Сначала об авторе. Георгий Алексеевич Князев (1887-1969) окончил историко-филологический факультет Петербургского университета в 1913 г. и начал работать в архиве морского министерства, навсегда связав свою жизнь с архивами. Георгий Алексеевич создал за свою жизнь два архива: исторический отдел Морского архива (в 30-е гг. ликвидирован) и Архив Академии наук, которым он руководил с 1929 по 1963 г. На протяжении почти всей своей жизни Георгий Александрович вёл дневник, который он начал еще в детстве. Ряд его дневниковых записей (о революции и гражданской войне) печатались ранее. Фрагменты записей из дневника военных лет были опубликованы в Блокадной книге Д. Граниным и А. Адамовичем.
С 22 июня 1941 г. по август 1942 г. Князев с женой Марией Федоровной находились в Ленинграде. Свои ежедневные записи этого периода автор назвал «Дни великих испытаний. Война с Германией. Впечатления на моем малом радиусе». В изложении Князева перед читателем день за днем проходит история Архива АН СССР, самой Академии, быта и судеб жильцов «академического» дома, Ленинграда, СССР, Германии, ее союзников и противников.
К началу войны у Г.А. были полупарализованы ноги. Ходить ему было трудно. Из дома на работу он перемещался в инвалидной коляске-самокате. Жил он в доме, принадлежавшем АН СССР, в 800 м от которого размещался Архив АН. Этот отрезок пути по набережной и составлял тот кусочек города, который он мог видеть в течение всей блокады, его «малый радиус».
С фронта приходили тревожные известия. Однако Князев продолжал научную работу, организует эвакуацию архивов, составляет опись эвакуируемого.
А в это время на Ленинград наползал голод. Нормы питания сокращались. Люди постепенно стали слабеть. Голод менял психологию людей. Одни становились очень раздражительными, нервными, подозрительными, другие наоборот впадали в апатию, безразличие. Многие незаметно теряли контроль над собой, переходили черту, за которой человек превращается в зверя.
В декабре постепенно в дома перестало подаваться электричество, перестал работать водопровод, остановились трамваи. На улицах всё чаще появлялись люди, везущие покойника.
В декабре блокадные нормы выдачи продовольствия достигли наименьших размеров. Дневной хлебный паёк Князева составлял 125 гр. Его обед в декабре – это «…тарелка воды с какой-то крупкой и катышками из чёрной муки, смешанной с дурандой, два-три по 10-15 гр кусочка подсушенного хлеба, в покупном виде подобие замазки».
В эти трудные месяцы Г.А. сильно ослабел. Но у него хватило сил не замкнуться в себе, думать о родных и близких. Он видел, как рядом гибнут друзья и коллеги, но не прекращал научной работы, хотя понимал, что и его жизнь может оборваться в любой момент. Рядом с Князевым была его любимая жена, с которой они делили все тяготы блокады. В своём дневнике он посвятил ей много строк, наполненных самой горячей любви.
Когда в начале 42 возобновилась массовая эвакуация из города, Г.А. отказался покинуть его, видя свой главный жизненный долг в заботе о сохранении Архива, несмотря на голод и холод. Князевы уехали из Ленинграда только получив категорический приказ. 11 августа., 416-й день войны, стал для него последним днём в блокадном Ленинграде. 800 страниц этой книги посвящены этим 416 дням.
Далее в книге воспроизведены дневниковые записи «В эвакуации» (Боровое (Казахстан), куда выехали ученые АН СССР, сентябрь 1942 – май 1944, 160 стр.), «Снова в Ленинграде. Возвращение» (июнь 1944 – май 1945, 75 стр.) и «Конец войны» (май – август 1945, 55 стр.). Они не ежедневны, а в какие-то месяцы и не еженедельны. Отмечу, что мне больше всего понравился его подробный рассказ о жизни в академическом санатории в Казахстане, где он провел 10 мес. Нравы советского заповедника академических старцев, которые пытаются вести некую научную жизнь, но думают и говорят в основном о еде, особенно на фоне того, что пережил перед этим Князев, и что переживала страны, производят мощное впечатление. После Казахстана Г.А. провел еще почти год в Москве, но об этом написал очень скупо и скучно, а жаль.
Автор уделяет очень много места философским рассуждениям об истории, войне, человеке, будущем мира. Все это, если честно, не очень интересно. В тексте приводится множество весьма пространных (и интересных только историку) выписок из тогдашних газет. Автор целыми страницами цитирует чужие и свои стихи, качество которых в большинстве своем не впечатляет. Мемуарист неоднократно уделяет место патриотическим рассуждениям, которые сейчас смотрятся довольно напыщенно, но тогда были общепринятыми. Напр.: «Родина, моя советская родина, строившая новое социалистическое государство, неужели ты гибнешь?» (С.253). Не единожды автор возвращается к философско-мировоззренческим сюжетам, связанным со Сталиным. 30 декабря 1941 г. он записал: «Как я горд, что среди нас есть такие крепкие волевые люди, как Сталин, о которых как о скалу разбиваются все кровавые шквалы противника и малодушие уставших бороться» (С. 373), а 13 февраля 1942 г.: «Величайший полководец, спасший Москву и русскую землю от немецко-фашистского ига, – вождь народов и Красной армии тов. Сталин. К нему сейчас обращены все взоры, все надежды. Он точка, вокруг которой вращается сейчас все в Советском Союзе» (С. 482). Эти замечания вполне характеризуют автора и эпоху.
Очень интересно наблюдать по записям Г.А., как менялась жизнь горожан и их настроения в июне – декабре 41 г.: от ожиданий скорого победоносного завершения войны до ощущения надвигающегося конца света. Достоверных сведений почти нет, в газетах недомолвки и ложь, но этому верят, потому что другого выхода нет. Это порождало разные слухи. Князев их принципиально не записывает, потому что хочет быть бытописателем, а не сплетником. Позиция понятна, но жаль, что записывал он не всё…
Книга, чей тираж всего 800 экз., имеет качественные примечания, интересное предисловие, а также список сокращений, иллюстраций и именной указатель. Удивило, что в таком солидном издании (да еще при трех корректорах!) довольно много опечаток. Скрыть

В 2001 г. А.Кожевников выпустил "Большой словарь крылатых фраз отечественного кино", в 2004 г. вышел еще один вариант этой книги; это издание – существенно дополненный и переработанный выпуск, в который вошло около 20 тыс. цитат из более чем 1.5 тыс. отечественных художественных фильмов, кинолент и сериалов.
Необходимость такого словаря, над которым автор работал с конца 1980-х гг., очевидна. Кино давно стало одним из основных источников цитат в устной и письменной речи, вторым после литературы. Огромная заслуга Кожевникова состоит в том, что все это богатство он собрал, отсортировал по первоисточнику (есть много повторов) и расположил по алфавиту. Каждая цитата сопровождается указанием на фильм, где она прозвучала, и персонажа, ее произнесшего. В приложении к словарю находится список всех киноработ, давших материал для словаря. В книге также имеются две цветные вклейки с фотографиями из отечественных фильмов – от "Волги-Волги" до "Кин-дза-дза".
Эту книгу, как и многие словари цитат, можно читать с любого места и подряд, что обеспечивает ей практически вечную жизнь. К сожалению, данное издание не лишено недостатков. Принципиальным, на мой взгляд, является отсутствие возможности просмотреть все цитаты их какого-либо фильма. Их приходится искать по первым словам, что не всегда удобно. Технически, по-моему убеждению, сделать это было ,бы совсем несложно. В указателе фильмов к каждому фильму достаточно было бы добавить номера страниц книги, где имеются цитаты из него.
Второй недостаток носит более серьезный характер. В издание включено очень много цитат из современных фильмов и сериалов, художественная ценность которых, на мой взгляд киномана, более чем сомнительна, а принадлежность к вечному – более чем спорна. Мне представляется, что в этом отборе автор опирался на весьма субъективный принцип и набрал слишком много лишнего, чем перегрузил, как мне представляется, словарь. Если этот мусор почистить, то получится то, что нужно каждому сколь-либо образованному человеку – собрание крылатых фраз, афоризмов и ставших почти народными выражений, накопленных за более чем 80-летнюю историю российского кино. Скрыть

О Б. В. Геруа и его записках я уже писал, повторяться не стану. В данное издание его воспоминаний, вышедших в Париже в 1969-70 гг., и описывающих события с 1895 по 1917 г., включен почему-то только второй том, действительно посвященный пребыванию Геруа на фронте.
Оформление - вполне достойное: твердый переплет, офсетная бумага. Есть около 20 ч/б фото хорошего качества, но подборка случайная, к содержанию книги не имеющая прямого отношения. Нет ни вводной статьи, ни примечаний, что плохо.
Безусловно рекомендую более полное издание мемуаров Геруа (https://www.labirint.ru/books/836124/) - оформление не лучше, но там есть оба тома, а первый, на мой взгляд, интереснее и содержательнее второго. Если же вам любопытно прочитать только про войну, то тогда годится и рассматриваемая книга.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Издательский дом ВШЭ начал выпускать новую серию “Неизданная Россия”, запущенную Центром истории России Нового времени Школы исторических наук этого вуза. Одним из первых выпусков этой серии стали подготовленные А. Б. Каменским и Л. А. Ерамовой “Сибирские заметки” чиновника первой половины 19 в. с именем, звучащим как псевдоним: Ипполит Канарский.
Наш автор (1780-18? ) был родом из семьи военного, но пошел по чиновничьей линии. Жизнь его изобиловала как успехами (у Канарского были покровители, помогавшие это не знатному человеку), так и падениями (включая ссылку, пришедшуюся на конец жизни, выпавший на эпоху Николая I).
Если честно, это любопытное, но не особенно интересное чтение. Это мемуар даже не второго, а третьего уровня по ценности и значимости для потомков. Таких воспоминаний средних литературных и исторических достоинств было довольно много в 19 в. Наверное, этнографам будет полезно познакомиться с описанием местных жителей, природы и климата Сибири, сделанных Касперским, но обычного читателя это вряд увлечет. Возможно, знакомство с оригинальными документами с их тогдашними формами обращения будет более выигрышно.
Издание состоит из трех частей: вводной статьи Каменского и Ерамовой на 35 стр. с историей и анализом текста, оказавшегося вполне себе детективным творением, собственно дневника Канарского на 50 стр. и приложений в виде различных документов, имеющих отношение к биографии последнего на 35 стр.
Оформление - экономное: мягкий переплет, газетная бумага, но есть вклейка с цветными иллюстрациями. Тираж 500 экз.
Осторожно рекомендую это своеобразное по содержанию, но абсолютно академично оформленное издание всем глубоко интересующимся историей нашей страны в первой четверти 19 в.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Сразу предупрежу: это не оригинальный сборник, а репринт издания 1930 г. Его составитель – личность любопытная, есть смысл познакомится с ним. Николай Арсеньевич Корнатовский (1902–1977) — забытый сегодня советский историк, д.и.н., профессор истфака ЛГУ. Вступив в 1919 г. в Красную армию и партию большевиков, будущий профессор воюет на Западном фронте, сражается с белополяками. В боях с басмачами потерял ногу. После войны оканчивает т. н. красноармейский университет, затем военно-политический институт и до войны работает в Истпарте (Комиссии по истории Октябрьской революции и партии) в Ленинграде. Потом Корнатовский перешел в Ленинградский университет, деканом истфака которого стал в 1949 г. Но долго он им не оставался: после обращения секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП (б) В. Андрианова к Сталину: «В книге “Борьба за Красный Петроград”, опубликованной в 1929 г., Корнатовский с троцкистских позиций дает оценку истории гражданской войны и изображает заклятых врагов Троцкого и Зиновьева как организаторов обороны Петрограда и всячески выпячивает их роль», Корнатовский был арестован и осужден на 25 лет лагерей, откуда освободился в 1954 г.
По отзывам современников, личностью Корнатовский был несимпатичной: историю досоветской России не знал и знать не хотел, лекции читал скучно, по конспекту, за другими преподавателями внимательно следил, писал на них доносы.
Из лагерей он вернулся другим человеком — разоблачал Сталина и сталинизм. С 1963 по 1969 г. Корнатовский заведовал кафедрой истории КПСС, преподавал историю советского общества почти до самой смерти.
Подготовленный Корнатовским сборник состоит из пяти частей: краткая справка от составителя – на уровне советской историографии конца 1920-х гг., трех авторских мемуаров и сборника документов (объемом от 35 до 100 стр.). Все они освещают период с конца 1918 по начало 1920 г. К каждому тексту дан крохотная сопроводительная справка об авторах, есть небольшое количество постраничных примечаний (не ко всем материалам).
По содержанию эти документы очень разной ценности, в том числе потому, что даны с произвольными, нигде не оговоренными сокращениями. Скажем, воспоминания Г. К. Гинса занимают в этом сборнике 100 стр., а в полном их издании – около 600. Вот и судите, что это за товар…
Ценность же всего сборника – практически нулевая. Про Гинса уже сказал. Генерал М Жанена, чью деятельность в России критиковали и сами французы, и другие союзники, оставил очень предвзятые мемуары. Любопытен лишь стенографический отчет «Переговоры о сдаче власти Омским правительством Политическому центру», не переиздававшийся с начала 1020-х гг., но у меня оставивший привкус фальшивки.
Зачем было переиздавать эту тухлятину столетней давности, даже предположить не могу. Видно, место в издательском плане было, вот и заполнили.
Серийное оформление. Тираж 800 экз. В конце книги – подборка ч/б фото разного качества.
Не рекомендую никому эту странную поделку – знающим людям она не нужна, пока еще не знающим лучше читать солидные издания.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть