По авторской задумке, перед читателем первый том исследования "рокового" конфликта Александра I и Наполеона, «об этом речь пойдет в следующей книге», пишет в эпилоге О. В. Соколов. Увы, продолжения не последовало.
Комплексные исследования причин и хода русской кампании в контексте наполеоновских войн, стала сейчас частой темой среди работ западных историков. И только одна (из новейших) доступна русско-язычному читателю – Доминик Ливен «Россия против Наполеона. Борьба за Европу, 1807-14». Среди прочих редакторов, им же подготовлен международный сборник «Russia and the Napoleonic Wars», в коем для англоязычной публики доводилось мнение русских исследователей (О. В. Соколова среди авторов нет). Более того, превосходная работа «The Napoleonic Wars: A Global History» Александра Микаберидзе намного превосходит «комплексное» политико-дипломатическое исследование О. В. Соколова.
Корень проблем в «новаторской концепции»: тщеславие Александра I и его плутовство породило конфликт с могущественным противником. Только, вот, имперская историческая школа к царствованию императора Николая II не являлась уже заповедником, где цензура жестко регламентировала оценки. Замечательный историк ВК Николай Михайлович (!), направляя с письмом рукопись своей работы на рецензию Николаю II, был осведомлен об отрицательном отношении последнего к «Благословенному». И в работе ВК Николая Михайловича много горьких слов и оценок: « <…> русское правительство и особенно Александр находил полезным привлекать к работе всяких авантюристов и сомнительных людей, всего больше из среды французских эмигрантов. <…> эти люди едва ли приносили пользу: они путали, интриговали, и только; иногда же попадались, и из-за них приходилось вовсе нежелательные недоразумения». Досталось и Адаму Чарторыйскому, благо оставившему крайне циничные мемуары. Поэтому, ни О. В. Соколову, ни Н. А. Троцкому, и не тем более Е. Н. Понасенкову, выискивать и доказывать вину Александра I, его жестоко порицали непосредственные венценосные потомки.
Поспешное издание еще одной книги О. В. Соколова выполнено небрежно: блеклая печать, отсутствие иллюстративного материала, кроме плохо читаемых картографических.
В целом, крайне дискуссионная работа. Скрыть

У этой книги на обложке искаженное название, как «точный» вариант – «Далекое зерцало: бедственный XIV век», смысл именно в оптической эффекте и губительности пандемии Черной смерти. Автор, известная писательница, её исторические книги становились бестселлерами, но в отличие от «академических» историков, она имела широчайший круг интересов. Существует множество рецензий и откликов на предыдущее издание 2013 г., поэтому, затрону прежде всего тему авторского замысла.
Барбара Такман начинает эссе «Биография, как призма истории» (Biography as a Prism of History) следующими словами: «Поскольку я применяла биографию в своей работе, не столь ради частного сюжета, сколь, средства демонстрации эпохи… Я не считаю себя биографом, биография – это просто форма…, чтобы герметизировать историю». Далее, автор делает ряд важных замечаний: как призма истории, биография, привлекает и удерживает читательский интерес к более широкой теме. Она полезна, охватывая всеобщее в частном. Этот фокус, позволяет автору сузить поле действия до выполнимых размеров: при слишком широком охвате, центральная тема блуждает, становиться размытой и теряет форму. Заметьте, «призма» инструмент к историческому познанию.
Расставив акценты в отношении жанра биографии, Барбара Такман перешла непосредственно к примерам. Обратив внимание на Ангерран де Куси еще в своих ранних исследованиях XIV века, так как он предлагал все больше и больше граней необходимой призмы: «С момента, как его мать погибла от Черной смерти до удивительно знаковой смерти, совпавшей с крахом рыцарства под конец столетия, была словно создана для историка». Ангерран де Куси подавлял крестьянское восстание, названое Жакерией; женился на старшей дочери английского короля, приобретя двойной вассалитет. Участвовал в трех кампаниях в Италии (Милан, Флоренция и Генуя), и как кондотьер, потерпел единственное поражение в Швейцарии. Стал свидетелем суда над Джоном Уиклифом, и был у смертного одра Черного Принца. За свое красноречие и тактичность избран для переговоров с мятежными парижанами и о перемирии с англичанами. Был покровителем и другом Фруассара и владел старейшим сохранившимся экземпляром хроники. Прошел через скандальный развод дочери. Командовал экспедицией в Тунис. Основал монастырь в Суассоне. И наконец, Ангерран де Куси, «самый опытный и искусный из всех рыцарей Франции» стал (одним из) лидером последнего крестового похода. (Замечу, Барбара Такман, дает более детальное перечисление дипломатических свершений и куртуазных деяний своего героя). Исходя из вышеперечисленного, она резюмирует: «…он снабжает нас всеми темами – браком и разводом, религией, восстанием, литературой, Италией, Англией, войной, политикой, а так же замечательным кругом самых интересных людей своего времени, от папы до крестьянина».
Определив причины и рамки своей работы, Барбара Такман сделала еще одно не менее важное замечание: «К несчастью, в последнее время биографией овладела школа, отвергающая частное в пользу комплексного. Я думаю, что это развитие является частью духа анти-совершенства нашего времени, который настаивает на равенстве всего и, таким образом, сводится к теории, что все факты имеют одинаковую ценность и что биограф или историк не должен допустить проявления своих взглядов. На это я могу только сказать, что если он не может опираться на собственное мнение, он не должен быть в профессии. Портретист не достигает сходства, придавая пуговицам на рукавах и шнуркам одинаковое значение для рта и глаз». По мнению Барбары Такман, современные биографии (эссе написано в 1978), тонут в мелочных деталях и частностях и беззастенчиво выискиваются личные тайны. И поэтому (резюмируя): «…в той мере, в какой биография используется для освещения истории, вуайеризму нет места». Эта напасть коснулась и наших книг серии ЖЗЛ.
Таким образом, у автора имелась и четкая концепция, и этические принципы. Историография, увы, не могла тогда предложить что-то, сколь-нибудь близкое величайшему (и многотомному, начиная с 1990-го, вышло на данный момент четыре увесистых «кирпича») труду по истории «Столетней войны» Джонатана Сампшона, на голову превосходящий все выходившее раннее (военное противостояние не самая сильные страницы книги Барбары Такман). При всех недостатках, свойственной её работе, она интуитивно ухватила верную мысль об важности переломного для средневековья XIV века. Эту книги нельзя рекомендовать в качестве первой для знакомства с эпохой, так же, как и новейший образчик интеллектуальной истории от Криса Уикхема («Средневековая Европа. От падения Рима до Реформации», вышла недавно в АНФ), хотя лучшего у нас пока нет. Книга Барбары Такман – это тот самый «цельнотканый гобелен» и «моль», в отличие от многих других работ почтенного возраста, её не съела. Скрыть

Прежде всего, следует сказать: данное издание составлено из четырех глав, изъятых из пятого тома знаменитой “Histoire de France illustre?e depuis les origines jusqu'a la Re?volution” (выходившей под общей редакцией Эрнеста Лависса). И хотя прошло более ста лет, исследование Анри Лемонье остается актуальным, иначе почему ссылки на него встречаются до сих пор. Отмечу, что главы посвященные Итальянским войнам, сами французы сводят в отдельную книгу (Henry Lemonnier “Charles VIII, Louis XII, Francois Ier et les guerres d'Italie, 1492-1547”).
В чем особенность Анри Лемонье? Во-первых, войны Габсбургов и Валуа были неизбежным результатом борьбы за господство, и истоки уходят в седую древность. Ретроспективу предлагают и сейчас, но не в столь категоричной форме.
Во-вторых, Анри Лемонье пристрастен. Им раздаются жесткие, с претензией на психологизм, оценки, а «кондотьерство» чуть бы не ругательное слово.
В-третьих, военная составляющая исследования, выполнена схематично, автор не вдается в подробности военной организаций, и не детализирует сражения.
И все же, это пока единственное доступное на русском исследование о важном для Европы конфликте, не умничая, как это произошло в советское время (желающие могут открыть первый том «Истории Италии» и оценить изыски соответствующей статьи Катушкина Л. Г.). Скрыть

У русскоязычного читателя есть выбор из трех биографов Ричарда III - Вадима Устинова (политическая биография в серии ЖЗЛ), Елены Браун (рецепция образа в тюдоровской историографии) и множества неопубликованных в бумаге статей умницы Миллы Коскинен (mirrinminttu на ЖЖ). Последняя, самый въедливый наш историк Ричарда III: круг проблем, не сводиться ею к "Томас Мор и Уильям Шекспир все переврали", а рассматривается широкая панорама "Эры Йорков", где судьбы правителей интригующая её часть, но не самодостаточная. Строя гипотезы (например мог ли встретится Ричард III и Генрих Тюдор перед Босвортом?), рассказывая о некромансерах, особенностях канонических законов и прочих не менее интересных сюжетах, Милла Коскинен раскрывает контекст.
Наши (и не наши) медиевисты имеют склонность к абстрактным темам культурологии, и неудивительно, насколько много Елена Браун уделяет места восприятию образа Ричарда III. В этом и плюс и минус, так как говорить на эту тему она может долго и обстоятельно.
Данное издание, долгожданное. Первое ушло влет и вызвало неоднозначную реакцию – плохая корректура и посредственная работа Вече, как книгоиздателя. Я немного разочарован и в этот раз. Книга на офсете 65, и имеет обложку из тонкого картона.
Не «самая-самая» книга об Ричарде III, но хорошая! Скрыть