Данная книга - действительно пример хорошей научной работы, опирающейся на неопубликованные архивные материалы, и демонстрирующей новый взгляд на уже известные, казалось бы, события.
Автор подробно разобрал историю партизанского движения на Украине в 1941-1944 гг. и показал все стадии борьбы с фашистами в тылу врага. А.Гогун убедительно продемонстрировал, что была принципиальная разница между заброшенными в тыл группами, занимавшимися террором и диверсиями (в основном по линии НКВД), отрядами ГРУ РККА, сосредоточившимися исключительно на получении разведданных, и собственно партизанскими отрядами, составленными из окруженцев, местных жителей и советских/партийных работников, и более всего досаждавших немцам.
В работе приводится множество интересных и нетрадиционных утверждений. Численность партизан на Украине была меньше, чем в Белоруссии, но действовали они более активно. После войны общее число партизан было в несколько раз завышено, поскольку 200 с лишним тысяч смотрится гораздо "правильнее", нежели 60 с лишним тысяч. Партизаны сплошь и рядом занимались приписками (в 10-20 увеличивая свою активность), одни отряды выдавали за свои чужие акции, пьянство и половая распущенность, грабеж мирного населения были общим делом. Многие прославленные отцы-командиры (Ковпак, Федоров, Сабуров) были в жизни совсем не такими героями, как их изображала пропаганда, и как они потом сами рассказывали о себе в своих воспоминаниях. Партизаны конфликтовали друг с другом и Центром, дело доходило до убийств нежелательных лиц (в том числе одних командиров другими), что в большинстве случаев (как и многие другие вещи) сходило им с рук. Любопытна оценка политики советского военного и партийного командования в отношении места и роли партизанского движения. Сталин, например, считал, что оружие и боеприпасы давать надо партизанам по минимуму - пусть сами добывают.
В тексте содержатся многочисленные подлинные донесения, ранее не опубликованные. Где еще можно познакомиться с таким, например, отчетом соединения Ковпака руководству Штаба партдвижения: "Нетерпеливые сволочи эти немцы. Все хотят окружить, но наша маневренность оставляет их в дураках. Не было бы обидно, если бы дрались только с немцами, а еще на нашу голову сраная полиция и казачки, мать их еб. Воевать не умеют, гибнут как мухи, а покоя нам не дают, бляди".
Иногда, правда, чувствуется определенное предубеждение автора, что, на мой взгляд, сказывается на объективности его оценок. Партизаны поданы уж слишком мрачно...
Отличная книга, которую не портит традиционная для Центрполиграфа газетная бумага, низкое качество фотографий (они могли бы быть и поинтереснее) и опечатки, периодически встречающиеся в тексте. Всячески рекомендую и любителям, и профессионалам. Скрыть

Вторая Отечественная война как-то провалилась между первой и третьей отечественными.
Говоря современным языком – Первая мировая война изучена гораздо хуже Отечественной войны 1812 г. и Великой Отечественной 1941-45 гг.
Империалистическая – и значит можно забыть и довольствоваться мифами.
И если события самого начала войны – поражение армии Самсонова, напр., – описаны и мемуаристами, и литераторами, и историками более или менее подробно (но не всегда объективно), то последующие военные действия западают до Брусиловского прорыва.
Варшавско-Ивангородская операция стала крупнейшим боевым столкновением армий Австро-Венгрии, Германии и России на восточно-европейском (русском) театре военных действий Первой мировой войны.
В ходе самой операции центральное место занимала скорее политическая, чем стратегическая цель: подобно наступлению германских армий на Париж в августе 1914 г. здесь главной задачей 9-й германской армии становилось овладение Варшавой.
Изучение этой операции ограничилось выходов в свет в 1920-х гг. ряда сборников материалов и военно-научных публикаций, чьи выводы нельзя признать окончательными и выдержанными. Русская военная эмиграция почти совершенно игнорировала эти бои. То же можно сказать и о боях в Галиции.
Автор данной монографии ранее выпустил ряд материалов, посвященных боевым действиям 1914 г. на Восточном фронте, так что тема ему вполне знакома.
Настоящее исследование основано на изучении архивных документов российско-императорской армии, а также Военного архива Австрии и Военного архива Министерства обороны Венгрии (немецкие архивы времен Первой мировой сильно пострадали в 1944-45 гг.), на анализе воспоминаний и дневников участников боев и на имеющейся исторической литературе. Фактически все документальные и большинство нарративных источников впервые вводится в оборот отечественной историографии.
Цель книги – создать общую картину Октябрьских боев 1914 г. на русском театре военных действий, показать действия сил сторон и их замыслы, меняющиеся в ходе операции, анализ причин ее исхода для всех враждующих сторон, определить потери сторон и их влияние на ход и исход как самой операции, так и дальнейших действий.
Первая позиционная операция на русском театре военных действий, незаслуженно забытая потомками, завершилась победой русского оружия. Но победа была куплена очень дорогой ценой: был выбит кадровой довоенный состав войск, как офицерский, так и рядовой. Брусилов писал впоследствии в своих воспоминаниях, что «сражение под Перемышлем, беспрерывно длившееся в течение месяца, было последнее, о котором я мог сказать, что давал сражение с регулярно обученной армией, подготовленной в мирное время. С этого времени… наша армия стала все больше и больше походить на плохо обученное милиционное войско».
Среди героев книги появляются будущие персонажи Гражданской войны – Деникин, Крымов, Корнилов, Брусилов, Каледин и другие.
Книга состоит из двух частей, первая из которых посвящена операции так называемых «главных сил» русских армий Северо-Западного и Юго-Западного фронтов на Средней Висле против 9-й германской и 1-й австро-венгерской армий, собственно классической «Варшавско-Ивангородской операции». Вторая часть посвящена дотоле малоизвестной отечественному читателю операции Галицийской группы армий Юго-Западного фронта против главных австро-венгерских сил. В приложении даны боевые расписания войск противоборствующих сторон на октябрь 1914 г., список офицеров, получивших Георгиевские награды за октябрьские бои 1914 г., и потери войск сторон в операции по армиям.
Это полноценная научная работа – с введением, включающим анализ существующих работ по теме и источников, заключением (в т.ч. на немецком языке), списком литературы и источников (на 15 стр.), именным указателем, списком сокращении, приложениями почти на 100 стр. В тексте представлены многочисленные таблицы – по потерям и проч. Интересно, что потерь было действительно много, но все они были сосчитаны. В этом отношении полезно сравнить ведение боевых действий с Великой Отечественной войной.
Издание снабжено большим количеством редких и хорошего качества иллюстраций (преимущественно фотографий). ПРИНЦИПИАЛЬНЫЙ МИНУС – в книге о военной истории, посвященной военным действиям всего двух месяцев 14 г., НЕТ КАРТ!!! На форзацах даны две старых географических карты, но это совсем не то.
Читается это научное исследование достаточно легко и интересно, несмотря на обилие деталей и отсутствие карт. Автор излагает материал сдержанно и объективно, без ура-патриотических завываний и псевдо беллетристических сюжетов.
Текст книги (общим объемов в 640 стр. без приложений) сопровождается детальными и научно аттрибутированными ссылками на цитируемые источники и литературу.
Всячески рекомендую эту хорошо изданную (офсет) и очень добротную работу, вышедшую тиражом всего 1000 экз. всем интересующимся историей Первой мировой.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Корнею Чуковскому приписывают известную фразу «В России надо жить долго». Лазарь Владимирович Розенталь (1894 — 1990) прожил долгую жизнь. И всю эту жизнь он был человеком искусства - искусствоведом, экскурсоводом (и исследователем экскурсионного дела), педагогом. А еще страстным любителем поэзии, литератором и мемуаристом.
Родом из купеческой семьи, он окончил накануне Первой мировой знаменитое Тенишевское реальное училище в Петербурге. Потом учился на историко-филологическом факультете Петроградского университета, окончив его в 1918 г. Специализировался по разделу истории искусства.
Работал в различных музеях — Нижегородском художественном музее, Эрмитаже, музее фарфора в Кускове, в Третьяковской галерее, вел курс истории искусств в Московском текстильном институте, ГИТИСе, Художественном училище им. 1905 года.
Первым в России стал применять в лекциях диапозитивы. В 1919 г. ездил по деревням и городкам Псковской области и показывал картинки, растолковывал, как эти картинки надо смотреть.
Его семья была обеспеченной, но на жизнь зарабатывал сам. Студентом начал подрабатывать репетиторством. Одним из его учеников был однокашник Володя Набоков (тот самый), которого он запомнил как мальчика талантливого мальчика, но уж очень ленивого. Своего ученика Розенталь пережил, как и многих других…
На заработанные деньги успел перед войной съездить в Италию. Больше такой возможности уже никогда не было.
Первые его заметки появились в печати еще в начале 1920-х гг. Отдельные материалы из воспоминаний печатались в разных журналах и альманахах с начала 1990-х гг.
Огромная (трехтомная) рукопись долго хранилась в семье, свет увидела только в 2010 г., спасибо издательству НЛО.
Что собой представляют эти воспоминания, названные не без претензии «Непримечательные достоверности»? Это множество разных – мелких и крупных – главок, в центре каждой некий сюжет. Эти главки можно читать как самостоятельные новеллы. В каждой главке обязательно есть произведение искусства и его связь с жизнью, с историей – такая моментальная фотография из прошлого.
В книге они занимают 565 стр. текста. Еще на 90 стр. представлены «Свидетельские показания любителя стихов начала 20 века», написанные от вымышленного современника, умершего в 1932 г. Этот его, Розенталя, сверстник поэзию любил больше всего остального, даже жизни, поэтому умер рано.
Но героем Розенталь не был. Он смог пережить все самые страшные годы почти без потерь – короткий арест в середине 30-х гг., уход из Третьяковки, приговор будущей жены по ленинградскому делу и трехлетний срок. Странно, но его не тронули – ни в годы Гражданской и Великой Отечественной, ни в еще более страшное мирное время, хотя было всё для самого худшего приговора – происхождение, пребывание за границей, пятый пункт, наконец. Жизнь прошла относительно благополучно – занимался любимым делом, защитил диссертацию, дожил до перестройки.
Л.В. Розенталь писал, что ему, наверное, помог инстинкт самосохранения – он менял место работы, как только чувствовал опасность, и начинал всё сначала.
Укоры совести были ему знакомы, от них мучился, о них честно написал. Но главное дело жизни смог завершить – он выжил, всё запомнил и и об этом написал.
Вот один короткий сюжет – из рассказа будущей жены. На допросе следователь «спрашивает ее, не знала ли она какого-то видного работника, руководившего крупным учреждением, не бывала ли она в его квартире? – Да, она его иногда встречала, но дама у него не была. Следователь явно разочарован: жаль, жаль». Так еще несколько раз возвращается к этому сюжету. «И снова повторяет как-будто про себя: жаль, жаль. И тут его словно прорывает. Он начинает откровенничать: переведен из другого города, жена, дети до сих пор все еще маются в гостинице, ему предлагают квартиру вот этого самого работника, который стал очередной добычей «большого дома», но он не знает, хороша ли она, стоит ли ее брать» (с.307).
Из этого примера виден стиль, чувствуется любовь к длинным, хорошо построенным предложениям. Я сам такие люблю…
Отлично оформленное издание – введение на 15 стр, комментарии на 60 стр., именной указатель, вклейка с фото из семейного альбома.
Предлагаю это необычное свидетельство прошлого всем тем, кто также любит и это прошлое, и тех, кто жил тогда.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Александр Вениаминович Храбровицкий (1912-1989) – человек, широко известный скорее в узких кругах, а именно, среди отечественных литературоведов как исследователь творчества В.Г. Короленко, писатель и краевед. При жизни его творчество было ограничено, в том числе и цензурными рамками, после смерти оно одновременно стало и менее известно (все же Короленко, Герценом и прочими «революционными демократами» интересуются сегодня не в пример меньше), и более известно. Последнее связано, прежде всего, с выходом в свет его воспоминаний.
Родом из интеллигентной семьи, он в детстве перебрался из северной столицы в Москву, где в 1930 г. закончил педтехникум по специальности «библиотекарское дело». В 1930-е гг. работал в редакциях различных московских газет, но в 1939 г. был вынужден был переехать в Пензу, как из-за неустроенности жизни в Москве, так и из-за возможных репрессий. В Пензе работал в областной газете до начала 1950-х гг. Именно тогда он показал себя способным краеведом. Во время войны неоднократно пытался уйти добровольцем на фронт, но его не брали по причине плохого зрения. Уже там и тогда стал серьезно заниматься В.Г. Короленко, превратившись со временем в одного из крупнейших знатоков его творчества и жизни.
Вернувшись в Москву в 1951 г., познакомился с внучкой последнего, вскоре ставшей его женой, соратницей в изучении наследия ее деда.
Будучи человеком искренним и прямолинейным (или, по другому выражаясь, человеком неуживчивого нрава, нелюбимого начальством), не скрываясь, печатался за границей в эмигрантских изданиях, подписывал письма в поддержку правозащитников (и с осуждением тех или иных действий советских властей), активно помогал Солженицину в его работе над «Архипелагом ГУЛАГом», за что был лишен права работать с архивом Короленко и вообще практически печататься и выступать.
Дожив до перестройки, успел увидеть опубликованными (на родине и за рубежом) лучшие свои работы. Но не все. Лишь малая часть его воспоминаний появилась в разных журналах в конце1980- начале 2000-х гг. Основный их массив вышел в 2012 г. в издательстве НЛО.
К своему творчеству относился критично, не признавая за собой писательских способностей, да и литературоведом себя не считая. Был пристрастен и гневлив, видел в людях в основном плохое и запоминал это (не забывая записывать). Писал о себе так: «От … академических ученых я отличаюсь страстностью, ибо я не ученый по призванию, а публицист, ушедший в литературоведение, ввиду невозможности современной публицистики. Надо просвещать народ через историю. И каждому своему делу я должен радоваться, ибо делается оно вопреки». Известен был как человек честный, усидчивый и добросовестный, готовый помогать и большим, и малым. Но горе тем (особенно большим), кто забывал его поблагодарить! Здесь он был беспощаден к любым авторитетам (Чуковский, Федин и др.). И именно портреты разных знатных советских писателей в кавычках и без – одни из самых красочных в его мемуарных очерках, за что его так не любили и не любят их родственники и исследователи.
Искренне веря в строительство коммунистического общества, он верил и его вождям. Писал письма Сталину, верил в НКВД, но осведомителем быть отказался. Трусом не был – будучи вызванным в 1949 г. на допрос в МГБ. Далее было следующее: «Когда допрос был окончен, причем я в протоколе тщательно исправил орфографические ошибки и расставил знаки препинания» (с.56). Ему это сошло с рук (команды, наверное, не было соответствующей), но даже Солженицин не посмел бы сделать такое…
Живя в обстановке мрачной советской действительности – как в столице, так и в провинции - А.В. Храбровицкий пытался остаться порядочным человеком. Это было против системы, и система его жестоко преследовала. Как писал один из малоизвестных советских писателей, «Бытие определяет сознание. Сознание понимает это и сопротивляется». Вот Храбровицкий и сопротивлялся, и записывал, и в этом горькая прелесть его заметок, но жить рядом с ним было, наверное, непросто. Жестокая жизнь и жестокие (не всегда сознательно) люди превратили его в человека жесткого в оценках и поступках. Требовательный к себе и окружающим, он обижался и обижал других, но в бесчестности и беспринципности его упрекнуть нельзя.
Как всегда, качественное издание от НЛО – предисловие Анатолия Шикмана на 15 стр., его же комментарии на 40 стр., список работ Храбровицкого, именной указатель, вклейка с фото из домашнего архива. Сам текст распределился следующим образом: «Очерк моей жизни» (75 стр.), Дневник (40 стр.), «Встречи» (140 стр.).
Рекомендую это издание как еще один взгляд на историю нашей страны 1930 – 80-х гг. человеком умным, но не добрым, наблюдательным, но нетерпимым, сумевшим оставить свой, пусть и небольшой след в истории отечественной литературы.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Система образования, как и любая другая система России, претерпела на протяжении второй половины 19 – первой половины 20 в. значительные преобразования. Число реформ, ниспосланных ей то царскими, то большевистскими сановниками едва ли поддается учету.
Это очень интересная сфера – ведь уча учителей, власть учила всё общество. Показывая, кого она хотела бы видеть будущими гражданами. Поэтому история образовательной политики в Российской империи – СССР показательна и (для кого-то) поучительна.
Исследование, предпринятое большим авторским коллективом (всего 19 человек) под руководством А.Н. Дмитриева, ведущего научного сотрудника Института гуманитарных историко-теоретических исследований Высшей школы экономики, рисует обстоятельную и последовательную картину перемен, проводимых правительствами императорской России и советской республики на протяжении полувека.
Издание состоит из трех частей. Первая, общим объемом в 350 стр., рассматривает высшее и основное образование Российской империи с конца 1880-х гг. до 1917 г. Здесь авторы анализируют и высшее образование с наукой в России, и начальные со средними учебными заведениями страны, образовательную политику Святейшего синода, институт инспекторов народных училищ, а также попечителей учебных округов. Вторая часть (объемом в 250 стр.) берет период с 1917 г. по конец 1930-х гг., где оценивает реформу высшей школы, роль Наркомпроса, преобразования в системе школьного образования, пролетаризацию высшей школы, научную политику СССР и систему партийного образования. Третья часть (объемом в 280 стр.) разбирает ряд сквозных тем – просвещение национальных окраин до и после революции, высшее специальное образование при царях и при большевиках, государственная политика в сфере профессионального научного труда женщин, а также зарубежные командировки русских ученых.
Завершается этот массивный (без малого 900 стр.) сведениями об авторах.
Данный научный труд выстроен в академических традициях – каждая работа опирается на существующие источники (как опубликованные, так и архивные) и исследованиях других авторов (как отечественных, так и зарубежных).
Статьи носят различный характер – от довольно обзорных очерков объемом в 15-20 стр. до глубоких исследований той или иной темы на 80-90 стр.
Лишь в первых трех статьях есть иллюстраций – фото и рисунки.
По мнению самих авторов, сквозным сюжетом книги можно назвать проблематику иерархий и неравенства в области формально вполне эгалитарной. Активное противостояние и конкуренция – женщины и мужчины, русские и национальные меньшинства, приват-доценты против ординарных профессоров, частные гимназии против государственных, «красные» студенты против бывших «белоподкладочников», втузы vs. университеты – это лишь малая часть тех конфликтов и полей напряжений, существовавших в рассматриваемое авторами время.
Авторы сознательно оставили за скобками и иные, не менее важные и интересные темы: новые методики обучения и воспитания, зарождение института образовательной экспертизы, роль психологии для оптимизации и перестройки учебного процесса (еще задолго до большевиков), но это отнюдь не обеднило их труд.
Конечно, это чтение не предполагает спешки, рассчитано на предварительное знакомство не только с историей России и СССР того периода, но изнание соответствующих реалий, поэтому едва ли может быть предложено широкому читателю. А вот всем, интересующимся историей нашей страны и историей отечественной педагогики весьма и весьма рекомендую это качественно подготовленное и оформленное издание.
Жду продолжения этого исследования, посвященного событиям с середины 30-х по конец 80-х гг.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть