Мне думалось, что я неплохо осведомлен об основных деятелях русской истории 19 в., но эта книга показала, что я далек от этого. Воспоминания морского министра России адмирала Ивана Алексеевича Шестакова (1820-88), выпущенные в 2006 г. немалым тиражом в 2000 экз., совсем не флагманским издательством «Судостроение», открыли для меня интересного и малоизвестного (льщу, что не только мне) человека.
Очень интересна (и даже детективна) история публикации этих воспоминаний. Всю жизнь ведший дневник, адмирал Шестаков много знал, был критически настроен в отношении многого и многих, и эти чувства, отставленный от активной работы, излил в своих записках, после смерти попавших в руки властей (таков был обычай). Удельный вес критики заставил последних спрятать рукопись в недрах Публичной библиотеки, откуда они были извлечены в 1913 т. начальником Морского генштаба вице-адмиралом Ливеном по личному разрешению царя на 10 дней, чтобы взять ценные замечания Шестакова о подготовке Балтийского флота к войне. Ливен засадил 10 писарей за пишмашинки и те полностью перепечатали текст воспоминаний, рукопись же в назначенный срок была возвращена в спецхран. После Великой Отечественной войны эта копия была обнаружена в Военно-морском архиве и по приказу тогдашнего 1-го замнаркома ВМФ Адмирала Флота СССР Исакова подготовлена к печати. Грянувшая холодная война и борьба с космополитами вывела на первый план других героев, Исаков был уволен, оригинал-макет воспоминаний Шестакова рассыпан. В 1990-е гг. о Шестакове стали снова писать. Военному историку капитану 1-го ранга В.В. Козырю удалось найти и воспоминания, и дневники Шестакова, рассказать о них в печати, и при поддержке тогдашнего Главкома ВМФ адмирала Масорина издать все сохранившиеся тексты Шестакова.
За основу нынешней публикации был положен подготовленный в середине 20 в. текст, со вступительной статьей Исакова, примечаниями тех редакторов, и их же изъятиями, которые были Исаковым оговорены (см. скан). Таким образом, мы имеем не современное полное издание воспоминаний Шестакова, а лишь (насколько?) сокращенную и подготовленную к печати более полувека назад публикацию, чья научная ценность от этого сильно пострадала. Как говорится, и на этом спасибо, но работа над записками Шестакова не закончена.
Чем и почему они нам (ну, прежде всего, историкам и тем, кто интересуется историей России 1840-70-х гг.) любопытны?
Мало того, что Шестаков значительную часть своей совсем не обыкновенной жизни служил во флоте и со знанием дела о нем рассказывает, он также много ездил по свету (путешествовал, служил в Англии, США, Южной Европе), о чем подробно поведал в своих записках. Кроме этого, Шестаков был одно время градоначальником и губернатором, и свой опыт на этой стезе также отразил в воспоминаниях. Если добавить, что писал адмирал хорошим слогом (ну, разве что слишком детально, отчего я иногда пропускал некоторые его описания, особенно заграничных вояжей), то перед нами практически уникальный для тогдашней военно-морской (и не только) элиты текст. Если только записки военного министра Милютина можно поставить рядом, но те посуше.
Будучи человеком честолюбивым, энергичным, знающим, он сделал карьеру еще при Николае I, а при его сыне пошел наверх еще круче. Но потом, как человек принципиальный (он же «конфликтный»), лишился милости, был удален с флота, но талантами его власть предержащие пользовалась, не приближая. Все изменилось с восшествием на престол Александра III, высоко ценившего опытного и деятельного адмирала. Назначенный морским министром, Шестаков оставался в этой должности до самой своей смерти, много сделав для российского флота.
Имея в молодости учителем адмирала Лазарева, он видел славу и закат русского парусного флота, стал очевидцем и активным участником введения в строй паровых и броненосных судов.
Шестаков был не совсем человеком своего времени. Сформировавшись как личность при Николае «Неудобнозабываемом», как называл его Герцен, Шестаков оказался личностью достаточно либеральной, не всегда мог ужиться с окружавшими его людьми, служившими «как надо». Эта не угодливость, а также широта взглядов много помешали карьере Шестакова. Зато воспоминания позволили излить свои подлинные чувства, и они дошли до нас. Хороший литературный стиль и наблюдательность делают данное издание памятником мемуаристики, лишь недавно вошедшим в широкий обиход.
Очень интересны записи о службе на черноморском флоте в 1830-е гг., о нескольких экспедициях против горцев, участником которых Шестаков был. Он дал своеобразное (изнутри и извне) описание русско-турецкой войны. В книге приводится много оригинальных документов из архива Шестакова, вероятно, не сохранившегося. И сегодня весьма любопытно читать вышедшее из-под пера адмирала описание жизни и быта в середине 19 в. Будучи хорошо осведомлен о внутренней и внешней политике европейских стран, он подробно пишет об этом. Сейчас это уже не так интересно, как вчерашние новости.
Оформление вызывает смешанные чувства: твердый переплет, офсетная бумага, но нет ни иллюстраций, ни именного указателя. Нет карты. Много опечаток для такого солидного издания. В.В. Козырь, выступивший здесь составителем, и очень много сделавший для того, чтобы тот появился в свет, ограничился предисловием на 2,5 стр. и «примечаниями» на 20 стр., представляющими из себя биографические очерки разных упомянутых в тексте лиц. Их ценность для меня оказалась ничтожна — сколько я не заглядывал туда, практически ни разу справки об интересующем меня персонаже из записок Шестакова я не находил. Комментариев старых редакторов явно недостаточно, в книге много нераскрытых морских терминов (ау, каперан Козырь!). Текст набран в две колонки, мелким шрифтом, читается тяжело.
Эта книга, запечатлевшая 50 лет российской (и мировой) истории, рассчитана на медленное чтение и едва ли подойдет широкому читателю. А вот тому, кто хочет посмотреть на прошлое нашей страны глазами нетипичного министра, я ее рекомендую.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Елизавета Ивановна Ячменцева — человек с довольно обычной для ее времени биографии. Берлин не брала, целину не поднимала, в космос не летала, но жизнь ее не менее интересна, чем у тех, кто всё это свершил, потому что время, когда она жила, было необычным.
Начнем с истоков. Годы жизни 1916-2016. Уже только это заставит остановиться перед такой книгой и задуматься — сколько всего могла увидеть эта женщина, чему только она не была свидетелем! О чем, следственно, она может нам поведать.
Итак, выросла простая крестьянская девочка Лиза в ярославской глубинке. С детства привыкла к простому физическому труду, умела очень многое и это пригодилось ей в жизни. Родители умерли, когда Лиза и ее сестры были еще детьми. Окончила сельхозтехникум и работала агрономом, много занималась общественной работой. Была интересной женщиной, к ней многие сватались, была однажды замужем, но как-то всё неудачно. Личная жизнь не сложилась, ни семьи, ни детей (как и у ее сестры), возможно, это доля многих женщин, чья юность пришлась на войну. Пишет Е.И. Ячменцева об этом достаточно откровенно, вроде бы без сожалений.
Перед войной перешла на работу в Ярославский обком, в сельхозотдел. В начале войны три месяца была на подпольной работе, но потом вернулась назад. После войны переехала в Москву, где недолго работала в Московском обкоме, атмосфера которого ей совсем не понравилась. Поступила в Высшую партшколу ЦК КПСС, по завершении которой стала преподавателем в Московской партшколе, потом в Институте общественных наук. Учила партийной премудрости наши и зарубежные коммунистические кадры.
Дважды готовилась защищать диссертацию, о чем с юмором рассказывает в своих воспоминаниях: первая диссертация о роли МТС (это машинно-тракторные станции, а не сотовый оператор) в развитии сельского хозяйства, которая не состоялась, потому что Хрущев отменил МТС. Вторая была о колхозах, она даже брошюрой отдельной вышла, но в результате очередной реформы Хрущева и эта тема стала неактуальна. Так и осталась неостепененной.
Пережила и Хрущева, и всех остальных, равно как и КПСС, и СССР, верность которым сохранила до последних дней, с одним уточнением — в конце жизни стала православной.
Е.И. Ячменцева подготовила свои воспоминания к публикации, но не успела, и этим занялась ее младшая сестра Анна (1919-), чья биография изложена в начале книги. Автор вступительной статьи к книге ярославский журналист, редактор газеты «Городские новости» Ирина Ваганова.
Издание получилось очень неровным. С одной стороны, очень хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага, много иллюстраций хорошего качества в тексте, крупный шрифт, очень немного опечаток), с другой стороны, содержание этой довольно небольшой по объему работы весьма неравноценно. По-настоящему интересны первые 100 стр., потом воспоминания кончаются и начинается ассорти: рассказ о поездках по стране и загранице, напоминающий путеводитель (где и что находится), «размышления о сегодняшних днях», отношение к религии (здесь многое повторяется из предыдущих глав, к тому же автор перечисляет на 10 стр. свои ежедневные молитвы). Почти 20 стр. занимают деревенские частушки (честно — очень так себе), имеется список исполнителей на «Радио Ретро», почти 20 стр. посвящены описанию диеты и упражнений по П. Бреггу. В общем, это не воспоминания. Жаль, что сестра Елизаветы Ячменцевой, Анна, не рассказала так же подробно о себе, в таком виде это было бы отличное издание — воспоминания почти целой семьи.
Отмечу, что тираж этой книги всего тираж 200 экз.
Не знаю, могу ли рекомендовать это небезынтересное, но весьма недешевое издание кому-либо, кроме таких же увлеченных историей нашей страны, как я. Я же о знакомстве с этой книгой и ее автором не пожалел. Царство ей Небесное.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Наталья Борисовна Лебина (1948-) — отечественный историк, д.и.н., профессор, специалист в области истории повседневности, одни из первых экспертов по социально-бытовым аспектам истории нашей страны, преимущественно с 1920-х гг. до конца советской эпохи. Автор множества работ, рассматривающих с разных сторон те или иные аспекты истории повседневной жизни советских людей, чаще всего на примере Ленинграда, своей малой родины.
Мне, как земляку Натальи Борисовны, всегда было интересно узнать, как жили мои родители и другие мои старшие питерские родственники и их друзья. Впервые исследования Н.Б. Лебиной обратили мое внимание в далеком уже 1994 г., когда вышла ее прорывная для того времени работа «Проституция в Петербурге. 40-е гг. XIX - 40-е гг. XX вв.». Даже и сегодня такого уровня книг очень немного, поэтому каждый новый труд Н.Б. Лебиной воспринимается как откровение и вызывает внимание и обсуждение. Это касается и рассматриваемого издания, отмеченного медалью Анциферовской премии «За лучшую научно-исследовательскую работу о Петербурге».
В этой работе Н.Б. Лебина разбирает, как изменился быт т.н. «большого стиля», характерного для сталинской эпохи, с наступлением хрущевской оттепели и общей десталинизацией в СССР.
Исследование Лебиной — попытка научного осмысления различных бытовых механизмов советского общества в 1950-60-е гг. Повседневность в ее книге рассматривается по следующим направлениям: жилье, питание, внедрение достижений НТР в жизнь, отношения между мужчинами и женщинами (брак, изменения в образах мужчин и женщин), отклонения той эпохи (преступность, мода и др.). Автор постоянно сравнивает хрущевские времена с раннереволюционными и сталинскими, что делает ее работу более глубокой и аналитической.
Территориально данное исследование ограничено Ленинградом, а написано, соответственно, на ленинградских материалах. Это разные нормативные документы, статистические данные, материалы СМИ ленинградского происхождения. Из-за недостатка достоверных социологических данных автор пытается зафиксировать дух времени через т.н. ленинградскую прозу (работы Аксенова, Битова, Володина, Гранина, Пановой и др.), чья ценность, как подчеркивает Н.Б. Лебина, заключается в точности передачи именно бытовых деталей. Кроме того, она опирается на художественные фильмы того времени, воспоминания и дневниковые записи. Для читателя это большой плюс — между строчек вполне академического исследования звучат настоящие голоса современников описываемых событий. Но и это не всё — для большей достоверности автор данной книги, чья школьная пора совпала с периодом хрущевских реформ, пошла на необычный для любого серьезного историка шаг: она предложила вниманию читателя собственные «воспоминания-зарисовки», касающиеся тех или иных бытовых явлений, сразу же став и участником того хора, чьи голоса попали в книгу, и наблюдателем, со стороны сравнивающим и сопоставляющим свои личные заметки с тем, что сохранили в памяти другие ленинградцы.
Весьма привлекательно и продуманно оформленная (множество иллюстраций, вставок в тексте «Из личного», «В контексте эпохи», многочисленные примечания, именной указатель), эта книга точно станет украшением библиотеки любого историка.
Написана это полноценная научная монография изящно и интересно, хотя стилистически достаточно сложно. Это действительно не «чтение на диване», рассчитанное на широкого читателя, как писал один из рецензентов. Это пища для подготовленного ума, которая доставит вам много минут интеллектуального наслаждения знакомства с «поколением без страха».

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Олег Александрович Курбатов — кандидат исторических наук (2002 г.), сотрудник Российского государственного архива древних актов, автор ряда публикаций по военной истории России XVII в. — в данном малотиражном издании (500 экз.) предложил читателям подборку своих материалов. Во-первых, это монография 2003 г., в основу которой была положена кандидатская диссертация автора. Она занимает около 200 стр. общего объема книги. Во-вторых, в виде приложения пять статей автора на близкие темы (около 90 стр.) разного объема — от 5 до 25 стр. Отмечу, что часть материалов из этих статей была перенесена в основную работу и, таким образом, повторяется.
Содержание данной работы (точнее, диссертации автора) касается важной и принципиальной проблемы истории России. Суть ее заключается в следующем. Долгое время считалось, что основу русского войска 16-17 вв. составляла т.н. иррегулярная (т.е. непрофессиональная) дворянская конница. Это были воины-землевладельцы, получившие от государя за службу землю с крестьянами (поместье с деревней), что обязывало их каждый год быть готовыми выступить в поход против того или иного злого ворога. Причем выступить «конно, людно и оружно», т.е. во главе отряда своих военных холопов, вооруженных конных воинов, полностью снаряженных на деньги самого дворянина. Крестьяне же кормили и содержали своих хозяев, защищавших их от набегов врагов, преимущественно степняков.
Это была, по утверждениям иностранных авторов, чьи формулировки перешли почти без изменений в исторические работы отечественных авторов, «тьмочисленная» рать, бравшая врага лихим наскоком, осыпавшая его тучей стрел, но не знавшая ни тактики, ни должной организации, пришедшей к ним лишь с Петром I, который и создал «регулярное русское войско», профессиональное по управлению, снаряжению, униформе и проч. Другими словами, до начала 18 в. русская армия была лишь многочисленной аморфной массой, от которой будущий император отказался в пользу современных ему западных воинских формирований, чем задал тон всем будущим преобразованиям 18-19 вв. Прогресс-де победил отсталость и неэффективность.
Стрельцы, артиллерия, осадные тактики, доказавшие свою успешность еще при Иване Грозном — всё это отвергалось историками и публицистами вплоть до последнего времени. Соответственно лишь относительно недавно стала утверждаться иная версия, согласно которой основы профессионального войска на Руси были вполне последовательно заложены и реализовывались еще при Алексее Михайловиче, ориентировавшемся, как его сын, на западные образцы (в частности, шведское войско), и строившим свою армию лишь отчасти по дедовским правилам. Это войско было не таким многочисленным, как утверждалось ранее, конное дворянство было закалено в непрерывных боях и могло противостоять и восточным, и западным противникам, «огневой бой» (артиллерия и ручное огнестрельное оружие) был вполне современным и помогал как сражаться в чистом поле, так и брать штурмом укрепленные позиции.
В подкрепление этой теории О.А. Курбатов и выбрал для своего исследования материал Новгородского разрядного полка (несколько полков, сформированных из «служилых людей» из числа из жителей северо-западных уездов Русского государства) периода войн с Речью Посполитой (1654-1667) и Швецией (1656-61). Автор рассматривает в своей работе вопросы комплектации (командным составом и рядовыми), управления, снабжения, участия этого полка в боевых действиях.
Это полноценная академическая работа с введением, содержащим историографию вопроса и оценку источников, списком источников и литературы, а также сокращений, подробными сносками по всем цитируемым материалам.
С точки зрения оформления издание получилось добротным: твердый переплет, офсетная бумага, небольшое количество опечаток. Есть вклейка с цветными иллюстрациями и фотографиями, где современные реконструкторы показывают, как выглядели и сражались русские воины второй половины 16 в. Правда, нет карты, а она бы пригодилась.
Работа эта интересная, обстоятельная, но очень специальная, предназначенная столь же увлеченным данной темой специалистам, как сам автор. Поэтому широкому читателю рекомендовать ее не буду.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Историк, японист Иван Валерьевич Просветов мне, увы, неизвестен. Возможно, это не просто так – автор книги о малоизвестном широкому кругу разведчике Романе Николаевиче Киме тоже должен быть немного в тени, как и его герой.
Хотя что считать тенью? В 1950-60-ее гг. писатель, автор шпионских и приключенческих повестей и рассказов был лицом довольно известным. Семь повестей вышли общим тиражом в миллион экземпляров только в СССР, а еще они издавались за рубежом – как в странах социалистического лагеря, как тогда говорили, так и на гнилом Западе.
Но реально известно нам про Романа Кима немного. Сын корейца-эмигранта, родился во Владивостоке, жил в Японии, учился в Токийском колледже (соученик наследного принца Мити, будущего императора Японии Сёва); в 1917 г. он возвращается в Россию, в разгар Гражданской учится во Владивостокском университете. Где-то там, послужив в колчаковской армии, молодой талантливый знаток Японии стал сотрудничать с советской разведкой. Переехав в Москву, начал службу в знаменитом ИНО – иностранной разведке НКВД, где курировал московских «японцев» - посольство и прочих потенциальных «клиентов», некоторых из которых смог завербовать. Одновременно преподавал японскую и китайскую литературу в московских вузах, писал и печатался в ведущих журналах и альманах. Его статьи о Японии высоко ценили современники, мало что знавшие о второй (или первой?) жизни загадочного корейца. В общем, настоящий советский ниндзя. О них он, кстати, у нас первый написал серьезно и обстоятельно.
Как и большинство первых советских разведчиков, Р.Н.Ким в 1930-е был репрессирован, но смог под пытками сохранить ясность ума (или ускорить полет фантазии?). Придумав себе новую биографию (чего следователи и добивались), он сотворил такое, что потребовалось основательно разобраться. Пока разбирались, ушли Ежова, сели (и в массе своей отправились на тот свет) ежовские заплечных дел мастера, а пришедший Берия охотно откликнулся на просьбу оставшихся в живых и «в теме» сослуживцев Кима привлечь его к делу, дав вместо высшей меры наказания 15 лет тюрьмы. Еще во время следствия Ким переводил для Сталина секретные японские документы, выкранные нашей разведкой (раньше Ким сам этим занимался, проникая по ночам в кабинет японского посла). Теперь же он просто стал работать в специальной «шарашке», занимаясь своим прямым делом. По некоторым неподтвержденным данным, ездил в 45 г. в Японию. При Хрущеве был реабилитирован, продолжил сотрудничество со спецслужбами (как консультант?), но переквалифицировался в писателя.
Старые, но не устаревшие знания очень пригодились ему в беллетристике: все рецензенты отмечали, что произведения Кима основаны на личном опыте и глубоком знании соответствующих тем (прежде всего, о тайной войне). Ким, правда, жаловался, что для него проблема – это невозможность написать всё, о чем он знает.
Добротно написанное исследование жизни и творчества Кима легко читается, основано на хорошем владении своим предметом – автор много работал не только с отечественными материалами, но и с архивами.
Он честно признается, что о целых пластах жизни Кима мы не знаем ничего и, возможно, в ближайшие десятилетия не узнаем. Вероятно, что-то Ким навсегда унес с собой в могилу…
Работа Ивана Просветов стала прекрасным некрологом Киму. Помимо самого исследования, это издание включает обширное приложение на 65 стр. В нем представлен прекрасный очерк Кима 27 г. о бусидо, превосходный рассказ «Японский пейзаж» 35 г. – оба образцы отличной прозы Кима, ряд секретных японских документов, переведенных Кимом, и заметка Кима о современной западной детективной литературе.
Кроме того, издание снабжено подробными примечаниями (объемом в 30 стр.), подборкой фото.
Весьма рекомендую всем интересующимся – даже не знаю точно чем: историей советской разведки? историей советской японистики? Кем бы вы не были, это вполне достойное чтение, не пожалеете.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть