Ф. Грегоровиус (1821-91) – известный немецкий историк, с середины XIX в. занимался историей и литературой античности. Автор нескольких книг путевых заметок о своих поездках в Италию. Но главным, прославившим его трудом его жизни стала капитальная «Истории города Рима в Средние века» в 14 (или 7 – в зависимости от издания) тт. (1875).
Это исследование – один из лучших образцов произведений той школы немецких историков, которые выдвигают изучение «культурной» жизни в смысле взаимодействия идей, нравов, политики, литературы и искусства. Присущее Грегоровиусу мастерство в проведении параллелей между описаниями ландшафта и истории, разворачивающейся в нем, мгновенно сделало эту книгу популярной не только среди историков, и самой широкой публики. "История города Рима" успешно переиздается по сегодняшний день. Подробнее об этом издании в России см. здесь: http://www.labirint.ru/comments/books/174175/.
Несмотря на свое увлечение античностью, лишь в возрасте 59 лет Грегоровиус впервые увидел земли древних греков. Именно общение с греками в Афинах навело его «на мысль написать историю Афин эпохи Средних веков». В начале 1886 г., когда Грегоровиусу исполнилось 65 лет, начинается работа над этой книгой. К концу 1888 г. этот труд был закончен, а в 1889 г. он вышел в свет. По завершению «Историю Афин» Грегоровиус собирался заняться историей Иерусалима, но вскоре после того, как ему исполнилось 70 лет, он умер.
Вот что писал Грегоровиус о городе Афины в средние века: "Что касается собственно истории Афин, то его сУдьбы в эту эпоху покрыты таким непроницаемым мраком, что было даже выставлено чудовищнейшее мнение, которому можно было бы поверить, а именно, будто Афины с VI по X век превратились в необитаемую лесную поросль, а под конец и совсем были выжжены варварами". Неудивительно, что эта книга открыла читателям новый мир, бывший до того момента практически неизвестным, и многогранную, колоритную жизнь. До сегодняшнего дня эта книга остается одной из обязательных (и образцовых) работ в списке для чтения по истории средних веков.
«История Афин в Средние века» - это рассказ не только об афинянах, но и о франках, каталонцах и итальянцах, оказавшихся в разные периоды Средневековья на земле Афин; рассказ о борьбе между Византией и странами Запада – борьбе, кровавый конец которой положили турки.
Это то, что касается содержания книги. Теперь о том, как она была оформлена. Во-первых, нигде в книге не указано, чей это перевод и что книга вообще была переведена с какого-то иностранного языка. Такое впечатление, что Грегоровиус писал по-русски…Можно предположить (по сложившейся в издательстве Альфа-книга практике), что использовано было то, что стоило подешевле – или вообще ничего. Вероятнее всего, это какой-то дореволюционный перевод, м.б., анонимный. Надо понимать, что он никем для данного издания не редактировался. Это, возможно, не принципиально, но если посмотреть, как обошлось издательство Альфа-книга с главной работой Грегоровиуса – "Историей Рима" – то вопрос с переводом становится не столь уж вторичным, поскольку речь идет о КАЧЕСТВЕ предлагаемого читателям материала. Во-вторых, нет ни нормальной (т.е. желательно современной, а не столетней давности) сопроводительной статьи об авторе, об этой конкретно книге, ни какого-либо вообще научного аппарата: комментарии, словарь и проч. Нет ни одной иллюстрации – хотя карта города напрашивается, и это при том, что есть довольно многочисленные ч/б иллюстрации – т.е. это не вызвано отказом от иллюстраций вообще. Книга же не самая простая, для неподготовленного читателя много непонятного, даже специалист может столкнуться с неясностями и отсутствие хотя бы самых общих комментариев раздражает. В завершении можно сказать так: данная работа Грегоровиуса является классической, что ни в коей мере нельзя сказать о данном издании. Поэтому для ознакомления с автором/темой ее, безусловно, буду рекомендовать, однако много не ждите, так многого в ней просто нет... Скрыть

Жаль (и странно), что на эту отличную книгу всего одна, да еще такая рецензия – от Майи Ставитской. Рецензия, наполненная восторгом от биографии героя и разочарованием в его жизнеописании. По словам Майи, И. Просветов сумел «сделать из такого материала довольно унылое чтение». При этом ничего больше у этого автора она не читала (хотя все свои знания о Быстролетове почерпнула именно из книги Просветова), и читать больше не будет, вот вам.
А зря. Я вот у Просветова прочитал все три его работы, и все они мне понравились. А было бы больше, прочитал бы и остальное. Надеюсь, он на достигнутом не остановится.
Попробую дать другой взгляд на последнее исследование И. Просветова (о нем самом я уже писал и повторяться не буду).
Незаконнорожденный (но не графский, это красивая быстролетовская сказка) сын. Мать – учительница, с характером. Детство и юность Быстролетова пришлись на революцию и Гражданскую войну, да еще и в Крыму, где жил с матерью. Служил у белых матросом, но уходить с ними в эмиграцию не стал, а, подумав несколько месяцев, поступил… в Особый отдел Крымчека. Оттуда вернулся на флот, перебрался в Константинополь, а затем – в Прагу, где стал учиться на юриста. Здесь и был сделан окончательный выбор Быстролетова – в пользу советской власти, ставшей его идеалом. В 25 г. его завербовали в Иностранный отдел ГПУ и началась новая долгая жизнь Быстролетова. Работал он вербовщиком – это очень сложная и психологически ювелирная работа, ответственная и опасная. Кроме того, он решал различные срочные сложные вопросы в разных европейских странах, и об этом реально мало что известно. Был мастером многих приемов – шантажировал, соблазнял мужчин (деньгами) и женщин (собой), изображал то аристократа, то коммерсанта. Писал в одной из будущих книжек, что «делал зло ради добра», потому что верил в то, что делал - был «простодушным дураком», но «честным дураком».
11 лет отработал за кордоном, включая шесть лет подполья. Это для разведчика очень много. Износился и запросился домой. В 36 г. вернулся. В стране шли массовые аресты, брали чекистов и разведчиков, его пока не трогали. Быстролетов уже готовился к очередной командировке, но на него стали давать показания его бывшие коллеги. Начальник Быстролетова очень хорошо понимал его ценность и уволил, дав возможность скрыться. Перед эти Быстролетов успел написать две главы в учебник для будущих разведчиков. Забрали его из Торговой палаты, куда он устроился переводчиком. В Бутырке упорно отказывался признаться в шпионаже, был переведен в Лефортово и сломался после первого же допроса, точнее, группового избиения. Сдал всех и себя, наговорив на расстрел. На суде просил лишь снисхождения. Удивительно, но получил его – дали 20 лет. Его не сломавшимся подельникам дали от 5 до 8… Жену (работала вместе с ним за границей) и мать репрессировали и обе покончили с собой.
Наш герой отсидел в лагере 16 лет (М. Ставитская ошибочно приписала ему 18). Повезло? Наверное, да. Могли расстрелять (как почти всех других нелегалов и их начальников в разведке), мог сгинуть на лесоповале (спасло медицинское образование, предусмотрительно полученное за границей), и почти сгинул. В 54 г. Быстролетова выпустили по инвалидности и он прожил еще одну жизнь: завел семью, работал переводчиком, стал признанным художником (живопись любил с детства). И писал (очень хорошо). В стол, не оставляя надежды напечататься. Его ценили в КГБ, консультировались. Это помогло - кое-что у Быстролетова вышло – книга, сценарий фильма о разведчике. После себя оставил большой рукописный архив, посвященный в основном его пребыванию в лагере. Пытался что-то издать после освобождения, но ничего не вышло. Часть рукописей государство забрало в спецхран, остальное Быстролетов, испугавшись судьбы Солженицына, в присутствии свидетеля (внука) сжег. Потом, правда, выяснилось, что жег он муляжи, а настоящие тексты припрятал, и внук их потом получил назад (но не все) и издал. Умер в 75 г.
Рассекретили Быстролетова (в общих словах) в сборнике «Чекисты» 1988 г.
В начале 90-х гг. его личное дело ФСБ открыла и первые исследователи смогли часть информации оттуда извлечь и опубликовать. Но потом всё снова засекретили и, похоже, надолго. Поэтому изучить жизнь Быстролетова оказалось очень непросто. И. Просветову пришлось работать с другими источниками (и ему удалось найти новые, ранее неизвестные материалы, включая архивные) и всё перепроверять. Автор пишет, что всё, что мы знаем о Быстролетове, почерпнуто из его книг, а тот сам писал, что ложь и правда в них сознательно перемешаны, чтобы различить их было нельзя (по его словам – «сказать нужное, но ничего не раскрыть»).
В итоге автор обнаружил множество несоответствий и придумок Быстролетова, который писал свою жизнь, как художественный роман, но не везде смог найти настоящий ответ.
Как пишет сам Просветов, его книга – это документальный роман о жизненном выборе и плате за этот выбор. Книга отличная, всем очень рекомендую.
Типовое оформление (твердый переплет, офсетная бумага). Имеется вклейка с ч/б фотографиями. Есть именной указатель. Тираж 2000 экз.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Теперь о том, что реально представляет из себя книга. Ее автор – доктор филологии, специалист по русскому авангарду, предпринял попытку написать биографию человека, который всю свою сознательную жизнь свою собственную биографию создавал и придумывал (достаточно вспомнить его истории о своем рождении ("Я родился в камыше. Как мышь"). Задача изначально неблагодарная – обилие анекдотов и мифов о Хармсе любое его жизнеописание делает субъективным, предлагающим различные трактовки тех или иных фактов и домыслов. Достоинство этой первой полноценной биографии одного из самых известных советских писателей-абсурдистов состоит именно в том, что А.Кобринский собрал все имеющиеся факты и свидетельства, постарался дотошно восстановить обстоятельства того или иного творческого вечера, создания сборника, написания стихотворения или рассказа. Получилась книга про поэта, но не про поэзию. По мне – так и хорошо. В серии ЖЗЛ ждешь не научной монографии – для этого есть другие издательства, а историю жизни, скорее – Жизни и Творчества. Это книга Кобринского читателю дает. Тому, кто ищет академических штудий, надо обратиться к иным источникам. По этой причине мне, давнему поклоннику творчества Хармса, было неприятно прочитать рецензию В.Цыбульского на сайте www.gazeta, иронично названную "Из книги выпал человек", в которой автор утверждает, что Кобринский не разгадал своего героя, а книга – это пазл из фрагментов биографии и цитат, разгадывать которые предстоит читателю. Цыбульский приводит в качестве примера известную нелюбовь Хармса к детям, которую Кобринский якобы подтверждает цитатами из "Старухи" Хармса. Ничего подобного – рецензент здесь передергивает, Кобринский иллюстрирует это отношение Хармса к детям в том числе и цитатами из его произведений, а анализирует он данную особенность характера поэта воспоминаниями его жены и знакомых, словами Хармса о маленьком сыне Заболоцкого, чего последний (сам обэриут и давний знакомец Хармса) шуткой или розыгрышем не посчитал и обиделся. Да, Хармс был превосходным детским поэтом, умевшим выступать перед детьми – но своих он не завел и никогда, судя по всему, не желал (не жалел об их отсутствии), несмотря на два официальных брака и множество романов между браками и во время них… Маяковский тоже детей не считал даром небес, даже писал "люблю смотреть, как умирают дети", при этом считался видным детским поэтом, любившим и умевшим выступать перед детьми. Кобринский убедительно показал, как менявшаяся ситуация в стране выдавила Хармса и его друзей-единомышленников из взрослой литературы, так что творчество для детей оказалось той нишей, где всевозможные игры со словами и смыслами были допустимы и даже прветствовались (до поры до времени, конечно). Правда, и на детской ниве Хармсу не дали долго и спокойно поработать, дело дошло до того, что он с женой целыми днями не ели, и писать веселые детские стишки не получалось. Рождалось иное: "Так начинается голод: / с утра просыпаешься бодрым, / потом начинается слабость, / потом начинается скука, / потом наступает потеря / быстрого разума силы, / потом наступает спокойствие. / Потом начинается ужас." Это написано не в блокадном Ленинграде (где от голода Хармс и скончался в феврале 42 г.), а в начале 1938 г. Стихи Хармс в конце жизни перестал писать совсем, наступил период прозаических "Случаев", которыми он преимущественно и был известен в советское время.
В общем, книга вышла удачная, автора надо как минимум поблагодарить за то, что он смог собрать различные свидетельства о жизни и творчестве Хармса и его друзей-обэриутов. Конечно, со временем появятся и другие работы об одном из самых загадочных и необычных писателей и поэтов русского авангарда, но началу полноценному изучению этого любителя и творца "зауми" положено и достойно внимания всех интересующихся этим временем и культурой, которым эту биографию всячески рекомендую. Скрыть

Сказать о Елена Моисеевне Ржевской (Каган) (1919–2017), что она человек большой судьбы будет и пошло и верно. Родилась в семье юриста и зубного врача в Гомеле. В 8 лет вместе с родителями переехала в Москву, где всю жизнь (не считая войны) прожила в одной и той же квартире в доме на Ленинградском шоссе. Поступив накануне войны в знаменитый Институт философии, литературы и истории, не окончила его, отправившись на курсы военных переводчиков в Ставрополь. Вышла замуж за Павла Когана, учившегося с ней вместе, родила ему дочь. Коган, в 15 лет написавший «Я с детства не любил овал! Я с детства угол рисовал!», а потом другие замечательные стихи, был убит в 42 г. под Новороссийском, в разведгруппе, где был переводчиком. Переводчицей стала и Елена Каган, отправленная в начале 42 г. в штаб 30-й армии под Ржев. Через две недели попала в окружение, откуда чудом выбралась. Дошла до самого Берлина, где ей выпало место в истории – она участвовала в опознании трупа Гитлера, о чем написала позже документальную повесть «Берлин, май 1945». Всей правды в этой повести она не рассказала (что труп мы нашли, опознали по зубам и забрали, тайно захоронив позже в Германии). Окончательный, неподцензурный вариант «Берлина» появился на русском языке лишь в 2020 г., уже после смерти автора.
Окончив после войны Литинститут, Елена Ржевская стала писать, и писать о войне. Сначала рассказы, которые не брали, потому что быт войны был в них показан неправильно. Печататься начала уже в 1950-е гг., но ее военная проза шла с трудом. Тем не менее, она выпустила в 1967 г. воспоминания об учебе в школе военных переводчиков «От дома до фронта», а в 1975 г. – о начальном периоде своей службы на Калининском фронте «Февраль – кривые дороги».
Обе эти, замечательно написанные книги, переиздаются не часто, в отличие от «Берлина», поэтому я купил рассматриваемый сборник. Оформление среднее – твердый переплет, пухлый офсет, полное отсутствие какой-либо сопроводительной статьи, ноль иллюстраций, очень небольшое количество примечаний. Сейчас так много издают. Тираж 1500 экз.
Откровенно (насколько можно было тогда) изложенная история войны, здорово выписанные портреты сослуживцев, мастерские диалоги, всё без пафоса, похвальбы и снисходительности – никаких перегибов. Очень качественная проза, которая и стилистически, и содержательно сегодня читается совершенно без потерь.Есть у нее и другая мемуарная проза - о довоенной жизни в Москве. Очень советую.
Весьма рекомендую всем интересующимся добротной художественной литературой о Великой Отечественной.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Данная книга – это попытка создания своеобразного памятника не парадному, а повседневному Петербургу, тому Петербургу, что сложился к началу 20 в., где жили сотни тысяч самых обычных людей.
Как ни странно, именно об этих людях осталось не так уж и много материалов. Традиционно сохранилось множество сведений (как материальных – различных бытовых предметов, фотографий интерьеров, так и письменных – документов, воспоминаний) о роскошных «барских» квартирах, с одной стороны, и жизни городского дна, с другой стороны (где единицей найма выступала даже не койка, а полкойки). По самому же массовому жилищу – квартирам средних слоев (чиновников, разночинцев, купцов, мещан, чиновников) – материалов сохранилось крайне мало. Автору пришлось потратить много времени на поиск этих сведений в самых различных источниках.
Книга Ю.Д. Юхневой содержит множество самых разнообразных деталей, позволяющих лучше и нагляднее представить себе быт российской столицы в конце 19 – начале 20 в. (и довольно долгое время после революции). Здесь имеется и интересный рассказ о строительстве жилья (сорта кирпича и др.), отдельное подробное повествование о прислуге (дворники, швейцары и т.п.).
Автор показывает, как мылись, топили, ходили в туалет, освещали свое жилище петербуржцы.
Очень подробно говорится о сдаче внаем и аренде жилья в конце 19 – начале 20 в., приводятся примеры из тогдашней прессы.
Все эти детали гораздо лучше помогают понять классическую литературу того времени, откуда, среди прочего, автор приводит многочисленные цитаты, заставляющие по-новому посмотреть на классические тексты.
В работе приводится очень много статистических данных – цифры, таблицы – позволяющие читателю самому оценить выводы автора.
Издание богато иллюстрировано множеством различных старинных репродукций, фотографий, рекламных плакатов.
Книга написана хорошим понятным языком (здесь я совершенно не согласен с мнением А.Никифорчиной). Мало опечаток, что всегда приятно. Есть редкие неудачные формулировки, напр., «декабрьские переписи смогли переписать» (с.110), но это исключение, а не правило.
Рекомендую эту добротное и обстоятельное исследование всем интересующимся историей С.Петербурга предреволюционного периода, а также литературой той эпохи. Скрыть