Эта книга не является трудом о всемирной истории; не является она и полной историей ряда стран или региона. Здесь не упоминаются многие величайшие события из истории наций – или упоминаются лишь вскользь. Некоторые вторжения, бесспорно, привели к значительным изменениям в жизни стран – например, завоевание Англии норманнами или прибытие коммодора Перри в Токийский залив в 1853 г. – но они все равно остаются сравнительно локальными событиями. Некоторые специфические географические элементы могут быть частью общей истории (например, итальянское Возрождение или Французская революция), но по большей части они находятся на периферии моего главного вопроса. Объединение Германии мало интересовало, скажем, португальцев, а норманнское вторжение в Англию не было важным для сицилийцев – они в это время сами отбивались от такого же норманнского вторжения. Точно так же, например, рабство в Америке и странах Карибского бассейна упоминается лишь в главе о XVII в. Все потому, что возрождение рабства состоялось на самой периферии тогдашнего Запада. Европейцы XVII в. непосредственно испытали на себе воздействие менее масштабной белой работорговли: сотни тысяч жителей Западной Европы были похищены берберскими пиратами и проданы в рабство в Северной Африке. Но даже это не подействовало на западную культуру так же сильно, как пять других значительных перемен, выбранных для этой главы. Возвращение рабства и многие национальные сражения, конечно, должны упоминаться в любом труде о мировой истории, но эта книга – не о мировой истории. Это синтез различных представлений о развитии Запада. Скрыть

Вы когда-нибудь задумывались, что современная цивилизация может погибнуть, а наши города превратятся в руины?
Похоже на избитую тему научно-фантастических романов: археологи будущего осторожно бродят среди проржавевших скелетов небоскребов Нью-Йорка, Лондона или Токио, по тоннелям метро или канализации; выкапывают наших мертвецов из могил и изучают их так же, как мы сегодня изучаем древнеегипетские мумии; пытаются расшифровать наш язык, код нашего письма и гадают, кем мы были. Невозможно даже представить, что наши могилы, здания и останки будут изучать так же, как сегодня мы изучаем древние археологические находки. Но вполне возможно, что тот, кто стал мумией, выставленной в музее, точно так же думал о своем времени и месте.
Конечно, правильного ответа на подобный вопрос не существует. Многие вопросы, поднятые в этой книге, относятся к той же категории – вопросы без ответов. Возможно, это и делает их такими интересными.
Простая фиксация свидетельств прошлого и экстраполяция их на будущее могут произойти удивительно быстро. Представляя, как то, что уже не раз случалось в истории, повторится в современную эпоху, мы погружаемся в сферу фантастики. Очень тонкая грань отделяет фактическую историю от недоказуемой и гипотетической фантазии. Мгновение, в котором мы все живем, – это точка, где жесткая хронология записанных имен и дат пересекается с воображаемой альтернативной реальностью возможного будущего. Мысль о том, как мир XXI века погибнет от страшной чумы, подобной пандемиям прошлого, – это фантазия. Но это вполне возможно и не раз случалось до нас. Какова же связь между фактическим прошлым и гипотетическим будущим? Скрыть

Во Франции в 1893 г. вышла в свет книга под названием «Частная и общественная жизнь римлян». Она представляла собой сборник отрывков из сочинений современных историков и античных авторов. Составителем книги и автором ряда вошедших в сборник материалов был уже известный в то время историк и филолог Поль Гиро. Тремя годами ранее им был выпущен аналогичный сборник, привлекший внимание ученой и педагогической общественности — «Частная и общественная жизнь греков». Эти книги предназначались для учащихся средних учебных заведений Франции. Составитель попытался осветить все стороны жизни римлян и римлянок: представить их поведение на форуме и в домашних условиях, на полях сражений и на пирушках, рассказать живым и доступным языком, чем питались люди той далекой эпохи, какую одежду носили, как трудились и проводили досуг, в каких богов веровали, в каких домах жили, показать их взаимоотношения в общественных делах и быту. Для этого П. Гиро выбирает наиболее яркие отрывки из произведений замечательных историков древности (не все из них переведены на русский язык и доступны нашему читателю): Тита Ливия, Полибия, Корнелия Тацита, Диона Кассия, Геродиана, Аммиана Марцеллина. У него мы слышим живые голоса политических деятелей и ораторов — Катона Старшего и обоих Плиниев, Цицерона и Юлия Цезаря, Траяна и Марка Аврелия, Константина Великого и Юлиана Отступника. Колорит эпохи подчеркивается выдержками из античной литературы — из произведений Авла Геллия и Петрония, Авсония и Плавта, Горация и Вергилия. Однако не все стороны жизни древних римлян нашли свое отражение в сочинениях античных авторов. Иногда необходимые сведения были рассеяны по множеству произведений. Тогда П. Гиро для воссоздания полноты картины привлекает труды современных ему исследователей. В основном он цитирует работы наиболее известных исследователей XIX в., чьи штудии стали вехами на пути развития антиковедения. Достаточно упомянуть лишь некоторых из них: Теодор Моммзен, создатель капитального труда по истории Рима, издатель и комментатор античных источников Фюстель де Куланж, автор «Истории общественного строя Франции», Гастон Буассье с его известными в России «Оппозицией при цезарях» и «Цицероном и его друзьями», Эрнест Ренан, автор «Жизни Иисуса» и «Апостолов». Скрыть

Всюду, где появлялся молодой бог, его сопровождали взрывы энтузиазма и оргии. Возрастала его свита. Говорили, что его возлюбленной стала Ариадна дочь критского царя Миноса, та самая, что помогла Тезею сразить Минотавра. Быть может, в этом - указание на критские корни культа Диониса.
В иерархии Олимпийцев Дионис был признан богом вина и веселья, а почитание его как бога плодородия впоследствии сплелось с культом Деметры. В Элевсине чтили его изображение. Но главным событием в истории дионисизма явилось его сближение с культом Аполлона. Этим, как мы увидим, было положено основание коренному переосмыслению и преобразованию религии Вакха.
Оргиастическая мистика Диониса родилась из стремления найти в природе вечную жизнь и спасение. Но в конце концов она лишь низводила человека до уровня животного. Впрочем, и это не совсем верно. Полного возвращения к бессловесным для человека быть не может. То, что естественно для зверя, у людей нередко становится болезнью, безумством и извращением. Им не дано безнаказанно отрекаться от разума, от совести, от духа. Человеку открыт лишь один естественный путь - путь к восхождению. Попытка же спуститься вниз, к чисто природным слоям бытия, несет лишь иллюзорное освобождение, повергая вслед за тем в мутный хаос беснования и распада.
Однако опыт дионисизма имел для Греции не только отрицательные последствия. Он яснее дал почувствовать человеку его двойственную природу. Едва лишь затухало пламя экстаза, на смену восторгам приходило тошнотворное чувство похмелья, горькое сознание своего бессилия. Казалось, будто на человека, в какой-то миг ощутившего радость свободы, надевали цепи; он вновь становился узником Судьбы, рабом Ананке - Необходимости. Когда радения сменились праздниками, этот контраст не исчез. И именно опыт слияния с Целым и последующего падения во тьму бессилия был осмыслен в первом греческом религиозном учении - орфизме. Скрыть