Григорию Соломоновичу Померанцу (1918-2013) принадлежат два чеканных, как он их назвал, догмата: «Дьявол начинается с пены на губах ангела... Всё рассыпается в прах, и люди, и системы, но вечен дух ненависти в борьбе за правое дело, и потому зло на земле не имеет конца» и «Стиль полемики важнее предмета полемики. Предметы меняются, а стиль создает цивилизацию». Последнему принципу никто, по-моему, кроме его автора не следовал, а жаль.
Родился в Вильно в семье актрисы и революционера, переквалифицировавшегося в бухгалтера, и в 1925 г. вынужденного перебраться из Польши в Москву из-за угрозы ареста. Мать уехала играть в киевский театр, отец всё время работал – по словам Г. С. Померанца, с 12 лет он жил практически самостоятельно. Родители потом расстались и он о них мало рассказывает. Поступив в Институт философии, литературы и искусства (ИФЛИ) на философское отделение, после его закрытия стал филологом и в 1940 г. окончил институт по отделению русской литературы. Занимался Достоевским, но его дипломная работа была оценена преподавателями как антимарксистская. В 38 г. был арестован отец, но ничего не признал (дореволюционная школа) и получил всего пять лет ссылки.
В начале войны ушел добровольцем в армию, был комсоргом стрелкового батальона (их средний срок пребывания на фронте – 4 мес., Померанц продержался на один день больше), потом редактором в армейской многотиражке. Войну закончил в Берлине, имея два ранения и два ордена. Лейтенант. После войны со скандалом добился демобилизации (и был за это исключен из партии), написал кандидатскую диссертацию, которая была уничтожена после его ареста в 49 г. Получил пять лет, в лагере было тяжело, но он справился. Освобожденный по амнистии, работал несколько лет в казачьей станице на Кубани учителем, где его уважали, потому что он о Сталине говорил ученикам то, что можно было говорить только после 20 съезда.
Вернувшись в Москву, устроился библиографом в Библиотеку общественных наук. Много писал и выступал, диссидентствовал, печатал научные работы о духовной жизни Индии и Китая. После 68 г. разочаровался и только писал (его работы были довольно широко известны в сам- и тамиздате). Популярна была его полемика с Солженицыным. Померанца не преследовали, но диссертацию защитить не дали.
Написал свои воспоминания в середине 1980-х гг. Первое издание вышло в 85 г. в Париже. В 1990-2000-е гг. дополнял и одновременно сокращал текст, который содержит немного примечаний автора, хотя их нужно гораздо больше. Книга предполагает хорошее знание читателем советских реалий (и истории) 1930-80-х гг.
О детстве написано мало (странно – обычно об этом люди вспоминают охотно и обстоятельно). О подростковом возрасте – также немного, но откровенно. Много рассказывает о своих философских и литературных поисках в годы учебы. Повествование выстроено не линейно – после института пишет не о войне, а о послевоенной личной (неудачной) жизни.
О войне Г. С. Померанц говорит потом – много и здорово. По-моему, это лучшая часть книги, ради которой есть смысл читать весть этот объемный том. Интересно, что интеллигентская рефлексия лучше помогала понять какие-то вещи. Напр., он опытным путем установил, какими словами лучше поднимать солдат в атаку (а на передовой он был часто) – и оказалось, что не принципиально, «За родину", "За Сталина», «За Ленина» - главное, в конце добавить «е.в.м.». Это понимали все и этот призыв работал всегда. Здесь, кстати, я вспомнил сверстника Померанца и такого же фронтовика Б. Слуцкого, с его одним из лучших, на мой взгляд, стихотворением о войне «Как делают стихи»: «И слова из словесных окопов встают, выползают из-под словаря, и бегут за стихом, и при этом - поют, мироздание все матеря. И, хватаясь (зачеркнутые) за живот, умирают, смирны и тихи. Вот как роту в атаку подъемлют, и вот как слагают стихи». Был храбр, т. е. смог преодолеть свой страх, но при этом включался и расчет – дальше какой черты не надо заходить. В общем, получился бы из него хороший взводный, но тогда бы скоро убили (в пехоте их почти всех быстро убивали), и не было бы у нас философа Померанца... Кстати, как философ, много пишет о страхе на войне и в мирной жизни.
Почти с удовольствием вспоминал, как сидел на Лубянке (была интересная компания, хотя следствие было «скучным»; однако см. скан стр. 150). Ни в тюрьме, ни в лагере не было особенно страшно – страшно стало после освобождения, когда, привыкший ходить под конвоем, он – свободный человек – при виде милиционера чувствовал себя беглецом.
Его воспоминания – это отчасти мемуары, отчасти исповедь (скажем, о своей непростой личной жизни), отчасти научное эссе/трактат (скажем, одна из глав посвящена стихам М. Цветаевой). Рассказ о 50-80-х гг. не особенно интересен, он больше привязан к идеям и людям, чем к конкретным событиям, и связного повествования не выстраивается. Есть повторы. Споры с Солженицыным о народе и интеллигенции, на мой взгляд, сейчас мало актуальны. Я бы оставил страниц 200 чистых воспоминаний, и рекомендовал бы их всем, а так, боюсь, это чтение не для каждого.
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага, три вклейки с ч/б фотографиями). Текст сопровождается предисловием вдовы писателя З. Миркиной и послесловием его ученика Р. Перельштейна. Тираж 3000 экз.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть