Данный сборник, подготовленный совместно с Институтом Российской истории РАН, состоит их трех работ: В.А. Артамонова «Вторжение шведской армии на Гетманщину в 1708 г. и Мазепа» (объемом в 105 стр.), К.А. Кочегарова «Политика русского правительства на Гетманщине после измены Мазепы» (70 стр.), и И.В. Курукина «Образы и трагедия гетмана Мазепы» (25 стр.).
Работы Артамонова и Кочегарова, научных сотрудников Институтов Российской истории и Славяноведения РАН (оба – канд. ист. наук), близки по рассматриваемой теме. Они даже изучают одни и те же события (взятие Батурина) и источники, хотя и не дублируют друг друга. Статья Кочегарова в какой-то степени продолжает изучение материала, поднятого Артамоновым.
В 1708 г. Северная война вступила в свою кульминационную фазу. В сентябре шведские войска двинулись на Украину. В своих статьях авторы пытаются осветить первые шаги русского правительства в отношении Украины, последовавшие сразу после измены И.С. Мазепы, когда решался вопрос – пойдет или нет украинское общество за своим гетманом?
Артамонов и Кочегаров активно полемизируют с современными украинскими авторами, видящими в тогдашних событиях акт геноцида со стороны русской империи против украинского народа, за чью независимость выступил Мазепа, акт подчинения свободной Украины. Есть много интересного материала о политике Петра в отношении Украины, о военных действиях против шведов.
И.В. Курукин, д.ист.наук, профессор, автор ряда работ по истории России 18 в., разбирает, как менялся образ Мазепы в российских и зарубежных исторических и художественных произведениях 18-20 вв.
Издание вышло вполне академическое (в частности, снабженное полноценными примечаниями), однако читается достаточно легко, поэтому его можно рекомендовать для достаточно широкой публики (при тираже, правда, в 780 экз.).
Антология оказалась неплохо оформлена – хорошая бумага, цветные фото и иллюстрации. Однако текст выглядит очень неряшливым, такое впечатление, что книга пошла в печать без какой-либо вычитки корректором или редактором, что портит общее впечатление от нее. Скрыть

Александр Сергеевич Лукомский прожил – в общем-то - достаточно типичную для русского офицера его времени жизнь (карьера его была гораздо более незаурядной). Его отец был военным инженером, дворянином, но сына отдавать на военную службу не очень хотел, однако страстное желание самого сына и личное вмешательство Александра II привело к тому, что молодой Саша стал сначала кадетом, а потом и юнкером. Окончив в 1897 г. академию Генштаба, он последующие четверть века последовательно занимал различные строевые, штабные и административные должности, поднявшись на самый верх. О его жизненном пути очень хорошо написал в своей рецензии уважаемый Лекс. Мне хочется, прежде чем дать характеристику данному изданию, остановиться на двух эпизодах.
Лукомский не был простым исполнителем чужой воли, а человеком мыслящим и достаточно самостоятельным, насколько это позволяла это ему субординация. Так, в частности, под его руководством было введено новое мобилизационное расписание, предусматривавшее как общую мобилизацию на случай войны с Германией и Австро-Венгрией, так и ряд частных мобилизаций на случай столкновения с соседями на южных и восточных окраинах страны. Были проведены мероприятия по доведению до полных норм всех запасов военного времени. Он, например, показал неэффективность деятельности Главного артиллерийского управления по созданию запасов артиллерийских снарядов, и добился улучшения ситуации к лучшему. Однако к началу войны побороть «снарядный голод» не удалось.
В феврале 1920 г. Лукомский, занимавший достаточно высокий пост в администрации генерала Деникина, приказом последнего вместе с несколькими другими генералами и адмиралами был "уволен от службы" за поддержку кандидатуры генерала Врангеля на место командовавшего в Крыму генерала Шиллинга и выехал за границу.
Жизнь свела Лукомского со многими известными деятелями его времени, прославившимися как своими свершениями, так и провалами – с одной стороны, он близко знал генералов Драгомирова, Корнилова, Деникина, с другой стороны, он был помощником (фактически – заместителем) военного министра генерала Сухомлинова, который в общественном мнении был одним из главных виновников неудач русской армии первого года войны.
Об этом Лукомский пишет в своих интересных мемуарах, написанных хорошим литературным языком. Надо сказать, что хотя воспоминаний штаб-офицеров и генералов его поколения было написано достаточное количество, но такого объема, да и еще опубликованных было около двух десятков. Если Лукомский и не принадлежал к числу «первых лиц» Белого движения, но из таких лиц только Краснов, Деникин и Врангель оставили основательные мемуары, поэтому информативность воспоминаний Лукомского ставит их на значимое место среди источников по истории Гражданской войны, а многочисленные детали дореволюционного быта и характеристики отдельных лиц русской армии делают их интересными и для широкого читателя. Полезными эти мемуары, кроме как для историков, являются еще и по той причине, что Лукомский излагает свой рассказ по возможности объективно и взвешенно, никого ни в чем не обвиняя. Это, к сожалению, привело, на мой взгляд, к тому, что какие эпизоды он пропускает вообще – скажем, многое из того, что происходило внутри руководства Белого движения в 1919-21 гг., он излагает скорее как историк, а не современник тех событий. Возможно, на тот момент это был самый здравый подход (напомню, что воспоминания Лукомского вышли одними из самых первых, практически по «горячим следам», будучи опубликованными в 1921-22 гг.). Воспоминания о жизни и службе до Первой мировой он создал позднее, уже в 1930-е гг., и для печати он не предназначались. Вышли они только в 2001 г., в журнале «Вопросы истории».
Теперь об особенностях данного издания. Начнем с того, что составитель и автор комментариев С.В. Волков сделал в тексте ряд купюр, которые нигде не оговариваются и не объясняются – что и почему он сокращал, не ясно. Комментарии, имеющиеся в конце книги, - это фактически расширенный именной указатель (уже представленный в книге). С.В. Волков дает краткую информацию о жизненном пути ряда упомянутых в тексте военных, а также некоторых воинских формирований. Штатские лица, а также события (а их, можно представить, в 700-страничном тексте имеется немало) были проигнорированы – опять же, без объяснения причин. Это делает данное издание не академическим (т.е. как минимум полным и научно оформленным) и не научно-популярным (т.е. адаптированным для широкой публики), а никаким.
Это жаль, потому что воспоминания Лукомского надо было либо сокращать (скажем, только историку будет интересна оценка Лукомским деникинского и врангелевского периодов Белого движения (а это почти 120 стр.), а также взаимоотношений французского и английского правительств к Белому движению (еще 60 стр.)), либо подробным образом комментировать. Автор дает много материалов военно-исторического характера – очень подробно рассказывает о русско-японской войне, описывает период, предшествующий Первой мировой, события 1917 г. Сегодня многое из этого уже устарело. В общем, интереснее всего читается все то, чему Лукомский был очевидцем, а такого было очень и очень немало.
Действительно портит книгу отсутствие фотографий и карт.
В целом, этот обстоятельный том может быть порекомендован тем, кто хочет побольше узнать о событиях истории России конца 19 – начала 20 в., однако чтение ее потребует некоторых предварительных знаний и определенных усилий, которые будут, безусловно, вознаграждены знакомством с интересным, хотя и не всегда до конца откровенным собеседником. Скрыть

Скажу честно — не предлагай Лабиринт эту книгу в подарок, я бы ее покупать не стал. Хвалебные отзывы рецензентов немного прояснили, а по прочтению этой работы я с ними не соглашусь — работа, действительно, любопытная, но очень на любителя.
Эрнст Никиш (1889-1967) вырос в очень простой семье, отец был ремесленником, сын по его стопам не пошел, отправившись в учительскую семинарию. Учился Никиш довольно лениво, увлекаясь только литературой. О работе в школе не пишит ничего, но много времени посвящает самообразованию: литература, философия, политические науки. Знакомство с трудами К. Маркса сделало его социалистом, но не очень верным классику.
В начале Первой мировой был призван в армию, но из-за плохого зрения на фронт не попал, служил на складе, потом командовал охраной лагеря для русских военнопленных. В октябре 17 г. вступил в социал-демократическую партию, стал редактором местной партийной газеты, совместив два своих идеала — политика и журналистика (они потом всю жизнь боролись в нем за первенство). В скором времени был выбран в местный совет и быстро пошел наверх, став председателем Центрального совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов одного из баварских городов. В общем, довольно обычная карьера для тех революционных лет, тем не менее, свидетельствующая о незаурядных талантах Никиша.
Здесь и был достигнут пик его карьеры — за участие в создании недолговечной Баварской коммунистической республики в 1919 г., кроваво разгромленной местными правыми и не только, был приговорен к двум годам тюрьмы. Интересно, что совсем не кровожадный Никиш был против этой республики. После этого был недолго депутатом ландтага, работал в профсоюзном движении, но везде был неудобен — социал-демократы считали его слишком левым. В конечном итоге перестал примыкать к кому бы то ни было, основал свою крохотную группу «Сопротивление», издавал одноименный журнал, запрещенный в 34 г.
Свое движение назвал в противовес гитлеровскому национал-большевизмом. Суть его в следующем: Никиш видел в русском большевизме средство возвысить русский народ, полагал, что от Западной Европы Германии идут одни беды, поэтому надо объединяться русскими. Эти идеи нашли, по словам Никиша, довольно широкую поддержку, в том числе среди военных, видевших в СССР союзника против враждебных Англии, Франции и проч.
Съездив в начале 30-х гг. в СССР, Никиш оставляет довольно критическое описание Страны Советов, оставшись верным убеждению в ее великом будущем. После прихода к власти Гитлера Никиш был ненадолго задержан, но продолжал работать и даже печататься. Неоднократно ездил за границу — и возвращался, не желаю эмигрировать. По-настоящему был арестован в 37 г., и после этого все его страдания носили в основном психологический характер (не били, не морили голодом, жену, правда, арестовали, но потом выпустили). Почему его, не скрывавшего своих взглядов, терпели гестаповцы и прочие мюллеры, объяснить не могу. НКВД бы Никишу показал, что такое настоящие политические репрессии…
Большая часть книги посвящена описанию того, как последний меняет одну тюрьму на другую. В целом, жизнь Никиша резко ухудшилась после 41 г. — он практически ослеп и оказался парализован, но врачи его, приговоренного к пожизненному заключению изменника родины, трогательно лечили, хотя помочь не смогли. В общем, какой-то курорт, а не концлагерь.
В целом книга Никиша дает широкую панораму политической жизни и мысли Германии межвоенных лет. Написанные достаточно легко (и хорошо переведенные), эти мемуары предлагают нам целую галерею портретов немецких политических и общественных деятелей самых разных убеждений — убежденный антифашист, Никиш был готов объединиться против Гитлера с кем угодно. Встречался с Геббельсом и Муссолини, оставив очень интересные (если ничего не придумал) описания общения с ними.
Однако общая картина происходившего в стране, как и место в этом самого Никиша, показана довольно широкими и случайными мазками, поэтому понять описываемое человеку, незнакомому с реалиями тех лет, будет сложновато.
К сожалению, переводчик мемуаров Никиша А.В. Певцов не сильно помогает с этим. Автор очень многословного введения (около 40 стр.), он рассказывает о Никише совсем немного, при этом иной раз и неточно. Абсолютно необходимые комментарии к тексту Никиша представлены Певцовым очень нещедро, многие иностранные слова и выражения не переведены. Вообще, нет даже единого подхода в переводе названий немецких газет и журналов — где-то они даны только на немецком, где в русской транскрипции, а где-то в переводе.
В целом хорошо оформленное издание (твердый переплет, офсетная бумага) только выиграло бы от более качественной редактуры. Это, на мой взгляд, отчасти объясняет, почему с 2012 г. так и не разошелся тираж в 1500 экз.
После освобождения в 45 г. советскими войсками, Никиш уехал в 53 г. из ГДР в ФРГ, где в 58 г. опубликовал свои мемуары. Они позволяют добавить несколько ценных штрихов в общую мозаику тех лет, чем и полезны, хотя рекомендовать их не буду никому, кроме любителей такой литературы.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Впервые эта книга появилась в журнале «Сибирские огни» в 2014 г. под названием «Напоминание о недалеком прошлом». Об авторе этой очень откровенной и интересной книги, вышедшей — обращу ваше внимание сразу — тиражом 200 экз.(!), известно немного. Родилась в крестьянской семье (мама – зоотехник, папа – агроном) в 1939 г. Отец ушел на фронт и вскоре погиб под Ленинградом, мама работала в разных колхозах и совхозах Новосибирской области и Алтайского края, где и прошли детство с юностью главной героини и ее сестры. По окончании школы училась в пединституте в Барнауле, потом работала учительницей иностранных языков в Братске, затем в «Интуристе».
Воспоминания написала — непонятно, для кого: для потомков? о них не говорит; чтобы не забыли? наверное. Ее книга стала историей их рода, чьи предки перебрались в Сибирь в середине 19 в. По бабке старообрядцы, имели крепкое хозяйство, жили своим трудом, кормились с земли сами и кормили других. Лидия Ивановна много рассказывает о них, вспоминает с тоской и любовью. Потом было всё как везде — «великий перелом», создание колхозов, уничтожение крестьянства как класса и превращение его в государственных рабов.
Себя вспоминает с Великой Отечественной войны, помнит многое и в деталях. Ее повествование насыщено мелкими подробностями повседневной жизни: как доили коров, как делали кизяки (топливные брикеты из навоза, главный источник топлива в безлесистой степи) и проч. Это те вещи, без которых самый лучший рассказ о послевоенной деревне лишен красок и звуков. Кроме того, воспоминания Л.И. Ананьевой, написанные отличным языком, — это еще и своеобразная история советских колхозов изнутри. Перебравшись в Алтайский край после войны, Лида Ананьева застала там настоящий интернационал (или Вавилон?): армяне, калмыки, прибалты, немцы. Понятно, все оказались в алтайских степях не по своей воле. Здесь меня задела как несправедливая и исторически неточная характеристика ссыльных немцев: де, жили они спокойно и сыто, пенсии потом получали и награды за доблестный труд в годы Великой Отечественной, не то, что наши. Из того, что я знаю, было всё совсем не так, и завидовать немцам было некому и не за что.
А потом, уже старшеклассницей, застала Лида Ананьева целинную эпопею и многие другие хрущевские преобразования сельского хозяйства. Застала не понаслышке, а собственным хребтом прочувствовала, да так описала, что книга ее стала настоящим приговором сталинскому и хрущевскому колхозному строительству. Именно страстное (и пристрастное) обличение того, что творили с деревней и ее жителями эти два главных губителя отечественного сельского хозяйства делает чтение этой небольшой, но наполненной не умиротворенным осознание прожитой жизни, а горячим, не остывшим спустя десятилетия негодованием против всего, что довелось испытать, настоящим сопереживанием.
При этом осуждение прошлого как ужасного и бесчеловечного странным образом уживается в книге с не меньшим возмущением против Ельцина и его реформ, разрушивших ту, вроде бы вызывающую столь острые чувства страну. О современной жизни у Лидии Ивановны не нашлось ни одного доброго слова, ее взор обращен в прошлое, такое милое — и такое отталкивающее…
Очень рекомендую всем интересующимся историей нашей страны в 1940-60-е гг.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

К 1917 г. в России было много генералов. Настоящих, боевых, не штатских. После революции и Гражданской войны кого-то из них уже не было в живых, кто-то, повоевав за белых, эмигрировал, кто-то стал на сторону новой власти и сражался с бывшими однокашниками и однополчанами. Кто-то (и это был не такой уж редкий случай) воевал попеременно за обе стороны.
Но таких, кто по окончанию Гражданской войны из стана контрреволюционеров добровольно перешел к своим бывшим противникам, при всей извилистости событий тех лет, были всё же единицы. На ум приходит прежде всего генерал Слащев, прообраз генерала Хлудова из «Бега» Булгакова.
Еще один таким, как их называли в начале 17 в, в другое Смутное время, «перелетом» стал генерал Болдырев, автор рассматриваемых воспоминаний.
Василий Георгиевич Болдырев (1875 - 1933) был из числа тех генералов, кто поднялся наверх исключительно благодаря собственным талантам и усилиям. Родом из крестьян (отец был кузнецом), он смог поступить в военное училище, затем успешно окончить (в 1903 г.) Академию Генштаба, с отличием принять участие в русско-японской войне. Отслужив на разных должностях в войсках, впоследствии выбрал ученую стезю: защитил диссертацию, стал профессором Академии Генштаба, опубликовал несколько книг.
С началом Первой мировой уходит на фронт, где был занят на командной и штабной работе. К февралю 17 г. был генерал-майором, генерал-квартирмейстером штаба армий Северного фронта. Участник отречения Николая II. Всезнающий vll1977 причисляет его к числу заговорщиков, свергнувших монархию в России, вероятно, основываясь на документах, неизвестных историкам, но доступных только ему. Современники таких обвинений Болдыреву не предъявляли.
После Февральской революции Болдырев пошел на повышения, став генерал-лейтенантом и командующим армией. А вот большевистский переворот не принял, отказавшись подчиниться новому Главковерху прапорщику Крыленко, за что был арестован, приговорен к трем годам тюрьмы и на три с лишним месяца отсидел в Петропавловской крепости. После заключения Брестского мира большевики его выпустили.
Болдырев, в отличие от многих его современников, занял активную позицию и стал участником контрреволюционного движения, но поддержал не Добровольческую армию, а эсеров и меньшевиков, бывших членов Учредительного собрания, создавших в Уфе Временное Всероссийское правительство (Директорию), в которое он вошел как главнокомандующий. После военного переворота и прихода к власти Колчака, сложил с себя полномочия и уехал на год в Японию.
Вернувшись в начале 20 г. назад, стал на восемь месяцев командующим военными силами Дальнего Востока при Временном правительстве во Владивостоке. В буферной Дальневосточной республике сотрудничал и с большевиками, и с белыми. Участвовал в разном качестве в политике, но с приходом к власти большевиков был арестован, признал советскую власть, был прощен ею. Занимался научной деятельность, работал на экономических должностях, печатался. Финал был предсказуемым и печальным: арестованный по обвинению в шпионаже и контрреволюционном заговоре, в 33 г. был расстрелян.
Еще находясь во Владивостокской тюрьме, Болдырев написал воспоминания о своей жизни, начиная с Первой мировой (эта часть не заинтересовала Сибкрайиздат; сохранились ли эти записки?). Они вышли под названием «Из цикла "Шесть лет", 1917-1922 гг.» тиражом 4000 экз. и больше не переиздавались.
Именно то издание 1925 г. и легло в основу публикации Центрполиграфа. Его очевидным минусом стало отсутствие каких-либо иллюстраций (особенно карт) и современного сопроводительного текста. Сохранены предисловие и довольно обстоятельные примечания Вениамина Давыдовича Вегмана (1873-1936), революционера, публициста и историка-архивиста Сибири, очень выборочно и пристрастно прокомментировавшего воспоминания Болдырева (для него характерны такие характеристики, как «снюхался», «якшался», «ловкий пройдоха», «тупоумный» и проч.). Жаль, что спустя 90 лет после первого издания издательство посчитало излишним сказать что-то новое (нигде, кстати, не указав, что это фактически репринт).
Текст самого Болдырева, созданный на основе его дневников, был отредактирован для публикации (Вегман хорошо показал это в своих примечаниях), поэтому полностью достоверным его считать нельзя. Это, скорее, оправдательный документ, нежели исторический источник. Болдырев, в частности, всячески открещивается от Колчака, хотя помог прийти ему к власти, но и, надо отдать должное, не пинает его. Едва ли этот основательный том будет интересен широкому читателю.
В книге много документов, разнообразных общих рассуждений. Очень любопытно было познакомиться с дневниковыми записями о пребывании Болдырева в Японии, которые, вместе с комментариями, занимают почти треть книги. Последняя часть, посвященная почти трем годам пребывания автора на Дальнем Востоке, с одной стороны, касается мало известного периода Гражданской войны, с другой стороны, написана явно с учетом того, что читать будут современники, которым ничего объяснять не надо. Нам же изложение Болдырева оставляет много вопросов, а от Вегмана мало толку. Лишь последние страницы, написанные почти конспективно, читаются лучше других. В целом очень хорошо показана позиция Японии в годы Гражданской войны на Дальнем Востоке.
Рекомендую это издание всем глубоко интересующимся историей Гражданской войны, особенно при наличии дополнительных текстов.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть