Известный писатель Меир Шалев работает как часовой мастер над своими книгами. Тщательно, с полной самоотдачей. Предыдущая (из прочитанных мною) книга «Дело было так» о бабушке и пылесосе была легче, «Фонтанелла» - сложнее, и она как будто все еще в работе. Подробнейшая история Семьи с ее традициями в словах, взглядах, жестах, привычках. И члены Семьи узнают друг друга в толпе, подходя к вопросу с диктаторской придирчивостью, строго по этим признакам. К примеру, мужчины Семьи теряют память на некоторое время, проливая кровь или семя. В связи с этим немало комичных историй описано. У Меира Шалева шутки идут вскользь, их сначала не замечаешь в стремлении скорее продраться сквозь абзац, напичканный подробностями. А потом шутка внезапно доходит, и тогда уже хохочешь во весь рот - это оч-чень смешно.
Герой книги – мальчик с незакрытым родничком-«фонтанеллой», он ясновидец. Его талант буднично описан, как само собой. Писатель плетет канву с текучей монотонностью, читатели ощущают его муки и его растерянность перед своим же талантом. Даже занудно пишет. Жует и жует. Но оторваться сложно – влипаешь в паутину, втягиваешься в Семью. И не уснешь, пока не дочитаешь, кто там кого родил, кто кого полюбил, кто с кем спит, и какие разговоры в постели традиционны для Семьи. И вдруг яркие истории какие-то в тексте мелькают, записанные, будто со слов настоящего ребенка. Дети еще не боятся смерти и видят в опасности поразительные моменты истины. Пожар в поле, ребенок где-то внутри травы, и женщина хватает его поперек пуза и бежит, горит, бежит. Оба живы в итоге. И между ними любовь возникает - у него шрам на коже от ее руки.
А вот Мать, упертая вегетарианка, убеждает мужа в своей вере и ищет спрятанную им сосиску во рту маленького сына: «Я задрал голову и разинул рот. Я был уверен, что сейчас она начнет искать у меня в зубах и найдет преступную крошку шницеля. Но нет – на этот раз она всего лишь хотела продемонстрировать отцу «строение клыков человека», самой природой не приспособленных для пожирания мяса. После этого она оттолкнула меня и перешла к «этому вашему порочному обычаю беседовать, - так она сказала: беседовать, - во время еды». Ее лицо побагровело, ее развитые волчьи клыки обнажились. Отец сказал ей, что она выглядит немного не так, как должны выглядеть травоеды и жвачные, и предупредил ее, что «раздражение, Хана, - это самый опасный яд, он вредит здоровью даже больше, чем пожирание мяса». Только этого ей не хватало. Тотчас вспыхнула грандиозная ссора, в воздухе стали мелькать прозвища, упреки и сосиски. Швырялись обиды, тарелки и воспоминания. Благодетельные комочки слюны разбрызгивались в разные стороны вместо того, чтобы помогать нам разлагать крахмалы…» И трогающие за душу философствования: «Еда, в сущности, такое и приятное и простое занятие, - рассуждал отец, - что просто нездорово поднимать вокруг нее такой большой шум. – И шепнул про себя, словно утверждаясь в какой-то новой вере или надежде: - И то же самое любовь».
Еще раз повторите про себя: любовь такое простое и приятное занятие, что нездорово поднимать вокруг нее такой большой шум. Меир Шалев – это философия, наблюдения, лирика и грусть, и беззлобное, чисто литературное сумасшествие. Скрыть