Данная книга – это фронтовые воспоминания Павла Васильевича Золотова (1914-1988), написанные в 1979 г., но печатаются впервые. Тогда они не могли выйти по идеологическим соображениям, потом – по коммерческим. Автор – человек прямой и жесткий, нетерпимый ко лжи и лицемерию, прожил жизнь длинную, но непростую. Уже после Победы он откровенно высказался за праздничным столом. Вот как это было запечатлено в его деле: «22 мая 1945 г. в разговоре с офицерами Золотов пытался доказать, что политика партии в хозяйственном строительстве была неправильной и следовало идти по пути, который предлагал враг народа Бухарин…». В результате – арест и следствие. Старший лейтенант Золотов, дважды раненный в боях, был лишён воинского звания, боевых наград и осуждён на восемь лет лагерей за антисоветскую агитацию. Вспомним, что в это же время и тоже на восемь лет был осуждён за антисоветскую агитацию другой советский офицер – Солженицын. Полностью реабилитирован П.В. Золотов был только весной 1989 г., не дожив до этого события всего нескольких месяцев…
Для простого офицера Золотов был личностью необычной – окончив перед войной пединститут, он поработал в деревне учителем физики, отслужил срочную в Красной армии, так что не удивительно, что после призыва в армию весной 1942 г. его отправили в пехотное училище. Будучи человеком с отличными инженерными способностями и техническим (хоть и педагогическим) образованием, вскоре после распределения из училища «краснопогонный» или «краснопёрый» (цвет погон и петлиц пехотинцев) лейтенант Золотов на настоянию начальства, по достоинству оценивших этого человека, был переведён в артиллерию, что случалось крайне редко – артиллеристы считали себя элитой. Умение быстро разобраться в устройстве сложной артиллерийской техники и тактике боя способствовало тому, что некоторое время он, даже не имея ещё боевого опыта, преподавал фронтовикам-артиллеристам специальные дисциплины. Дальнейшая фронтовая судьба П.В. Золотова связана с миномётными частями, где он проходил службу в должностях начальника разведки дивизиона, командира батареи, начальника топографической службы полка. С 1943 по 1945 г. автор вместе со своими частями сменил три фронта : Ленинградский, Карельский и 3-й Украинский, завершив войну в Вене.
Широкие общие и военные познания, а также командные должности в миномётном полку резерва Верховного главнокомандования, часто перебрасываемого на новые участки фронта, позволили автору достаточно широко обобщить опыт войны, высказываться об общих проблемах тактики советских войск на полковом и дивизионном уровнях, взаимодействии артиллерии, пехоты и танков, и т.д.
К сожалению, выводы автора по вышеуказанным вопросам большей частью неутешительны: «В масштабе дивизии наступления я видел много раз и знал их (стрелковых частей) тактику… Видел непродуманность и шаблонность операций: всегда наступление велось в лоб обороны противника и всегда с большими потерями». То же относилось и к использованию артиллерийских и пехотных частей. Автор неоднократно становился свидетелем того, как его миномётный полк иногда по нескольку раз в день переподчинялся от одной дивизии другой. Пока миномётчики искали новые огневые позиции, они надолго выключались из боя, а пехота таяла под губительным вражеским огнём… Столь же слабо до самого конца войны, по мнению Золотова, была поставлена артиллерийская разведка, приводившая к чрезмерному перерасходу боеприпасов и неудовлетворительному качеству подавления огневых точек противника: «Без пристрелок выпустят все боеприпасы в белый свет как копеечку, а ля последующих боёв, где особенно бывает нужен миномётный огонь, мин уже не остаётся». Итог всегда бывает один: «громадные неоправданные потери наших войск».
Очень хороший и честный рассказ о жизни на войне и в деревне. Подробная и содержательная вступительная статья А. Безугольного, материалами которого я воспользовался. Толковая подборка фотографий, качественное (без опечаток) издание. Весьма рекомендую всем интересующимися историей Великой Отечественной.
Скрыть

Лев Михайлович Портной (1965-) написал интересную книгу. Да и сам он человек непростой. По образованию финансист, по опыту работы, прости Господи, банкир. С детства пишет, было время — по экономическому профилю, потом — больше беллетристику. Автор нескольких историко-приключенческих романов. Одним из последних его трудов стала биография известного, но скорее скандально, деятеля конца 18 – начала 19 в., графа Федора Васильевича Ростопчина, чье имя связывается в общественном сознании прежде всего с московским пожаром 1812 г., хотя за его плечами было много чего другого, любопытного и разнообразного. Обо всем этом богатом жизненном пути графа Ростопчина и рассказал в своей обстоятельной и хорошо написанной работе Л. Портной.
Ей предшествует неожиданное, но толковое предисловие академика Академии педнаук (акапедика, как говорят в народе) Е.Я. Ямбурга.
Итак, Ростопчин. Появившись на свет в 1765 г. (хотя есть варианты) в небогатой и незнатной дворянской семье, он стал свидетелем и участником важнейших событий эпохи Екатерины Великой, Павла и Александра I, каковых он знал лично и чьим сподвижником в той или иной степени был. Пойдя по военной (естественно) стезе, тем не менее, был отнюдь не Митрофанушкой (или Петрушей Гриневым) — батенька отправил его для получения всестороннего образования за границу, где тогда еще не граф Федор посещал, и весьма усердно, разные заграничные университеты. О своем пребывании в чужих краях оставил любопытные путевые заметки, в которых и ругал, и хвалил увиденное. Писать с той поры не переставал, сделавшись со временем заядлым литератором.
Через случайное, почти анекдотическое знакомство с Павлом Петровичем, наследником престола, связанное с игрушечными солдатиками, доставшимися Ростопчину в виде карточного долга, и подаренными последним будущему императору, стал близко известным и ценимым тем человеком (интересно, что карточная фортуна много позже повернулась к графу совсем другим боком — его старший сын стал игроманом и сгинул от карт, перед этим доставив отцу множество душевных ран).
Однако сначала Ростопчин принял участие в войне, да и не в одной, посражавшись со шведами и турками. Был храбр и весел (даже язвителен и известен своим злоречием), завоевав дружбу великого Суворова (единственный не побоялся гнева Павла I и пришел проститься с умирающим генералиссимусом).
Взошедший на престол Павел сделал его правителем своей канцелярии (очень влиятельная должность), со временем графом и просто очень богатым человеком. Л. Портной при всей своей нескрываемой симпатии к Ростопчину показывает его как очень непростую личность, способную на многое и много добившегося (в том числе и на подлог — подделка писем стала фирменным знаком Ростопчина). При этом мы не будем забывать, что последний блистал на фоне не карликов, а гигантов той эпохи, преуспев на поприще военном, государственном и даже дипломатическом (хотя как глава Коллегии иностранных дел при Павле скорее отличился как умелый администратор).
Славился своей прямотой, способностью обходиться с сильными мира сего без лести. Всё это так, пишет Л. Портной, но при этом Ростопчин, неоднократно попадавший в опалу, почти всегда сначала думал, а потом действовал — не делая ничего себе во вред (не считая сожженного собственной рукой роскошного поместья, дабы оно не досталось французам). Малоизвестный факт: современники считали, что Ростопчин был одним из очень немногих действительно преданных Павлу людей, и не будь он отстранен путем сложной интриги, заговор против императора не удался бы.
Хорошо показан не только жизненный путь самого Ростопчина, но и окружающие его лица, а также эпоха, в которой все они действовали, в частности, автор уделяет немало внимания внешней политике России, раз его герой одно время имел к ней прямое отношение.
Естественно, много места уделено войне 12 г. и роли в ней Ростопчина. Автор убежден, что сдача Москвы планировалась заранее, а ее огненное уничтожение, вдохновителем и исполнителем которой он прямо называет графа, вполне согласовано с императором.
Завершающая часть книги описывает последние годы жизни Ростопчина, когда он, не оцененный ни обществом, ни царем герой Отечественной войны удалился за границу, где его чествовали как одного из победителей Наполеона. Вернулся граф на родину в 1823 г., застав уже другое отношение к себе, однако прожил недолго, лишь немного пережив Александра I.
Это стильно офомленное издание: твердый переплет, хороший офсет, множество ч/б иллюстраций на десятке вклеек (в виде портретов упомянутых в работе персонажей, политиков, царственных особ, военачальников, писателей, их супругов) — в общей сложности более 100 штук или около четверти всего объема текста. Есть список использованной литературы и источников. Сразу отмечу, что исследование Л. Портного — это добротно документированная работа, в которой автор показал знакомство с разнообразными материалами по теме (преимущественно с воспоминаниями), правда, только из открытых источников, я заметил лишь один документ, извлеченный автором из архива. При этом автор признается, что часть своих выводов стоит не на документах, а на догадках, интуиции, в частности, при описании личности Павла I, которому уделено немало места в его книге.
Написана данная работа легко, читается с интересом (благо, материал благодатный). Но насыщенность текста информацией требует от читателя внимания и сосредоточенности.
Минусом, с моей точки зрения, стал мелкий шрифт.
Очень рекомендую это издание всем интересующимся историей нашей страны в конце 18 – начале 19 в.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

В советское время было столько всего создано (а еще больше загублено), что по сей день что-то всплывает, являя целый мир, более или менее интересный и ценный для (любознательных) потомков.
Вот один пример. С.Б. Ласкина я не знал — ни в одной из его различных ипостасей. Жил человек и жил. Познакомившись с его дневниками (точнее, огрызком от них), понял, что был это человек большой и серьезный. Но теперь забытый, скорее незаслуженно. Продлить его век в нашей памяти могло бы издание его дневников — могло, но станет ли?
Семен Борисович Ласкин (1930—2005) — прозаик, драматург, литературовед, искусствовед. Окончил первый Ленинградский мед, работал врачом в больнице (кардиолог) и на «Скорой помощи». Еще в институте, где учился вместе с В. Аксеновым, стал писать, со временем и печататься, основываясь на своем богатом медицинском опыте. Будучи образованным и контактным человеком, познакомился с осколками ленинградского художественного авангарда начала века, стал собирать о них материалы, организовывать выставки забытых художников, писать статьи и книги, в том числе документальные. Еще один виток — изучение истории пушкинской дуэли, находки в архивах, и публикации на эту тему. Автор в общей сложности двадцати книг, выходивших в 1960-90-е гг. А еще были пьесы, поставленные во многих театрах страны, сценарии фильмов, книги для детей. Последние годы долго и тяжело болел. Ушел вместе со всем (почти) своим поколением.
Однако кроме этой официальной литературной продукции (статьи, книги, сценарии) была и другая, для себя. Около 40 лет С.Б. Ласкин вел дневник. 24 тетради (около двух тысяч страниц) зафиксировали жизни советской (ну, пусть только ленинградской) творческой интеллигенции от Хрущева до Ельцина.
Эти дневники наполнены множеством лиц, событий, разговоров, переживаний, надежд, удач и разочарований, смертей и рождений. Много интересных людей, с которыми довелось общаться С.Б. Ласкину многие годы и десятилетия — Василий Аксенов, Геннадий Гор, Илья Авербах, Даниил Гранин. Есть разовые, но запомнившиеся встречи — с А. Ахматовой, И. Эренбургом, В. Кавериным.
Но рассказывает нам об этом не только и даже, кажется, не столько автор этих записок, а его сын, Александр Семенович Ласкин (1955-), историк, прозаик, доктор культурологии, профессор Санкт-Петербургского университета культуры и искусств.
Издание состоит из девяти глав, которые организованы по персоналиям и сюжетам: главы о знаменитых друзьях — Василии Аксенове и Илье Авербахе (вместе учились, вместе занялись искусством), о литературных учителях — Данииле Гранине и Геннадии Горе (последний, писатель и ценитель живописи, человек с необычной судьбой, заслуживает отдельной книги), о художниках-героях его книг — Василии Калужине, Вере Ермолаевой, о прочих знакомых из мира литературы, кино и искусства, наконец, о собственном писательском пути. Это мир такого среднего ленинградского интеллигента 60–80-х гг., не очень оппозиционного, идущего порой (и неохотно) на уступки, много и сосредоточенно думающего.
В начале каждой главы предисловие (тоже отчасти воспоминания) сына, потом — фрагменты из воспоминаний отца, подобранные под определенную тему. Т.е. это не сам дневник и даже не избранное из него, а какое-то ассорти, интересное, но составленное непонятно как, очевидно, субъективно. Целостного впечатления дневника (текста вообще) не возникает. Я бы с большим интересом прочитал пусть один кусок (скажем, 60-е гг.), но полностью, чтобы была видна жизнь во всех цветах и красках, ощущаем человек со всеми его делами и мыслями, и в динамике, а не структурированный по направлениям и интересам, чего в реальности не бывает. Этот формат монтажа не дает возможность увидеть всю картину, понять автора дневника и его жизнь в целостном виде. Идут девять параллельных сюжетов, каждый в разы меньше целого, но из них единый образ не складывается. Вместо прожитой жизни (насыщенной и разной) на страницах этого издание какое-то мельтешение теней. Сын разъял жизнь отца и представил нам какую-то нарезку из нее. В общем, получился не памятник отцу (как должно было быть), а памятник отцу — и себе. Даже название книги мне показалось с претензией, не соответствующему характеру С.Б. Ласкина, надуманным.
Что-то здесь было мне не интересно совсем (глава о художнике Калужине), что-то любопытно. Самое интересное — в последней части, самой объемной, где автор описывает свою повседневную жизнь, свои переживания (смерть отца, матери, любимой собаки и проч.), разные встречи и разговоры, возникающие сюжеты рассказов и повестей.
Это книга для читателя, любящего литературу (культуру в целом), преимущественно 20 в., и знающего ее. Широкому читателю освоить и понять этот материал будет сложно. Ему я ее рекомендовать и не буду.
Хорошее оформление: твердый переплет, офсетная бумага, вклейка с ч/б иллюстрациями. Есть именной указатель. Много примечаний издателя. Тираж 1000 экз.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Киммо Рентола (1953-) – доктор политических наук, профессор современной истории в Хельсинкском университете. Автор исследований по истории холодной войны, советско-финским отношений и коммунизму в Скандинавии.
В данной работе, представляющей из себя сборник более ранних публикаций К. Рентолы, обновленных для этого издания (вышло в Финляндии в 2016 г.), он анализирует политику Советского Союза в конце 1930-х – начале 1950-х гг., т.е. в последние 15 лет жизни Сталина. Разбирая тот или иной эпизод во взаимоотношениях Москвы и Хельсинки, автор ставит следующие вопросы: на каких основаниях принимались те или иные решения, на что они были нацелены и каковы были их последствия. Ход военных действий в 1939-40 и 1941-44 гг. специально не рассматривается, также довольно мало уделяется внимания политике других стран, включая саму Финляндию. Однако политика СССР увязывается с международной ситуацией в целом и освещается в ее контексте. Автор подчеркивает, что решения в отношении Финляндии, имевших для нее судьбоносное значение, принимались исключительно Сталиным — ни советские, ни финские руководители не играли сколь-либо значимой роли.
Книга финского историка состоит из введения и четырех глав: «1939-1940. Зимняя война», «1944. Мир», «1948. Захват?» и «1950-1951. Движение маятника». И везде Сталин был главной фигурой: он начал Зимнюю войну и закончил её (при этом от советских разведчиков он требовал только информации, анализируя ее сам); в 1944 г. он предложил финскому правительству заключить перемирие и настоял на своем варианте договора между двумя странами. В 1948 г. Сталин раздумывал, чьим союзником должна стать Финляндия — СССР или Запада. В 1950-1951 гг. вновь возник вопрос о войне и мире, правда, обсуждавшиеся тогда в Кремле сценарии так и не воплотились в жизнь.
Это полноценный научный труд, основанный на изучении множества данных, прежде всего, архивных (в частности, финских), и сопоставлении их, чем эта работы и ценна. Автор старается быть объективным, не придерживаясь никакой вненаучной позиции, и дает читателю много материала для размышлений.
Написано это исследование хоть и вполне академично, но местами очень ярко и образно. Оценить это помогает хороший перевод. В книге есть именной указатель и список использованной литературы и источников, одна карта.
Хорошее оформление: твердый переплет, офсетная бумага, вклейка с ч\б иллюстрациями. Тираж 1000 экз.
Рекомендую данное издание всем интересующимся внешней политикой СССР в 1930-50-е гг. и готовым погрузиться в разные мелкие детали тех лет.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Первое впечатление от этой книги было у меня резко отрицательным, и я был готов уже разразиться разгромной рецензией. Но дочитав до конца, я сменил гнев на милость, хотя основные претензии не исчезли.
Обо всем по порядку. Алексей Николаевич Арбузов (1908-86) — наверное, самый плодовитый и востребованный советский драматург, чьи пьесы шли (и идут!) в самых разных театрах по всему СССР и в разных странах мира. По ним снимались замечательные фильмы, и сегодня интересные зрителю. Первая пьеса была написана (и поставлена, правда, неудачно) в 1930 г., последняя — в 1984. Начинал как актер и режиссер, писать для сцены стал из-за отсутствия материала для своих постановок.
С творческой стороны у Арбузова всё было хорошо, с материальной — очень хорошо. Пятикомнатная квартира в центре, машина («цвета голубого неба»), дача в Переделкино, шофер, домохозяйка. Каждый год отдых на Рижском взморье и в Крыму (в Ялту ездил несколько раз год писать). Из-за границы (всё Европа, да США с Японией в придачу) буквально не вылезал, ездил несколько раз в год, то один, то с женой. Я думаю, так хорошо тогда жило всего несколько писателей в Союзе.
Многие годы Арбузов вел записные книжки (сохранились, правда, не все). Почитать их будет любопытно, думал я, да ошибся.
Предложенное нам издание разочаровало. Записи велись фрагментарно, система их неочевидна. Для кого они делались — для себя? для других? Непонятно. Мелочи и проходные вещи чередуются с важными событиями. Записи типа «Дождь – МГУ - Тореадор», «Футбол. Торпедо – Локомотив. 1:0», «Пустой день», «Заболел», «Дорога», «Теннис» (см. скан стр. 10-11) — ну кому это может быть интересно? Ну, был Арбузов заядлым спортивным болельщиком, даже на Олимпиаду как-то ездил. Ну и что? Это что-то принципиально проясняет в его личной и творческой биографии? Лучше было бы сократить эту воду. Гораздо хуже то, что НЕТ НИ ОДНОГО ПРИМЕЧАНИЯ.
Семья видна плохо (кстати, по всему тексту встречается Анна, это третья жена, дочь Варя Кулиш (1940-) и сын Кирилл (1950-) от нее, Лялькя - дочь Галя (1935-) от второго брака). Автор часто пишет о любви к подрастающему сыну, но мало описывает его. Часто упоминает серьезные конфликты с женой, тянущиеся годы, хотя нигде не разъясняет, из-за чего ссорились (возможно, из-за его романов на стороне, о которых Арбузов проговаривается). Есть творчество (постоянно пишет новые пьесы, переписывает старые, ходит на репетиции, по всей стране и заграницей посещает спектакли). Очень много спорта (сам играет в теннис, ходит на лыжах). Много слушает музыку, часто посещает консерваторию. Много ездит — по стране и за рубежом.
При этом важнейшие события в стране и мире остаются за пределами дневника. 20 съезд КПСС — ноль, косвенно одна запись. Спутник, Гагарин в космосе — мимо, хотя с последним даже кратко общался. Убийство Кеннеди, снятие Хрущева — нет. Публикация первых работ Солженицына, издание «Мастера и Маргариты» — не было такого. В октябре 63 г. пять (!) часов беседовал с министром культуры Фурцевой. В дневнике этому уделено 13 невнятных строчек. Что это, самоцензура? Да вроде не боялся. Или просто вторично для него?
Автор всё время ворчит, в 50 с небольшим собирается умирать (а жить ему еще почти четверть века), всё утомляет, от всего устал. При этом он окружен людьми (и любит это), общается с самыми разными выдающимися людьми (Ю. Лотман, Лиля Брик, Л. Орлова, К. Паустовский, М. Влади, Ю. Трифонов, Эренбург. В. Каверин, Евтушенко, К. Симонов. Б. Ахмадуллина, Арс. Тарковский и многие другие — про актеров и режиссеров я не говорю). Очень самокритичен.
Где-то после 150-й стр. (с 19658 г.) этот дурной ежедневник начинает наполняться более толковыми и значимыми вещами, но, увы, по-прежнему не всегда понятными из-за полного отсутствия сопроводительных данных. И автор не всегда внятен, и подсказать оказалось некому.
Это не записные книжки Чехова, фиксировавшего практически всё, что тот видел и слышал (потом в работе пригодится), и не дневники советского критика Кирпотина, интересные внутренней кухней администратора от литературы. Записные книжки Арбузова не отразили и не запечатлели эпоху, это не фотоснимок, а какой-то эфир. Да, для исследователя творчества Арбузова здесь будет много любопытных заметок, но широкому читателю едва ли это будет интересно.
Редактор-составитель этого издания Кирилл Арбузов (1950-), сын драматурга, пишет, что тему «пришлось …осмыслить материал». Охотно верю, что это осмысление действительно имело место, только вот внешне оно никак на конечном продукте не отразилось и до читателя записок Арбузова не дошло. Если текст (не всегда разборчиво написанный и местами нечитаемый) так долго готовился к печати, можно было бы самому (кто лучше знает все эти семейные истории и сможет их должным образом подать?) или при помощи специалиста откомментировать и выпустить фундаментальный труд. Получился же — полуфабрикат, толком не годный ни широкому читателю, ни специалисту. Книгу можно было сделать на «5», получилось на «3». Хилый сделал Арбузов-младший подарок своему отцу…
Вообще получилось небрежно Записи самого К.А. Арбузова, приводимые местами в скобках, даны то курсивом (что правильнее), то нет. Столица Эстонии пишется то с одним «н» (как должно быть), то с двумя.
Отмечу хорошее внешнее оформление (твердый переплет, офсетная бумага). Ни одной иллюстрации (жаль и неправильно). Нет и именного указателя, что в такого рода публикациях моветон. БЕЗОБРАЗНО МНОГО ОПЕЧАТОК, хотя в книге указан корректор Надежда Потапова. Возможно, она вычитала первую сотню страниц, а потом не стала, и в печать попали многочисленные ляпы, заметно «украсившие» книгу. Местами шрифт разного размера. Тираж 1000 экз.
Даже не знаю, кому рекомендовать это неряшливое издание.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть