Девочка и птица

"But I guess that is romantic,
The old mystification-
Cramming two bodies Into a single space.
Но как романтична, все же,
Старомодная эта уловка -
Втискивать два тела в пространство для одного.
John Williams"

У одного человека было две семьи. Нет, не одновременно, впрочем - некоторое время, действительно, одновременно, так бывает, когда любовь к одной женщине уже умерла, но остается привязанность, общие дела, имущество, и главное - дочь; а с другой яркие чувства, нежность и уже тоже дочь. Но потом они с первой женой развелись, интеллигентно и цивилизованно, многократно уверив девочку, что папа и мама любят ее, хотя не живут вместе (в полном соответствии с заветами "Улицы Сезам" из девяностых). И папа Киры стал папой Яси, то есть, он навещал, проводил время, как-то даже заговорил с девочкой о сестренке, но тотчас понял, что не встречает отклика, и форма прощания, не проговариваемая, но подразумеваемая "еду к (имя)" сменилась у них на "еду в (город). Папа у Киры с Ясей был чуткий. Был, потому что теперь он умер.

Он умер, а дар, переданный дочерям по наследству и причудливо среди них распределившийся, остался. И с этим надо учиться жить - с отсутствием отца, и с тем, что в них от него. Кира и Яся разные, насколько вообще могут быть разными два человека. Интравертка Кира с дипломом филфака работает в хостеле, не любит, когда к ней прикасаются, мечтает написать книгу, боится не суметь. Яркая ясность Яси, стоит ей заговорить, заполняет собой любое пространство - есть люди с даром златоуста, из таких получаются интернет-гуру и успешные стендаперы. Яся ни тем, ни другим стать не стремится, вообще не принимает социально навязанных стандартов. Прикасаться к собеседнику во время разговора естественно для нее как дышать. Младшая полу-сестра заканчивает школу и приезжает в город, где живет старшая. Зачем? Есть причины.

"Там темно" прозаический дебют Марии Лебедевой, которую мы знаем как литературного критика и соведущую подкаста "Девчонки умнее стариков". Работа над книгой велась в писательских резиденциях Переделкино и АСПИР, а выходом в Редакции Елены Шубиной она обязана тому, что Елена Даниловна вошла в переделкинскую библиотеку во время чтения участниками своих текстов. В определенной степени это еще и история о том, что в современной России при толике везения работают социальные лифты.

У романа довольно высокий порог вхождения, Лебедева не заигрывает с читателем, сквозь тугую мембрану первых страниц нужно продавить себя, но когда это происходит, оказываешься в уютном, и вопреки заглавию, светлом романном пространстве. История рассказывает о сестрах попеременно, исподволь подводя читателя к пониманию, что общего у них больше, чем может показаться. Ядро личности обеих девушек - неприятие пошлости, с которой привычно мирится большинство из нас, отторжение на физическом, физиологическом уровне. Часть этого мироощущения - названия глав в форме отрицательных ответов опросника по выявлению депрессии: "У меня не потерян интерес к другим людям", "Я не чувствую никакой особенной вины", "У меня нет мыслей о самоповреждении", etc, как ироничный отклик душевно здорового человека на поток self-pity с расковыриванием ран, льющийся с книжных страниц.

"Там темно" по-настоящему смешная книга, Маша Лебедева подмечает детали повседневности, которые примелькались, умеет развернуть их под углом, делающим очевидным абсурд. Позволяет увидеть крошку Цахеса таким, какой он есть и посмеяться, дистанцируясь от нелепости. Язык романа замечательно хорош, словесный эквилибр и Овеществленные метафоры, вроде маршрутки в час пик как "Сада земных наслаждений".

Яркая необычная умная и забавная книга о том, как искать и находить не то, что нас разделяет, а то, что соединяет. Скрыть

«Говорят мы бяки-буки...»

Именно эта песенка зазвучала во мне, едва я взяла книгу в руки. Не «Наш ковер — цветочная поляна», не «Ох, рано встает охрана», даже не «Ни-че-го я не хочу!» — которую в детстве любила больше всего. Если вы из моего поколения, то вспомните радость, которой окатывало всякий раз, как по телевизору показывали мультик про Бременских музыкантов. На них мы могли бы смотреть бесконечно, но видеомагнитофоны были тогда еще фантастикой. Частично проблема дефицита «Бременских» в организме решалась заслушанным до царапин виниловым диском фирмы грамзаписи «Мелодия», но видеоряда в этом случае катастрофически не хватало.

И я не припомню в детстве такой замечательной книжки ни у себя, ни у своих друзей, хотя в советское время примерно все у всех было одинаковым. Теперь она есть, и здесь не только культовые первая и вторая история «Бременские музыканты» и «По следам бременских музыкантов», но и «Новые бременские». Нет-нет, не тот фильм с Тихоном Жизневским, который шествует по киноэкранам и к которому, да простят меня поклонники, отношусь с большим скепсисом, как вообще к идее паразитировать на ностальгии поколения бабушек.

Нет, здесь все настоящее, без кошек и прочих, гм, животных, которые только в кошмаре привидятся. Это та самая удивительная сказка от нашего любимого Холмса Василия Ливанова и Юрия Энтина, обаяние которой не потускнело и через треть века. С глуповатым трусливым Королем, своевольной Принцессой, незадачливыми разбойниками, списанными с Труса, Балбеса и Бывалого и их харизматичной Атаманшей. И, конечно, пятеркой музыкантов, чья дружба — редкий в современности пример обаятельного добра (а ведь не открою Америки, если скажу, что положительные герои сплошь и рядом проигрывают в популярности очаровательным негодяям).

В этой чудной книге с иллюстрациями Алсу Халиловой есть дружба и творчество, любовь и приключения, красота и мудрость. Скрыть

Грезы о былом величии

"Слава и солома быстро сгорают."

Фарук шеф-повар, знает толк в приготовлении самых разных блюд, но главная страсть - Кофе с перцем, рецепт которого снизошел на него свыше. Отведав напитка, на мгновение прозреваешь суть вещей. Понимаешь, чего хочешь на самом деле. Вспоминаешь то, о чем предпочел в свое время забыть, что тихо тлело в тайниках души. Фарук хочет открыть небольшую кофейню на пять-шесть столиков, чтобы обеспечить свою и жены старость, но без денег этого не сделаешь. Случай сводит его с могущественным господином, исполняющим желания. Но стоит быть готовым к тому. что заказывает музыку тот, кто платит.

Российский турист, который останется для нас безымянным, из тех, кого соблазнила красивая жизнь и доступность кредитов. Он запутался в долгах, ненавидел жену, которую винил во всем, и в конце концов сбежал от нее на отдыхе в Турции, намереваясь начать новую жизнь с ошметками кредитных денег. Вы тоже понимаете, что реальный потенциал тут не нулевой даже, а отрицательный? Тем не менее, он встречает могущественного господина, исполняющего желания.

Мальчишка поэт не хочет горбатиться всю жизнь на отцовской ферме, сбегает в столицу, обещания которой сбываются для рожденных с серебряной ложкой во рту, но одиноким беднякам не на что надеяться. И все же, на краю бездны, в которую готов рухнуть. он встречает могущественного господина, исполняющего желания. Новый роман Даниэля Бергера по-восточному цветист и парадоксально сдержан, а плетение его сродни узорам ковра: кофе, перец, кровь в шести возможных сочетаниях, две вставных новеллы из прошлого, и снова кофе с кровью. Мы знаем автора по сборнику "О нечисти и не только", о котором я рассказывала год назад.

"Кофе с перцем" довольно сложно устроенная конструкция, исполненная в стилистике, напоминающей о сказках Тысячи и одной ночи, и на первый взгляд кажется далекой от нас как звезда Альтаир. Но по сути - это все тот же разговор о грезах былым имперским величием и о "бойтесь своих желаний, иногда они исполняются". На Букме
йте и Литресе уже есть аудиоверсия от ВИМБО, читает Алексей Багдасаров, который в представлении не нуждается.

И да, я сварила кофе с перцем. Ну, что вам сказать - вкусно. Скрыть

Серебро Господа моего

"И жили они долго и счастливо."

В психологии есть понятие "внутреннего ребенка", которого нужно найти в себе, приласкать, пожалеть и успокоить, коль мысли черные к тебе придут. Одарить тем, о чем в детстве мечталось, да так и не сбылось.

В моем детстве такая несбыточная мечта была. Конечно, как все девочки, я мечтала о куклах и "принцессных" платьях, но все это было абстрактно и, как бы поточнее - опосредованно. Ну вот, например великолепную фарфоровую куклу в витрине я видела глазами Козетты и желала в большей степени ее вожделением, и радовалась, когда Жан Вальжан подарил ей эту красавицу, но для себя ни о каких таких глупостях не мечтала. Ну, во-первых потому, что в Детском мире все куклы были примерно одинаковые - пластмассовые,умеющие открывать-закрывать глаза, с дырчатым кружочком в спине, посредством которого говорили "Ма-ма", а таких у меня валялась целая коробка, раздетые, с обкромсанными волосами (хотелось делать красивые прически, а ручки кривенькие).

Платья тоже мама покупала мне такие, что залюбуешься, на какой-нибудь юной синеглазке с черными кудрями такое смотрелось бы, а простушка я с вечно вылезшими из косы волосами мышиного цвета выглядела в них как коровушка в черкесском седле. И когда воспитательница подзывала на прогулке, чтобы ее коллега из другой группы внимательно рассмотрела мое обляпанное гороховым пюре велюровое чудо, чувствовала только неловкость.

Нет, не игрушки, не наряды - книга была тем, о чем я мечтала. Не помню,
с кем из старших родственников и при каких обстоятельствах попала на книжные ряды Алма-атинской барахолки, мама туда не ездила, весь дефицит ей поставляла спекулянтка Нинка Романова. Кажется с тетей, вот мы оказались в книжных рядах, была зима, еще темно, на барахолку почему-то всегда ездили рано утром, и книги были прикрыты целлофаном, продавцы подсвечивали их фонариками.

Она лежала под этим целлофаном, припорошенным снежной крупкой, и как-будто светилась собственным светом "Серебряная книга сказок". Так наверно лежит колье в витрине Тиффани, алмаз "Шах" в Грановитой палате (или где он там лежит). Для меня, по крайней мере, она была не меньшим сокровищем. Я спросила, сколько стоит, услышала в ответ: "Пятьдесят", которые прозвучали для меня как "Пятьдесят тысяч". Мне таких денег ни в жизнь было не собрать, больше рубля в руках не держала.

И на следующие годы у меня появилась мечта. Даже помню, обычно перед тем, как заснуть, я представляла, как беру эту чудесную книгу вдыхаю запах, перелистываю страницы, любуюсь иллюстрациями и читаю-читаю, читаю лучшие в мире сказки, собранные под ее обложкой. Что ж, спустя сорок с лишним лет, я подарила ее своему внутреннему ребенку.

"Серебряная книга сказок" с иллюстрациями Тони Вулфа: Андерсен, братья Гримм, Гауф, Свифт, басни Лафонтена и народные сказки. С тем самым запахом новой книги, с картинками, каждую из которых хочется рассматривать часами. Мечты сбываются. Скрыть

Дальше жить

"Почему каждый раз, когда последних пытаются сделать первыми, улицы покрываются трупами?"

Год и месяц назад начала ждать эту книгу. С того дня, как прочла "Взгляд сквозь пальцы"и узнала, что у автора почти уже дописан следующий роман, "Последние станут первыми". Не случись подлой ковидлы, мы бы уже и под обложкой эту книгу увидели, но обстоятельства сложились так, а не иначе.

А Елена Арифуллина начала выкладывать роман частями на своей страничке Фейсбука. Создав островок стабильности посреди океана глупейшей неопределенности, в котором все мы барахтаемся с начала пандемии. Когда стану вспоминать свою весну 2020, мысленно разнося по колонкам плюсы и минусы карантинного сидения "Последние..." будут в числе первых (простите за невольный каламбур).

То был удивительный опыт. Отчасти возможность ощутить себя читателем диккенсовых времен, ждущим очередного выпуска "Пиквикского клуба". Частью вспомнить раннюю юность с волной счастья, что окатывала, когда в почтовом ящике находился номер одноименного журнала. Золотому правилу: обрывать главу на самом интересном месте, Елена следовала неукоснительно, умело подогревая нетерпение. Такая диккенсиана цифровых времен.

О чем книга? Ну, с одной стороны неожиданно актуальная, об изменившемся в одночасье мире. С другой - ожидаемо утешительная: что могло быть хуже. Но по порядку. Героиня, сорокалетняя бездетная привлекательная Ирина врач-психиатр (да, я тоже подумала: ну вот опять, где элемент неожиданности?). Но каждый пишет, как он дышит, а когда Арифуллина говорит о психиатрии - это речи специалиста. Что до элементов неожиданности, то уверяю, здесь их будет достаточно.

Итак, маленький южный приморский городок. Ирина перебралась сюда совсем недавно, еще не успев обзавестись связями. Да и не нужен был никто, кроме него. Пока он был жив. Возлюбленный героини погиб незадолго до описываемых событий. И теперь она не хочет жить. Зачем? Хотя зачем, более-менее ясно. Чтобы помочь матери Игоря поставить на ноги его сына. Двенадцатилетний мальчишка - все, что осталось в мире от любимого.

Она тянет потихоньку лямку в районной психиатрической клинике, живет в съемном полуподвале с единственным достоинством, символической платой, навещает по выходным несостоявшуюся свекровь с мальчиком в их станице. С каждым днем глубже погружаясь в пучину клинической депрессии, которую с профессиональной отстраненностью диагностирует у себя.

Все изменится в один день. Хотя, сказать, что ничто не предвещало, нельзя. Были-были тревожные звоночки, на которые никто, кроме нее - психиатра, обходящего пациентов на дому - не мог бы обратить внимания. Да и она ведь никак не связала странностей предпоследнего дня. Соединит кусочки пазла после. И первой воссоздаст связную картину происшедшего.

Пересказывать не буду. Скажу лишь, что будет по-настоящему страшно и жутко интересно. И трогательно. И умно. И с потрясающим финалом (не знаю, как вы, а я ценю в книгах правильную завершенность) Скрыть