Автор этой любопытной книги - Константин Константинович Семенов, старший научный сотрудник Отдела истории российского зарубежья Дома русского зарубежья им. А. Солженицына. Занимается военной историей, в частности, русской эмиграцией, и в рассматриваемой работе опирался на известные ему сюжеты и источники.
При внешней доступности – это вполне научный труд. В начале книги – подробный анализ источников и литературы по теме. Здесь сразу отмечу, что К. К. Семенов использовал много архивных материалов, малоизвестных воспоминаний участников испанских событий и публикации в эмигрантских СМИ, что насытило его исследование оригинальным содержанием. Книга состоит из двух частей: собственно текста автора на 135 стр. и приложений на 105 стр. с различными документами – списки русских эмигрантов, участников Гражданской войны по обе стороны фронта, журнальные и газетные публикации, письма участников боев и проч. (не все они интересны).
Во вводной главе К. К. Семенов дает краткий обзор истории Испании в начале 20 в., приведший страны к гражданской войне. Далее автор показывает, что хотя большинство эмигрантов было на стороне франкистов, реально в военных действиях участие приняли очень и очень немногие (при этом бывших белых, выбравших республику, в Испании оказалось даже больше). Возраст, апатия, конформизм, отсутствие денег, незнание языка и другие причины привели к тому, что былые лихие рубаки предпочли остаться дома (ну, или «дома», поскольку у многих были нансеновские паспорта апатридов, т. е. не имевших гражданства лиц). Тем не менее, франкисты/фалангисты были для наших бывших соотечественников белыми, а их противники красными. Они видели в гражданской войне в Испании продолжение их собственной давней борьбы с ненавистным Интернационалом и большевиками. Однако полного единства среди эмигрантов не было, даже в руководстве Русского общевоинского союза, главной боевой силы эмиграции царило нестроение по поводу испанских событий. Были и такие, кто считал их внутренним делом самих испанцев и полагал излишним проливать русскую кровь за потомков Дон Кихота (которые во время русской революции отнюдь не рвались на родину Пушкина и Толстого отстаивать свободу и независимость России).
Если честно, русские и самим испанцам были не особенно нужны – в лучшем случае в них видели наемников. В Иностранном легионе создавать особое русское подразделение Франко не захотел, распылив приехавших русских по всему легиону. Подобный небольшой отряд возник, но в одной из региональных частей. Тем не менее, воевали русские в Испании храбро, потери несли заметные. Официальное число русских участников тамошних боев - 72 чел., но автор полагает, что их было 150-170 чел. 19 из них погибло.
Заключительная глава посвящена участию русских эмигрантов в Гражданской войне в Испании на стороне республиканцев. Таких, по мнению К. К. Семенова, насчитывается около 200, включая даже трех бывших белых генерала. Потери их неизвестны.
Неплохое оформление (твердый переплет, офсетная бумага), много ч/б иллюстраций в тексте. Нет карты, что плохо. В конце есть список литературы и источников. Отсутствует перевод иностранных слов и выражений, приведенных в тексте. Тираж 2000 экз.
В целом получилась любопытная работа, позволяющая посмотреть на войну в Испании взглядом ее русских участников.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Я уже писал в своей рецензии на работу о 5-ой егерской дивизии вермахта, где издательство Центрполиграф нашло книги для своей серии «За линией фронта. Дивизия вермахта». Рассматриваемое издание – оттуда же.
Ее авторы – подполковник Вальтер Шельм и капитан Ганс Мерле – были штабными работниками 215-й дивизии, что дало им достаточный кругозор и профессиональный опыт, дабы уметь понимать и обобщать деятельность такого крупного боевого соединения, как дивизия.
Впервые их книга, посвященная боевому пути 215-й дивизии, вышла в 1955 г., потом была переиздана в 1956, а затем лишь в 2005 г. Но в свое время Г.Мерле вместе с Конрадом Зеллером опубликовал фотодокументальную историю 215-й дивизии, вышедшую в 1987 и 2004 гг., став хорошим дополнением к сугубо текстовому труду Шельма и Мерле. Мне больше импонируют работы по истории вермахта, созданные в 1960-70-е гг. как более основательные, но плод усилий Шельма и Мерле оказался вполне достойным.
Итак, 215-я дивизия возникла в 1937 г. как дивизия «третьей волны», т.е. состояла в основном из резервистов. Преобразована в полноценную дивизию осенью 1939 г., но до мая 1940 г. в боевых действиях во Франции участия не принимала, да и потом действовала не очень активно и не вполне успешно, понеся значительные потери. Другими словами, боевого опыта подразделения дивизия набрались недостаточно и на настоящий фронт отправились не готовыми к тем испытаниям, что их ждали на Востоке. Хотя кто из немцев был действительно к ним готов?..
Тем временем, 215-я дивизия пропустила не только начало Второй мировой, но и Великой Отечественной, до ноября 41 г. прохлаждаясь в составе оккупационных войск во Франции, пока ее не перевели на Восточный фронт. 30 стр. книги посвящены времени, проведенному дивизией на Западе, оставшиеся 270 стр. – боям с советской армией.
Попав под Волхов, доблестные сверхчеловеки увидели, что это совсем не Франция, особенно зимой. Здесь им пришлось испытать на себе не только тяжесть русской природы, но и ожесточенные бои, которые дивизия вела с наступающей, а потом и окруженной Второй Ударной армией генерала Власова, о чем в книге имеется подробный рассказ. Осенью 43 г. дивизия воевала на Синявинских высотах. Потом приняла участие в боях на оборонительной линии «Пантера» под Псковом, в начале 44 г., но была вынуждена оставить и ее. Далее – Прибалтика, Курляндия – отступление, потери и закономерный итог: добровольная сдача американцам на Эльбе, лишь бы не попасть в плен к русским…
Авторы постоянно повторяют, что война на Восточном фронте – это ад, сражаться с русскими было очень трудно, потери были весьма велики. Русские, конечно, брали количеством, а храбрые немцы не могли отбить их – это общий рефрен всех немецких трудов о войне. Вот один пример такого описания: «Во время атаки во главе их полков шли знаменосцы с красным знаменем, а когда целые цепи атакующих красноармейцев, сраженные ответным огнем, оставались лежать на снегу, им на смену из траншей поднимались новые роты» (с.182).
Авторы используют в своем труде много документальных материалов, в том числе обильно цитируют воспоминания ветеранов дивизии. Для лучшего описания боев в издание включено много карт. Надо отметить, что Шельм и Мерле довольно объективно рассказывают и о поражениях, и о победах. Правда, нигде нет ни слова о причинах войны, справедливо ли их разбили – мы простые солдаты, мы только исполняли приказ…
Отмечу хороший перевод А.Г. Николаева (не без погрешностей, вестимо – «снимки, снятые с разных ракурсов» (с.165).
На мой взгляд, это издание – неплохое добавление к уже имеющейся на русском языке литературе по Отечественной, любителям которой я его и рекомендую.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Ирина Николаевна Кнорринг (1906-43) – одна из тех многочисленных представителей русской диаспоры, бежавшей от революции и рассеявшейся по всему свету, что дала миру поэтов, музыкантов, художников, ученых. А еще многим эмиграция не дала возможность полностью раскрыться и стать тем, кем они могли бы… И практически навсегда исчезнуть, не оставив после себя ничего или почти ничего.
Ирине Николаевне повезло – у нее был необыкновенно любящий отец, который посвятил ей много сил и времени и сумевший сохранить память о ней.
Родом из дворянской семьи, Ирина ранние годы провела в небольшом родовом имении, где и родилась, затем в Харькове, месте службы отца, директора гимназии, кадета, педагога-историка Н.Н. Кнорринга, в эмиграции деятеля культуры, автора ряда работ по русской истории. Детство и юность Ирины пришлось на революцию. Полноценная учеба была прервана в 1920 г. (а жизнь еще раньше), когда Ирина Кнорринг вместе с семьей стали беженцами, за несколько месяцев сменив жилье, работу, учебу в Туапсе, Симферополе, Севастополе, пока наконец ее семья не очутилась в Бизерте (Тунис), при Морском корпусе, где и удалось закончить образование и – единственной в истории корпуса девочке! - получить «Свидетельство о зрелости».
В 1925 г. семья Кноррингов перебралась во Францию, сначала в провинцию, а потом уже в Париж, где Ирина жила до самой своей смерти. В Париже к ней пришла известность, открылся новый, творческий круг общения. Здесь она вышла замуж за молодого русского поэта Ю.Б. Бек-Софиева (1899-1975), публиковавшего свои стихи под именем Ю.Софиев, родила сына, несмотря на тяжелую форму диабета, которой страдала с 20 лет. Болезнь, ожидание смерти стали основным фоном последних 15 лет ее жизни.
С юности вынужденная работать, занималась рукоделием (вязание, вышивка) на продажу до конца своих дней, чтобы содержать семью. Муж, увлеченный литературой, не очень высоко оценивал творчество жены, сам же не был добытчиком. Увлекшись со временем идеями социализма, Ю. Софиев стал работать на советское правительство (как и муж Цветаевой Эфрон). После Великой Отечественной войны в СССР перебрались и отец Ирины, и муж с сыном. Они сохранили дневники И.Кнорринг, привезя их с собой.
Дневник был начат Ириной в 11 лет, феврале в 1917 г. Первые два года записи почти детские, посвященные школе, отношениям с подругами. Внешняя жизнь показана мало, но потом она начинает вторгаться более настойчиво, подчиняя себе всё. В 12 лет детство Ирины Кнорринг кончилось.
Дневники содержат множество стихов, рассказов Ирины.
Нравы революции показаны через мелкие, но характерные детали: «У Надежды Михайловны есть кот Касьян. Сначала был прелестным котенком, а потом стал таким несчастным, голодным, паршивым котом. А она все не хотела его отравить. Касьян никому покою не давал, во дворе его все боялись, а дома он все прыгал на мою постель. Сегодня, когда Забниных не было дома, Мотя взяла и утопила его в помойной яме, да еще вилами придавила. И весь двор (кроме детворы), знал об этом заговоре, и все радовались. Интересно, заметит ли Надежда Михайловна?» (с.181).
Потом идет множество бытовых записей, фиксация всяческих мелочей скучающей, нуждающейся в лучшем быте и в лучшем обществе девочки. Тоска, отсутствие настоящих чувств, ожидание чего-то (или кого-то) – все это вполне обычно для ее возраста и не особенно оригинально. Но из дневников видно, как постепенно она взрослеет и меняется.
Исторически дневники любопытны, по-человечески они довольно скучны, особенно доэмигрантская часть. Много девичьих томлений, бесконечных влюбленностей и т.д.
Хорошо и любопытно рассказывается об эмигрантской жизни в Тунисе и Франции.
Поэзия с самого детства была главной частью жизни Ирины Кнорринг. У нее есть хорошие стихи. Наверное, будет правильно сказать, что Кнорринг была не очень сильным, но настоящим поэтом. Это отмечали многие признанные критики и литераторы эмиграции, а ее произведения включены во все основные эмигрантские антологии русской зарубежной поэзии, изданные в Европе и США. При жизни у И.Кнорринг вышло все два сборника стихотворений (тиражом в 300 и 200 экз.). Уже после войны отец Ирины выпустил посмертно третий сборник, в таком же ничтожном количестве. На родине первые публикации Кнорринг вышли в начале 60-х гг. в Алма-Ате. Там же на средства внука в 1993 г. вышел и самый полный сборник ее произведений. Все в той же Алма-Ате в 1993 г. вышли воспоминания отца Ирины о своей дочери. Интимность лирики Кнорринг, наполненной ностальгией, скитаниями, бездомностью, безысходностью, отсутствием перспективы как у нее лично, так и в целом у ее поколения.
Рассматриваемое издание – это полноценный научный труд, со вступительной статьей И.М. Невзоровой на 35 стр. и ее же комментариями на 50 стр. Есть вклейка с фото. Отмечу небольшое количество опечаток.
Прочитав на пробу первый том, я покупать второй отказался, удовлетворившись знакомством. Не могу рекомендовать эту сложную и не очень увлекательную книгу широкому читателю. Читать о чужой сломанной жизнь не особенно приятно, а уж если захочется, возможно, художественные произведения, напр., "Бег" Булгакова.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

В последнее время мне везет на интересные воспоминания о Великой Отечественной войне, точнее, воспоминания людей о своей жизни, значительной (и нередко самой значимой) частью которой стала Великая Отечественная.
Книга Нури Куртсеидовича Халилова стала одним из таких мемуаров. Крымский татарин, появившийся на свет в 1917 г., он прожил во многом уникальную жизнь: с 1939 г. он находился в рядах Красной Армии на западной границе, в 1940 г. входил с советскими войсками в Литву. Войну встретил на Белостокском выступе, несколько месяцев скитался по оккупированной территории Белоруссии и Украины, полгода находился в немецком лагере для военнопленных. Жил в оккупированном Крыму, сражался в партизанском отряде, год провел в проверочно-фильтрационном лагере НКВД. Далее — депортация в Узбекистан, под старость удачное возвращение, несмотря на препоны, чинимые властями, в родные места.
По довоенному образованию Нури Халилов был учителем истории, обладал довольно широким кругозором. По своему характеру человек любознательный, памятливый, искренний. Его память сохранила множество деталей как довоенной, так и военной жизни. Его наблюдения остры и порой могут вызвать несогласие, особенно со стороны тех, кто не испытал того, что выпало ему. С его оценками можно не соглашаться, но отвергать его мнение сходу нельзя.
Составитель данного издания — д.ист.наук, доцент Крымского инженерно-педагогического университета (Симферополь) Владимир Евгеньевич Поляков, автор ряда публикаций по истории партдвижения в Крыму, вышедших в 2000-е гг. Его книги вызвали неоднозначную реакцию, но это одна из позиций, игнорировать которую — самое примитивное решение.
Его перу принадлежит обстоятельное предисловие (объемом в 30 стр.) к воспоминаниям Н. Халилова, а также комментарии, послесловие на 15 стр. и приложение. Издание содержит также вклейку с ч/б фото и одну карту.
Основной объем рассматриваемого издания занимают воспоминания Н. Халилова (200 стр.). Собственно ВОв в них посвящено 110 стр. Рассказ о довоенной жизни не менее интересен и во многом объясняет характер Н. Халилова, выросшего в деревне и с детства привыкшего не только к тяжелому физическому труду, но и научившегося делать всё своими руками, умевшего приспосабливаться к самым разным обстоятельствам и людям.
Эти качества — готовность браться за любую работу, сила воли, упорство — помогли ему потом в жизни.
Когда его полк, где он был политруком, был быстро разгромлен летом 41 г., то он с другими солдатами стал пробираться на восток. Пишет, что мог не раз остаться в Белоруссии или на Украине в деревне в примаках, жениться (парень был видный), но отказался, хотя неоднократно жалел об этом (особенно после пребывания в лагере для военнопленных). Как крымский татарин, был отправлен немцами на трудовые работы, а потом и вовсе отпущен домой, где жил вполне хорошо — сытно и спокойно, несмотря на войну. Расссказ о жизни в оккупации также демонстрирует совсем другую картину жизни, нежели мы привыкли знать по другим публикациям.
Став переводчиком у немцев (портрет оккупантов у него также далек от хрестоматийного), одновременно сотрудничал с партизанами, но осенью 43 г., боясь разоблачения, ушел в горы, где находился до весны 44 г., т.е. самый трудный период партдвижения, не считая зимы 41/42 гг., вплоть до освобождения Крыма Красной Армией.
И в партизанах тоже было по всякому, были жестокие бои, в которых чудом остался жив. Вообще иной раз книга вызывает странное ощущение, некую смесь откровенности и бахвальства — всё у Халилова получалось, из всех передряг выходил победителем. Возможно, дело просто в умении приспосабливаться и в везении.
Дальше жизнь также не баловала — как говорил Жванецкий, после войны наступило еще более тяжелое мирное время: фильтрационный лагерь, ссылка в Ташкент, смерть родных, забота о растущей семье. Приходилось трудиться всё время (надо сказать, что Н. К. Халилов продолжал работать до самого преклонного возраста).
Его воспоминания оставляют смешанные чувства — был ли он настоящим советским человеком, партиотом? Трудно сказать, жизнь давала ему разные шансы, но измену Родине, пусть и не особенно ласковой к нему и его родным, он не выбрал. Будем же судить о человеке по делам его, а не словам. Откровенный рассказ Н.К. Халилова вызывает симпатию, и поэтому я рекомендую его книгу как честный, хоть и небесспорный взгляд на войну человека, прошедшего ее.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

О Николае Леонидовиче Плиско (1946-) я, к сожалению, ничего не знаю, хотя он пишет давно и о многом. Среди его работ есть записки о Варшавском восстании 1944 г., о ремонте «Жигулей», об осаде Пскова С. Баторием, труд об оружии Великой Отечественной войны, справочник домашнего мастера, о поисках сокровищ фюрера, об изготовлении швертбота в домашних условиях.
Рассматриваемую книгу решил приобрести после прочтения весьма интересной предыдущей работы автора «Шпионская драма майора Сосновского». В принципе, я не разочарован своей новой покупкой.
Два героя оказались объединены под одной обложкой (думается, можно было бы придумать некое общее название для этого сборника). Сигизмунд Александрович Леваневский (1902-1937) — фигура легендарная для нашей авиации. Правда, некоторые из этих легенд надо отнести к числу мифов. Скажем, его пролетарское происхождение и незаконченное начальное образование явно было придумано. Отец его был, скорее всего, обедневший шляхтич, чей старший сын Юзеф, лишь на три года старше Сигизмунда, окончил и гимназию, и университет, а младший, похоже, просто не хотел учиться.
Другой миф — это звание Героя Советского Союза №2 , врученное Леваневскому за спасение челюскинцев. В нем Леваневский участия не принимал, разбив по собственной вине свой самолет, в списке же летчиков, отправленном Сталину, оказался по стечению обстоятельств, и получил «героя» за компанию, авансом. Многие другие награды Леваневского, по мнению Плиско, также были незаслуженны, в отличие от неудач и провалов в его летной судьбе, включая гибель в последнем полете, где-то на Севере.
Плиско не скрывает своей антипатии к герою своего исследования, постоянно подчеркивая его заносчивость, грубость, невнимание к людям, упрямство и другие несимпатичные черты характера.
Автор полагает, что Леваневский смог просто понравиться Сталину, попасть в «случай» или «фавор», как говорили в 18 в., и эта приязнь вождя позволяла ему выходить сухим из воды там, где других давно бы расстреляли.
О Леваневском писали много, в том числе в последнее время. Наверное, найти действительно новый материал Плиско не смог (в архивах он, кажется, не работал), но отметился собственной трактовкой личности Леваневского. Автор пишет, что смог побеседовать с людьми, знавшими Леваневского и его товарищей, поэтому свои выводы основывает и на мнении современников, настоящих полярных летчиков, отмечавших, что Леваневский был тем еще асом, пусть храбрым, но самоуверенным и малоопытным авиатором, не раз попадавшим из-за этого в беду.
Отмечу хороший стиль изложения, правда, с некоторым уклоном в беллетристику.
Автор провел серьезную работу по изучению своей темы, в которой он хорошо разбирается, привлек множество источников, но что и где Н.Л. Плиско цитирует, неизвестно, поскольку никаких отсылок в тексте не дает. Немного опечаток. Нет фото и карт, что для такой книги просто плохо. Нет списка литературы и источников вообще.
Это добротный научно-популярный текст, где баланс академизма и доступности выдержан в целом неплохо. В частности, автор начинает свой труд с обзора дальних (межконтинентальных и кругосветных) полетов, вводя читателя в историю собственно Леваневского и его товарищей.
Есть странные ошибки, непонятно, откуда вылезшие. Скажем, на с. 16 автор пишет, что французский самолет D-33 «Тред-Юнион» по-французски означает «дефис». Тред-юнион всегда означал профсоюз.
Второй труд сборника посвящен Яну Иосифовичу Нагурскому (1888-1976), первому полярному летчику России. Наверное, было бы резоннее разместить в этом сборнике повесть о Нагурском первой…
Нагурский — пример того, что в России надо жить долго, даже если это Польша.
Слава к нему пришла самостоятельно и существовала долгое время независимо от своего героя. Нагурский же, проживая с 1917 г. в Польше, стеснялся признаться, что он тот самый герой, только живой. Этого делает его образ более симпатичным и честным.
Вторая работа Плиско носит более беллетризованный характер, хотя опирается в диалогах и описаниях не на вымысел автора, а на воспоминания Нагурского, вышедшие сначала в Польше, а в 1960 г. переведенные и изданные в Ленинграде (Нагурский Я. Первый над Арктикой).
О Нагурском известно и меньше, и больше, чем о Леваневском. С ним связано гораздо меньше легенд и мифов, но жизнь его от этого кажется не менее яркой и удивительной. В свое время он становился персонажем книг, начиная с брошюры его бывшего начальника (Жданко М.Е. Первый гидроаэроплан в Северном Ледовитом океане. Пг., 1917), и кончая полноценной биографией, вышедшей из-под пера летчика и полярника Ю.М. Гальперина (Он был первым. Быль о полярном летчике Яне Нагурском. М., 1958).
Продолжением этих исследований можно считать новую книгу Н.Л. Плиско, чья оригинальность в изучении темы всё же проигрывает обстоятельности в ее охвате и доступности изложения.
Участник поисков по спасению экспедиции Седова (и нашедший документы Седова), нагурский был первый летчиком, совершившим полеты в условиях Арктики. Его рекомендации, основанные на реальном опыте, стали обязательными на полярных летчиков на протяжении многих десятилетий вперед.
Думаю, что этот сборник будет хорошо принят достаточно широкой читательской аудиторией, тем более что Арктика снова становится востребованной территорией и история ее освоения и изучения на протяжении последнего столетия, в частности, нашими соотечественниками, делается более актуальной, нежели ранее.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть