Замечательная книга-исследование Олега Демидова читается как роман: последовательно, на фоне исторических фактов и событий, разворачивается перед нами жизнь «единственного денди Республики», творчество которого заслуживает памяти и поклонения.
В случае с таким прекрасным мемуаристом, как Анатолий Мариенгоф, любознательному читателю проще получить информацию из первых рук (тем более, что и его ближайшие соратники по имажинизму - Вадим Шершеневич, Рюрик Ивнев, Иван Грузинов - оставили достаточно воспоминаний, обильно цитируемых в книге Олега Демидова). Тем не менее интересно следить, как развиваются отношения очередного биографа с его кумиром, которого он пусть и не знал лично, но который ему милее и дороже иных близких знакомых. Теплая волна исключительной человеческой приязни к объекту исследования накрывает еще в предисловии к «Первому денди», написанном Захаром Прилепиным, автором вышедшей четыре года назад в серии ЖЗЛ книги «Непохожие поэты. Трагедия и судьбы большевистской эпохи», героями которой стали Анатолий Мариенгоф, Борис Корнилов и Владимир Луговской.
В душевном прилепинском предисловии к новой книге Мариенгоф предстает не только как «очень стильный», но и как «добрый и покладистый дядька». Такой вряд ли возражал бы, услышав, что Прилепин называет его «дядей Толей», объясняя, что научился этому у артиста Михаила Козакова (только что на коленях у дяди Толи не сидевшего в качестве сына многолетнего мариенгофовского соавтора).
Кроме того, Прилепин с немного комичным удивлением благодарит Олега Демидова за помощь в работе над ЖЗЛовским трудом: надо же, поделился своей архивной добычей, а мог бы знаменитого конкурента с лестницы спустить.
Не маловажное замечание Захар Прилепин сделал в предисловии к книге – «интерес к Мариенгофу в наши дни постоянный и стойкий, но не массовый». Почему так? Бешеная популярность имажинизма в 20-е годы, «Заговор дураков», «Циники», чуть позже – «Шут Балакирев». Наверное, правда, он «расхотел быть первым» – талантище, стильный красавец, эстет, новатор.
Олег Демидов на это выдвинул свою версию: все дело в мифотворчестве. Такие поэты как Владимир Маяковский, Сергей Есенин, Велемир Хлебников, Александр Блок, Игорь Северянин творили свой миф еще при жизни.
Про них писали книги, а их друзья продолжали творить этот миф. С Анатолием Мариенгофом другая история: все, что мы о нем знаем, он сам о себе и рассказал.
Нам очень мало известно о поэте. Что каждый из нас может навскидку процитировать «из Мариенгофа»? «Как можно глубже всадить в ладони читательского восприятия занозу образа» – какие образы возникают перед нашими глазами? Сложные превратности литературной жизни сложились в уникальную композицию памяти и забвения…
Данная книга целиком и полностью направлена дать ответы на большинство (если не на все) вопросов касающихся личности поэта. Прошу заметить и тот факт, что книга размером в 750 страниц не имеет "воды", т.е. пустых, ненужных, лишних сведений - всё в меру сконцентрировано и имеет значимый информационный вес. Скрыть