После провала в ходе Русско-японской войны Витте в августе 1905 года был направлен в Портсмут во главе делегации для подписания мирного договора с Японией. Несмотря на поражение, Витте удалось по максимуму отстоять интересы России, в результате чего страна лишилась контроля над Кореей и половины острова Сахалин (Япония настаивала на передаче всего острова). За успех в переговорах он получил титул графа и шутливое прозвище «Полусахалинский».
В разгар первой русской революции именно Витте убедил Николая II пойти на подписание Манифеста об усовершенствовании государственного порядка от 17 октября 1905 года, ограничившего самодержавие и дававшего права и свободы гражданам империи. Именно с этого момента революция идет на спад, поскольку либеральные круги посчитали Манифест своей победой и отказались от действий, направленных на свержения царизма.
Несмотря на успехи во внутренней и внешней политике 22 апреля 1906 года Витте ушел в отставку и больше не занимал видных постов. Этому способствовала как репутация приверженца конституционной монархии, так и нелюбовь окружения императора к «выскочке». Скрыть

Человек, сегодня толкующий об упадке общественных нравов, в лучшем случае может вызвать снисходительную усмешку: мол, не учи других жить, а помоги сам себе материально! Выходит, раньше, когда мы влачили существование, у нас оставалось достаточно сил и времени, чтобы поразмышлять о пороках общества. Сегодня, когда за существование приходится бороться, на это нет ни сил, ни времени. И все же…
Если без ностальгических прикрас, то давайте сознаемся: до перестройки и гласности наше Отечество было империей лжи. Сразу оговорюсь: это совершенно не значит, будто все остальные страны были эдакими «правда-легендами», но это пусть пишут их журналисты и литераторы. Итак, мы были империей лжи, но заметьте: это была ложь во спасение… Во спасение сомнительного эксперимента, предпринятого прадедушками многих нынешних демократов и бизнесменов, во спасение «всесильной Марксовой теории», оказавшейся неспособной накормить народ, во спасение той коммунальной времянки, которую наскоро сколотили на развалинах исторической России. Нужно или не нужно было спасать – вопрос сложный и запутанный. Полагаю, сидящий в президиуме научного симпозиума и сидящий в приднестровском окопе ответят на него по-разному… Скрыть

Жуков знал, как нужно воевать. Поэтому он с 1939 г. стал «кризис-менеджером» Красной армии, тем человеком, которого бросали на самый трудный и опасный участок фронта. Жуков был своего рода «полководцем РГК», способным фехтовать армиями и дивизиями лучше своих коллег. Соответственно, его прибытие на находящийся в кризисе или требующий повышенного внимания участок фронта гарантировало Ставке повышенную эффективность действий советских войск на этом направлении.
Чаще ему приходилось из почти неизбежной катастрофы делать «не-поражение», выравнивать ситуацию от хаоса к хрупкому равновесию, вытаскивать других из глубокого кризиса. Георгию Константиновичу доставались самые сильные противники, самые трудные участки фронта. Мягкое подбрюшье спокойного участка фронта, недавно перешедшие к обороне резервы Жукову, как правило, не доставались. Иной раз ему приходилось бросать начатое дело и отдавать возможность пожинать плоды его усилий другим, вновь направляясь выручать попавшие в беду армии и фронты или вступать в бой с самой сильной и опасной группировкой противника. Скрыть