Книги, сплетающие жизнь страны и судьбу современников, зреют долго. Настаиваются, поджидая героев-актеров, понимающих замысел; обретают объективность, насколько она возможна в литературе. Сложно писать о недавнем былом. Что для истории перестроечные восьмидесятые и лихие девяностые? Для публицистики и мемуаров – пожалуйста, но масштабное художественное осмысление требует взлететь над временем, над собой, над общим гнездом. Еще труднее отыскать надежду, напитать её, помочь расправить крылья. Разглядеть в хаосе боли глубинный свет – первозданную суть человека, существующую вне исторического процесса, и лёгким росчерком проложить сияющую дорожку из прошлого в бесконечность. Ирина Витковская это сделала. Скрыть