О Сергее Брилеве я уже писал – человек он интересный, но не простой. Знает много, еще больше хочет узнать, и всем этим готов нами делиться. Но нужно ли мне всё то богатство знаний, накопленных С. Брилевым? Не уверен, а думаю, что нет.
О чем это монументальное издание – вполне ясно из аннотации. Данный проект, как теперь говорят, родился из телевизионных репортажей Брилева о неизвестных союзниках Англии, СССР и США по Второй мировой войне, малых и не очень малых государствах по всему миру, принявших участие в боевых действиях против Германии, Италии и Японии. Книга стала продолжением этих репортажей и их развитием.
Отбор «действующих персонажей» Брилев осуществил следующим образом. Главное внимание он уделил тем государствам, которые прошли через все три этапа отношений со странами «Оси»: разрыв отношений – объявление им войны – отправка на фронты Второй мировой войны своих военных. Это не случайно, поскольку было много тех, кто ограничился разрывом отношений или формальным объявлением войны. Кроме рассказа о государствах-героях, автор обстоятельно говорит и о людях-героев, всё время показывая, как воевали конкретные лица, а не только страны, их на войну пославшие (а нередко и не посылавшие).
С. Брилев честно признается, что он непрофессиональный историк, а репортер, поэтому пишет он по-журналистски. В том числе пишет с учетом малого знания о войне молодых читателей, предлагая большое количество разных справочных материалов, более умудренному человеку избыточных. Например, он дает на 11 страниц список забытых сокращений и понятий. Наверное, правильно.
Но это выводит меня на мою принципиальную претензию к текстам С. Брилева. Он постоянно отвлекается на сторонние предметы, его пытливый ум всё время уводит его в иные края, сбивает на не имеющие прямого отношения к основному сюжеты темы. Скажем, в самой же первой главе, о Кубе, это и рассказ об архитектуре Гаваны, о приключениях шахматиста и дипломата Капабланки в России, и проч. Периодически автор просто закапывается, напр., посвящая несколько страниц изучению вопроса, почему фамилию кубинского посла в СССР стали писать у нас не Кончесо (правильно), а Кончессо (неправильно). Это, может быть, любопытно, а ответ – виновата советская разведка – и необычен, но излишне избыточно. Так же дотошно Брилев исследует, когда и при каких обстоятельствах Фидель Кастро стал коммунистом. Иногда он вот гадает-гадает, а потом возьмёт, и признается: «всей правды… я не знаю». Тьфу. Это напоминает черновики, которые автор взял и перенес в основной текст, где они занимают неоправданно много места. В главе «Вокруг Кубы» (объемом в 140 стр.) я бы спокойно половину текста сократил за счет этих отступлений и рассуждений. В конце книги отдельная глава фактически посвящена истории Ту(ы)вы до революции и после. Опять же – интересно, но не по делу.
При этом об арабах-участниках Второй мировой С. Брилев практически ничего не написал, а там было много по-настоящему любопытных сюжетов.
Где-то автора уносит в беллетристику – по всей книге вставным сюжетом у него идут придуманные беседы Сталина с Молотовым и Берией на разные внешнеполитические темы. Неплохо, но вообще не в кассу!
Конечно, всё это имеет и другую сторону – автор дотошный журналист, хорошо пишущий, проверяющий все версии, много работающий в архивах и с людьми, не пренебрегающий никакими фактами и домыслами, что правда здорово, но читать эти дневники исследователя мне было порой утомительно. С. Брилев знает эту свою особенность и честно характеризует себя так: «детализация, переходящая в занудство». Абсолютно верно – вместо ровной дорожки мы вместе с автором петляем, как заяц от лисы…
Отмечу роскошное оформление – так нынче не выпускают, невыгодно. Твердый переплет, офсетная бумага. Множество цветных и ч/б иллюстраций по всему тексту. Многовато опечаток. Доп. тираж 3000 экз. всё никак не разойдется. С чего бы?
В общем, подсократить бы этот кирпич объемом в 700 с лишним стр., совсем был бы другой разговор. А так – даже не знаю кому этот обстоятельный, слишком обстоятельный труд и порекомендовать.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

В конце Гражданской войны на дальних рубежах молодого советской страны на протяжении двух с половиной лет существовало странное образование известное как ДВР или «Дальневосточная республика» (местные юмористы расшифровывали это как «Довольно странная республика»). В советское время считалось, что идея создания ДВР принадлежала Ленину, но доступными ныне источниками это не подтверждается – инициатива исходила от местных руководителей, поддержанных Москвой. В школьных учебниках можно прочитать о некоей «буферной республике», временном государстве, позволившем осуществить переход от убогой буржуазной демократии к подлинному царству рабочих и крестьян.
На самом деле, ДВР, созданная 06.04.1920 г. на съезде трудящихся Прибайкалья в Верхнеудинске (сегодня Улан-Удэ) и признанная Кремлем уже в мае, была нужна прежде всего по внешнеполитическим причинам: воевать с оккупировавшей значительные территории и имевшей поддержку на местах (напр., атаман Семенов, с которым даже Колчак не мог справиться) Японией при наличии Врангеля на юге Москва не могла. Соответственно ДВР должна была занять место исчезнувшей империи, ослабить там влияние японцев, а со временем вытеснить их как военную и экономическую силу.
Интересно, что делалось это не методами военного коммунизма, а по-своему: в экономике активно действовал частный сектор, в правительстве находились, кроме большевиков, еще и эсеры с меньшевиками, а пониже – и вообще беспартийная оппозиция.
Правда, единства на Дальнем Востоке даже среди сторонников советской формы власти не наблюдалось. В реальности существовало несколько центров (Чита, Благовещенск, Владивосток) и между ними существовала активная оппозиция, как на личном уровне, так и с точки зрения выбора тактики и стратегии. Но все они были вполне пробольшевистскими режимами, ни один из них не был демократическим по своей сути, настоящей, а не бумажной альтернативой белому и красному движению. При этом большевики пытались одновременно решить две задачи: сохранить за Россией Дальнего Востока, а также экспортировать революцию в Восточную Азию.
Автор этой обстоятельной работы - историк Иван Саблин, глава группы по исследованию парламентаризма в России, на Украине, в Китае и Монголии в 1905-2005 гг. при департаменте истории Гейдельбергского университета. У него вышло несколько работ по истории Российской империи и СССР, в частности, книга, английское название которой звучит так: «Взлет и падение Дальневосточной республики в России 1905–1922 гг. Разновидности национализма, империализма и регионализма в Российской империи и после нее» (2018).
По словам И. Саблина, западных работ по истории ДВР нет, и он постарался заполнить эту нишу. Автор много использовал архивные материалы, прежде всего отечественные, но также японские и американские. Кроме этого, тогдашние СМИ, воспоминания и серьезные исторические работы на разных языках. Это сугубо научная работа, читать которую (не соглашусь с уважаемым И. Ставровым) дело отнюдь не легкое, хотя скучной ее не назовешь. Это текст, изобилующий большим количеством разнообразных цитат, содержащий огромное количество информации – цифры, персоналии, названия и проч.
Начинается работа с 40-стр. введения с оценкой проблемы, анализом источников и литературы по теме. Текст состоит из пяти глав. Первые две посвящены истории Дальнего Востока на рубеже веков, с 1905 до 1919 г. (т. е. чуть меньше половины объема книги). Здесь работа, как незатейливо пишет автор во введении, «уделяя особое внимание интеллектуальным истокам ДВР и ее истории, посвящена развитию леволиберального имперского национализма в Российской империи и его присвоению большевиками в годы имперской трансформации» (с. 27). Многовато «империи», на мой вкус, а так всё понятно.
Фактически о ДВР говорится в главах 3-5, общим объемом на 230 стр. Автор считает, что движущей силой интеллектуалов и политиков Дальнего Востока был не регионализм (желание выделиться из России, пусть и на уровне автономии), что было популярно в Сибири, а национализм как противопоставление себя как части России Азии, существовавшее еще при царях. В 1907-17 гг. на Дальнем Востоке активно развивались либеральные и революционные организации, а также национальные общества (украинцев, грузин, японцев, китайцев, корейцев, бурят, монголов и др.). Интересно, что земское самоуправление в Северной Азии, предложенное незадолго до революции, не было поддержано крестьянами, видевших в земствах дополнительный бюрократический аппарат. После 1917 г., кроме крайне левых, основная масса политиков и общественных деятелей была за демократический путь развития. Да и большевики там были не так радикально настроены, как в центре или Сибири, и сотрудничали с демократами. Однако интервенция японцев и американцев (последние довольно быстро ушли) способствовала подъему русского национализма.
Любопытен раздел, посвященный отношениям ДВР с Японией и США (американцы, и не только они, были на стороне ДВР, видя в японцах агрессоров – но не из любви к демократии, а потому, что сами хотели бы колонизировать наш Дальний Восток, опираясь на ДВР).
Есть список сокращений, библиография, именной указатель. Иллюстраций нет. На переднем форзаце есть карты. Тираж 1000 экз. Отмечу добротный перевод.
Рекомендую как ценную академическую работу тем, кто готов ее осилить.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Автор этой любопытной книги - Константин Константинович Семенов, старший научный сотрудник Отдела истории российского зарубежья Дома русского зарубежья им. А. Солженицына. Занимается военной историей, в частности, русской эмиграцией, и в рассматриваемой работе опирался на известные ему сюжеты и источники.
При внешней доступности – это вполне научный труд. В начале книги – подробный анализ источников и литературы по теме. Здесь сразу отмечу, что К. К. Семенов использовал много архивных материалов, малоизвестных воспоминаний участников испанских событий и публикации в эмигрантских СМИ, что насытило его исследование оригинальным содержанием. Книга состоит из двух частей: собственно текста автора на 135 стр. и приложений на 105 стр. с различными документами – списки русских эмигрантов, участников Гражданской войны по обе стороны фронта, журнальные и газетные публикации, письма участников боев и проч. (не все они интересны).
Во вводной главе К. К. Семенов дает краткий обзор истории Испании в начале 20 в., приведший страны к гражданской войне. Далее автор показывает, что хотя большинство эмигрантов было на стороне франкистов, реально в военных действиях участие приняли очень и очень немногие (при этом бывших белых, выбравших республику, в Испании оказалось даже больше). Возраст, апатия, конформизм, отсутствие денег, незнание языка и другие причины привели к тому, что былые лихие рубаки предпочли остаться дома (ну, или «дома», поскольку у многих были нансеновские паспорта апатридов, т. е. не имевших гражданства лиц). Тем не менее, франкисты/фалангисты были для наших бывших соотечественников белыми, а их противники красными. Они видели в гражданской войне в Испании продолжение их собственной давней борьбы с ненавистным Интернационалом и большевиками. Однако полного единства среди эмигрантов не было, даже в руководстве Русского общевоинского союза, главной боевой силы эмиграции царило нестроение по поводу испанских событий. Были и такие, кто считал их внутренним делом самих испанцев и полагал излишним проливать русскую кровь за потомков Дон Кихота (которые во время русской революции отнюдь не рвались на родину Пушкина и Толстого отстаивать свободу и независимость России).
Если честно, русские и самим испанцам были не особенно нужны – в лучшем случае в них видели наемников. В Иностранном легионе создавать особое русское подразделение Франко не захотел, распылив приехавших русских по всему легиону. Подобный небольшой отряд возник, но в одной из региональных частей. Тем не менее, воевали русские в Испании храбро, потери несли заметные. Официальное число русских участников тамошних боев - 72 чел., но автор полагает, что их было 150-170 чел. 19 из них погибло.
Заключительная глава посвящена участию русских эмигрантов в Гражданской войне в Испании на стороне республиканцев. Таких, по мнению К. К. Семенова, насчитывается около 200, включая даже трех бывших белых генерала. Потери их неизвестны.
Неплохое оформление (твердый переплет, офсетная бумага), много ч/б иллюстраций в тексте. Нет карты, что плохо. В конце есть список литературы и источников. Отсутствует перевод иностранных слов и выражений, приведенных в тексте. Тираж 2000 экз.
В целом получилась любопытная работа, позволяющая посмотреть на войну в Испании взглядом ее русских участников.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Революция, как известно, пришла к нам из Петрограда, как и многое другое, зародившись на гнилых невских болотах, которые заселил в свое время Петр I на погибель Романовым. Двух царей убили прямо в столице, последнего увезли вместе с семьей в Сибирь и уничтожили уже там.
Но увезли не из Зимнего, и не с заседания Госсовета, а из дворца в одном из столичных пригородов, судьба которых на фоне происходившего в северной столице оказалась как бы в тени.
В той же тени остаются по сегодняшний день все дворцовые резиденции — Павловск, Ораниенбаум, Царское Село, Петергоф, и, наконец, Гатчина. Все эти города-спутники С.Петербурга/Петрограда издавна создавались и существовали как продолжение императорского царь-града. Они управлялись дворцовым ведомством и были населены специфической публикой, обслуживавшей дворцы царской семьи или получавший пенсию от Министерства Императорского двора за свои прошлые труды. Это был преимущественно средний класс, хотя рабочие и крестьяне составляли небольшую, но (как показало время) активную часть горожан, в частности, Гатчины.
Именно Гатчине посвятила свою интересную обстоятельно документированную работу к.и.н., научный сотрудник Музея г. Гатчины Анастасия Дмитриенко, милая молодая дама. Собрав и обобщив данные документов, собранных ею в девяти архивах (хотя много материалов было уничтожено в годы революции и Гражданской войны), она создала книгу, целью которой было показать те преобразования — от участия в городском самоуправлении до помощи беженцам — которые произошли в Гатчине в 1917 г.
Данный труд, относящийся совсем не к жанру «исторической журналистики», как заявлено автором во введении, а к полноценному академическому исследованию, и вышедший крохотным тиражом в 300 экз., вряд ли приглянется широкому читателю. Он ориентирован на любителей истории, профессиональных и доморощенных, которым я его и рекомендую. Им, безусловно, понравится наличие значительного количества примечаний, трех приложений на 60 стр., включающих список активных горожан и ряд документов того времени, а также очень богатого оформления, фактически иллюстрирующего текст книги.
О чем это издание? Оно показывает, как маленький город (около 17 тыс. населения) стал в 1917 г. ареной политической борьбы. Автор практически поденно фиксирует изменения, происходившие в городе, от первых волнений марта 17 г. после известий об отречении царя до боев между (довольно вялыми) сторонниками республики во главе с Керенским и их противниками в лице матросов и красногвардейцев, убедивших казаков заключить мир ценой обмена Керенского на Ленина.
А. Дмитриенко убедительно показывает, что Гатчина довольно долго становилась «советским» городом. Быстро был создан Временный комитет, но старая власть не торопилась сдавать полномочия и финансы, а Временное правительство, периодически посылая в Гатчину гонцов (вроде Милюкова), не вмешивалась в эти разборки, занятое большой политикой. В результате, местное самоуправление появилось в Гатчине очень нескоро, денег ни на что не хватало, так что даже пришлось ввести чрезвычайные налоги. Пришедшие к власти левые довершили преобразования, от которых Гатчина, скоро ставшая Троцком, уже не оправилась.
На мой взгляд, к минусам этого отличной публикации, ставшей ценным вкладом в копилку региональных исторических трудов, относится большое количество повторов текста (это должен был устранить редактор, которого не было) и некоторые спорные выводы. Например, на стр. 198 автор утверждает, что служащие, получавшие ранее пенсии от упраздненного Министерства Двора, так и не увидевшие решения своей проблемы от Временного правительства в виде общегосударственной пенсии, поддержали Октябрьский переворот. На мой взгляд, большевики, закрывшие банки и лишившие вкладчиков практически всех их средств, отменившие частную собственность и в прямом смысле выкинувшие всех «бывших» на улицу, вряд ли могли вызвать какую-либо симпатию у тех, кто еще недавно служил императору и отечеству, которое большевики, кстати, тоже отменили, как и царя со всеми его атрибутами…

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

«Мы ленивы и нелюбопытны».
В не таком уж далеком 1824 г. умер Гавриил Иванович Добрынин, штатский полковник (коллежский советник, шестой чин в «Табели о рангах»). Чиновник не мелкий (мог бы стать и генералом, если бы не затеянная Сперанским реформа гражданского управления, согласно которой без университетского диплома путь на самый верх таким, как Добрынин, не имевшим формального образования, был закрыт), но ничем не выдающийся: великих дел не свершал, к ним, как и к известным особам, никак непричастный, ни в особом благородстве, ни в злодействе не замеченный, да еще и проживший весь свой век на окраине империи. В общем, жил-жил, да и помер, мир его праху.
Но от Гаврилы Иваныча, как его называли современники, осталось большее, чем просто послужной список, даже и историкам не очень интересный — воспоминания. Да не просто воспоминания, а уникальные, об эпохе Екатерины II. Обстоятельные (почти всю жизнь свою в них описал), откровенные, ироничные. Специалисты говорят, что таких мемуаров дошло до нас (может, было и больше, но не сохранилось) всего двое — Болотова да Добрынина.
Случайно найденные, они были изданы знаменитым публикатором исторических трудов М. Семевским в его «Русской старине» в 1871 г., а потом отдельным изданием в 1872 г. (тиражом 700 экз.). Внимание записки Добрынина привлекли, были оценены, НО (как любил писать Добрынин) забыты на добрую сотню лет.
Интерес к ним (сначала у краеведов – Добрынин много рассказывал о Белоруссии, где он провел большую часть жизни) возродился лишь в конце 20 в., а вот новое издание его воспоминаний вышло только сейчас, почти что к двухсотлетию его смерти.
Итак, кто же он, сей загадочный и забытый герой? Гавриил Иванович Добрынин (1752 – 1824) был сыном простого священника, которого он лишился в возрасте пяти лет. Мать ушла в монастырь и воспитанием внука занялся дед. Еще ребенком Гавриил был определен певчим к Севскому архиерею (Белгородская губерния), потом, при его приемнике Кирилле Флоринском, стал келейником и секретарем последнего. Не выдержав тяжелого нрава Кирилла, Гавриил в 1877 г. уехал во вновь образованное после раздела Польши Могилевское наместничество, где и стал служить по гражданскому ведомству, став очевидцем и участником долгого пути возвращения Белоруссии в Россию, заверша свой медленный карьерный подъем Витебским губернским прокурором.
Об этом пути — жизненном и служебном — Добрынин написал воспоминания, которые охватывают почти всю его жизнь. Они и писались почти столь же долго, 36 лет (с перерывами). Создавал он их ни для кого — семьей Г.И. Добрынин так никогда и не обзавелся — для абстрактного потомства, чтобы «след оставить». Состоят они из трех неравных (и по объему, и по содержанию) частей, каждая из которых охватывает один из периодов его жизни: детство и служба по духовному ведомству; отъезд в Белоруссию и жизнь там; прокурорство в Витебске, Отечественная война 1812 г., французская оккупация (очень интересно!) и последние годы жизни.
От своих современников и сослуживцев Добрынин отличался скромностью: не пил, не курил, в карты не играл, за юбками не бегал. Друзей не имел, много читал и размышлял. Был человеком честным (ну, с отступлениями, свойственными тому времени, когда от чиновника требовали бескорыстия, а жалованье давали недостаточное, вот и выкручивайся как знаешь, а если семья?) и обладал с детства чувствительным нравом. Поэтому, рассказывая о своей жизни, Добрынин прежде всего вспоминал встреченных им людей, их поведение, разные обстоятельства из жизни, смешные и поучительные. Жизнь была к Добрынину не всегда справедлива, несколько раз он начинал всё практически с нуля, но ни злобы, ни ожесточенности в его воспоминаниях нет. Им свойственна наблюдательность, сухая, с горчинкой, ирония (см. сканы стр. 83-85 и 156-58), готовность посмеяться и над самим собой, признание (в духе того времени) в пороках (скажем, во взятках), тяжеловатый стиль изложения, полный цитат из Священного писания и отсылок к древнейшей истории. Иной раз Добрынин пишет почти и буквально (см. стр. 450) стихами: «не буйны ветры зашумели, не мутная лужа всколебалась, палатные члены всхорохорились» (это о разоблаченных членах казенной палаты, пойманных на незаконном производстве водки). Чего нет, так это выспренности и напыщенности. да что там напыщенность – имя его отца, т.е. отчество автора мы узнаем лишь на 420-й стр.!
Будничная жизнь провинциального духовенства и чиновничества низшего и среднего звена, описанная человеком, погруженным в нее и являвшимся ее частью, но бывшим явно белой вороной среди окружающих, и взирающим на них несколько со стороны — вот чем привлекает нас мемуарный труд Добрынина. Таких церковных иерархов, столь красочно, интересно и с юмором описанных, как Кирилл Флоринский, мне, например, ни в чьих воспоминаниях еще не встречалось. Чиновники, хоть и пришли на страницы русской литературы с рассказов и повестей Гоголя, но в колоритности (а, главное, в первенстве) их изображения Добрынин не отстает от последнего. Правда, о многом Добрынин не упомянул, а жаль.
Рассматриваемое издание было подготовлено и прокомментировано С.И. Григорьевым (ему же принадлежит обстоятельное введение, именной указатель и список церковных и устаревших слов). Качественно и стильно оформленное (твердый переплет, офсетная бумага, минимум опечаток), оно не содержит никаких иллюстраций, но само служит лучшей иллюстрацией провинциального мира екатерининской и александровской России, в каковом качестве я его и рекомендую всем, кому любопытно и не лень узнать побольше об истории нашей страны в последней четверти 18 – первой четверти 19 в. из весьма самобытного первоисточника.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть