Книга написана автором на пороге нового столетия и тысячелетия заодно ж, в конце 90-х — в начале нулевых, а книжные события происходят в конце перестройки и на переломе, в самую горячую пору жизни России в новейшем историческом периоде — во второй половине 80-х — начале 90-х. Перед нами проходят жизни коренных северян — архангельских людей — бывшего русского Ивана Жукова, переменившего запись в паспорте и ставшего Ротманом и евреем, его супружницы Миледи (да-да, это имя, а не нечто от мсье Дюма) и всех прочих упоминаемых в романе жителей небольшого северного, зимой промораживаемого лютыми студёными ветрами городишка. Для обострения внутриличностного и межличностного конфликта автор выстраивает тесный треугольник отношений, состоящий из трёх вершин — двух мужских, и одной женской. И по ходу раскручивания спирали этой запутанной самими героями книги спирали отношений возникает плоскость того социального и политического катаклизма, каким были события тех лет в русской северной глубинке — и перестройка с её антиалкогольным перехлёстом и перегибом, и переход на свободные рыночные отношения в 92 году, и горбачёвско-ельцинский конфликт, бывший всего только тенью истинного и более глубокого конфликта, последствия которого все мы сейчас пожинаем. Многие авторские мысли по поводу происходящего не бесспорны, а отдельные и попросту вызывают отторжение и неприятие в силу перехода на личности и сваливания на оскорбительный тон и уничижительные реплики в адрес некоторых уважаемых мной лиц (например, Булата Окуджавы, вдоль которого автор тоже умудрился пройтись яростно и гневно), но тем не менее нужно быть честными и признать за автором право так или иначе переживать всё происходящее в те годы со страной и с народом российским. Концовка романа довольно безрадостна и пессимистична, но ведь и все мы на пороге 21 века не испытывали эйфорию, разве что самые отдельные, ухватившие самый сладкий кусман общественного пирога личности, так ведь они эту книгу и читать-то навряд ли станут. Книга ориентирована на любителя посконного своеобычного русского языка, обогащённого местечковым северным сленгом и насыщенного всякого рода малоупотребительными, однако литературными выражениями и словечками — понеже, яко, взопревши и прочие русизмы мелькают на страницах весьма плотно и составляют неотъемлимую часть личутинского текста. Скрыть