М.В. Оськин (1976-) – д.и.н., автор нескольких работ по истории Первой мировой войны, подготовил публикацию по одной довольно забытой странице тех лет, а именно, неудачному участию Румынии в боевых действиях на стороне Антанты.
Немного предыстории. Через два года после начала Первой мировой войны только одно балканское государство – Румыния - не стало ее участницей. Оба противоборствующих блока пытались привлечь эту страну на свою сторону, однако делалось это из разных соображений. Германия и Австро-Венгрия были заинтересованы в сельскохозяйственной продукции и нефти Румынии много больше, чем в ее солдатах. Франция с Англией искали любой возможности открыть новый фронт против немцев, что отвлечь хоть сколько-то германских дивизий с Западного фронта. Россия предпочла бы сохранить Румынию в состоянии нейтралитета – лишь бы та не мешалась, и видя в слабости экономики вооруженных сил соседней державы опасность для себя.
Последняя, между тем, думала прежде всего о своей выгоде (было такое обидное выражение у, кажется, Бисмарка: румыны — это не нация, а профессия) и, склоняясь скорее в сторону Антанты, ждала благоприятного стечения обстоятельств для принятия окончательного решения. Летом 16 г., с началом битвы на Сомме и Брусиловским прорывом, румынские власти увидели для себя надежду на успешный исход войны. Однако свое участие в ней Румыния обставила по-особенному: настояв на военной помощи России боеприпасами и оружием и непосредственных действиях ее частей на своей территории (русское командование отправило туда один армейский корпус, и не лучший), стратегическое командование Румыния оставила за собой. Другими словами, принимать решения и командовать румынские военачальники будут сами. При этом армия Румынии не имела достаточного количества пулеметов и артиллерии (без чего воевать можно было только в колониях), кадровых офицеров и младшего командного состава. Кроме того, воевать румыны планировали только с Австро-Венгрией, а против них, кроме последней, вышли Германия, Болгария и Турция.
Отметим, что наступления Румынии немцы и австро-венгерцы ждали загодя и подготовились к нему, сосредоточив небольшие, но опытные и технически очень хорошо оснащенные силы. В начале румынским частям сопутствовала удача в силу их численного превосходства, но наступали они медленно и неумело, а противник оперативно подтягивал резервы. Измотав румынские подразделения в боях, немцы и их союзники нанесли ответный удар, после которого последовательно били румын шаг за шагом.
Англия и Франция с самого начала отказались принять хоть какое-либо действенное участие в поддержке Румынии, ограничиваясь финансовой помощью (и то небольшой) и советами. Основная тяжесть непосредственного спасения румын легла на Россию, оказывать давление на которую и перекладывать вины за неуспех союзники начали сразу же. Зависимость от западных поставок и займов лишало царское правительство рычагов влияния, так что скоро пришлось снимать войска с фронта и отправлять их в Румынию, которая месяц за месяцем принимала одно неправильное и решение за другим, пока ее войско не было разбито, а столица взята неприятелем.
М. В. Оськин в этой небольшой работе (из 60 стр. текста почти половина занимают иллюстрации), фактически брошюре, а по объему – очерке, последовательно, хотя и не в полном масштабе (согласен замечанием об отсутствии информации о потерях всех участников тех боев), показал историю этих нескольких месяцев второй половины 1916 г. Автор использовал в своем исследовании различные источники, включая архивные материалы, а для иллюстрирования – фотографии, рисунки и карты того времени, что сделало его труд наглядным и живым.
Оформление серийное: мягкий переплет, чуть увеличенный формат, офсетная бумага. Тираж 800 экз.
Рекомендую это, пусть и небольшое, но вполне обстоятельное издание всем интересующимся историей Первой мировой войны.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Про Чарскую многие современные читатели слышали, кто-то даже читал ее книги. Евгения Тур — писательница схожего с Чарской таланта — известна гораздо меньше, хотя популряностью в свое время не была обделена. Да и как быть обделенной талантом представительнице такого литературного цветника: г-жа Тур (настоящее имя Елизавета Васильевна Салиас-де-Турнемир), была урожденной Сухово-Кобылиной, сестрой известного драматурга и матерью писателя Е.А. Салиаса. Появившись на свет в 1815 г., события Отечественной войны 12 г. она, наверняка, представляла как что-то вполне близкое и реальное, известное и по рассказам родных (в частности, ее отец, артиллерист, сражался с Наполеоном в России и Европе).
Литературой графиня Е.В. Салиас-де-Турнемир (муж ее был французским графом) увлекалась с детства, писать и печататься стала с конца 1840-х. Ее повести быстро получили одобрение маститых авторов и спрос у читателей. Но политические взгляды (поддержка мятежной Польши) привели к конфликту с властями и с 1862 г., последние 30 лет жизни, графиня жила в эмиграции во Франции.
Рассматриваемая повесть, «Семейство Шалонских. Из семейной хроники», вышла в свет в 1880 г., потом неоднократно переиздавалась. Данное издание является репринтом одной из дореволюционных публикаций с картинами художника Константина Наумовича Фридберга (на мой взгляд, никакими), но без примечаний, перевода иностранных слов и проч.
Эта хорошо написанная книга повествует о семье Шалонских, отношениях старших – матери и отца, их детей. Повествование идет от имени старшей дочери, Любы, чьи записки были найдены много лет спустя ее любимым племянником и опубликованы.
Хотя действие происходит в 1812 г., непосредственно война проходит где-то далеко, лишь косвенно задевая героев книги. Это действительно хорошая книга для подростков, где есть и любовь, и страдания, которая кончается и хорошо, и плохо. В обшем, как в жизни. В конце появляются декабристы, т.е. сюжет вписан в общий контекст и соответствует настоящей исторической картине.
Оформление так себе: твердый переплет, бумага желтоватого цвета, просвечивает. Крупный шрифт, немного опечаток.
Рекомендую всем интересующимся русской литературой конца 19 в. Подойдет для чтения школьникам по истории начала 19 в.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

О жизни и творчестве Прыжова я достаточно подробно писал здесь: http://www.labirint.ru/comments/show/167600/ и останавливаться на этом не буду.
«Это было в 1867 г. В книжный магазин М.О. Вольфа вошел невзрачной наружности человек, лет 40-45, одетый в рубище, и, показывая толстую, исписанную крупным почерком рукопись, обратился с вопросом:
- Не купите ли вы у меня вот эту штуку для издания? Маврикий Осипович с удивлением посмотрел на странного «продавца рукописи» и, сомневаясь, чтоб этот оборванец мог быть автором ее, спросил, кому принадлежит рукопись.
- Это мой труд, - ответил посетитель. - Он заключает в себе историю кабаков в России».
(С. Ф. Либронич. На книжном посту)
Русский историк, этнограф, публицист, Прыжов оставил большое научное наследие. Но особую известность у современников получила его "История кабаков в России в связи с историей русского народа", изданная в Москве в 1868 г., издание было сильно изрезано цензурой. Идея книги возникла у Прыжова под влиянием невиданного народного движения за трезвость 1859-1861 гг. Ее страницы проникнуты осознанием гибельности народного пьянства. "История кабаков" была задумана Прыжовым как трехтомный труд. Первый из них он закончил еще в 1863 г. Этот том - единственный дошедший до нас. Второй и третий тома были Прыжовым сожжены, так как в работе довольно ярко прослеживалась тенденция зарождения всех народных бунтов в кабацкой среде.
После революции эта работа переиздавалась маленькими тиражами, а вновь вышла лишь недавно. "История кабаков" до настоящего времени не утратила своего значения, как богатый свод фактических данных по истории винного дела и виноторговли в России. Но, кроме того, труд Прыжова дает огромный материал, опровергающий измышления об извечности "русского пьянства". За распространением кабаков и пьянства на Руси стоял экономический интерес государства, чья казна в значительной степени пополнялась от торговли спиртным. За три столетия водка, а с нею и кабак, прочно укоренились в России. "Около 1552 г. во всём московском царстве, во всей русской земле был только один кабак, стоявший на Балчуге. В конце XVII века в каждом городе было по одному кружечному двору. В XIX столетии кабаки распространяются по сёлам и деревням. В 1852 г. кабаков - 77 838, в 1859 г. - 87 388 и, наконец, после 1863 года число их, увеличившись примерно в шесть раз, перешло за полмиллиона", писал Прыжов.
Красной нитью через книгу проходит мысль о том, что царский кабак вводился силой и народ всячески сопротивлялся этому. Возникновение "царева кабака" историк связывает со временами Ивана Грозного, видит в этом "татарское", азиатское влияние и противопоставляет кабак древнерусской корчме как традиционному месту народного общения.
Прыжов прямо указывал социальную опасность кабака уже с момента его появления прежде всего для народных масс: "В московском кабаке велено только пить, и пить одному народу, т.е. крестьянам, посадским". И в XVI-XVII вв. народ неосознанно пытается противостоять этой опасности - просит снести кабаки, потому что "подле государева кабака жить не мочно". Но кабаки продолжали распространяться.
С горечью пишет историк, что именно под влиянием кабака "у великорусского народа мало-помалу сложилось новое правило жизни, что не пить - так и на свете не жить". Отсюда и главный, принципиальный вывод Прыжова: государев кабак (читай: царизм) вызвал пьянство народа, и пьянство это отнюдь не извечное, а результат целенаправленной политики.
Правда, в чём-то работа Прыжова – свидетельство времени и как таковое и должно оцениваться.Сейчас довольно странно читаются обвинения Прыжова еврейских арендаторов кабаков в спаивания простых русских людей. Этим, как и многостраничным инвективам в адрес поляков, Прыжов отдал дань достаточно распространённоой среди не только народа, но и части интеллигенции неприязни по отношению к «жидам и ляхам».
Огромной разоблачительной силой обладают страницы, посвященные винным откупам - практике передачи государством кабаков частным лицам за определенную плату, при этом доход откупщика и казны зависел от количества выпитого. Не случайно в 335 раз увеличился питейный доход царской казны за 140 лет существования откупов. В 50-е годы XIX в. для того, чтобы увеличить доходы от кабаков, были употреблены всевозможные средства, в том числе и слухи, что по целковому с ведра пойдет на выкуп крестьянской земли и на уплату недоимок. Именно в это время, по словам Прыжова, в кабаке "водку сменила мутная жижа, получившая название по цвету своему сивухи".
Данное издание, к сожалению, полностью лишённое каих-либо иллюстраций т изданное на дешёвой газетной бумаге, безусловно, придаёт полноценный научный вид словарь редких и устаревших слов и комментарии К.Васильева. Правда, последний, ставший редактором и другой книги Прыжова – «Нищие и юродивые на Руси» - написал к рассматриваемому изданию более чем странное послесловие. В нем, в отличие от предисловия к книге «Нищие и юродивые», он изображает Прыжова каким-то мелким и озлобленным на весь свет мерзавцем, что при всей сложности биографии Прыжова – взгляд примитивный и очень пристрастный.
Безусловно рекомендую данную книгу всем интересующимся отечественной историей. Скрыть

Ленин и его окружение привлекали внимание мемуаристов с давних пор. История превращения небольшой группки теоретиков-схоластов марксистского толка, мало известных как в своей стране, так и за ее пределами, не обладавшими практически никаким влиянием на рабочее движение России и Европы, ставших, волей обстоятельств, во главе одного из крупнейших государств мира и устроившего там (успешный) марксистский эксперимент - тема многих и многих книг и еще большего количества мифов и легенд. Что стояло за большевистским правительством, что за люди были первые наркомы, кем был настоящий Ленин, обещает рассказать нам в предлагаемой изд-вом «Кучково поле» книге один из первых российских социалистов, близко знавший и Ленина, и других его соратников, Георгий Александрович Соломон (Исецкий) (1868-1934 или 1942) — и не выдерживает своего обещания. Вместо настоящих воспоминаний вышла какая-то карикатура.
Сначала об авторе. Г.А. Соломон (настоящая фамилия Исецкий) родился в православной дворянской семье, но уже молодым человеком связал свою жизнь с революционным движением. Еще в начале 1890-х гг., во время учебы в С.Петербурге в Военно-морской академии, за участие в студенческих волнениях он был исключен из академии и взят под негласный надзор полиции. Перейдя в Петербургский университет, скоро оставляет и его. Несмотря на антигосударственную деятельность, находит себе место на госслужбе, семь лет проработав в государственном контроле Забайкальской и Московско-Курской железных дорог. Участник легендарного петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», откуда есть пошла в 1895 г. российская рабочая партия. Член РСДРП с момента её основания в 1898 г. В 1901 г. был ненадолго арестован за распространение нелегальной литературы. Во время революции 1905 г. на революционной работе в Харькове, где был снова арестован в декабре 1905 г. и отправлен в ссылку в Сибирь, которая в 1907 г. была заменена высылкой из России. Жил в эмиграции в Бельгии. Затем вернулся в Россию и на несколько лет отошел от революционной деятельности, став коммерсантом. На протяжении многих лет встречался и общался с Лениным. По личному приглашению своего давнего друга Л.Б. Красина стал после заключения большевиками в 1918 г. Брестского мира первым секретарь советского посольства в Берлине, затем консулом в Гамбурге. После неудачной попытки революции в Германии был арестован и несколько месяцев провел в тюрьме в Берлине. В 1919-20 гг. - заместитель Красина в Наркомате торговли и промышленности РСФСР. В 1920 году - Уполномоченный Наркомата внешней торговли РСФСР в Эстонии. В1921-22 гг. директор Аркоса в Лондоне (частная компания с ограниченной ответственностью, которая была учреждена в 1920 советской кооперативной делегацией и представляла советские внешнеторговые организации в ряде зарубежных стран). В 1923 г. отказался вернуться в СССР, подав прошение об отставке, стал одним из первых советских невозвращенцев. Проживал в Брюсселе, затем переехал во Францию. По неподтвержденной информации, был арестован и в 1942 г. расстрелян немецкими оккупантами в Петене. В эмиграции получил известность как автор двух книг: «Среди красных вождей. Личные воспоминания о пережитом и виденном на советской службе», вышедшей в Париже в двух томах в 1930 г.и сразу же переведенных на французский, и «Ленин и его семья (Ульяновы)» (1931). Эти работы были впервые выпущены в России в 1995 г. изд-вом Современник, а теперь вышли в Кучковом поле.
Данная книга оформлена, увы, очень скупо – нет ни фотографий, ни примечаний, ни статьи об авторе и его книгах. Приведенная в конце книги заметка об Исецком неполна и изобилует неточностями. Читать воспоминания Исецкого можно только подготовленному читателю, хорошо знакомому с той эпохой, поскольку его труды представляют из себя крайне субъективную и практически публицистическую работу, при помощи которой автор сводит счеты и с людьми, и со временем. Фактов в ней мало, а вот эмоций – через край. Все окружающие, за исключением Красина, с которым Исецкого связывала долгая дружба, Рыкова, Менжинского (будущего председателя ГПУ) и … Сталина (с.269 и др.), добрых слов мемуарист не находит ни для кого. Ленин – ненормальный, все коммунисты – малограмотные и жестокие карьеристы и жулики, подсиживающие друг друга и друг на друга доносящие. Всего Исецкого обижают, от Ленина и Чичерина до Воровского и всякой чекистской мелочи. Вокруг него постоянно какие-то интриги с целью опорочить его, лишить той или иной должности. Почему он так долго терпел советскую власть, зачем вообще пошел работать в советское правительство, по какой причине стал невозвращенцем, он нигде толком не объясняет. Автор, к сожалению, довел свои воспоминания лишь до конца 1920 г., но и в написанном он о многом умалчивает. При этом он приписывает себе множество достижений (создание Гохрана, развитие кооперативных обществ в РСФСР и т.д.). Странно, но следов его деятельности в истории практически не осталось. Вероятно, их и было немного. На мой взгляд, мемуары Исецкого – памятник эпохи, обладающий небольшой исторической ценностью, без знакомства с которым можно спокойно прожить, а данное издание еще и оформлено так дурно, это знакомство только усложнит.
Как образец подлинной мемуаристики о Ленине и его соратниках до и после революции, вошедшей в золотой фонд неканонической (т.е. несоветской) ленинианы всячески рекомендую книги Николая Владиславовича Вольского (псевдоним Н.Валентинов) (1879-1964) «Встречи с Лениным» (http://webreading.ru/sci_/sci_history/nikolay-valentinov-vstrechi-s-leninim.htm l) и «Новая экономическая политика и кризис партии после смерти Ленина: Годы работы в ВСНХ во время НЭП» (http://www.leninism.su/memory/iz-knigi-qnovaya-ekonomicheskaya-politika-i-krizi s-partii-posle-smerti-leninaq.html) (обе книги выходили в Москве в изд-ве Современник в начале 1990-х гг. и сейчас, увы, стали библиографической редкостью – вот что переиздавать надо!). Скрыть

Книга представляет собой историческое расследование одного из так и не разгаданных до конца эпизодов советской военно-политической истории – антибольшевистского «заговора» в Полевом штабе Реввоенсовета Республики. В начале июля 1919 г. был арестован главком РККА Вацетис. За компанию с ним – с десяток его ближайших сотрудников, в массе своей – выпускников ускоренного выпуска Генштаба 1917 г., в большинстве своем перешедших на службу Советской власти. Идею заговора автор вообще всячески поддерживает (с.33-34), хотя свою позицию так и не формулирует точно и окончательно – был этот заговор или нет, кто стоял за арестами и обвинениями. Вывод, как он делается автором, выглядит смазанным, так что читатель остается в недоумении. При этом Войтиков ссылается на достаточно недвусмысленные работы других авторов, отрицавших какой-либо действительный заговор в Полевом штабе, как минимум в том виде, как он был представлен ВЧК (не случайно подавляющее большинство арестованных были не просто выпущены через какое-то время, но и приняты на службу). Не ясно, солидаризируется Войтиков с этой концепцией или нет.
Своими корнями события заговора уходят в 1918 г. Хотя Ленин, создатель большевистской партии, в этот период и оставался ее реальным вождем, власть его как председателя Совнаркома не оспаривалась, но на военное лидерство в начинающейся Гражданской войне претендовали многие старые – и не очень – большевики, такие как Троцкий, например, уверенный, что он, как глава Реввоенсовета, имеет последнее слов во всех военных вопросах. В августе 1918 г., после выстрелов Каплан, Троцкий сделал заявку на первое место на советском олимпе (здесь у него были, как полагает автор, сторонники – Свердлов, например, и противники – руководство ВЧК). Как результат, его авторитет в партии стал реально конкурировать с авторитетом самого Ильича. Такое положение никак не могло устроить Ленина, и, по мысли автора, вспыхнула тайная борьба за власть внутри большевистской верхушки (на с.314 автор прямо называет Троцкого политическим противником Ленина, что, на мой взгляд, резковато и не обосновано документами). Ленин решил поставить Троцкого на место. Следствием этого соперничества стал не только созданный Совет труда и обороны во главе с Лениным, но и раскрытый ВЧК «заговор» в Ставке.
Автор настроен откровенно против Троцкого, хотя объективных обоснований этой неприязни из книги не видно. О Ленине, надо сказать, Войтиков пишет гораздо резче и неприязненнее, что портит восприятие книги, поскольку от историка ждешь подхода «без гнева и пристрастия».
На страницах книги читателю представлены личность главкома Вацетиса и «коллективный портрет» сотрудников Полевого штаба РВСР в ноябре 1918 – июле 1919 г. Вскрыт механизм принятия высшим большевистским руководством решения о «чистке» Красной Ставки и ход арестов «заговорщиков». Противопоставлены Ленин и Троцкий – как вожди, политики и стратеги. Рассказано о судьбах арестованных генштабистов. Показана реакция Троцкого на аресты его подчиненных и влияние «дела» на расстановку сил в Политбюро и Реввоенсовете Республики.
Основана книга на многих доселе неизвестных документах трех архивов – Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Российского государственного военного архива (РГВА) и Центрального архива общественно-политической истории Москвы (ЦАОПИМ). В конце каждой главы - сборник документов, много малоизвестных. Не все они, однако, одинаково интересны и нужны в представленном автором объеме, особенно в главах 2 и 3, где соотношение авторского текста и документов идет как 1 к 2. Фактически Войтиков где-то просто пересказывает (или как минимум цитирует) архивные материалы, которые потом же и приводит в полном объеме.
Сергей Войтиков, выпускник Историко-архивного института РГГУ, – историк молодой.
Занимается археографией (археография - вспомогательная историческая дисциплина, занимающаяся публикацией документов. Это его первая книга, ранее выходили только статьи по военной истории России. И это чувствуется. В книге нет списка сокращений, многие из них в тексте так и не раскрываются, хотя автор претендует на научно-популярный подход. Удивляют, в ряде случаев, простонародные формулировки: «Троцкого пнули на заседании Политбюро» (с.163), «Ленин достал джокер» (с.164), «Старик уже не мог опасаться за судьбу престола» (с.184), «Смилга включил шарманку» (с.244) и др. Текст книги в целом плохо отредактирован, встречается много пропущенных слов, что иногда искажает или делает непонятным смысл, корректорских ляпов.
Книга мне понравилась, и я ее – с некоторой осторожностью – порекомендую читателю, интересующемуся историей Гражданской войны в СССР, однако хочется пожелать автору большей определенности в своих выводах, большей объективности и большей аккуратности. Скрыть