— Книги бывают разные. Одни мы любим, другие ненавидим. От одних смеемся, над другими рыдаем или клюем носом. Одни просветляют нас, другие раздражают или смущают. И лишь немногие становятся любимыми — теми, что бережешь, теми, что преображают тебя, приходят на помощь, и, наконец, теми, которым отведена важнейшая роль в личной библиотеке — быть зачитанными до дыр.

Я вглядываюсь в разваливающийся, потрепанный томик айснеровского «Контракта с Богом», подписанный автором около четырех десятилетий назад. Это обычное издание в мягкой обложке 1978 года выпуска с тех пор столько раз раскрывалось, распластывалось, штудировалось и сканировалось, что его некогда крепкая склейка распалась на дюжину частей. Теперь, по прошествии многих лет, это скорее стопка страниц, нежели книга, но я продолжаю обращаться именно к ней, несмотря на более современные и прочные издания, стоящие рядом.

Как никакая другая книга из моей коллекции, «Контракт с Богом» переносит меня в особенный период истории комиксов: поздние 70-е, когда мне комикс представлялся формой искусства с неограниченными возможностями, а американцам в целом — затхлым, покрытым нафталином реликтом, этаким ископаемым канувших в Лету времен. Книга Айснера показала мне, чем может стать комикс. Она не была продуктом своей эпохи и, казалось бы, не бунтовала против нее, а существовала в собственном пространственно-временном измерении, терпеливо ожидая, когда подтянутся подобные ей — тысячами, как оказалось, — на книжные прилавки Северной Америки.
...
Понятие «графический роман» принадлежит не Айснеру (оно всплывало и несколькими годами ранее), но заработало, только когда он применил его к «Контракту с Богом». Американская комиксная культура увязла между супергеройским мейнстримом и его ниспровержением, а тут было нечто абсолютно иное: выстраданная, личная, любовно исполненная коллекция историй заурядных людей, основанная на культурном и жизненном опыте автора. Все то положительное, что ассоциируется с жанром «роман», без исключения относится и к этой книге (пусть даже на самом деле она и является антологией из четырех взаимосвязанных рассказов).

В «Контракте с Богом» манера изобразительного повествования имела мало общего с чем-либо из тогда издававшегося. Его графика, как всегда крепкая, крайне повзрослела. Набросочная, но выверенная, отсылающая к Генриху Клею, она будто впитала дух восхищавших Айснера линогравюрных романов первой половины XX века, созданных Линдом Уордом и Франсом Мазерелем. Карикатурность стиля, близкие к оперной по экспрессивности жестикуляция и мимика соседствовали с нисколько не прямолинейным изложением и неоднозначностью характеров. Ландшафты города и интерьеры оставляли четкое ощущение их реальности, пропущенной сквозь цепкую и твердую память, но ностальгический флер не затенял разыгрывавшуюся посреди них человеческую драму, казавшуюся новой и современной (во всяком случае, мне — тогда, в 1978-м, 18-летнему читателю).
...
Я пишу это в 2016-м, спустя одиннадцать лет после смерти Айснера. Возможности комикса повседневно демонстрируются как в направлениях, предвосхищенных Айснером сорок лет назад — при создании «Контракта с Богом», так и в направлениях, которые он даже и представить себе не мог. И конечно же, сама книга неизбежно разделяет судьбу любого «первопроходца». Так много подобных составило ей компанию, что несложно и затеряться в толпе. Появились более сложные по форме графические романы — с тонко
прописанными диалогами, ощущением духа времени, искрометной иронией и политически актуальной злободневностью. Они множатся и совершенствуются с каждым днем. Но это всё — ответвления необъятного семейного дерева, некогда бывшего саженцем, который, как всегда знал Айснер, окажется плодоносным.

Скотт Макклауд, автор книги «Понимание комикса» Скрыть