Без малого пять лет назад уважаемый Лекс написал очень толковую рецензию на эту книгу, хотя не со всем в его отзыве я согласен.
Итак, Берлинский кризис. Он привлек к себе больше внимания, чем более ранний Берлинский кризис, хотя осведомленные современники и историки считают последний более опасным. Суть его подробно излагать не стану, это общедоступная информация. Отмечу, что вообще 50-60-е гг. стали эпохой активного и агрессивного противостояния двух сверхдержав, тогда еще непосредственно сталкивающихся друг с другом в фазе «горячей войны», со временем перешедшую в фазу войны менее горячей, а главное, опосредованной, когда США и СССР поддерживали те или иные режимы, напрямую воевавшие друг с другом. Тем интереснее посмотреть на те события, поскольку в них есть много поучительного.
Книга Фредерика Кемпа (Frederick Kempe) была подготовлена к 50-летию Берлинского кризиса и стала бестселлером в США и Западной Европе. Кемп родом из семьи немецких эмигрантов, незадолго до Второй мировой войны эмигрировавшей в США. Проработав почти 30 лет журналистом в «Уолл-стрит джорнэл», он опубликовал четыре книги, последней из которых стала рассматриваемая работа. В ней нет списка литературы, иллюстраций, отсылок к цитируемым документам — это явно издержки перевода. Не совсем понятно, на какой документальной основе выстроена эта основательная работа, хотя очевидно, что автор тщательно проработал многочисленные источники на немецком и английском языках. Использовал ли он оригинальные отечественные труды, не ясно, но с переводными материалами он абсолютно точно знаком. Кроме этого, Ф. Кемп беседовал с участниками тех далеких событий, чьими глазами мы можем взглянуть на берлинский кризис. Благодаря своему живому взгляду на людей и события, Кемп смог убедительно показать психологию главных персонажей.
Автор, непрофессиональный историк, но опытный журналист, демонстрирует хороший критический анализ различных используемых им документов, с разных сторон рассматривая ситуацию. Здесь я категорически не соглашусь с утверждением Лекса о предвзятости Кемпа, взявшего сторону американцев, а советских лидеров и простых людей изобразивших карикатурно. На мой взгляд, именно первые показаны в работе Кемпа более предвзято. Президент Кеннеди нарисован красками явно не льстящими его облику — молодой, слабо подготовленный к своей должности политик, плохо понимающий Хрущева и постоянно идущий ему на уступки и проигрывающий. Допустивший с самого начала своего президентства несколько серьезных ошибок во внешней политике, Кеннеди был непоследователен, боялся ответственности, и на фоне более прямолинейного и опытного Хрущева действительно казался мальчишкой.
Да, советским солдатам в конце книги дается весьма неприятная характеристика, но она дана устами одного из американских военнослужащих, участников тех событий, а не автором. Вот кто изображен совсем нелицеприятно и к кому Кемп явно испытывает неприязненные чувства, так это Вальтер Ульбрихт, лидер Восточной Германии, доктринер и манипулятор, из желания сохранить под своим контролем разбегающееся население его страны готовый спровоцировать конфликт между СССР и США.
Автор очень хорошо вписал последний в клубок противоречий, накопившийся к началу 60-х гг. — сложные отношения между США и СССР, Восточной и Западной Германиями, коммунистическим блоком и Китаем. Берлин стал во многом разменной монетой между советскими и американскими политиками, которые решали свои внутренние и внешние задачи, и ситуация вокруг Берлина могла усугубить или облегчить их.
Книга Кемпа населена живыми людьми, причем как президентами и генсеками, так и самыми простыми жителями, чья биография оказалась связана с Берлинским кризисом. В частности, сквозной рубрикой книги стали жизнеописания нескольких мужчин и женщин, проживавших в Восточном Берлине, которые по тем или иным причинам оказались в фокусе тех событий.
Издание содержит множество любопытных и малоизвестных деталей: скажем, американские политики так опасались вмешательства СССР в президентские выборы 1960 г., что напрямую обсуждали этот вопрос с советскими руководителями, поскольку прямая поддержка Москвой того или иного кандидата могла стоить лишним тысяч голосов избирателей, а в плотной президентской гонке тех лет они могли оказаться критическими. Так что «рука Кремля» — это не феномен выборов только Трампа, но и Кеннеди… А прямая, минуя дипломатов, переписка между Хрущевым и Кеннеди в начале 60-х гг., где посредниками выступали брат президента генпрокурор Р. Кеннеди и советский разведчик под дипломатическим прикрытием Большаков, может стать откровением для многих читателей.
Имеется некоторое количество примечаний переводчика Г.В. Максимюк (не зная пола, не склоняю эту фамилию). Отмечу хороший перевод, хотя с некоторыми, на мой взгляд, погрешностями. На с. 380 один из героев книги достает из кобуры своей револьвер Смит-и-Вессон и, «передергивая затвор, чтобы дослать патрон в патронник», совершает невозможное. Дело в том, и здесь я не знаю, чье невежество было продемонстрировано, автора или переводчика, что принципиальное отличие револьвера от автоматического пистолета заключается в том, что револьвер содержит вращающийся барабан, в который вставляются патроны и выстрел производится нажатием на спусковой крючок, а в пистолет вставляется магазин с патронами, подача которых в ствол требует снятия с предохранителя и передергивания затвора, досылающего патрон в патронник.
Всячески рекомендую эту интересную и добротную работу всем интересующимся историей взаимоотношений СССР и США в середине прошлого века.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Ежовщина стала целой эпохой в истории нашей страны, временем репрессий против самых разных социальных групп, для абсолютного большинства наблюдателей и жертв бессмысленных и беспощадных. Лишь самая верхушка партии во главе со Сталиным, заказавшая и направлявшая этот террор, отдавала себе отчет в происходившем. Она же и дала команду на приоставление этого террора, а для успокоения населения и друзей заграницей в конце 1938 г. было принято постановление «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», призвавшее покончить с «недостатками» и «извращениями» соцзаконности. Виновные в последнем были назначены и осуждены — это были Ежов, руководители многих республиканских и областных управлений НКВД, некоторые активные исполнители вышестоящих директив на местах. Кого-то расстреляли, кому-то дали срок, кого-то просто уволили. Эта кампания, обретшая довольно непривычную для СССР публичность, получила название «чистка чистильщиков».
Данное издание — первый том из предполагаемых трех, подготовленных международным авторским коллективом исследователей из Канады и Украины. Он представляет себой подборку весьма необычного типа документов — стенографические отчеты партийных собраний и оперативных совещаний (т.е. совещаний оперативных работников) республиканских и областных НКВД Украины в конце 1938-39 гг. На них с разной степенью подробности обсуждаются важные моменты массовых операций, позволяющие увидеть «закулисье сталинских репрессий», как пишут составители, повседневную жизнь исполнителей террора. Кроме того, эти документы показывают работу НКВД после Большого террора, когда Ежова сменил Берия. Хотя до этого действовало жесткое правило, что «всё, происходящее в стенах НКВД, никто, даже Обком партии, не должен знать», проведение этих собраний и совещаний очень откровенно раскрыло внутреннюю кухню среднего и низшего звена НКВД (район и область): как и какие выполнялись установки сверху, как «рисовались» и раскрывались дела, как к этому относились разные сотрудники тех или иных НКВД, как репрессии коснулись последних, как чекисты оправдывались/каялись в содеянном, как вели себя во время ежовщины прокуроры, судьи, местные партийные чиновники, и многое другое.
Книге предшествует небольшое введение одного из составителей, в конце издания представлены разнообразные приложения в виде тех или иных указателей. Основной объем текста (свыше 600 стр.) — это публикации из архива Службы безопасности Украины, в абсолютном большинстве своем никогда не обнародованные ранее.
Материал дан в форме стенограмм, неправленых, сохранивших особенности устной речи выступавших, что делает его еще более ценным источником информации, но и превращает чтение этого весьма плотного текста в непростое испытание для читателя.
Составители снабдили документы постраничными примечаниями, а также именным и биографическим указателем в конце книги, но это не всегда помогает, поскольку не все реалии понятны даже хорошо подготовленному читателю.
При знакомстве с этими материалами не всегда возникает общая картина, обилие деталей «распыляет» понимание происходившего. Это более черновой источник по сравнению с судебными делами чекистов того же времени, содержащий сырые сведения в виде многочасовых дискуссий чекистов, по нескольку дней кряду обсуждавших в своем кругу массовые репрессии, в которых они были заняты. Очень много конкретных примеров о разных делах против «врагов народа», взаимоотношениях чекистов, мотивации последних в их действиях во время репрессий. Интересно, что большинство чекистов, особенно низового звена, признают незаконность многих своих действий, но объясняют это установками свыше, валя все на областных начальников и наркома ВД Украины Успенского (выше критики не поднимаются). При этом временами наркомвнудельцы ведут себя как пауки в банке, топят друг друга, публично доносят о делах и разговорах выше- и нижестоящих сотрудников. Обвиняемые каются, просят их простить, перекладывают вину других. Лишь очень немногие откровенно называют творимые ими дела фашизмом (см. скан стр. 372-73).
Из стенограмм отчетливо видно, что местные партийные органы и прокуроры были поставлены в подчиненное положение, не вмешивались, подыгрывали НКВД, просто из боязни репрессий. При этом чекисты все время говорят, что если бы не был ослаблен партийный контроль, они бы таких бед не натворили. Но все в один голос утверждают, что в целом репрессии были обоснованы, врагов много, хотя изьяли не всех и останавливаться нельзя.
Любопытна изнанка большого террора, проявившаяся, среди прочего, многочисленными фактами откровенного антисемитизма по отношению к сотрудникам НКВД – евреям, чистка от которых рядов НКВД УССР шла по указанию Ежова и нижестоящих руководителей.
Весьма рекомендую эту познавательное, хотя и сложное в восприятии издание всем интересующимся историей нашей страны в 1930-е гг., особенно тем, кто предпочитает самостоятельное знакомство с документами чужой их интерпретации.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Осенью 1938 г. первым замом нарковнудела Ежова стал Берия и вскоре начались аресты высокопоставленных назначенцев Ежова по обвинению в «нарушении социалистической законности». А.И. Успенский, нарком ВД УССР, скрылся, инсценировав самоубийство, Ежов был снят, Берия стал наркомом и начал «чистку чистильщиков».
Черех Хрущева, 1-го секретаря ЦК ВКП (б) Украины, информация о злоупотреблениях на Украине (а также в Молдавской АССР) дошла до Сталина, и тот поручил Берии разобраться. Этим стал заниматься А. Кобулов, человек Берии, назначенный замнаркома ВД УССР. Так родилось дело бывшего наркома МАССР И. Широкого. По нему проходило несколько человек, всех расстреляли. Впоследствии (вплоть до 43 г.) рассматривалось еще несколько аналогичных дел, но со всеми обвиняемыми обошлись «по-семейному» — кого отпустили совсем, только уволив из органов, кому дали не очень большой срок, а вскоре освободили, сняв судимость. Единой системы в кампании по борьбе с нарушителями соцзаконности не было, но после «Молдавского дела» гласных судебных рассмотрений уже не было, а информация по приговорам не печаталась в прессе.
В этом сборнике опять рассматриваются дела чекистов в основном среднего и низшего звена (начальники областных управлений и ниже, вплоть до рядовых следователей). Информация о ключевых руководящих фигурах НКВД УССР, на которых постоянно ссылаются их подчиненные, хранится в московских архивах и до сих пор недоступна исследователям.
Составители решили опубликовать протоколы судебных процессов, поскольку это самый содержательный источник из всех, когда-либо доступных историкам. Кроме того, эти протоколы служат зеркальным отражением эпохи после Большого террора, а также раскрывают механизм реализации ежовщины как в виде общих задач, так и в разных мелких деталях. Благодаря этим документам становится хорошо видно, как террор стал Большим и жестоким. Плюс мы можем лучше понять психологию самих чекистов и их пособников. В протоколах есть показания палачей (исполнителей приговоров) — это особое чтение (см. скан стр. 285). Комендант житомирской тюрьмы, лично убивший тысячи людей, жаловался, что по утрам после ночных расстрелов было тошно, пока не подстрелит кошку или птичку. Вот так, оказывается, похмеляются упившиеся кровью…
Вообще из этих публикаций наружу вылезли ужасные вещи. Вот один — не уникальный, а типовой — пример, с местной, конечно, спецификой. В конце 37 – начале 38 г. в Житомирской области был создан механизм реализации Большого террора, показательный для всей страны. Арестованных на допросах следователи, получившие от начальства задачу «колоть» подследственных в течение суток с момента ареста, избивали так, что те нередко умирали (их потом офлрмляли как осужденных и расстрелянных). У приговоренных к расстрелу забирали деньги и делили между собой. Также делили между собой их вещи (в основном одежду и обувь), иногда продавая их на рынке. Исполнители приговоров объясняли это тем, что после «акции» нужно было переодеваться, потому что «сильно пачкались» в процессе. Поскольку за ночь приходилось расстреливать по 200-300 человек, к этому привлекали посторонних (напр., шоферов) — за деньги, выпивку, одежду. Для развлечения заставляли приговоренных к расстрелу сношаться перед смертью, иногда с трупами. Молодым женщинам перед расстрелом велели раздеваться догола и устраивали им медосмотр. Для удобства перед расстрелом людей связывали веревкой и запускали в комнату для расстрелов по одному, так что это было видно другим. Тех, кто сопротивлялся, били по голове специальными палками (их называли «внушаловками»). Однажды расстреляли женщину на 9-м месяце беременности. Трупы вывозили на кладбище и зарывали неаккуратно. У казненных вырывали золотые зубы. Надо понимать, что житомирские чекисты не были какими-то особыми извергами, и подобные вещи можно было найти в практике и других регионов и областей, но только по Украине и Грузии архивы полнстью открыты.
Подборка этих документов выводит нас на очень важную, но не до конца осознанную проблему. Мы говорим о выходе из Большого террора, но не о прекращении террора как такового. Представшие перед судом сотрудники НКВД за время своей верной службы партии уничтожили сотни тысяч людей, а морально и физически искалечили еще больше. Авторы данного сборника подчеркивают, что судили их не за это, а за то, КАК они сделали это. В этом и заключалась суть борьбы с «искажениями соцзаконности».
Этот массивный том начинается с огромной вводной статьи на 130 стр. Далее идут подборки по отдельным регионам. Больше всего по Житомиру и Одессе (по 200 стр.). По содержанию наименее интересна последняя глава. Есть повторы материала с предыдущими публикациями тех же авторов.
Опять нет иллюстраций, что жаль (составители объяснили, что их и не было в рассмотренных ими делах, кроме двух — см. последнюю страницу обложки). Нет и списка сокращений. Хорошее оформление. Есть подробный именной и биографический указатель, множество примечаний.
Не могу рекомендовать эту вполне академическую работу широкому читателю, но для интересующихся историей репрессий это обязательное чтение.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Графиня Анна Потоцкая (1779-1867) (не путать с графиней Софьей Потоцкой!) прожила долгий век и увидела многое, как славное, так и печальное. Девочкой она застала еще Польшу как самостоятельное королевство, которым управлял ее дядя, Станислав Понятовский. Затем Польша была окончательно разделена между Пруссией, Австрией и Россией, и она, дочь графа Людовика Тышкевича, попала под власть пруссаков. Затем был Наполеон, которого наша героиня хорошо знала, внушивший полякам надежды, развеянные (и поляки, и их надежды) вместе с Великим княжеством Польским на снежных полях России. Наконец, два провальных восстания, после чего Польша окончательно превратилась в Западный край Российской империи и на полвека утратила остатки былых свобод. Восстановления независимой Польши она уже не увидела, скончавшись в Париже, у дочери, хотя надеялась на это. Памятником этих надежд стали ее воспоминания, написанные, вероятно, в начале 1820-х гг., и впервые вышедшие под названием «Memoires de la comtesse Potoсka (1794—1820)» в Париже в 1897 г., на французском языке, естественно. В том же году они появились в сокращенном варианте в отечественном «Историческом вестнике», а полностью были опубликованны в переводе на русский язык в Москве в 1915 г. В 2005 г. их выпустило издательство «Кучково поле», а вот теперь переиздал «Захаровым», как обычно, без лишних затрат и усилий.
Последнее означает, что ни предисловия (хотя бы издания 1915 г.), ни полноценных комментариев здесь вы не найдете. Есть именной указатель (уже неплохо), вклейка добротных цветных репродукций портретов многих действующих лиц, но для широкого читателя, незнакомого с той эпохой (повествование фактически начинается с 1798 г., а завершается 1820-м г.), многие персонажи и сюжеты могут остаться непонятными.
Т.е. это добротная голая перепечатка, и если вам достаточно одного текста Потоцкой, то данное издание вполне сойдет. Если же вы хотите узнать несколько больше и об авторе, и о ее книге, и о том времени, всё это придется искать самостоятельно.
Познакомиться с воспоминаниями милой графини Потоцкой (она вышла замуж лет в 16, родила троих детей, но с мужем отношения не сложились, и в начале 1820-х гг. она вторично вышла вторично замуж за графа Вансовича, бывшего адъютанта Наполеона I, и более известна в Париже, куда уехала в 1851 г., как графиня Вансович) есть смысл. Она, благодаря своему происхождению и замужеству, принадлежала к высшей польской знати, а благодаря характеру и внешности, была интересна еще и как остроумный собеседник и привлекательная женщина, с которой общались, и неоднократно, не только императоры Наполеон и Александр, о которых она рассказала довольно много любопытных вещей, видев их в непринужденной обстановке, но и другие известные особы. Кроме образов этих государей, в своей довольно небольшой книжке Потоцкая запечатлела портреты самых разных лиц: супруги Наполеона Марии-Луизы, маршала Мюрата и его жены, маршала Даву, Талейрана, великого князя Константина, Новосильцева, князя Иосифа Понятовского, князя Адама Чарторижского, любовницы Наполеона графини Валевской и др.
Это, конечно, не история Европы первой четверти 19 в. (большую ее часть Потоцкая прожила в Польше, но много времени провела в Вене и Париже). Здесь нет вообще характеристики политических, социальных, экономических отношений — их для графини вообще не существует. Вы найдете добротное описание многих персонажей, событий и нравов, любовных переживаний графини, которая вела исключительно праздный светский образ жизни, о чем и рассказывает с разной степенью подробности.
Хорошо написанный текст (и хорошо переведенный, переводчик не указан) не содержит откровений, это не шедевр мемуаристики, но милая болтовня милой графини наверняка развлечет вас. Текст обрывается практически на полуслове. Предполагалось ли продолжение, не знаю. Но познакомиться с тем, что вышло, будет небезынтересно. Рекомендую всем интересующимся историей международных отношений в правление Наполеона I как дополнительный, хоть и субъективный источник.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Царская Россия до самого своего конца была государством военных. Военные ею правили, из веонных комплектовался высший управленческий круг, военные были цветом общества (точно считались им), принадлежать к которому хотелось всем, особенно жалким шпакам.
Но элитой только отчасти рождаются, в основном ею становятся, поэтому подготовка офицерского корпуса России представляет собой большой интерес, в том числе и для широкого читателя. Особенно если это не сухой академический труд, а подборка воспоминаний тех, кто вышел из этого круга и может рассказать о том, что знает не понаслышке.
Вероника Богданова, выпустившая несколько работ по истории быта России, составила и подготовила к изданию данный труд, объединивший под одной обложкой мемуары тех, кто в конце 18 – начале 20 в. носил мундир кадета того или иного корпуса, будь он морской или кавалерийский. Подавляющее большинство фрагментов этих воспоминаний извлечено из публикаций в отечественных журналах второй половины 19 в., а также принадлежат перу тех русских литераторов, кто в детстве был кадетом (Лесков и Куприн; отмечу, что их тексты занимают около четверти общего объема книги, около 120 стр.). Это разные по подробности, интересу и размеру (от 4 до 84 стр.) материалы, в таком виде, пожалуй, впервые собранные под одной обложкой (было очень толковое издание воспоминаний о морском кадетском корпусе).
Мое удивление составителю В. Богдановой — проделать такую основательную работу по подборке разнообразных текстов и не снабдить их ни предисловием, ни комментариями! Не везде дана информация, откуда извлечены эти тексты, кто их авторы, что жаль. Всё это снижает общую ценность этого труда.
Как-то получилось, что в этом сборнике о кадетских корпусах говорится в основном о взаимоотношениях кадетов друг с другом, с воспитателями и учителями, экономами, врачами и батюшками. По большей части, это воспоминания о том, как ели, одевались, шалили (и бывали наказаны) кадеты, как их неоднократно навещали государи. Обучение же оставлено практически без внимания — чему, кто и как учил, сообщается вскользь. Возможно, об этом надо было написать отдельную статью.
Есть два любопытных текста об участии кадетов в революционном движении 1870-х гг. Лишь один текст рассказывает о последних днях кадетских корпусов в 17-18 гг., а они были и поучительны, и драматичны.
Оформление в целом неплохое: твердый переплет, офсетная бумага, довольно много ч/б иллюстраций (не очень хорошего качества). Многовато опечаток.
Рекомендую эту книгу всем интересующимся военно-педагогической историей России 19 в. как источник разной, требующей дополнительного анализа, информации.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть