Пишу общую рецензию на обе книги дилогии Ольги Кныш/Алексея Мельникова, поскольку впечатления от них у меня схожие, как и особенности всего текста.
Суть этого произведения следующая: Ольга Николаевна Кныш (1939-2019) прожила долгую, тяжелую жизнь (после знакомства с этой жизнью будет справедливее поменять местами эти прилагательные). Ее сын Алексей Юрьевич Мельников (1969-), екатеринбургский журналист и писатель, записал ее устные рассказы, практически не редактируя, добавил свои комментарии и выпустил в свет. Повествование вышло в двух частях — первая рассказывает о жизни О. Кныш в белорусской деревне с рождения до окончания школы в1956 г. Вторая — о жизни на Урале, с момента поступления на курсы медсестер до 1985 г. Издания эти были замечены и отмечены, в том числе организаторами литпремии им. Бажова, но серьезных рецензий на них я не встретил. А. Мельников, любящий размещать комментарии к своим книгам на различных площадках, содержательной информации, увы, не предоставил.
Приобретая этот двухтомник, я рассчитывал познакомиться с воспоминаниями человека, чье имя стоит на обложке, при наличии очевидной редакторской правки того, кто подготовил их к печати. Получилось не то, не се — в тексте много и интервьюера, и его собеседницы, причем совсем не так, как я ожидал.
Сразу скажу, что в целом вышла оригинальная и ценная во многих отношениях работа, в которой любопытный читатель найдет немало полезного для расширения своего кругозора по истории нашей страны в 1930-80-е гг. Можно только приветствовать появление такой публикации и надеяться, что их будет больше. Однако в целом это издание (содержательно и концептуально) вызвало у меня много недоумения.
С самого начала удивила подача текста, где сохранены, кажется, буквально все детали интервью. Это ведь не протокол, зачем оставлять эти многочисленные повторения, характерные для устной речи? В том виде, как это вышло в печать, это производит впечатление некой неряшливости.
Текст содержит много буквальных повторов (напр., о пьяном отце в первой части). Во второй книге очень много текстов и сюжетов дублируются из первой книги, что раздражает при чтении как очевидно лишнее. Об одном и том же событии (скажем, о краже из буфета, совершенной татаркой на курсах медсестер) рассказывается несколько раз — и теми же словами, и по-другому.
В ряде случаев А. Мельников приводит буквальный перевод тех или иных фраз с белорусского языка, но чаще предлагает некий вариант, нередко ничего общего не имеющий с оригиналом (см., напр., книга первая, стр. 68: «Высокiя парогi не на нашыя ноги» — «Покуда травка подрастет, лошадка с голоду умрет»; книга вторая, стр. 182: «Надувся, як мышь на крупу!» — «Сперва голодом сидел, а потом объелся!»).
Через всю книгу проходит такой любопытный прием: в конце каждой главы А. Мельников разбирает какую-то песню тех лет, комментируя ее текст с точки зрения отражения описанных в ней позиций реальной жизни. Иногда это бывает интересно, иногда нет. В частности, на с.88-90 первой книги, взяв в качестве примера стихотворение Д. Бедного 1918 г., ставшее известной песней, он оценивет его с точки зрения реалий 1939 или 1949 г., что выглядит нелепо.
Часто монолог О. Кныш перебивается замечаниями А. Мельникова, высказывающего свое мнение, часто весьма субъективное. Я бы предпочел, чтобы этой отсебятины было меньше, особенно в том, что касается событий далеких лет, первичного знания о которых у А. Мельникова нет. Либо он записывает рассказ матери, либо вещает сам. В результате нередко возникает некая странная мешанина, где не вчсегда понятно, кто что говорит.
Один из комментаторов упрекнул А. Мельникова в том, что воспоминания его матери носят очетливо антисоветский оттенок. Я, пожалуй, соглашусь с тем, что симпатии автора точно не на стороне советской власти. Скажем, в рассказах его матери о Великой Отечественной войне немцы, стоявшие в ее деревне, удостаиваются хорошего отзыва. Едва ли это можно считать универсальной ситуацией в оккупированной Белоруссии. Совсем не уверен, что О.Н. Кныш, человек очень честный, порядочный и вообще хороший, согласилась бы со всеми формулировками сына.
Вообще, заметна и удивляет тенденциозность составителя. Скажем, каждой небольшой подглавке дается заголовок, по идее должный отражать основное содержание в этом фрагменте текста. Но, во-первых, этот заголовок часто касается лишь случайного эпизода, а, во-вторых, носит какой-то отчетливый некрофильский характер. Чтобы не быть голословным, перечислю подряд все заголовки третьей главы первой части второй книги (с. 21-33): «Светочка родилась мертвая!», «Не убьют, так искалечат», «С голоду помирать?», «Кладбище и темнота», «Со страху – чуть не померла!», «Можно отогреться, можно угореть», «Трое детей в одной могилке!», «Гляди не утопись», «За решетку попал», «Радовался, что не погиб», «До тюрьмы не дошло». В общем, умерли все.
Общее знакомство с дилогией приоизводит впечатление сырого необработанного материала. Целостной и последовательной картины жизни О. Кныш из этого двухтомника не возникает. О каких-то эпизодах рассказывается подробно и очень многословно, о каких-то практически ничего или скороговоркой. Скажем, почти ничего нет о муже О. Кныш, отце А. Мелькова. Периодически возникают, отдельные, не всегда связанные друг с другом эпизоды, как фрагменты какой-то рассыпанной мозаики.
Много опечаток. В целом, очень заметно, что книги вышли «в авторской редакции» и им не помешали бы профессиональные редактура и корректура. Это хороший черновик, с которым можно было провести качественную работу и подготовить одну плотную и интересную книгу, а не нынешний рыхлый и местами скучный материал. Даже по форме есть что улучшить. Один пример: в начале книги цитаты из различных произведений идут со сносками, но после стр. 50 — без них.
Итог: в этом издании есть много интересного, что советую прочитать широкому читателю, но в целом оно оставило у меня спорное впечатление, поэтому рекомендовать его могу лишь ограниченно.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

С работами Игоря Викторовича Зимина я познакомился достаточно давно, и они произвели на меня самое замечательное впечатление глубиной освещения темы, тщательностью изучения деталей и опорой на архивные материалы, среди которых он нашел множество малоизвестных и любопытных сведений по отечественной истории конца 18 – начала 20 в. Это качественные исследования, пусть и не вполне рассчитанные на широкого читателя в силу насыщенности разнообразным фактическим материалом, но именно этим весьма ценные для всех интересующихся отечественной историей.
И.В. Зимин — профессиональный историк, д.и.н., профессор, заведующий кафедрой Истории Отечества в ПСПбГМУ им. академика И.П. Павлова. За последнее десятилетие он выпустил добрый десяток монографий, посвященных разным сторонам жизни семьи Романовых: где и как жили, занимались воспитанием детей, благотворительностью, управляли государством, лечились и питались, устраивали праздники и т.д.
Рассматриваемая работа продолжает серию монографий, созданных И.В. Зиминым, в частности, работу по истории Зимнего дворца 2012 г. Можно сказать, это одновременно «биография» дома и живших в нем людей.
Возникший в середине 18 в., Аничков дворец (названный в честь Аничкова моста, в свою очередь, названного по фамилия подполковника Аничкова, командира рабочиз команд при Петре I). До начала 19 в. дворец менял владельцев и назначание, переходя из казны к частным лицам (самым знаменитым из которых был светлейший князь Потемкин, устроивший во дворце роскошный бал для Екатерины II, подарившей его ему, но сам там не живший) и обратно. В 1817 г. здание было передано Александру I Николаю Павловичу, неформальному наследнику, и с той поры этот особняк стал известен как дворец цесаревичей. Прежде всего, он вошел в историю как местожительства двух будущих русских царей (оба из которых, что любопытно, официально не должны были наследовать престол, но занявшие его и оставившие заметный след в истории империи) — Николая Павловича и Александра Александровича, Николая I и Александра III, соответственно. Сразу скажу, что Александр II к Аничкову дворцу относился без особой любви, хотя провел там много лет, предпочитая Зимний дворец, как официальную императорскую резиденцию; его сын, как раз наоборот, Зимний не любил и предпочитал жить в Аничковом и Гатчинском дворцах. Николай II, как раз наоборот, Аничков ценил, но Александре Федоровне больше нравились Зимний и Царское Село.
Николай I и Александр III наложили свой отпечаток на Аничков дворец, и неудивительно, что бОльшая часть монографии И.В. Зимина посвящена «николаевской» и «александровской» эпохам особняка на Невском (гл. 2 и 3, в общей сложности 470 стр.). В третьей главе много места уделено Николаю Александровичу, как цесаревичу и императору (которого автор оценивает невысоко). Первая глава рассказывает о строительстве и первых десятилетиях истории Аничкова дворца, последние две — его инфраструктуре и вопросам организации охраны. Кроме того, работа снабжена двумя приложениями (объемом в 30 стр.) со списком картин, находившихся во дворце, и его планами.
Содержание данной книги хорошо показано в оглавлении: кто строил (и ремонтировал) Аничков дворец, кто в нем жил и как (устраивали балы, театральные постановки, играли в карты, растили детей), чем наполнял (картины, скульптуры и другие коллекции, детские игрушки и проч.). Аничков дворец был практически автономным хозяйством, давая возможность его обитателям в самом центре С. Петербурга иметь всё необходимое для полноценной жизни (были домовая церковь, врачи, каток, электростанция, дойная корова и проч.). Николай I и Александра Федоровна впоследствие вспоминали как лучшие годы своей жизни как раз те несколько лет, которые они провели в Аничковом дворце после свадьбы и до вынужденного переезда в Зимний 14 декабря 1825 г.
Это полноценный академический текст, снабженный введением и заключением, основанный на многообразной документальной основе (архивы, дневники и воспоминания, прежде всего) и снабженный отсылками ко всем цитатам, но написанный не скучно, хотя и не развлекательно. Я легко вижу сокращенный раза в три-четыре упрощенный вариант этого труда (без подробнейший перечислений самых разных элементов: от художественных коллекций до обслуги Аничкова дворца, значительной части комментариев и немалой доли цитат), который будет много легче в восприятии действительно широкого читателя.
С точки зрения оформления, издание насыщено большим количеством иллюстраций в тексте, к сожалению, разного качества. Как недостаток, отмечу мелкий и бледный шрифт, который (особенно примечания) читается тяжеловато. Нет перечня литературы (не так важно, но для такой работы почти обязательно) и списка сокращений (был бы нелишним). Многовато опечаток. Но содержание искупает все эти огрехи, не столь существенные в глазах всех интересующихся историей нашей страны в 19 в., которым я это издание и рекомендую.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Сдвижков Игорь Юрьевич (1969-) — современный историк и поисковик из Липецка. Тема его научных исследований довольно узка: боевые действия на Воронежском направлении летом 1942 г. Некоторое время назад вышла двумя разными изданиями его книга, посвященная ген. А.И. Лизюкову, воевавшему и погибшему летом 42 г. под Воронежом. Та работа вызвала много недовольства коллег Сдвижкова, критиковавших его не за исторические штудии, а за оценку официальной версии гибели и захоронения генерала.
Нынешний его труд повествует о боях в июле 42 г. под рабочим поселком Касторное, расположенного на востоке Курской области в 70 км от Воронежа. Через него проходит две железных дороги (Москва – Донбасс и Курск – Воронеж), что делает его важной узловой станцией. Касторное находилось в тылу 40 армии Брянского фронта. Из попавших в руки советского командования секретных немецких документов было известно о планах вермахта наступать в районе Касторного, которое было усилено 284-й стрелковой дивизией под командованием подп. Н.Ф. Батюка, прошедшего с 1927 по 1942 г. путь от рядового красноармейца до комдива. Правда, профильного образования он не имел, был известен грубостью (характеристика многих и многих советских командиров), однако отличился и в советско-финской, и в Великой Отечественной войнах умелыми действиями. Дивизия была сформировна в Сибири, малообстреляна. Имела и танки, и артиллерию, но испытывала недостаток в боеприпасах. Но хуже, что между комдивом, его начштаба (очень профессиональным офицером майором В.П. Коршем) и комиссаром отношения не сложились, что быстро сказалось на управлении. К обороне дивизия подготовилась хорошо, воспользовавшись выгодными позициями — Касторное находится на возвышении, перед нашими позициями безлесая степь, изрезанная оврагами и речками. Однако советские командиры не верили в немецкое наступление, переоценивая свои силы и недооценивая немецкие.
Между тем 28 июня немецкие танковые и моторизованные части начали наступление и к 1 июля прорвали три линии советской обороны, выйдя к Касторной. 40 армия и Брянский фронт утратили управление, началось беспорядочное отступление.
Немцы действовали грамотно и эффективно, предваряя наступление обработкой наших позиций авиацией и артиллерией, выбиря обходные пути и экономя людей и технику. Чего не скажешь о наших частях, сражавшихся храбро, но гораздо менее умело и результативно, если судить по потерям противника.
Здесь выделю важную составляющую этого издания. Исследование основано на добротной проработке и тщательном анализе немецких и отечественных архивов и других документов. В частности, это касается сопоставления донесений наших штабов и реальных потерь противника, что на конкретных примерах показывает автор.
В первый день боев (1 июля) командование дивизии докладывает наверх, что после шести отбитых атак немцев на поле боя осталось до 30 танков и 800 человек пехоты. Постепенно, по мере передачи наверх и прошествию лет, цифры растут, так что через 40 лет, в воспоминаниях ветеранов и официальной истории Великой Отечественной результатом этого боя стали 80 танков и около 3 тысяч солдат и офицеров врага, плюс сбитый самолет. И. Сдвижков извлек из немецких архивов оперативные сводки 9 танковой дивизии, согласно которым в боях 1 июля немцы потеряли 15 (!) убитых и 16 поврежденных танков, из них три – пять безвозвратно. И так по всем позициям...
3 июля Касторное, полуокруженное противником, лишенное подвоза боеприпасов и продовольствия, было оставлено нашими войсками, которые смогли в упорных боях прорваться к своим, сохранив организацию, тяжелое вооружение и 3 тысячи чел. из 11 тыс., с которыми встретили врага за неделю до этого. После пополнения и перегруппироки дивизия встретила врага в Сталинграде.
Издание состоит из двух частей: основного текста и приложений, в которые попали материалы из подготовленного летом-осенью 42 г. сборника рассказов фронтовиков о прошедших сражениях, боевом пути 284-й сд. БОльшую часть составили именно статьи, посвященные боям под Касторной, чья ценность, прежде всего, в свежем взгляде на недавние бои.
Тираж не указан. Есть вклейки с ч/б и цветными иллюстрациями, в тч. отличная подборка карт. Имеются списки литературы и источников и сокращений.
Очень рекомендую эту добротную работу всем интересующимся историей Великой Отечественной: это качественный взгляд на бои тяжелого лета 42-го, взгляд с обеих сторон, глазами участников тех событий.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Д.А. Жуков и И.И. Ковтун достаточно давно занимаются вопросами жизни (выживания») советских людей на оккупированной территории — коллаборационизмом, борьбой с немцами и их пособниками, и проч. В рассматриваемой книге они подошли к этой теме с особой стороны — что в идеологии и пропаганде нацистов оказалось не только приемлемым, но и симпатичным для местных жителей, почему антисемитизм нашел столько сторонников (пассивных и активных), и не только в Прибалтике и на Западной Украине, но и на территориях, населенных русскими и белорусами.
Данное издание — хороший пример доступного изложения с вполне академическим содержанием. Многочисленные цитаты с отсылками к источникам, подробный список литературы и документов, большое количество разнообразных иллюстраций (правда, разного качества) в тексте делают это исследование полноценным описанием темы, лишь в последние десятилетия ставшей объектом серьезного и объективного изучения историков. Во введении авторы дают краткий очерк возникновения и развития антисемитизма в Германии со средних веков и до Гитлера. Любопытно было прочитать о влиянии русских эмигрантов (политиков и публицистов) на развитие антисемитского стрежня в нацизме. В этом же разделе дана оценка литературы и источникоы по теме книги.
Но главным объектом Д. Жукова и И. Ковтуна стала антисемитская пропаганда, направленная на советское население, как создаваемой в самом рейхе, так и на оккупированных территориях СССР. Авторы внимательно проанализировали свыше 40 газет и журналов (в общей сложности свыше 4 тыс. номеров), прежде всего, выпускаемых на северо-западе, в южных регионах и в Крыму. Кроме этого, они изучили нацистские листовки, адресованные в основном красноармейцам, а также воспоминания людей, живших под оккупацией и на себе испытавших нацистскую антисемитскую пропаганду, и пособников немцев.
Укажу, что отдельным сюжетом стало власовское движение. Авторы достаточно убедительно показали, что отсутствие антисемитизма как во власовской пропаганде, так и у самого ген.-лейт. Власова — это миф, созданный в более позднее время, и опровергаемый имеющимися (и представленными авторами) документами.
Д. Жуков и И. Ковтун подробно разбирают аппарат пропаганды вермахта и госаппарта Третьего рейха, указывая, кто и чем там занимался, демонстрируют соперничество между различными институтами и лицами за власть в этой сфере (СС, армия, министерство Розенберга, министерство пропаганды, разумеется). Любопытно, что соперничество шло не только за ресурсы и ответственность, но и за идеи, что приводило к тому, что выпускаемые одним ведомством материалы подвергались критике другими.
Для продвинутого читателя едва ли необходимо опровергать те или иные антисемитские измышления нацистов (скажем, о численности евреев во властных структурах СССР, отношении местного населения к гитлеровцам и проч.), но авторы, тем не менее, стараются на фактическом материале опровергнуть различные утверждения нацистской пропаганды.
Последний раздел книги содержит биографии «глашатаев ненависти» — тех лиц, кто стал не просто сотрудником нацистов по разжиганию антисемитизма, но и активно, творчески занимался этим в качестве пособников немецких спецслужб и журналистов. Любопытно, что большинство из них не только благополучно скрылось от советской власти, но, перебравшись на Запад, устроилось там писателями, преподавателями, скрыв свое прошлое.
Первое издание этой работы немного под другим названием вышло в 2015 г. в Ростове-на-Дону. Рассматриваемая книга — исправленное и переработанное издание. Очень рекомендую его всем интересующимся историей Второй мировой как фундаментальный труд, дополнением и развитием которого станут разнообразные документальные тексты и воспоминания о холокосте.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Авторы этой интересной и обстоятельной биографии замечательного отечественного писателя Василия Гроссмана Д. М. Фельдман и Ю. Г. Бит-Юнан – специалисты по истории советской литературы, выпустившие поодиночке и совместно несколько работ на эту тему, в том числе о герое своего труда. Д. М. Фельдман (1954-) – к. филол. н. и д.и.н., профессор РГГУ. Ю. Г. Бит-Юнан - его младший коллега по РГГУ, к. филол. н. Ранее с их творчеством я знаком не был. По прочтению рассматриваемого издания могу сказать, что узнал для себя много нового и полезного не только о В. Гроссмане, но и о его времени. Сразу укажу, что это первая часть дилогии, разбирающая историю жизни и творчества В. Гроссмана от рождения до 1954 г. Вторая – завершающая – книга уже вышла.
О многих деталях биографии Гроссмана, особенно ранней, известно мало. Какие-то частности своей жизни Гроссман сам скрывал, скажем, свое непролетарское происхождение, о чем-то не сохранилось документов. Это непростое для ученых положение усугубляет тот факт, что несколько знакомых и родственников Гроссмана постарались создать миф о нем – это, прежде всего, С. Липкин и его пасынок Ф. Губер. Авторы тщательно изучили разнообразные материалы, касающиеся Гроссмана, включая архивы, и подвергли все имеющиеся данные научному анализу, успешно, на мой взгляд, опровергнув ряд мифов.
Что можно узнать из этой тщательно документированной и хорошо написанной книги? В. Гроссман долго учился в МГУ на химфаке. Сидел на шее отца, горного инженера в Донбассе. Женился молодым, родил дочь, но семья не сложилась, расстались. Став химиком, довольно долго работал по специальности, сделал хорошую карьеру, но интерес к профессии потерял. Врачи поставили диагноз последней стадии туберкулеза, отправили лечиться – оказалось, всё нормально, ошибочка вышла. В общем и целом, одинок, часто пребывает в депрессии, попивает, спасает переписка с отцом. Еще студентом начинает писать. Его очерки и рассказы хвалят. На Гроссмана обращает внимание М. Горький, чье покровительство (вполне заслуженное) поднимает Гроссмана на верхний этаж советской писательской иерархии и дает возможность стать профессиональным писателем. Вторым браком женился на бывшей жене расстрелянного коллеги-писателя. Когда арестовали и ее, не побоялся заступиться за нее перед Ежовым (авторы допускают, что это было сделано через супругу последнего) и это помогло.
Помогло Гроссману и то, что его приход в большую литературу совпал с разработкой проекта, контролируемого на самом верху, по созданию большого советского романа, желательно, эпопеи, как у Толстого. Он должен был быть создан писателем, сформировавшимся в советскую эпоху и об этой же эпохе. Таким образом демонстрировалось бы всему миру, что при большевистском режиме не только существует, но и развивается литература, сопоставимая с классической русской. Роман Гроссмана «Степан Кольчугин» 1937 г. был заявкой на звание «красного» Толстого. Но не вышло.
Схожая история произошла уже после войны, возведшей Гроссмана на пьедестал одного из лучших военных писателей и журналистов. Она связана с романом «За правое дело», над которым Гроссман работал в конце 1940 – начале 1950-х гг. Авторы подробно и очень интересно разбирают сюжет, действительно отвечающий заголовку их книги, потому что тут присутствовала настоящая литературная интрига. Высшие писательские функционеры Симонов и Фадеев всячески защищали и продвигали этот роман, поменявшись местами с прогрессивным поэтом и редактором Твардовским, который разными путями пытался от издания этого одобренного в разных инстанциях произведения избавиться, боясь последствий. Лишь смерть Сталина избавила Гроссмана от репрессий, которые реально грозили ему.
Книга рассчитана на человека, знающего историю и реалии того времени, хотя авторы устроили ликбез и включили целую главу (объемом в 35 стр.), посвященную анализу литературных отношений в 1920-е гг. Глава написана, вероятно, Д. М. Фельдманом, поскольку у него об этом уже выходили работы.
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага). Иллюстраций нет. Дополнительный тираж 300 экз.
Рекомендую это ценное и любопытное исследование всем интересующимся историей и культурой нашей страны в первой половине 20 в.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть