Данная книга, составленная из фрагментов интервью, взятых А. Драбкиным и его коллегами по интернет-проекту "Я помню", представляет собой хрестоматию воспоминаний солдат и младших офицеров о боях под Сталинградом летом 1942 - зимой 1943 г. Это летчики, саперы, танкисты, пехотинцы, минометчики, медики, артиллеристы, разведчики, местные жители. Всего около 40 фрагментов разного объема от двух до 18 стр. В предыдущих книгах Драбкина публиковались полные тексты воспоминаний Отрощенкова, Гольбрайха, Ульянова, Воробьева и др., откуда были взяты куски для составления этого несвежего сборника.
Это, к сожалению, т. н. перепаковка – переиздание ранее выходившей книги без каких-либо изменений, обычно в новой серии. Впервые данная публикация появилась в 2012 г. в серии "Сталинград". Затем – в 2013 г. в серии «Война и мы», потом – в 2017 г. в серии «Оболганные победы Сталина». Все издания были стереотипными, даже опечатки не менялись. Сейчас только добавилась странноватая ура-патриотическая аннотация, где академик Капица оказывается каким-то боком привязан к Сталинграду и вообще к Великой Отечественной…
Поскольку в книге собраны фрагменты интервью с людьми, воевавшими не только под Сталинградом, то они по большей части идут без начала и конца, что портит общее впечатление отих рассказа. Некоторые воспоминания получились какие-то "не сталинградские", т.е. вообще о войне, и описанные в них события могут быть отнесены и к другим фронтам, и к другим периодам времени (напр., интервью с А.С. Константиновым), поэтому их привязка к данной коллекции не вполне очевидна.
Возможно, кому-то будет интересно ознакомиться с этой публикацией, но вторичность и дешевизна в изготовлении сильно портит общее впечатление. У Драбкина были вещи и получше - качественнее и сильнее.

Как много писателей, как мало читателей... Скрыть

Основную характеристику данному изданию см. здесь: http://www.labirint.ru/comments/books/86684/?id_comment=106857
Второй том начинается с самого, наверное, драматического события в жизни молодого Г.Эфрона – 31 августа 1941 г. повесилась его мать, Марина Цветаева. С этого момента начинается его полностью взрослая, одинокая, недолгая и полная испытаний жизнь.
Главным испытанием стал голод. В дневниках Эфрон пишет, что постоянно хочет есть: "только и думаешь о жратве", "голод, голод, все время хочется есть", "все помыслы – на еде". При этом питается этот 18-летний юноша как ребенок – бубликами, булочками, коржиками, пряниками, невкусный суп выливает. "Булочки и бублики – вот объекты моей мечты и всех моих чаяний". Дневник переполнен тщательным подсчетом имеющихся у Эфрона средств, пайков, его долгов и планов раздобыть где-то деньги и еду. При этом Мур не совсем нищий: он постоянно получает деньги – частью от родственников, частью от Литфонда, частью от доброжелателей (которые почти полностью тратит на еду, при этом дома готовит мало, питается в основном в кафе/чайханах), ежедневно обедает в двух столовых, регулярно столовается (и очень сытно) у знакомых, но чувство голода редко его оставляет. О еде он пишет самыми возвышенными словами – "гениально", "шикарно". Когда нет денег, продает учебники, плитку, одежду, карточки на хлеб и сам хлеб – потом все это покупает по более высокой цене, ругая себя за несдержанность. Но несмотря на голод и прочие тяготы, по-прежнему много читает, интересуется новостями, мечтает вернуться в Москву. Правда, в отличии от первого тома, упоминания о девушках и сексе постепенно исчезают. Желудок победил либидо.
Ни в Москве, ни в Ташкенте друзьми не обзавелся, правда, на одиночество уже так, как в ранних дневниках, не жалуется. Мрачен – в дневниках ни одной шутки, ни одной смешной ситуации, ни одного анекдота. Даже наедине с собой автор скорее язвителен, нежели ироничен…
Очень непрактичен, импульсивен и, как мы сейчас сказали бы, "морально неустойчив". В июне 1942 г. украл у соседки по общежитию – доброй женщины, заботившейся о нем - вещи и продал их. Когда все обнаружилось, дал обещание вернуть стоимость похищенного и на протяжении всего своего пребывания в Ташкенте возвращал деньги. Летом 43 г. все повторилось – на этот раз украдены были часы, но хозяйка (еще одна его знакомая) обнаружила пропажу мгновенно, безошибочно вычислила вора и вынудила Мура, который, планируя кражу, надеялся убедить ее в своей невиновности, вернуть ей почти всю сумму. От кредиторов прячется, надеется, что отъезд некоторых из них в Москву избавит его от необходимости отдавать деньги. Его лозунг в это время: "Жить, пережить надо, а потом насрать всем на голову". Этот еще недавно гордившийся своим элегантным внешним видом юноша опустился – ходит во всем грязном, потому что стирать и мыться стоит денег. Грязи стыдиться перестал. Сходил как-то в баню, потому что знакомый заплатил за это.
Весь его просоветский налет, которым он некогда даже гордился, исчез с началом войны. Осенью 41 г., во время самого тяжелого немецкого наступления на столицу, раздумывая, что будет лучше – сдача города без боев или его оборона до последнего – выбирает ("как все московское население") оккупацию. Чуть позже одобрительно отзывается о возможности оккупации Англией Средней Азии, куда он ехал. Категорически против любой насильственной службы государству – мобилизацию осенью 41 г. населения на рытье оборонительных укреплений называет "последней вспышкой умирающего режима". На пропагандисткие лозунги "Каждый москвич должен стать солдатом" пишет (по-французски): "На х.. вас всех. Ни хрена не дам". В Ташкенте всяческими путями пытается избежать призыва как в армию, так и на трудовой фронт, не желает ехать на работу в колхоз, на что мобилизуют всех старшеклассников – ломать руки грубым трудом для него слишком: для этого "вполне годны полчища праздношатающихся беспризорных и ленивых узбеков". Мечтает стать переводчиком и литературоведом. Желает комфорта - "больше всего я люблю именно люкс".
Жалко его – гордый, никому особенно не нужный мальчишка, вечно голодный, как сам про себя пишет - "без руля и без ветрил" - бился, бился о чугунную жизнь, окружающую его, вырвался кое-как в Москву, поступил в Литинститут, вроде бы все стало устраиваться, да тут его все-таки призвали в армию, отправили в штрафбат как политически сомнительного, и в первом же бою и убили… Как чувствовала Цветаева, писавшая еще в 20-е гг.: мальчиков надо баловать и жалеть, им может воевать придется.
Должен отметить местами корявый перевод с французского – "универсальная" вместо "всемирной" выставки, "комиссариат" вместо "отделения" милиции и проч.
Несколько удивила статья авторов-составителей, пишуших о спокойном и неэмоциональном стиле изложения дневника, который, на мой взгляд, буквально на каждой странице показывает личность очень эмоциональную и мятущуюся. Как и впервом томе, примечания к дневнику Эфрона носят избирательный характер – составители ссылаются на обширность мемуарной и биографической литературы о том времени, которая-де позволяет избежать детальных комментариев. Думается, что несколько лишних страниц примечаний только улучшили бы это издание. Равно как и иллюстрации, каковых в книге нет вообще. Скрыть

Хорошо, что снова стали выпускать книги про Пушкина – даже если это работы 30-летней давности. Особенно хорошо, когда речь идет не об отдельном издании, а о целой серии. Ростовское издательство Феникс совместно с московским Алгоритмом придумало серию "Музы Пушкина", в рамках которой появилось уже три работы. Муз у Пушкина, слава Богу, было много, но пока что издательство сосредоточилось на Наталье Николаевне Гончаровой, в замужестве Пушкиной. Возможно, лучшими специалистами по Наталье Николаевне были московские иссследователи, супруги И.М. Ободовская и М.А. Дементьев - авторы целой серии книг о Пушкине и его окружении. В 1963 г. они начали работу над огромным архивом семьи Гончаровых, родственников Н.Н. На протяжении ряда лет исследователи выпускали статьи и книги, основанные на тщательном изучении архивов и развивающие наше представление как о Пушкине, так и о его жене и его свояченицах, сестрах Гончаровых.
Работы Ободовской и Дементьева произвели поистине переворот в укоренившихся предвзятых представлениях о Н.Н. и послужили ее реабилитации. Пушкин, умирая, предвидел, что на голову Натали обрушится множество тяжких обвинений. Действительно, укоризненное отношение к жене поэта с годами росло. Современники упрекали ее в кокетстве, в жажде светских удовольствий, в неумении и нежелании вести хозяйство, отказывали Н.Н. в уме, такте и всем прочем, кроме внешних данных. Это во многом и надолго определило отношение к ней не только широкого круга почитателей поэта, но и ряда исследователей и писателей, которые считали ее недалекой и легкомысленной женщиной, которая, по их мнению, не понимала своего мужа, ни хотела ничего знать о егот душевном состоянии и даже якобы не читала его произведений.
Известный пушкинист П.Е. Щеголев писал в 1930-е гг.: "Н.Н. была так красива, что могла позволить себе роскошь не иметь никаких других достоинств".В его монографии "Дуэль и смерть Пушкина" Натали предстает как натура крайне ограниченная и малозначительная, бездумная и бездушная модная красавица, опьяненная своими триумфом, и в большом свете, и при дворе, и явившаяся "ближайшей причиной" гибели поэта. Такое же представление о жене поэта сложилось и у другого известного пушкиниста В.В. Вересаева. Резко неприязненное восприятие жены Пушкина, которую та окрестила ее «нулем» и «пустым местом», было продемонстрировано Мариной Цветаевой в ее книге "Мой Пушкин". Но до крайних пределов осуждения и обвинения Н.Н. дошла Анна Ахматова, в последние годы жизни занимавшаяся исследованием творчества и преддуэльных дней поэта. Исполненная величайшего преклонения перед Пушкиным - Ахматова безоговорочно объявила жену поэта "сообщницей Геккернов в преддуэльной истории" и даже "агенткой" Геккерна-старшего.
Ободовская и Дементьев, изучив сотни писем Н.Н. Пушкиной и ее родных, создали новый образ жены поэта. Еще в 1971 г. Ободовской и Дементьевым впервые были опубликованы шесть писем Н.Н., написанных ею при жизни Пушкина к брату Дмитрию. Они полностью опровергают сложившееся о ней мнение как о бездушной красавице и подтверждают слова Пушкина о ней в письме Нащокину 1836 г.: "А у ней пречуткое сердце". Работа над письмами Н.Н., по словам исследователей, позволила «опровергнуть клеветнические измышления, доминировавшие до сих пор в пушкиноведении». Именно эта книга середины 1970-х гг., объединившая их находки за многие годы, и была переиздана сейчас издательством Феникс.
Публикуемые здесь письма Гончаровой, написанные ею при жизни поэта и о нем, являются уникальными подлинниками для ее биографии. Но ценность их не только в этом. Жизнь Пушкина, подробности его биографии запечатлены во множестве воспоминаний и писем его современников, однако среди них до сих пор отсутствовали свидетельства самого близкого ему человека – жены. Именно публикация Ободовской и Дементьевым писем Н.Н. позволяет увидеть в жене Пушкина женщину добрую, религиозную, умную, образованную, по душевному складу – преимущественно домоседку, ту, которую Пушкин ласково называл «женушка», «царица моя», «душка моя», «Наташа, мой ангел».
Письма Екатерины и Александры Гончаровых также очень важны и интересны. Они охватывают период с 1832 по 1837 г., т.е. тоже написаны при жизни поэта, и более того – почти все относятся к тому времени, когда сестры жили в Петербурге в квартире Пушкиных. Среди этих писем впервые публикуется большое количество писем Екатерины Гончаровой, впоследствие ставшей женой Ж.Дантеса. О ней ранее было известно очень немногое.
Написанные живо и непринужденно, письма не только рисуют жизнь самих сестер, но в них находятся ценные упоминания о Пушкине. Многие из этих писем уточняют и дополняют данные к биографии поэта.
В книге также публикуется значительное количество отрывков из писем и других членов семьи Гончаровых – родителей и братьев Н.Н., представляющие интерес для данной работы.Все эти письма, многие из которых были опубликованы авторами впервые, написаны очень живо и непосредственно, и в этом одно из их главных достоинств. Поскольку настоящая книга рассчитана на широкий круг читателей, Ободовская и Дементьев предпослали всем письмам обширные предисловия, характеризующие действующих лиц и обстановку, в которой они были написаны. В конце книги содержится подробный комментарий ко всей работе. Рекомендую эту книгу всем интересующимся творчеством Пушкина.
Ее продолжение – и тематически, и хронологически – это работа тех же авторов 1980 г. "После смерти Пушкина" (см. http://www.labirint.ru/books/169162/) Скрыть

Первый вопрос, который встаёт при упоминании о Русском охранном корпусе (РОК), - это вопрос предательства. Именно эта проблема лежит в основе взаимоисключающих позиций на историю РОК. С юридической точки зрения, чины Корпуса не могут считаться предателями по отношению к СССР, так как абсолютное их большинство (за исключением военнопленных) никогда советскими гражданами не являлось. Основной контингент РОК составили офицеры, солдаты и казаки Русской армии генерал-лейтенанта П.Н. Врангеля, осевшие в 1921-1922 гг. в Югославии и Болгарии. Для этих людей большевики и их союзники были непримиримыми врагами, которые поработили их Родину, и вступление в Корпус было лишь продолжением прерванной в 1920 г. вооружённой борьбы с большевистским режимом. Примерно 10 % от общего числа добровольцев составляла русская молодежь, выросшая вдали от родины. (Именно тот факт, что большинство чинов РОК не было советскими гражданами, спасло им жизнь – после войны они не были выданы советским властям англо-американцами и их не постигла участь бойцов РОА, т.е. власовцев.)
Вопрос, можно ли отнести чинов РОК к коллаборационистам, т.е. участникам "добровольного и осознанного сотрудничества с врагом в его интересах и во вред своему государству или союзных с ним стран", значительно сложнее, поскольку нельзя однозначно сказать, что считали своим государством представители белой эмиграции. Напр., ряд эмигрантов находилось на службе у правительства Королевства Югославии, разгромленного и оккупированного нацистами весной 1941 г. При этом русские эмигранты находились на Балканах в непростой ситуации. В югославском обществе отношение к русским эмигрантам было весьма неоднозначным. С одной стороны, эмигранты и их семьи оказались жертвами мощного партизанского движения, подконтрольного коммунистам, которые видели в них идеологических противников. С другой стороны, для местных националистов они не были своими, т.е. сербами или хорватами. Усташи считали сербов и русских врагами, развернув против первых настоящий геноцид. Так что вступление в РОК воспринималось как форма вооружённой защиты жизни родных и близких, метод выживания.
Помимо этого, многие бывшие участники Белого движения рассчитывали на крах советского государства и ориентировались на Германию. В конце июне 1941 г. начальник Русского бюро в Югославии генерал-майор М.Ф. Скородумов предложил германским оккупационным властям сформировать русскую дивизию и отправить ее на Восточный фронт, где она должна была стать знаменем русского национально-освободительно движения, вокруг которого должны были объединиться народы СССР, но получил отказ. Позднее, в связи с необходимостью обеспечить безопасность эмигрантских семей в условиях развернувшейся в Сербии партизанской войны, генерал Скородумов обратился с предложением об организации из эмигрантов полицейского отряда для борьбы с партизанами, на что немцы дали согласие. Однако 12 сентября Скородумов неожиданно объявил о формировании Отдельного русского корпуса для фронта. Этот приказ заканчивался словами: «С Божьей помощью, при общем единодушии и выполнив наш долг в отношении приютившей нас страны, я приведу вас в Россию». Такое заявление германские власти восприняли как самоуправство, и Скородумов был немедленно смещён с поста командира корпуса и арестован гестапо.
Идея даже умозрительной возможности создания русского национального государства абсолютно не входила в планы Гитлера. Вообще на территории СССР не предполагалось возникновения национальных государств, а любые подобные попытки жестко пресекались. Тем не менее, немцам были нужны охранные и полицейские части для борьбы с партизанами Тито, и корпус всё же был сформирован, но вскоре переименован в Русскую охранную группу. Командиром был назначен генерал-лейтенант Б.А. Штейфон (бывший начальник штаба Кутепова). Главная задача РОК состояла в охране шахт, путей сообщения и других военно-хозяйственных объектов, т.е в высвобождении немецких войск для действий на других фронтах. Роты и батальоны несли гарнизонную службу по городам и охраняли линии железных дорог.
С момента включения в состав вермахта в корпусе были введены немецкая форма и знаки различия, уставы германской армии и присяга на верность фюреру. Несмотря на это, Корпус до конца войны оставался русским воинским соединением, с русским командным составом. Германскому командованию непосредственно подчинялся лишь генерал Штейфон. С начала 1944 г. части корпуса сдерживали наступление партизан И.Б. Тито почти на всем протяжении сербо-хорватской границы. Внезапная капитуляция Румынии и Болгарии в августе – сентябре 1944 г. привела к тому, что в течение нескольких дней фронт оказался у границ Югославии, и РОК пришлось принять на себя удар наступавших советских (57 армия) и болгарских дивизий, поддерживаемых югославскими партизанами. Вступление Красной армии на Балканы заставило Штейфона принять решение о выводе корпуса на север. Верховное командование дало согласие на эвакуацию при условии, что корпус сначала прикроет отход германских войск из Греции. Выполнение этой задачи затянулось до конца войны и привело к огромным потерям. К маю 1945 г. в рядах корпуса оставалось 4,5 тысячи солдат и офицеров, что составляло четверть от общего числа прошедших через его ряды (15-17 тыс. человек).
Капитуляция Германии застала корпус в Словении. Командир РОК заявил, что никогда не сдаст оружия советским представителям или титовцам и будет пробиваться к англичанам. В течение четырех дней подразделения корпуса смогли по отдельности прорваться в Австрию, где 12 мая капитулировали перед английскими войсками. На этом его история закончилась, началась "история".
Несмотря на весь субъективизм, свойственный книгам, построенным на личных воспоминаниях, эта книга будет интересна как огромным количеством фактического материала, так и возможностью взглянуть на историю РОК глазами его чинов.
Она состоит их шести разделов: 1941, 1942, 1943, 1944, 1945, Стихи о РОК. В книге имеется вкладка с ч/б фотографиями.
Скрыть

Мы с женой и детьми любим ездить в лес за грибами. Когда наступает сезон, мы садимся в машину и едем в одно место (не скажу, куда!). Там мы ходим по лесу, собираем грибы (а часто добираем то, что не успели собрать до нас те, кто встал раньше), а потом устраиваем небольшой пикник.
Грибники из нас те еще – мухоморы мы точно можем отличить от других грибов, а вот с остальными сложнее - возникает как минимум вопрос с названиями. Поэтому мы давно искали какую-нибудь книжку, которая позволила бы на месте сориентироваться и понять, что сгодится для готовки, а что даже срезать не стоит. Книга М.Вишневского оказалась именно таким пособием.
Она разделена на три части: Лучшие из лучших; Что собирать, если лучших из лучших нет; Самые опасные ядовитые грибы. Каждому грибу посвящена целая страница. На ней, кроме нескольких фотографий в различном ракурсе (вид сверху, вид сбоку, вид снизу, разрез грибы), приведена в удобной схематичной форме следующая информация: несъедобные или ядовитые двойники, где растёт, сезон (время произрастания), кулинария (как и с чем лучше всего готовить), а также лучшие съедобные родственники. Помимо этого, приводится некоторая другая справочная информация – как отличить подосиновик от подберезовика, какие грибы растут на болотах и проч.
Написано всё языком простым и доступным, без научных загогулин, картинки крупные и хорошего качества, бумага плотная. Это уже второе, уточнённое и дополненное издание, что всегда хорошо. Эта книга пригодится как опытным грибникам (одних сыроежек, оказывается, существует от 80 до 100 видов), так и собственникам дач/домов в сельской местности. Наконец, это издание будет незаменимо для тех горожан, кто изредка, но всё же оказывается в настоящем лесу, и сталкивается с проблемой, какие грибы можно рвать и есть, а какие даже трогать не стоит.
Книжка эта мне очень понравилась. Единственный недостаток – это неудобство доставать книгу и искать там нужный гриб на месте, т.е. стоя над грибом, который дети непременно хотят тут же сорвать. Ну ничего, мы скоро научимся и будем все грибы помнить и узнавать сразу! Скрыть