Меня редко разочаровывают книги издательства НЛО. Возможно, это происходит потому, что я их внимательно выбираю.
Книга Йохена Хелльбека, увы, попала в число тех немногих, которые меня разочаровали. Ее автор, 1966 г.р., с 2003 г. преподаает историю в Университете Рутгерса (это госуниверситет штата Нью-Джерси). Он достаточно давно изучает историю 20 в., сосредоточившись преимущественно на истории России/СССР. Первые его работы вышли еще в 1990-е гг. в Германии, откуда он родом. Рассматриваемая книга впервые была издана в 2006 г. (переиздана в 2009 г.).
В 2012 и 2015 гг. у Й. Хелльбека вышли две книги, посвященные Сталинградской битве. Причем если одна из них была чисто исторической работой, то вторая стала частью большого проекта по сохранению памяти об этом сражении, в ходе которого Й. Хелльбек и его коллеги записывали и записывают интервью с участниками Сталинградского сражения с обеих сторон.
Рецензент Е. Григорьев точно описал содержание рассматриваемой книги, поэтому подробно на нем останавливаться не буду. Перейду сразу к вопросам концептуальным.
Первые 140 стр. книги Хелльбека — это философия и история создания и сущности нового советского человека. Это, если честно, не очень увлекательно.
Автор, успевший поработать еще в советских архивах, начинает свою обстоятельную академическую работу с анализа феномена дневников в советскую эпоху. Он справедливо пишет, что дневник как документ нужен развивающейся личности для саморефлексии и наблюдения за миром, другими людьми. Это, с точки зрения большевиков, признак слабой, интеллигентной личности, потому что марксизм уже всё объяснил и думать особенно ни о чём не надо — иди вперед и строй социализм. Ведь сильный и уверенный в себе человек не рефлексирует, он действует.Правильная политика разумного человека в такой ситуации — не выбивайся из коллектива, не будь умнее других.
Однако не всё было так просто. Оказывается, что в 1920-е гг. ведение дневников поощрялось у школьников и молодежи как инструмент самосовершенствования в учебе и труде. Но это был не личный, а публичный документ, для изучения и анализа другими — старшими товарищами, сверстниками и коллегами, как самоотчет. Иной тип дневника (как у гимназистки) — это мещанство, пустая болтовня.
Исследование Й. Хелльбека написано на большом фактическом материале. В общей сложности он рассматривает около 50 дневников, из них четыре – детально. Для меня очень неприятным сюрпризом стало то, что самих дневников в тексте нет, даже во фрагментах, хотя отдельные цитаты автором приводятся. Мне это было совершенно не интересно, я рассчитывал познакомиться с оригиналом. Одно дело — прочитать какую-либо книгу сначала самому, а потом познакомиться с ее подробным обзором и сравнить собственные впечатления с мнением другого человека. Другое дело — читать чужие рассуждения о том, чего ты сам не знаешь. Это как ездить по миру, сидя на диване перед телевизором и смотря «Клуб кинопутешественников». Не то.
Безусловно признавая огромный труд, проделанный Й. Хелльбеком, изучившим множество отечественных и зарубежных работ и источников (по всему тексту идут обстоятельный примечания автора), полностью принять его выводы не получается.
Законный вопрос, который мы задаем автору: до какой степени мы можем доверять авторам этих дневников? Если Нина Луговская, на чьи дневники ссылается Хелльбек, пишет, что ее целью является фиксация всего плохого, что совершают большевики, то ей веришь, потому что попади такой дневник в руки НКВД (что и произошло, в конечном итоге), как он станет уликой против его автора. Неслучайно в 30-е гг. советские граждане дневники в основном не вели, а уничтожали. Поэтому записки строивших карьеру молодых советских рабочих и интеллигентов нельзя в полной мере брать на веру, а надо учитывать фактор самоцензуры и оглядки на «большого брата». Тем более что автор на многочисленных примерах показывал, как его герои, искренне или нет, маскируются, мимикрируют, пытаясь подстороиться под новую жизнь, частью которой они хотят стать, но просто это у них не получается, за что они чувствуют вину. Поэтому такой дневник — это отчасти литературное произведение.
Еще один вопрос возникает насчет представительности разобранных в тексте дневников. Другими словами, они дают представление об общей картине происходившего в стране, или только о неком частном эпизоде? Отсюда следует вопрос о ценности всей книги, ответить на который я не могу, но ждал бы его от автора.
Мой вывод: это весьма специфическая работа, ориентированная совсем не на широкого читателя. Она позволяет составить представление о том, что происходило с ментальностью т.н. советского человека, но, на мой взгляд, лучше это оставить историкам, а самим знакомиться с первоисточниками, читая различные оригинальные дневники и воспоминания, которых от того времени сохранилось до нас довольно много.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть