассивной эвтаназии. Вмешательство в функционирование природных систем должно быть компенсировано тем или иным способом. Экологическое право, по-видимому, также должно устанавливать определенные рамки, ограничивающие эксперименты, которые ставит над собой человек, равно как и контролировать его попытки в будущем заняться сотворением самого себя, поскольку цена, которую придется заплатить за такой прогресс, может значительно превысить те преимущества, которые он способен дать.
Обратившись к третьему пункту, мы должны отметить, что разочарование иногда наступает как раз в тот момент, когда свершается то, на что так надеялись. Если свободная от боли, бесконечная и постоянно улучшающаяся жизнь в обеззараженном мире станет реальностью, это будет означать, что надежды людей осуществились, и в то же самое время это будет означать конец мечты. Возникает вопрос: в чем будет состоять смысл подобной жизни и для чего будут существовать такие люди?
Разве жизнь без боли не является также и жизнью без любви? Разве жизнь без противостояния и борьбы не будет лишь существованием, лишенным самого чувства жизни? И не станет ли бесконечная жизнь скучной жизнью, утратившей свой неповторимый характер? Монотонность существования, скука и недостаток впечатлений уже сегодня являются серьезными проблемами, от которых страдает человек, живущий в индустриальном обществе, и для сглаживания последствий которых используются все новые и новые психо-фармакологические препараты и психологические техники. Чем больше человеческих ожиданий и надежд находят свое воплощение в ходе прогресса биомедицины, тем скорее утрачивает силу та этическая мотивация, которая подталкивает этот прогресс вперед. Люди больше не понимают, что они имеют в виду, когда говорят «я», «мое тело», «жизнь» или «смерть». В результате тает и постепенно сходит на нет общая заинтересованность в подобном прогрессе. Зачем медицине стремиться сделать людей более эффективными и трудоспособными, если большинство человеческих действий может быть формализовано или передано машинам? Как подобный прогресс может сделать людей более счастливыми, если будет невозможно определить, в чем заключается счастье? Недостаточно создать существа, которые будут вслух повторять формулу: «Я счастлив». Чем более реальным станет то состояние человечества, к которому мы стремимся, тем очевиднее станет необходимость нового понимания роли человечества, опираясь на которое мы могли бы найти осмысленное применение раскрывающимся перед нами возможностям. Проблема установления нового равновесия в системе жизни возникает перед нами как результат выдающегося прогресса, достигнутого в сфере биомедицины. Но прежде всего мы должны понять, как под влиянием этого прогресса изменяются наши цели и интересы в области познания и практики.
4. Как меняются человеческие запросы и интересы
(а) Борьба за существование и стремление к реализации
«В ходе психосоциальной эволюции на смену борьбе за существование приходит то, что может быть определено как стремление к реализации. На этой фазе процесса эволюции первостепенное значение приобретает психосоциальное давление». Я предлагаю воспользоваться этой плодотворной мыслью Джулиана Хаксли для определения тех изменений, которые происходят в интересах людей под влиянием прогресса биомедицины. Опираясь на концепцию эволюционного гуманизма, основной целью Хаксли считает «реализацию»: «Более полную самореализацию для все большего числа индивидуумов, дальнейший прогресс существующих обществ за счет большей реализации человеческих потенциалов, более полное раскрытие способностей человека».
Если на смену борьбе за существование приходит стремление к реализации, то это означает коренную перемену в интересах и нравственных ориентирах людей. Борьба за существование представляла собой борьбу за выживание. В ходе этой борьбы действия людей определялись негативными факторами, представляющими ту или иную угрозу, – недостатком пищи, враждебностью окружающей среды, наличием соперничающих групп. Смысл жизни определялся необходимостью самосохранения. Но чем бульшую власть получали люди над враждебной природой и над своими хрупкими телами, тем в меньшей степени понятия самосохранения и выживания определяли смысл их жизни. Чем дальше они продвигались вперед по пути преодоления недостатков собственной природы и чем шире становилась та сфера возможностей, которую им удавалось раскрыть перед собой, тем большей проблемой становилась для них сама жизнь в этом мире безграничных возможностей. То, что раньше казалось самоочевидным, ценность жизни и потребность в выживании, утратило свою силу в качестве фактора, побуждающего к действию, по мере того как была преодолена или, по крайней мере, отодвинута на второй план необходимость бороться за свое существование. Таким образом, эволюция человека проходит через фазу отрицания отрицательного в борьбе за существование и раскрывает перед ним перспективу обретения положительного смысла жизни в мире неограниченных возможностей. В силу этого впервые в истории жизнь de facto становится для человека нравственной задачей. Если выживание гарантировано, то проблема в том, какая жизнь является хорошей и счастливой в условиях мирного существования. Жизнь в итоге никоим образом не стала легче, поскольку теперь в ней нет тех четких ориентиров и целей, которые определяли ее направленность в ходе борьбы за существование. Враждебная среда и опасные конкуренты больше не являются фактором, негативным образом определяющим необходимость принятия тех или иных существенных для выживания решений. Исходным пунктом, определяющим проблему самореализации личности, раскрытия заложенных в ней способностей, является то обстоятельство, что личность, вовлеченная в борьбу за существование, такой самореализации не достигает, будучи ограничена внешними обстоятельствами своей жизни. Именно в таких стесненных условиях рождаются надежды на лучшее будущее. Но сегодня эти надежды утрачивают свою силу, что наглядно проявляется в духовной беспомощности, свойственной молодежи, живущей в индустриально развитых странах. «Человек, наделенный возможностями», превращается, по выражению Роберта Музиля, в «человека без свойств».
Чем большей мощью обладает человек, тем выше степень его ответственности. Таким образом, потребность в самореализации неизбежно оказывается связанной с проблемой ответственности за те области природы, которые попали под господство человека. По своей внутренней структуре «ответственность за что-либо» всегда связана с «ответственностью перед кем-то». И в данном случае тот, перед кем мы должны держать ответ за свое господство над природой, не может принадлежать к той же области явлений, за которую мы отвечаем, и в силу этого должен носить трансцендентный характер. Я убежден в том, что сегодня для многих людей, и в особенности для ученых, именно с этим обстоятельством связано так называемое «страдание от трансцендентности», поскольку трансцендентность требует ответственности и в то же время не может быть выражена ни в одном из существующих образов или символов. Это страдание трансцендентности может стать даже более важной движущей силой, чем «психосоциальное давление». С учетом той власти и огромных возможностей, которые оказались сосредоточены в руках человечества, свойственное иудаизму и христианству понимание человека как образа невидимого Бога должно получить новую интерпретацию и стать действенным символом той ответственности, которую несет человек за свое вмешательство в эволюцию природы и за те генетические эксперименты, которые он ставит над собой.
(b) От социального дарвинизма к мирному существованию
Если борьба за существование оказалась вытеснена новыми обстоятельствами в жизни человека, то возникает необходимость пересмотра тех нравственных принципов, которые определяли наше поведение по ходу этой борьбы. Появилась возможность выработать такие формы жизни, в которых творчество и любовь будут являться неотъемлемой частью целесообразно устроенного мира.
Этика борьбы за существование должна уступить место этике мирного существования.
Принцип самосохранения, защиты себя от других, должен быть заменен принципом самореализации вместе с другими, иначе выражаясь, принципом солидарности.
Системы, построенные на страхе и агрессии, являющиеся частью идеологии борьбы за самосохранение, должны быть вытеснены новыми системами взглядов, в основе которых будут надежда и стремление к сотрудничеству.
Сегодня групповой эгоизм, проистекающий из необходимости самосохранения и порождающий конкуренцию и различные формы борьбы за власть, угрожает человечеству опасностью коллективного самоубийства. Но даже если самое страшное развитие событий удастся предотвратить, то уже сейчас эгоизм приводит к сегрегации в обществе. Нигде в мире не удается разрешить тот или иной конфликт, погасить возникшее напряжение путем мирного воссоединения людей, но только посредством разделения, изгнания, размежевания, апартеида и создания гетто. Но даже если не брать в расчет классовые противоречия и проблемы межрасовых отношений, то все равно нам свойственно разделять общество по иным социальным признакам: пожилых людей мы помещаем в дома для престарелых, больных – в больницы, душевнобольных – в соответствующие учреждения и так далее. Сильные и преуспевающие живут сами по себе и при этом распоряжаются большей частью валового национального продукта. По оценкам врачей, около 50 процентов душевнобольных не нуждались бы в содержании в больницах, если бы их семьи позаботились о них. Но современное урбанистическое общество не склонно проявлять толерантность. То же самое относится и к пожилым людям, вынужденным жить в домах для престарелых. Если в нашем обществе борьба за существование будет по-прежнему вестись в таких формах, которые едва ли могут быть признаны цивилизованными, то даже сильные смогут рассчитывать на выживание лишь в течение ограниченного времени – до тех пор, пока они не утратят здоровье или не состарятся.
«Подобное притягивает подобное» – так, по Аристотелю, выглядит один из важнейших законов природы и общества. В нашем обществе действие этого закона носит характер враждебный по отношению к жизни, поскольку оно приводит к разделению общества. Принцип признания другого является результатом опыта самопознания и самореализации человека, он позволяет людям, непохожим друг на друга, жить вместе и находить в своей непохожести положительные стороны. Это единственный путь к мирному существованию.
Наконец, одной из составляющих этики борьбы за существование является идеал здоровья, которое отождествляется со способностью добиваться достижений и наслаждаться жизнью (см. у Фрейда). На этом основании здоровье становится решающим фактором, позволяющим беспрепятственно участвовать в общественном производстве и претендовать на полноценную долю в совокупном общественном продукте. Болезни и старение рассматриваются как зло, с которым необходимо вести борьбу. Неизлечимо больные и старики получают соответствующее к себе отношение, не говоря уже о том, как и в каких условиях умирают люди в наших больницах. Этика мирного существования предлагает новый взгляд на такие явления, как болезни, старость и смерть. Болезнь может способствовать обучению и образованию личности не в меньшей степени, чем здоровая и активная жизнь. Наше активистское общество сделало «молодость» своим идеалом в той степени, которая уже начинает выглядеть просто комично; настало время заново открыть для себя достоинство старости. Мы привыкли относиться к смерти как к досадной неприятности; теперь настало время заново учиться ars moriendi, искусству умирания, с тем, чтобы мы могли достойно встретить смерть. Борьба с болезнями и укрепление здоровья представляют собой благо, если благодаря этому люди обретают способность принять на себя страдания любви и, как подобает человеку, встретить все превратности жизни и смерти. В ином случае этика борьбы за существование рождает больное общество. Там, где сегодня эта борьба оказывается до определенной степени успешной, она нередко ведет к застою, формированию пассивного потребительского отношения к жизни, утрате энтузиазма и жизненной энергии. Там, где борьба за существование продолжается, возникают отдельные острова богатства и изобилия, окруженные океаном бедности. Только этика «мирного существования» способна заменить собой все формы этики борьбы, благодаря чему мы сможем достичь состояния, когда здоровые будут учиться у больных, молодые у пожилых, живые у умирающих; богатые народы начнут учиться у бедных, будут заинтересованы в их существовании и в силу этой заинтересованности станут чувствовать свою солидарность с ними. |
