На страницах книги автор развенчивает мифы, которыми обросла его фигура, откровенно — даже прямолинейно — рассказывая о своем прошлом и настоящем, о друзьях и близких, о жизненных выборах и принципах, о решениях, которые привели его туда, где он сейчас. А еще — о Родине и Боге, о государстве и человеке, о родных местах, о фронтовых днях и отчем доме, о музыке и ранних стихах, о жене Маше и детях, об ошибках и потерях. При этом, о чем бы не говорил автор, каждое его эссе может сопровождать девиз: «Все, о чем он мечтал в своей жизни, сбылось. А что не сбылось — того и не надо было. Скрыть

В новой книге Захар Прилепин предлагает взглянуть в ретроспективе на самые разные глобальные события: Февральскую и Октябрьскую революции, Гражданскую войну, Великую Отечественную войну, распад СССР, 90-е годы прошлого века и другие. Трактовка Захара Прилепина тех или иных событий порой неожиданна, порой эмоциональна,
но всегда наводит на размышления и побуждает к дискуссии.
Была ли Октябрьская революция 1917 года попыткой освобождения человечества? Кто сделал больше всего для формирования украинской государственности? Почему Владимир Высоцкий - главный советский герой, а Данила Багров, герой фильмов Алексея Балабанова, - прообраз современного супергероя? И почему самое увлекательное путешествие из всех возможных - это семья?..
«Имя рек» включает не только тексты «про политику», там есть и трогательные рассказы о детстве, и завершается сборник небольшим эссе, в котором Прилепин рассказывает о своих дочерях. Тут ведь вот какая история. Если нравится стиль Прилепина, его тексты, его образная система, его темы, - книгу можно открывать и читать без чьих-то рекомендаций, это новая книга любимого автора. Конечно, для меня, который читает всего Прилепина, новая книга – это некая так сказать разминка после «Есенина» и «Некоторые не попадут в ад», что само по себе хорошо, толковая публицистика, как всякие тексты, написанные на злобу дня, живут недолго, но читаются всегда с живым интересом. Скрыть

Новое издание сборника рассказом Михаила Елизарова "Мы вышли покурить на 17 лет". В сборник рассказов Елизарова словно ныряешь: первый рассказ – "Маша" – хватает тебя за жабры и болтает от гогота до комка в горле. Он настолько искренен, ироничен, что ты ждешь и дальше этой свежести языка, смелости формы и мыслей. Но меня ждал облом: пять следующих рассказов не зацепили, то ли банальностью своей, то ли излишней натуралистичностью: "Дома я укладывался в свой железный гамак, представлял Марину Александровну и облегчал себя рукой". Но потом ты сбегаешь в знойный Крым и готов простить автору еще пяток неудачных рассказов. Но ведь из тринадцати рассказов четыре зашедших на ура – это большая удача и для читателя и для автора. Поэтому, ныряйте не глядя: вас обязательно что-нибудь в прозе Елизарова зацепит, и вы найдете свой образ.
Приятным бонусом данного издания является новый рассказ не входивший в ранние издания сборника. Скрыть

В основу сюжета книги положена история «алтайского дела». В 2001 году Эдуард Лимонов и его соратники по НБП были арестованы в Алтайском крае по подозрению в организации преступной группировки и покупке крупной партии оружия. Основное место в повествовании занимают приключения группы НБП на Алтае. Кроме «запрещенной деятельности», описаны и ловля рыбы, вечера у костра, спонтанные перемещения, случайные ночевки, общение с местными жителями.
«Будет ласковый вождь» — беллетризованная история «алтайского дела», по которому были осуждены сам Лимонов и несколько его товарищей по партии. Тогда, в начале нулевых, когда к писателям в России еще относились с большим почтением, за процессом над НБП следили все. И все, кроме самых оголтелых демократов, сочувствовали самоуверенному седому мужчине в очках и с легкой безуминкой во взгляде. Прокуратура требовала для него четырнадцать лет лагерей, срок в итоге Лимонов получил довольно мягкий и вскоре вышел условно-досрочно. Тогда общественному мнению еще не возбранялось влиять на суды. Куда большую, прямо скажем, неподъемную цену, а именно — цену своей жизни, заплатили некоторые из младших товарищей Лимонова.
Все, кто погиб в реальной жизни, погибли и в романе; все, кто оказался предателями, предателями и остались. Лишь имена героев немного изменены — мы ведь вместе с автором договорились, что читаем художественную литературу, приключенческий роман, а не документалку.
Рассказчиком, ненадежным свидетелем в романе заявлен парень по кличке Колесо — косноязычный и довольно малограмотный провинциал, взявшийся написать летопись-миф о Вожде безымянной партии.
В аннотации-предисловии Лимонов, писатель абсолютно европейской традиции, признается в любви к «Острову сокровищ» Стивенсона. Однако «Будет ласковый вождь» заставляет скорее вспомнить то сладостно-мучительное чувство от детского чтения Фенимора Купера, тоже неспроста упомянутого в книге. В экзотическом антураже мужественные люди сталкиваются с туземцами разной степени дружелюбия, преодолевают себя, совершают нескончаемые маленькие подвиги. Скрыть

Действие романа происходит в конце девяностых, и атмосфера того времени передана так хорошо, что у меня произошло полное погружение с сопутствующим омоложением. Время потерянных надежд и реализации невероятных планов, запах бомжатины, водка в трехлитровых банках, мгновенные взлеты на головокружительную высоту, не менее стремительное падение, часто прямо в могилу, борьба за выживание. «Со всеми что-то пpоисходит, … весь мир в движении. Люди торгуют на улицах фаллоимитаторами, надувными женщинами с подсветкой, сдают квартиры, составляют кроссворды и гороскопы — одним словом, ищут новые занятия, чтобы не пpопасть». Сейчас, спустя десять с чем-то лет интересно взглянуть на это время со стороны, отстраненным взглядом человека, перешедшего черту. Или не перешедшего? Или поколение, чья юность пришлась на девяностые, всегда будет чужим в том новом времени, которое вырисовывается сейчас? Девяностые – это трупно-сладкий запах распада без каких-либо надежд. Это – здесь и сейчас. «Сдохни ты сегодня, а я завтра».

Удивительно, но Юрий Козлов сумел описать это время без элементов сопутствующих ему жестокости и похабщины, они подразумеваются в виде фигуры умолчания, но никогда не становятся частью действия. Юрию Козлову не свойствен натурализм, он как бы зависает над происходящим и парит где-то в ментальных мирах. Это мужская проза, наполненная рассуждениями о политике и об экономике, пронизанная философским восприятием мира. Женщина в «Просителе» присутствует только в виде объекта, возведенного в абстракцию, а не живого персонажа.

Элементы фантастического вплетаются в роман как нечто невозможное, но, в то же время, существующее и не отторгаемое, это фантастическое проявляется по-разному, от нарушения законов времени и пространства, до абсолютной нереалистичности буквально всех персонажей. Не может бандит, грябящий банк читать лекции по политэкономии человеку, лежащему на полу под его пистолетом, не может банкир так рассуждать о сущности бытия, не может бывший беспризорный мальчишка Мехмед с тремя классами образования постоянно поминать Канта и «моральный закон в себе», не может неудачливый нищий писатель-фантаст Берендеев вдруг стать финансовым воротилой, но именно эта режущая глаз очевидность невозможности происходящего заставляет принять правила игры. Такого рода невозможность хорошо иллюстрируется вот этой цитатой. Это так называемый случай очевидного невероятного: не может, но есть.

Вся эта гротескная, фантасмагорическая, безумная (какая еще?) история происходит в условиях жесточайшей реальности тогдашней России, достигшей в своем падении нулевой точки и, в соответствии с каким-то странным законом, продолжающей полет в иррациональном, проваливающейся в минус. А главный герой повести писатель-фантаст Берендеев по тому же закону наоборот перескакивает из минуса в плюс. Это движение возможно только скачком, и он его совершает и превращается в другого человека.

Удивительно, как изменяется мир вместе с этой метаморфозой главного героя. Он теряет запахи и краски, которыми насыщена первая часть, теряет чувства и становится абстракцией. Это мир цифр и чистых прибылей, за скобки которого выносится все: копошащиеся внизу люди с их смешными проблемами, зарабатывающие на кусок хлеба, страдающие – это биомасса; страны, не представляющие никакого интереса, кроме того, насколько их еще можно выпотрошить, покупается правительство Нигерии, распродается оптом и в розницу некогда великая держава – нет никакой разницы. Отношение к этому очень хорошо выражено здесь. Добро и зло тоже за скобками – это категории не финансовые. У этих людей, ворочающих миллиардами своя метафизика: метафизика денег, метафизика больших чисел.

Но есть еще… Бог? Он есть в этом романе, он один из его действующих лиц, разумеется, не в персонифицированном виде, но в виде постоянного присутствия. А еще есть Вечность, и она противопоставляется Богу. На протяжении всего романа идет противоборство разных логик, разных метафизических систем, разных способов общаться с Богом. Мир Бога и мир Вечности, Душа и Цифра, Бог и Клип (Юрий Козлов развивает здесь довольно любопытную теорию клиповой структуры вечности, но я не буду на ней останавливаться), Деньги и Бог, Власть и Деньги, Человек и Бог, Человек и Деньги – эти пары генерируются постоянно и их комбинации неисчислимы, потому что вплетаются новые и новые сущности, генерируются новые и новые цифры. И у Берендеева и противопоставленного ему по сюжету олигарха Мехмеда свои понятия Бога, Вечности, Денег (именно так Денег с большой буквы), и было бы слишком просто воспринимать в их противоборстве каких-то противоположных идеологий. Они оба причастны к Деньгам, они оба имеют отношение к Вечности, они оба знают Бога, и за обоими стоит фигура Вечного Киллера. В романе переплетаются несколько типов логики, и получается, что когда кто-то зарвался по одной из них и его неминуемо ждет пуля, по другой – он прав и может рассчитывать на спасение. Берендеев и Мехмед подвешены на каких-то невидимых весах, и совершенно непонятно, что может стать тем перышком, которое вознесет одного, а второго сбросит в бездну. Или в бездну полетят оба, и Россия, и весь Божий мир? Это какие-то узоры на запотевшем от дыхания стекле: картинка нарисована – и тут же исчезает. Скрыть