Давно обратил внимание на эту серию – уж больно симпатично выглядят эти миниатюрные книжицы, прямо так и просятся, чтобы ты их взял в руки подержать. Приятная на ощупь тканевая обложка классически спокойных цветов, ляссе – как признак качественно изданной книги и при этом еще огромный объем текста внутри (около 1000 страниц). Кажется, надо брать не раздумывая? Однако если не рассматривать ее как книжку-сувенир, чье предназначение стоять на книжной полке и быть частью интерьера, то возникает ряд вопросов. Например, большая часть произведений, изданных в этой серии – это крупные прозаические формы, даже «Тихий Дон» с «Войной и миром» в наличии, ну неужели кто-то в здравом уме и твердой памяти будет читать такие объемные книги, напечатанные таким микроскопическим шрифтом? Это что, упражнение «сломай глаза»? Вызывает много вопросов и подбор произведений в серию: тут все свалено в одну кучу – Тургенев и Стивенсон, Хармс и Макиавелли, О’Генри и Ницше, Гомер и Фрейд, Высоцкий и Данте, Гете и Лавкрафт. Не так я себе представляю книжную серию. Совершенно очевидно, что перед нами просто бизнес-проект, в котором решили сыграть на привлекательном внешнем виде, чтобы людям захотелось собрать всю коллекцию.
Разумеется, покупать в таком виде прозаические тексты – бессмыслица, но вот для поэзии такой формат, подумалось, подходит больше, и я купил себе сборники Цветаевой, Ахматовой, Гумилева и Бродского. Заочно радовался удачному приобретению, ведь сборники объемные, стихов много, а маленький формат позволяет без труда брать книжку с собой. Однако читать оказалось все равно неудобно, уверенно читаю этот шрифт, лишь поднеся его к самым глазам, да еще и ненужное внимание к себе привлекаешь чтением такой малютки в общественных местах. То есть по удобству чтения такая книга проигрывает в одни ворота любой электронной читалке.
Удивило и разочаровало полное отсутствие необходимого для приличного издания классики справочного аппарата – ни вступительных статей, ни комментариев, ни даже жизненно необходимого для книги, в которой 400 стихотворений, алфавитного указателя – если хочешь найти стихотворение, ты вынужден искать его в содержании книги, что, естественно, неудобно. Понятно, когда собирать специалистов для комментария, или заказывать кому-то вступительную статью – жалко денег, но алфавитный указатель – это же полчаса работы – неужели трудно было сделать?
Я не специалист по Бродскому, поэтому не могу сказать, насколько качественно отобраны стихотворения, но вызывает удивление отсутствие в сборнике хрестоматийной «Осени в Норенской», и это заставляет задуматься – а что еще сюда забыли включить? И вообще – по какому принципу отбирались стихотворения? Об этом не сказано ни слова. Перед нами «просто сборник».
Вердикт: это отлично изданная серия книжек-игрушек, которую почти невозможно читать, а принцип отбора произведений в серию – случаен. Никакой души (и научного труда) в эту «серию» не вложено. С сожалением вынужден в очередной раз констатировать, что культура книгоиздания продолжает деградировать вместе со всей культурой в нашей стране. Эпоха, когда выход книжной серии был крупным культурным событием, (вспомним, к примеру, «Библиотеку всемирной литературы», «Литературные памятники», «Памятники литературы Древней Руси» или полные собрания сочинений наших классиков) закончилась. Сейчас книгоиздание существует в рамках бизнес-проектов, и издателя интересуют лишь деньги покупателя, а для этого, как мы видим, достаточно красивого оформления. Собственно, только оно тут и есть. Игрушка, которую приятно подержать в руках – но под хорошей книгой я понимаю нечто большее. Скрыть

Очень люблю живопись Константина Коровина за ее жизнерадостность и оптимизм, за яркий фейерверк его фирменных размашистых мазков, за то, что в поисках нового языка живописи, он еще не перешел ту грань, за которой свобода искусства становится настолько же абсолютной, насколько и бессмысленной. Коровин, как и западноевропейские импрессионисты, - это самый первый этап на пути модернизма, тут еще все ярко и радостно, и ничто не предвещает скорого появления тьмы в конце туннеля в виде «Черного квадрата», после которого искусство, будто попав в логическую ловушку, стало заниматься не постижением свойств мира (и высшей формой этого: поиском в нем красоты и гармонии), а его уничтожением – все эти отвратительно разваливающиеся на куски фигуры у Пикассо, все эти «композиции» и «звуковые» полотна Кандинского, все эти безлицые крестьяне Малевича – все это иначе как иллюстрированным путеводителем по аду не назовешь.
Но все это будет потом, а пока у нас есть удивительный мир, сотворенный учеником Саврасова и Поленова, мир, наполненный насыщенным цветом, ярким светом, радостью и удивительным ощущением свободы, носитель которой беззаботно отвергает любую прозу жизни и обывательщину. Художник своими картинами будто отдернул штору, и в русскую живопись хлынуло солнце, заполнив собой все. Если выразить ощущение от его картин в нескольких словах, то это будут «восторг и опьянение радостью жизни». Я бы даже эпигонски переиначил известное высказывание «Арам Хачатурян - это Рубенс в музыке», в «Коровин – это Хачатурян в живописи» – у них обоих в творчестве поразительное пиршество красок, звуков, все подано с такой феноменальной мощью и щедростью, что тебя поневоле захватывает этот буйный водоворот ярких образов.
Теперь о книге. Издание, безусловно, очень хорошее, на пять с двумя плюсами. Это вдвойне ценно, так как, несмотря на то, что Коровин – художник популярный, по его творчеству было выпущено довольно мало работ. Знаю, что было какое-то издание 90-го года, следующий альбом появился лишь в 2000-м году, в серии «Художники России», но ему не повезло с качеством печати: в тех экземплярах, что я держал в руках иллюстрации заметно ударяли в зелень и были довольно блеклыми, что для художника, столько внимания уделявшему цвету – смерти подобно. В 2009-м вышел тоненький (127 стр.) и несерьезный альбомчик от «Олма медиа групп», где иллюстрации местами была настолько перекрашены и даны с такой зверской контрастностью, что это буквально резало глаза. Но, так как стоил альбом недорого, а дома так и не было ничего по Коровину, то я его все же купил. А потом, в 2011-м году настала знаменательная дата – 150-летие со дня рождения художника и в честь этого события вышло аж три альбома, два из которых (от Русского музея и этот – от Третьяковки) я сразу же приобрел.
Оба альбома, безусловно, очень хороши. Правда, издание от Третьяковки серьезно больше (400 страниц против 230), в нем в разделе «Живопись» представлено 204 работы (а в альбоме от Русского музея - около 150), плюс к тому крайне важным отличием является 18 крупно напечатанных фрагментов, что серьезнейшим образом помогает восприятию картин, так как лишь тут в полной мере видна вся сила, «размашистость» коровинского мазка, превращающего его картины в живые, как бы вибрирующие от напора солнца, света, ветра, радости. В обоих альбомах очень хорошее качество печати, взять хотя бы обложку, на которой изображена знаменитая картина с фонарями, она напечатана настолько хорошо, что я НЕСКОЛЬКО РАЗ ловился на это и проводил пальцами по репродукции, стремясь ощутить фактуру холста и выступающие мазки краски, которые мои глаза явственно видели и однозначно говорили, что этот рельеф я сейчас почувствую. И в альбоме от ГТГ, и в альбоме от Русского музея немало страниц уделено монументально-декоративным панно и работе художника в театрах, причем, несмотря на меньшее число страниц, в альбоме питерцев серия северных панно представлена даже более широко.
Теперь о тексте: в альбоме ГТГ сопроводительный текст представляет собой набор статей восьми авторов. Статьи крепкие, сильные, качественные, интересные. По живописи, на мой взгляд, более яркие и аналитичные, чем по декоративным панно и театру, впрочем, может быть мне просто эта сфера искусства ближе и интереснее. Написание статей разными людьми создает ощущение, что ты читаешь сборник трудов научной конференции, немного упорядоченных редактурой. Лично мне это не мешало, так как я привык читать такое, но все-таки лучше единство авторства, как в альбоме от Русского музея, где всё написано одним человеком – Владимиром Кругловым, это дает более единую картину, бОльшее ощущение законченности. Заочно меня немного смущало, что этот же автор писал текст для альбомов Левитана, Грабаря, Кустодиева, Серебряковой и Головина, обычно все-таки люди специализируются на ком-то одном, а такая многоплановость, как правило, признак поверхностности, однако, хотя специалисты, может быть, и выскажут какие-то претензии, но меня абсолютно все устроило.

Вердикт: выбирая между двумя альбомами, я прихожу к мысли, что оба они хороши, но издание от ГТГ обладает большим оттенком научности, а работа Русского музея немного более ориентирована на широкий круг читателей. Альбома Русского музея на «Лабиринте» нет, есть лишь за тем же авторством какой-то альбом 15-го года, но в нем всего 132 стр. и при этом он стоит более четырех тысяч, в то время как этот серьезнейший альбом из Третьяковки по акции можно ухватить меньше чем за две тысячи – что при нынешних ценах на альбомы живописи – почти даром. Так что, если любите русскую живопись, то спешите приобрести. Скрыть

Про творчество Зинаиды Серебряковой не скажешь, что она «совершила прорыв», «открыла новые горизонты» или «возвела живопись на новую ступень», однако творчество ее, бесспорно, самобытно, индивидуально, и в нем довольно интересно преломились поиски русским искусством новых средств выразительности, происходившие в первой трети ХХ века, когда большинство людей, причастных к искусству, окончательно и бесповоротно утвердились в мысли о том, что возможности классического реализма передвижников оказались исчерпанными, и необходимо решать эту задачу самыми радикальными средствами. Желающих попытаться вдохнуть в прежние формы новую жизнь (как это делала, к примеру, Ахматова в поэзии) нашлось немного. И, среди тех, кто пошел по этому пути, нельзя не назвать Зинаиду Серебрякову.
Ее творчество не отличается жанровым многообразием: лучше всего художнице удавались обнаженное женское тело и автопортреты. Считается, что она замечательный портретист, наверное, в этом есть доля правды, но в ее портретах я не вижу интереса к внутреннему миру человека, она, будто современный студийный фотограф, делает качественные снимки с натуры, но глядя на ее портреты, как-то застреваешь на поверхности лиц, не проходишь сквозь них в душу персонажа. По сравнению с тем же Крамским, портреты Серебряковой кажутся значительно менее живыми и глубокими, более манекенными, поверхностными, да еще она практически всегда наделяет своих героев каким-то странновато-отстраненным выражением лица. Кстати, работы в жанре «ню» тоже всегда выполнены с заметным креном в анатомию: тело все время дается в каком-то несовершенстве, которое не только не завуалировано, не скрыто, а скорее, наоборот, подчеркнуто из-за напряженного внимания художника к этому несовершенству, желанием выразить на полотне эту странность, несоразмерность, дисгармоничность. Поэтому ее обнаженные не вызывают никаких эротических мыслей, а ее портреты не манят улыбками джоконд.
Есть два исключения из этого правила – это ее автопортреты (начиная с самого первого, отмеченного всеми современниками «За туалетом», и заканчивая позднейшими, в частности тем, что вынесен на суперобложку), в которых, если знать ее биографию, легко можно увидеть интимный исповедальный дневник, отражающий внутреннее состояние художника. Завораживающе интересно смотреть, как от наполненных веселой весенней радостью ранних автопортретов, она через страдания и лишения приходит к умудренной опытом, но не сломленной жизненным испытаниями зрелой женщине. Ну а второе исключение – это Марокканская серия, которая выглядит на порядок более глубокой, чем все остальное, и в которой поразительно глубоко выразился колорит этой и поныне экзотической страны. Из этой книги я также узнал о работах Серебряковой в жанре пейзажа, но вряд ли эти картины можно назвать чем-то выдающимся для своего времени.

Теперь о работе автора книги – Аллы Александровны Русаковой (исследователь русской живописи конца ХIХ – первой половины ХХ вв., умерла в возрасте 90 лет в 2013-м году). Автор прошла серьезную научную школу, поэтому ее труд добротен, взвешен и не скороспел. Здесь абсолютно все сделано по канонам советского искусствоведения, включая не самые сильные его стороны, такие как: пресно-академический стиль изложения, наполненный штампами, за которыми иногда ничего не обнаруживается («это событие, несомненно, сыграло большую роль в формировании юной художницы» - каким образом? в чем выразилось? – об этом ни слова), огромное количество цитат (даже если без них легко обойтись или они не очень-то нужны - неважно, их будет много), сильнейший крен в биографию художника, отчасти подменяющий собственно анализ творчества, категорическое нежелание автора труда как-то показаться из-за материала, выразить свое личное отношение к творчеству, ну и следующее отсюда некритическое восприятие всех работ, анализ которых производится ТОЛЬКО в позитивном ключе.
Одним словом – это довольно типичный средних достоинств научный труд, лишенный глубоких обобщений, где на каждой странице видна боязнь сказать что-то свое, из принципа «как бы чего не вышло», и потому в любой сомнительной или непонятной ситуации предпочтение отдается заведомо безопасному общему месту. Плюс к тому, данная работа, насколько я понимаю, не вводит в научный оборот никакого нового материала. Собственно о новизне автор говорит, что он стремится определить место и значение творчества Серебряковой в искусстве ХХ века на современном уровне развития науки об искусстве. Это, в общем-то, стандартная формулировка компилятивных научных работ, в которых нет реальной новизны, а просто еще раз добротно переписано уже известное.
Плюс к тому, судя по всему, вступительная статья написана лет 15 назад, во всяком случае, ее пафос (необходимость вернуть в историю отечественной живописи имена замалчиваемых ранее в связи с отъездом за рубеж художников, желание исправить искаженное большевиками представление об истории искусства, попытка увидеть все русское искусство, как часть единого процесса) остался в конце 90-х, сейчас это либо неактуально, либо стало настолько общим местом, что об этом уже неприлично говорить. На эту же мысль наводит и библиография, в которой самая новая работа датирована 2001 годом, хотя даже я могу назвать несколько более поздних работ, например, вышедший в 2004 году в издательстве «Золотой век. Художник России» большой альбом, под авторством Владимира Круглова. Ничего не могу сказать о ценности этой работы, но альбом был здоровенный, я его когда-то держал в руках в художественном отделе книжного магазина. В 2006-м году выходил альбом в мягкой обложке у «Арт-родника». В конце концов, в 2011-м - 2012-м годах во всех ларьках бывшей «Союзпечати» можно было приобрести альбом Серебряковой в серии «Великие художники», издание которой было инициировано «Комсомольской правдой», понятно, что научная ценность того труда невелика, но добротная библиография обязана как можно более подробно осветить все существующие работы, касающиеся предмета исследования.
[продолжу в другой части] Скрыть

Гуманитарные дисциплины – это особая отрасль научного знания, предъявляющая повышенные требования к ЧЕСТНОСТИ исследователя. И здесь я не имею в виду конъюнктурное исполнение политического или социального заказа, когда объект исследования сознательно деформируется в нужную сторону,в результате чего, к примеру, Пушкин предстает нам то борцом с царизмом, то, наоборот, чуть не монархистом, то воинствующим атеистом, то едва ли не апологетом православия. Тут-то все понятно. Я имею в виду другое: уж очень часто в последнее время стали встречаться работы, в которых автор с серьезным видом тасует так и эдак псевдоумные слова, но когда ты делаешь выжимку из написанного, обнаруживается либо пустота, либо в тысячный раз повторенная банальщина, либо полный бред. Умение напустить дымовую завесу из «ученых» слов в наше время стало просто-таки обязательным для творца научных работ, писать просто, ясно и доступно – абсолютный моветон. Вспоминается анекдот на тему:
- Как называется ваша диссертация?
- «Как решетом воду носить»
- Что вы, голубчик, кто же так диссертации-то называет! Смените название на «Анализ проблем транспортировки вещества в жидком агрегатном состоянии в емкостях цилиндрической формы с перфорированным дном».
Настоящий ученый, стремясь полнее и лучше донести свою мысль, крайне дозированно использует малораспространенную или новую терминологию, если же таких слов в тексте слишком много, то это повод отнестись к нему с осторожностью. Помнится, на одной из конференций выступала совсем юная девушка, то ли студентка, то ли магистрантка, и в докладе у нее в каждой второй фразе звучало: «нарратив», «нарратор», «нарративный». Когда ее спросили, почему она употребляет их вместо традиционных «повествование», «повествователь» и «повествовательный», и есть ли, с ее точки зрения, какая-то разница между этими терминами? Девушка честно ответила, вызвав улыбки в аудитории, что по ее мнению это одно и то же, но второе звучит более непонятно и потому – более научно. Не знаю, как сложилась ее дальнейшая судьба, но если она пошла в науку, то на этот вопрос она бы сейчас ответила уже совсем по-другому, отметив ряд важных смысловых нюансов, незнание которых заставляет задуматься о наличии необходимых профессиональных компетенций у спрашивающего.
К сожалению, сейчас умение скрываться за дымовой завесой псевдоумных слов фактически стало нормой. Читая такие статьи, ты как бы попадаешь в область не кристаллизации, а, наоборот, растворения смыслов, не созидания знания, а разрушения условий, в которых оно созидается. Настоящая наука всегда стремится к тому, чтобы прояснять, а не запутать, и я на сто процентов согласен с известным высказыванием, что если ты не способен объяснить обычному десятилетнему ребенку, суть научной проблемы, которой ты занимаешься, то ты или сам не понимаешь, что делаешь, или шарлатан. Умением доступно объяснять сложное обладал наш замечательный академик Дмитрий Сергеевич Лихачев. Его работы, являясь высочайшими образцами научного труда, понятны любому культурному человеку, никакого «птичьего» языка в них нет.
Андрей Борисович Есин, автор данной книги, также относится к той плеяде исследователей, что пишет работы, стараясь донести мысль, а не показать свою эрудицию и умение жонглировать словами. Кроме того, в данной книге, ориентированной прежде всего на студентов и учителей, еще сильнее сделан акцент на точность и ясность слова. Как пишет во вступлении сам Андрей Борисович, «был большой соблазн насытить книгу современными дискуссиями и нерешенными проблемами, однако по зрелом размышлении от этого пришлось отказаться, так как литературоведу-практику сейчас важнее другое: получить нечто уже апробированное и устоявшееся. Поэтому автор и акцентировал в книге не столько проблематику, сколько аксиоматику литературоведения». И это действительно так.
Структура книги такова: в первом разделе рассматривается общий взгляд на художественное произведение, говорится о его свойствах, функции, специфике. Далее последовательно рассматриваются такие базовые вещи, как структура художественного произведения, его содержание и форма, тематика, проблематика, идея, пафос, элементы изображенного мира (деталь, портрет, пейзаж), психологизм, реалистическое и фантастическое, художественное время и художественное пространство, художественная речь, композиция, сюжет, конфликт, система персонажей, жанровый анализ, контекст и некоторые другие моменты.

Вердикт: книга будет весьма полезна для тех, кто хочет заняться анализом текста, хочет разобраться с тем, как устроено литературное произведение. Разумеется, нельзя объять необъятное, и в книге есть свои недостатки, но достоинства явно перевешивают, тем более, что автор нашел хороший баланс между научностью и доступностью. Книга, скорее, профессиональная, она ориентирована на учителей-словесников и студентов-филологов, но, думаю, будет интересна и тем, кто хочет узнать, как видит это наука. Благодаря хорошей структурированности книга вполне может быть использована как основа для чтения спецкурсов на филологических факультетах вузов, таких, например, как «поэтика» или «анализ художественного текста». Хорошая работа, достойна быть в библиотеке каждого учителя-словесника. Скрыть

Словосочетание «детская Библия» воспринимается мной как жесткий оксюморон. Эта книга и по взрослым-то меркам ПРЕДЕЛЬНО серьезна, какое уж тут «для детей» (достаточно взглянуть на православные иконы, чтобы понять, насколько это все далеко от шуточек и беззаботной веселости). При этом упрощать Библию – дело не то что бы неблагодарное – я бы сказал – неблагодатное; нужно умственно и духовно дорастать до понимания этой книги, а вовсе не стаскивать ее до своего уровня развития.
Откровенно говоря, вопрос «Библия и дети» для меня больной, ведь, с одной стороны, я хочу, чтобы мой ребенок знал о том, что говорится в этой книге, ведь это не только фундамент нашей национальной культуры, но и самый надежный компас в бушующем море житейском, но с другой стороны, что кроме мифологических сюжетов дочь сможет оттуда в своем возрасте воспринять? А зачем ей эта мифология без ее духовного наполнения?
Одним словом, сама идея детской Библии рождала во мне лишь сомнения, а вовсе не понимание того, как на эту тему нужно разговаривать с маленьким ребенком. Однако за пару последних месяцев мне попали в руки две замечательные детские книги, открывшие немного другой ракурс на данный вопрос («Мадикен из Юнибаккена» Астрид Линдгрен и «Вафельное сердце» Марии Парр). В обеих повестях дети как ни в чем не бывало увлеченно разыгрывают сценки на темы библейских сюжетов (у Линдрен дети играют в продажу Иосифа в рабство и в нахождение дочерью фараона младенца Моисея, а у Парр – в Ноев ковчег). Для меня это было полной неожиданностью, оказывается ветхозаветные истории можно воспринимать так же просто, как мы воспринимаем игру в прятки или в догонялки: без страха совершить святотатство. Хотя понятно, что не случайно обе эти книги написаны в рамках культуры протестантского севера Европы, где отказались от всего мистического в Христианстве в пользу рационального начала. У нас же, конечно, трудно представить себе такие игры и сейчас и уж тем более до революции. Так и вижу возмущение ортодоксального христианина по этому поводу: «Это что еще за игры в святых, да ты с ума что ли сошел?!»
Одним словом, я решил полистать детские варианты Библии в «Доме книги» и наткнулся на это издание. Оно недвусмысленно ориентировано на самых маленьких читателей – лет с трех, наверное. В книге изложены шесть сюжетов из Ветхого Завета в самых простейших, максимально сглаженных версиях (хотя одна только история о потопе, когда Бог решил убить всех жителей Земли, кроме Ноя и его семьи – уже должна весьма специфично влиять на маленького ребенка с точки зрения современной возрастной психологии).
Меня подкупили забавные иллюстрации, выполненные некоей Симоной Санфилиппо. Они идеально подходят для восприятия малышом – простые, объемные, яркие, с хорошо выраженными эмоциями на лицах; все фигуры, похожие на отлично сделанные мягкие игрушки, вызывают самые положительные чувства. Их лучше один раз увидеть, поэтому я выложу максимально разрешенное количество иллюстраций, чтобы можно было составить о них представление. В конце каждой истории есть страничка, на которой предлагаются вопросы для повторения, варианты простейших заданий для малыша (счет, распознавание цветов, форм и размеров), предлагаются возможные варианты разыгрывания сцен из прочитанного – ничего выдающегося, но все по делу и вполне может быть использовано, если нет опыта самостоятельного выдумывания подобных вещей (пример такого листа заданий выкладываю в последней фотографии). Две предпоследние фотографии привожу в качестве примера того, как автор замечательно изображает хулиганства людей, на которых разозлился Бог (стр. 7) и как царь, приказавший бросить Даниила ко львам, от печали не может ни есть, ни заниматься государственными делами, ни спать – по моему, это блистательная работа художника, ясно осознающего, для какой аудитории он работает.

Вердикт: Книга яркая, красивая, веселая, она способна в легкой развлекательно-игровой форме познакомить ребенка с несколькими библейскими сюжетами, но, естественно, никаким образом не может дать представление о том, что такое вера, к чему она обязывает, что она способна дать человеку. Кроме того, книга не только не способствует формированию важного в любой религии благоговейного отношения к предмету веры, а, наоборот, оказывает прямо противоположное воздействие. Так что с точки зрения развлечения и расширения культурного кругозора – книге быть, а с точки зрения религиозной – нет.

P.S. Автор предыдущий рецензии пишет о том, что данная книга является вторым томом. Это явное недоразумение, источником которого является приведенная в выходных данных ссылка на второй том ОБЩЕРОССИЙСКОГО КЛАССИФИКАТОРА ПРОДУКЦИИ, где данное издание зарегистрировано. Так что это совершенно самостоятельная книга. Скрыть