Издательство Кучково поле выпустило за последние несколько лет ряд интересных мемуаров, посвященных Отечественной войне 1812 г. и заграничным походам русской армии. Какие-то были простым переизданием, какие-то стали возвращением основательно забытых публикаций.
Данное издание, увы, принадлежит к числу первых.
Еще в 1960–80 е гг. вышли академические издания дневников П.С. Пущина и А.В. Чичерина: «Дневник Александра Чичерина. 1812-1813», Издательство «Наука», 1965 г.; «Дневник Павла Пущина 1812-1814», Издательство Ленинградского университета, 1987 г., не только представившие на суд массового читателя эти интересные документы прошлого, но и снабдившие их исчерпывающими сопроводительными статьями, комментариями, приложениями, картами и иллюстрациями.
Ничего даже и близкого к тем публикациям этот коммерческий проект (дипломатическая формулировка выражения «срубить бабла») Кучкова поля не имеет.
В нем нет, кроме текста, ничего, кроме примечаний С.В. Львовой объемом в 35 стр.
Поэтому сразу предупрежу тех, кто всё понял – лучше приобрести те давние букинистические издания, чем эту свежую халтуру.
Тем же, кто не претендует на особые изыски, немного подробнее о рассматриваемом труде.
Павел Сергеевич Пущин (1785-1865) был родом из средней руки дворян, с 1802 г. вступил в лейб-гвардии Семеновский полк, с которым проделал все кампании начала 19 в., завершив антинаполеоновские войны весной 1815 г. в Париже. Неоднократно награжден за участие в боевых действиях. В 27 лет получил пехотный полк, в 33 стал генерал-майором. Службу оставил в 30-е гг., генерал-лейтенантом.
Оставил после себя интересные дневники, которые он вел во время походов, а позже отредактировал. Пущин вел дневники о войне 12-14 гг. достаточно последовательно (12 г. посвящено 75 стр., 13 г. – 90 стр., 14 г. – 50 стр.). Взгляд на происходящее - среднего и старшего командирского звена. Начал поход капитаном, закончил полковником. Много любопытных описаний людей и разных ситуаций за пределами военных действий – скажем, о Бородинском сражении, где семеновцы понесли огромные потери, оставил запись на полстраницы, а какие-то бытовые вещи занимают гораздо больше его внимания. Но это не менее познавательно, поскольку о Бородино написали многие, а о жизни на биваках - не все.
Содержит откровенный рассказ о своей личной жизни, в частности, о любовницах, которых завел в Польше и Париже.
Пущин видел и общался со многими известными и малоизвестными личностями - Александром I, Аракчеевым, великим князем Константином. Пишет он довольно много об одном из офицеров-семеновцев, Александре Чичерине. И пишет отрицательно как о человеке пустом и безответственном.
Для сравнения, в дневниках самого Чичерина о Пущине ничего нет. А что в них есть? Записи молодого (он родился в 1793 г.), эмоционального, сентиментального, образованного дворянина. Да, забыл - оригинальный текст на французском, Пущин писал на русском. Стиль изложения вполне литературный, даже с претензиями, подробно описывает свои чувства, что будет интересно специалисту по той эпохе (не случайно дневник Чичерина активно использовался историками и литературоведами, например, Ю. Лотманом). Возможно, Чичерин мыслил впоследствии опубликовать свои дневники, возможно, так бы и сделал, но судьба распорядилась иначе.
Последним его «делом», как тогда говорили солдаты и офицеры, стало сражение под Кульмом 15 августа 1813 г. Вот как описал это последний его бой другой мемуарист, Н.Н. Муравьев: «Ермолов приказал 2-му батальону Лейб-гвардии Семёновского полка идти на защиту орудий. Никогда не видал я, что-либо подобного тому, как батальон этот пошел на неприятеля. Небольшая колонна эта хладнокровно двинулась скорым шагом и в ногу. На лице каждого выражалось желание скорее столкнуться с французами. Они отбили орудия, перекололи французов, но лишились всех своих офицеров, кроме одного <…> Якушкина, который остался батальонным командиром…
…Поручик Чичерин примером своим ободрял солдат: он влез на пень, надел коротенький плащ свой на конец шпаги и, махая оной, созывал людей своих к бою, как смертоносная пуля поразила его сзади под лопатку плеча; лекаря не могли ее вынуть, и он через несколько недель умер в ужасных страданиях. Чичерин к наружной красоте присоединил отличные качества души». Муравьев ошибся - Чичерин умер на следующий день.
Чичерин стал символом молодежи, ушедшей на Первую Отечественную, и прообразом многих и многих литературных работ о войне 12 г. – от Льва Толстого до Марины Цветаевой. Смерть совсем по-другому расставила акценты, но скажу честно – погибнув как герой, двадцатилетним юношей, Чичерин навсегда останется одним из «очаровательных франтов минувших лет», чья жизнь и смерть оказались гораздо полнее и значительнее его дневников, читать которые временами было просто скучно.
Не буду рекомендовать эту сомнительной ценности по исполнению и относительной ценности по содержанию книгу широкому читателю – рекомендую прочитать дневники Н.Н. Муравьева о том же времени, вот это действительно незаурядные воспоминания незаурядного человека.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

В 2013 г. власти Польши и Литвы проводят серию торжественных мероприятий, посвященных юбилею польского восстания 1863 г. Власти Белоруссии формально дистанцировались от проведения торжественных мероприятий, однако юбилей не игнорируют. Позиция православной церкви в год юбилея польского восстания также не очевидна (восставшие поляки-католики выступали против русских-православных, православные же белорусские крестьяне пошли против восставших; правда, есть еще очень непростая проблема униатов). Нет какого-либо единства взглядов и среди отечественных историков. Выходят книги русских авторов еще позапрошлого века. Однако свежих работ как-то не наблюдается.
Тем не менее, есть возможность познакомиться если не с самым свежим, то точно с оригинальным и малоизвестным в нашей стране исследованием, пуская и по частной теме. Впервые эта книга появилась на свет в 2005 г., с той поры выдержала уже три издания, каждое из которых был действительно дополненным и переработанным.
Автор этой книги - Гордей Эдуардович Щеглов (1969-) - кандидат богословия, преподаватель Истории Русской Православной Церкви Минских Духовных Академии и Семинарии. По первому образованию – дизайнер-график, по второму – ученый богослов. Кроме преподавательской деятельности, много пишет. Из под его пера вышло около десятка работ, посвященных различным эпизодам и персонажам белорусской истории. Член Союза писателей Беларуси.
В своей небольшой, но емкой книге он разбирает два вроде бы маленьких события тех лет, посвященных убийству польскими повстанцами священника Д. Конопасевича и псаломщика Ф. Юзефовича. Оба были повешены именно как представители русской православной церкви для устрашения прежде всего белорусских крестьян, не поддержавших польских шляхтичей в их мятеже против России.
Автор много работал с архивами и литературой того времени, что позволило ему создать обстоятельную и убедительную картину польского восстания как бы через увеличительное стекло.
Книга стильно оформлены и издана - на офсетной бумаге, с цветными фотографиями, без единой опечатки (сразу видно первое образование автора!). Кого-то может оттолкнуть цена (и правду высокая), но качество издания при довольно небольшом тираже объясняет это.
Не буду рекомендовать эту работу всем, но интересующиеся историей нашей страны середины 19 в. найдут в ней много ценного.
Из имеющегося в Лабиринте добавлю книгу "Польша против Российской империи. История противостояния". Скрыть

C одной стороны, без воспоминаний Ирины Одоевцевой трудно представить себе полную картину литературной жизни Петрограда 1919-1922 гг., с другой стороны, их достоверность вызывает сомнения не только у специалистов, но и у простого читателя.
Ирина Одоевцева (1895-1990). Здесь лучше просто помолчать и подумать над этими цифрами. Какой век заключен между ними! Какая жизнь!
Ее настоящее имя Ираида Густавовна Гейнике (отец был латыш). Она росла в добропорядочной буржуазной семье, но жизнь ее резко изменилась в 1917 г., однако она не уехала за границу (или просто подальше от развала), а провела первые годы революции в «городе революции», он же «город на Неве».
Увлечение поэзией привело ее, как и многих других в то время, в Институт живого слова и различные литературные студии. Там она, хорошенькая молодая женщина, привлекла к себе внимание еще и очевидным талантом. Познакомилась со многими интересными людьми и оставила об этом времени и этих людях очень интересные воспоминания.
В них Одоевцева рассказывает о встречах и беседах, которые вели м ней, повторю еще раз – молодой и хорошенькой женщиной – люди, чьи имена сегодня относятся к сонму великих русских поэтов.
Она оставила отличные портреты Блока, Мандельштама, А.Белого и, конечно, Гумилева, чьей ученицей и любовницей она считалась (последнее, да и первое, она отрицала).
Встречи были частными, беседы – откровенными. Даже очень. Скажем, Одоевцевой единственной Н.Гумилев признался, что состоит в заговоре против большевиков. Именно это признание родственники, друзья и поклонники Гумилева не могли простить Одоевцевой, считая, что она мало того, что придумала все это, так еще и сорвала готовящуюся реабилитацию Гумилева в СССР. Одоевцева, кстати, всегда говорила, что они пишет только правду и ничего не придумывает.
Именно это и вызывает определенные сомнения. Слишком много вещей, упомянутых Одоевцевой, не подтверждаются другими источниками. Откуда она их брала – из памяти, дневников (кторые, вроде бы, не вела), рассказов других людей – неизвестно. Скажем, рассказывает она о случайной встрече в Летнем саду с А.Белым, который вдруг открывает ей душу (что, впрочем, на него похоже) и приглашает встречаться еще и еще (больше встреч не было). Запись этой встречи (обстоятельная и красочная), фактически, стенограмма монолога Белого, занимает много-много страниц. Неужели почти через полвека она все это вспомнила и занесла на бумагу?.. И таких примеров много.
В 1921 (или 1931) г. Одоевцева выходит замуж за Георгия Адамовича и уезжает из Советской России. Живет в основном во Франции. Это время она описала во второй части своих мемуаров, показавшихся мне гораздо менее интересными, хотя и за границей необычных собеседников хватало – скажем, один Иван Бунин чего стоит. Но ее время осталось в прошлом.
С ее смертью Серебряный век закончился. Ее воспоминания, а с ними люди и время, живут.
Данное издание оставило смешанные чувства. С одной стороны – полноценные тексты Одоевцевой (приблизительно по 400 стр. на каждый мемуар и 100 стр. – хорошая вступительная статья от открывательницы Одоевцевой в нашей стране). Но нет никаких примечаний, а они очень нужны при том обилии фактов, приводимых автором. Нет ни одной фотографии. Много опечаток. Для такого недешевого издания это плохо. Так что решайте сами – иметь или не иметь этот немаленький том. Скрыть

Автор этой замечательной книги, к сожалению, практически забытый сегодня историк. Последнее время труды его стали переиздаваться. Данное издание – один из замечательных образцов русской военной исторической науки.
Николай Федорович Дубровин (1837-1904) юношей застал Крымскую войну, о которой он потом не раз писал. Однако историком он стал не сразу. Вначале он получил военное образование в Михайловской артиллерийской академии в Петербурге, служил в артиллерии, дослужившись в будущем до генерал-лйтенанта. Писать и печататься начал довольно давно.
В 1869 г. в чине полковника был прикомандирован к Главному штабу, где занимался научно-исторической и литературной работой. Его заслуги были признаны и оценены современниками - в 1900 г. он стал академиком АН России. С 1893 г. — ученый секретарь Петербургской АН. С 1896 г. — редактор журнала «Русская старина». Основной сферой интересов Дубровина была русская военная история: Отечественная война 1812 г., Кавказская и Крымская войны. Он - автор трудов «Восточная война 1853— 1856 гг.» (1878 г.), «Отечественная война в письмах современников» (1882 г.), «Пугачев и его сообщники» (Т. 1—3. 1884), «Присоединение Крыма к России» (Т. 1—4. 1885—1889), «История Крымской войны и обороны Севастополя» (1900 г.) и др.
Именно последняя книга (почему под другим и неточным названием) и была выпущена в серии «Книжные памятники» (из фондов библиотеки АН РФ).
В предисловии профессора Таврического университета В.П. Казарина на 10 стр. не нашлось ни одного слова ни о Дубровине, ни о его книге. Это публицистическое, а не научное «творение», увы, обошло ту непростую историю, с которой связано появление на свет труда Дубровина, а она стоит того, чтобы о ней рассказать.
В 1900 г. в издательстве товарищества «Общественная польза» вышла книга Дубровина «История Крымской войны и обороны Севастополя». Вышла через четверть века после того, как была написана…
По желанию цесаревича Александра Александровича (будущего императора Александра III), военному министерству было поручено выделить автора для составления книги о Крымской войне, и в особенности, героической Севастопольской обороне. Таким автором был выбран полковник Дубровин, уже известный специалист по этому периоду, бывший редактором «Севастопольского сборника».
Дубровин столкнулся с рядом ограничений при работе, в частности ему было отказано в доступе к дипломатической и секретной переписке, что не позволяло полностью выявить подоплеку произошедших событий.
Когда в 1973 г. сочинение было закончено, оно не прошло цензорскую проверку. Несмотря на благоволение наследника, труд Дубровина было решено не печатать, до истечения срока секретности ряда документов, упомянутых в книге.
«История Крымской войны» вышла в свет уже после смерти Александра III. Дубровин не стал в дальнейшем править текст, и издал ту самую рукопись, что в свое время представил Александру.
Данный труд -- это подробная хроника событий Севастопольской обороны, составленная на основе записок очевидцев. Документальная точность стала одним из безусловных достоинств этой работы. Но не одной научной достоверностью труд Дубровина выгодно отличается от других сочинений об этой войне. Он написан ярко, живо, эмоционально.
Книга рассказывает о всех событиях Крымской войны, а не только о Севастопольской страде – Синопской битве, сражениях на р.Альме, на Черной речке и проч.
Рассказывает честно и объективно. Автор отдает должное мужеству французов и англичан, но пишет прежде всего о героизме русского воинства. При этом он совсем не героизирует войну. Отнюдь – боевые действия показаны им как непрекращающаяся череда жестоких и кровопролитных стычек.
Основной текст занимает 285 стр., 45 стр. приложения. Хороший твердый переплет, размер чуть больше обычного, офсетная бумага. Почти нет опечаток.
В оригинале было две карты, от них осталась лишь вынесенная на передний форзац схема обороны Севастополя. Жаль, что издательство не смогло снабдить эту во всех отношениях отличную работу столь необходимой вещью, как карта.
В издании имеется много ч/б фото хорошего качества – основные действующие лица Крымской войны и Севастопольской обороны, императоры, полководцы, генералы, адмиралы, солдаты, матросы, сестры милосердия.
Читая эту книгу, которую я рекомендую всем, от пионеров до пенсионеров, понимаешь, почему Севастопольская битва стала предметом гордости отечественной истории. Очень хорошо, что у современного читателя есть работа, позволяющая проникнуться этой гордостью.
Надеюсь, это не последнее переиздание исторических работ Дубровина. Скрыть

Исследование Елены Алексеевны Ивановой «Вызывая огонь на себя. Положение евреев при "новом порядке" гитлеровских оккупантов в 1941-1943 гг.» отличает от многих других материалов, выходивших на протяжении всех послевоенных лет (а это без малого семь десятилетий), две принципиальные вещи.
Во-первых, эта книга является своего рода «Полевым дневником», т.е. записями бесед с самыми разными свидетелями геноцида евреев на Брянщине во время нацистской оккупации, собранные в 1950-60-ее гг. Причем свидетелями выступали почти исключительно не оставшиеся в живых евреи (их-то как раз и не осталось), а жители Брянщины – в основном русские. Т.е. во многом необработанный неофициальный материал, причем в отличие от закрытых архивных данных, исчезнувший со смертью его носителей.
Во-вторых, собирались эти свидетельства – на протяжении многих лет, в разных местах (куда бы не попадала Елена Алекссевна) – не каким-то там недобитым сыном иудейского народа (или его потомком) да на деньги некоего еврейского фонда. Нет, эта книга – результат многолетнего подвижнического труда ПРОСТОЙ РУССКОЙ СЕЛЬСКОЙ УЧИТЕЛЬНИЦЫ. Труда не то что не оплаченного, а выполненного за свои кровные 66 руб. пенсии, труда не просто не признанного, да еще раздражающего местные власти и бывших партизан. Да, учительница эта была не совсем простою русскою женщиною, а внучатой племянницею Достоевского, да, признание ее деятельности при жизни было, но либо от очень небольшого круга таких же, как она, сподвижников, либо из эмигрантского Парижа, что еще хуже для нее.
При этом нельзя назвать работу Е.А. Ивановой дилетантской – она, не будучи дипломированным социологом или этнографом, грамотно структурировала ее по отдельным направлениям (политика немцев, поведение евреев, отношение к ним с приходом немцев местных жителей, полицаи, партизаны и др.). Более того, исследовательница старается записывать разные рассказы об одном и том же событии, оценивать рассказчиков с точки зрения правдивости их повествования, т.е. осуществлять правильную научную работу.
Е.А. Иванова даже старалась не редактировать сообщения ее собеседников, чтобы донести все особенности их рассказа, как правило, бесхитростного и оттого откровенного и тяжелого.
Из ее записей мы узнаем не только о жертвах (кто-то из евреев не хотел уезжать, потому что видел в немцах представителей великой культурной нации и не верил в их жестокость; кто-то считал, что и новой власти пригодится как профессионал – мясник, например; кто-то не мог расстаться со всем нажитым добром); не только об убийцах – это были как немцы, так и (довольно немногочисленные) местные жители, каратели из своих же.
Мы узнаем и тех, кто видел всё происходившее со стороны. Видел – и молчал. Видел – и пользовался (в рассказе об одной погибшей еврейской семье несколько их односельчан говорят, что оказавшаяся в блокаде, чудом спасшаяся старшая дочь, вернувшись после войны в деревню, ничего не получила из тех вещей, которые ее отец перед смертью раздал соседям – те всё оставили себе, и это было хорошо известно всем деревенским). Видел – и выдавал – как учительница немецкого в одной из деревень, пошедшая служить немцам и активно помогавшая им выявлять евреев. Видел – и спасал. Прятал взрослых. Брал на воспитание еврейских детей. Помогал продуктами, давал переночевать.
Книга Е.А. Ивановой – это двадцать мини-историй о реальных людях, двадцать мини-сюжетов о гибели и выживании в обычной русской глубинке в очень необычную эпоху – гибели и выживании не только евреев, но и всех остальных. Книга Е.А. Ивановой – это еще и рассказ о том, как к теме геноцида евреев относились спустя два десятилетия после Великой Отечественной – и те, кто вспоминал об этой войне как очевидец, и те, кто, будучи во власти, мешал или помогал Ивановой и ее друзьям восстановить и сохранить память о том времени.
Текст, составленный Е.А. Ивановой, был отредактирован для данной публикации сотрудниками Центра «Холокост», снабжен именным и географическим указателями, комментариями, дополнен рядом приложений, в том числе о самой Елене Алексеевне. В издании имеется небольшая подборка ч/б фото приличного качества. Твердый переплет, хорошая бумага. Из минусов – много опечаток (в выходных данных не указан корректор, наверное, его и не было). Было бы хорошо добавить карту, чтобы было понятно, где происходило описанное Еленой Алексеевной.
В общем, из далекого прошлого к нам пришла книга как память не только о том жутком времени, но и о чудесном человеке, пусть не при жизни, а лишь по смерти получившем достойное признание. Царство ей небесное. А нам – непростого чтения ее небольшой, но нужной книги. Если и читать, то что, как не это?

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть