До последнего времени мне казалось, что издания издательства НЛО в целом и серия "Россия в мемуарах" – это чтение не для широкого, извините, читателя. Поэтому тиражи в 1000 экз. (а то и меньше) расходятся годами и не переиздаются.
Вышедший в 2011 г. двухтомник дневников Любови Васильевны Шапориной (1879-1967) относился, как мне думалось, именно к этой категории. Купленный и прочитанный мною тогда же (Лабиринт не работал с НЛО в те годы и поэтому рецензию писать было негде), этот объемный фолиант (1200 с лишним страниц) занял достойное место на одной из книжных полок.
Переизданный в 2012 г. тиражом уже в 2000 экз., труд Шапориной явно оказался более востребованным, чем я полагал. Но и он разошелся (3000 читателей дневников Шапориной в начале 21 в. – это почти то же, что "вся читающая Россия" начала 19 в., а именно таким был тираж "Евгения Онегина"), потребовав дополнительного издания 2017 г. Что же, давайте поговорим о нем.
В России надо жить долго. Это аксиома. Вряд ли кто следует ей сознательно. Просто или получается, или нет.
У Л.В. Шапориной получилось. Наверное, она, урожденная Яковлева, дворянка, окончившая Екатерининский институт, и не думала, ЧТО суждено ей пережить. Война (одна, вторая), еще более трудные мирные годы, одиночество. Но – пережила. Впрочем, таких, как она, было всё же немало. Но она обо всем этом написала. И стала единственной.
А теперь попробуем охватить умом. Первые записи в ее ставшим знаменитым дневнике датируются 1898 г. (ей 18 лет, одиноко и тоскливо), она пишет о новинке тогдашней литературы — "Крейцеровой сонате" Толстого. Последние относятся к 1967 г., ей 87 лет (жить осталось два месяца), и касаются работ Камю.
Между этими датами жизнь, почти без перерывов прожитая в Петербурге – Ленинграде. И дневник, охватывающий почти 70 лет. Его особая ценность заключается в том, что писался он от начала до конца для себя, в стол, велся предельно откровенно, без учета того, как он может быть воспринят прочитавшими его, со всеми возможными последствиями для самого автора этих записей, ей родственников и знакомых.
Это отношение не было проявлением равнодушия или графоманства. Наоборот, свои дневники Шапорина достаточно давно стала воспринимать как имеющим ценность для потомков и называть "архивом". Оглядываться на этих самых потомков и их мнение она, правда, не стала – и слава Богу. Дневник был для нее еще и единственным другом-собеседником, которого в жизни у нее так и не возникло. Наверное, отсюда и та полная откровенность записей, как в беседе с лучшим другом, от которого ничего не хочется скрывать.
Немного о биографии Шапориной. Окончив институт, она готовилась стать учительницей, но выбрала другой путь, став художницей. Довольно быстро она набирает известность и общается с разными выдающимися представителями отечественного Серебряного века (А.Н. Толстой, М. Кузмин и мн. др.).
Выйдя в 1914 г. 34-летней дамой замуж за студента консерватории Юрия/Георгия Шапорина, сильно моложе ее, она взяла его фамилию. Сейчас многие и не вспомнят, чем был славен трижды лауреат Сталинской премии "видный советский композитор" Г.А. Шапорин, но счастья в браке с ним она не нашла. Да и семьей жили Шапорины не много, постоянно разъезжаясь и существуя самостоятельно.
Инфантильный, безответственный, сосредоточенный только не себе, при этом не умеющий толком сосредоточиться на творчестве, он был плохим мужем. Точнее, двоеженцем. Не получив официального развода, он тайно завел вторую семью (потом была и третья, и четвертая). Узнав об этом, Шапорина уехала в 1924 г. с двумя детьми за границу (Германия, Франция, Италия). Свободно владея четырьмя языками, она могла бы там остаться (и жизнь ее сложилась бы совершенно иначе, и дневников этих не было) но в 28 г., поддавшись уговорам мужа, она возвращается.
Семейная жизнь не восстановилась, но видимость ее существовала и производила впечатление на не знавших. Поселившись с детьми в Детском Селе (бывшем Царском), Шапорина очень много работала, близко общалась с А.Н. Толстым и его семьей. Через мужа познакомилась с Д. Шостаковичем, которого всегда называла Митей, многими известными музыкантами. Многие годы она дружила с Ахматовой.
Конечно, обо всех них Шапорина писала в своих дневниках. В начале записи идут от случая к случаю (как правило, от повода погрустить о своей неудавшейся жизни к другому, такому же), с 1917 г. записи становятся регулярными (правда, потом есть пробел до 27 г.).
Продолжение см. здесь: http://www.labirint.ru/reviews/show/1441008/

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Жаль (и странно), что на эту отличную книгу всего одна, да еще такая рецензия – от Майи Ставитской. Рецензия, наполненная восторгом от биографии героя и разочарованием в его жизнеописании. По словам Майи, И. Просветов сумел «сделать из такого материала довольно унылое чтение». При этом ничего больше у этого автора она не читала (хотя все свои знания о Быстролетове почерпнула именно из книги Просветова), и читать больше не будет, вот вам.
А зря. Я вот у Просветова прочитал все три его работы, и все они мне понравились. А было бы больше, прочитал бы и остальное. Надеюсь, он на достигнутом не остановится.
Попробую дать другой взгляд на последнее исследование И. Просветова (о нем самом я уже писал и повторяться не буду).
Незаконнорожденный (но не графский, это красивая быстролетовская сказка) сын. Мать – учительница, с характером. Детство и юность Быстролетова пришлись на революцию и Гражданскую войну, да еще и в Крыму, где жил с матерью. Служил у белых матросом, но уходить с ними в эмиграцию не стал, а, подумав несколько месяцев, поступил… в Особый отдел Крымчека. Оттуда вернулся на флот, перебрался в Константинополь, а затем – в Прагу, где стал учиться на юриста. Здесь и был сделан окончательный выбор Быстролетова – в пользу советской власти, ставшей его идеалом. В 25 г. его завербовали в Иностранный отдел ГПУ и началась новая долгая жизнь Быстролетова. Работал он вербовщиком – это очень сложная и психологически ювелирная работа, ответственная и опасная. Кроме того, он решал различные срочные сложные вопросы в разных европейских странах, и об этом реально мало что известно. Был мастером многих приемов – шантажировал, соблазнял мужчин (деньгами) и женщин (собой), изображал то аристократа, то коммерсанта. Писал в одной из будущих книжек, что «делал зло ради добра», потому что верил в то, что делал - был «простодушным дураком», но «честным дураком».
11 лет отработал за кордоном, включая шесть лет подполья. Это для разведчика очень много. Износился и запросился домой. В 36 г. вернулся. В стране шли массовые аресты, брали чекистов и разведчиков, его пока не трогали. Быстролетов уже готовился к очередной командировке, но на него стали давать показания его бывшие коллеги. Начальник Быстролетова очень хорошо понимал его ценность и уволил, дав возможность скрыться. Перед эти Быстролетов успел написать две главы в учебник для будущих разведчиков. Забрали его из Торговой палаты, куда он устроился переводчиком. В Бутырке упорно отказывался признаться в шпионаже, был переведен в Лефортово и сломался после первого же допроса, точнее, группового избиения. Сдал всех и себя, наговорив на расстрел. На суде просил лишь снисхождения. Удивительно, но получил его – дали 20 лет. Его не сломавшимся подельникам дали от 5 до 8… Жену (работала вместе с ним за границей) и мать репрессировали и обе покончили с собой.
Наш герой отсидел в лагере 16 лет (М. Ставитская ошибочно приписала ему 18). Повезло? Наверное, да. Могли расстрелять (как почти всех других нелегалов и их начальников в разведке), мог сгинуть на лесоповале (спасло медицинское образование, предусмотрительно полученное за границей), и почти сгинул. В 54 г. Быстролетова выпустили по инвалидности и он прожил еще одну жизнь: завел семью, работал переводчиком, стал признанным художником (живопись любил с детства). И писал (очень хорошо). В стол, не оставляя надежды напечататься. Его ценили в КГБ, консультировались. Это помогло - кое-что у Быстролетова вышло – книга, сценарий фильма о разведчике. После себя оставил большой рукописный архив, посвященный в основном его пребыванию в лагере. Пытался что-то издать после освобождения, но ничего не вышло. Часть рукописей государство забрало в спецхран, остальное Быстролетов, испугавшись судьбы Солженицына, в присутствии свидетеля (внука) сжег. Потом, правда, выяснилось, что жег он муляжи, а настоящие тексты припрятал, и внук их потом получил назад (но не все) и издал. Умер в 75 г.
Рассекретили Быстролетова (в общих словах) в сборнике «Чекисты» 1988 г.
В начале 90-х гг. его личное дело ФСБ открыла и первые исследователи смогли часть информации оттуда извлечь и опубликовать. Но потом всё снова засекретили и, похоже, надолго. Поэтому изучить жизнь Быстролетова оказалось очень непросто. И. Просветову пришлось работать с другими источниками (и ему удалось найти новые, ранее неизвестные материалы, включая архивные) и всё перепроверять. Автор пишет, что всё, что мы знаем о Быстролетове, почерпнуто из его книг, а тот сам писал, что ложь и правда в них сознательно перемешаны, чтобы различить их было нельзя (по его словам – «сказать нужное, но ничего не раскрыть»).
В итоге автор обнаружил множество несоответствий и придумок Быстролетова, который писал свою жизнь, как художественный роман, но не везде смог найти настоящий ответ.
Как пишет сам Просветов, его книга – это документальный роман о жизненном выборе и плате за этот выбор. Книга отличная, всем очень рекомендую.
Типовое оформление (твердый переплет, офсетная бумага). Имеется вклейка с ч/б фотографиями. Есть именной указатель. Тираж 2000 экз.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Теперь о том, что реально представляет из себя книга. Ее автор – доктор филологии, специалист по русскому авангарду, предпринял попытку написать биографию человека, который всю свою сознательную жизнь свою собственную биографию создавал и придумывал (достаточно вспомнить его истории о своем рождении ("Я родился в камыше. Как мышь"). Задача изначально неблагодарная – обилие анекдотов и мифов о Хармсе любое его жизнеописание делает субъективным, предлагающим различные трактовки тех или иных фактов и домыслов. Достоинство этой первой полноценной биографии одного из самых известных советских писателей-абсурдистов состоит именно в том, что А.Кобринский собрал все имеющиеся факты и свидетельства, постарался дотошно восстановить обстоятельства того или иного творческого вечера, создания сборника, написания стихотворения или рассказа. Получилась книга про поэта, но не про поэзию. По мне – так и хорошо. В серии ЖЗЛ ждешь не научной монографии – для этого есть другие издательства, а историю жизни, скорее – Жизни и Творчества. Это книга Кобринского читателю дает. Тому, кто ищет академических штудий, надо обратиться к иным источникам. По этой причине мне, давнему поклоннику творчества Хармса, было неприятно прочитать рецензию В.Цыбульского на сайте www.gazeta, иронично названную "Из книги выпал человек", в которой автор утверждает, что Кобринский не разгадал своего героя, а книга – это пазл из фрагментов биографии и цитат, разгадывать которые предстоит читателю. Цыбульский приводит в качестве примера известную нелюбовь Хармса к детям, которую Кобринский якобы подтверждает цитатами из "Старухи" Хармса. Ничего подобного – рецензент здесь передергивает, Кобринский иллюстрирует это отношение Хармса к детям в том числе и цитатами из его произведений, а анализирует он данную особенность характера поэта воспоминаниями его жены и знакомых, словами Хармса о маленьком сыне Заболоцкого, чего последний (сам обэриут и давний знакомец Хармса) шуткой или розыгрышем не посчитал и обиделся. Да, Хармс был превосходным детским поэтом, умевшим выступать перед детьми – но своих он не завел и никогда, судя по всему, не желал (не жалел об их отсутствии), несмотря на два официальных брака и множество романов между браками и во время них… Маяковский тоже детей не считал даром небес, даже писал "люблю смотреть, как умирают дети", при этом считался видным детским поэтом, любившим и умевшим выступать перед детьми. Кобринский убедительно показал, как менявшаяся ситуация в стране выдавила Хармса и его друзей-единомышленников из взрослой литературы, так что творчество для детей оказалось той нишей, где всевозможные игры со словами и смыслами были допустимы и даже прветствовались (до поры до времени, конечно). Правда, и на детской ниве Хармсу не дали долго и спокойно поработать, дело дошло до того, что он с женой целыми днями не ели, и писать веселые детские стишки не получалось. Рождалось иное: "Так начинается голод: / с утра просыпаешься бодрым, / потом начинается слабость, / потом начинается скука, / потом наступает потеря / быстрого разума силы, / потом наступает спокойствие. / Потом начинается ужас." Это написано не в блокадном Ленинграде (где от голода Хармс и скончался в феврале 42 г.), а в начале 1938 г. Стихи Хармс в конце жизни перестал писать совсем, наступил период прозаических "Случаев", которыми он преимущественно и был известен в советское время.
В общем, книга вышла удачная, автора надо как минимум поблагодарить за то, что он смог собрать различные свидетельства о жизни и творчестве Хармса и его друзей-обэриутов. Конечно, со временем появятся и другие работы об одном из самых загадочных и необычных писателей и поэтов русского авангарда, но началу полноценному изучению этого любителя и творца "зауми" положено и достойно внимания всех интересующихся этим временем и культурой, которым эту биографию всячески рекомендую. Скрыть

Данная книга – это попытка создания своеобразного памятника не парадному, а повседневному Петербургу, тому Петербургу, что сложился к началу 20 в., где жили сотни тысяч самых обычных людей.
Как ни странно, именно об этих людях осталось не так уж и много материалов. Традиционно сохранилось множество сведений (как материальных – различных бытовых предметов, фотографий интерьеров, так и письменных – документов, воспоминаний) о роскошных «барских» квартирах, с одной стороны, и жизни городского дна, с другой стороны (где единицей найма выступала даже не койка, а полкойки). По самому же массовому жилищу – квартирам средних слоев (чиновников, разночинцев, купцов, мещан, чиновников) – материалов сохранилось крайне мало. Автору пришлось потратить много времени на поиск этих сведений в самых различных источниках.
Книга Ю.Д. Юхневой содержит множество самых разнообразных деталей, позволяющих лучше и нагляднее представить себе быт российской столицы в конце 19 – начале 20 в. (и довольно долгое время после революции). Здесь имеется и интересный рассказ о строительстве жилья (сорта кирпича и др.), отдельное подробное повествование о прислуге (дворники, швейцары и т.п.).
Автор показывает, как мылись, топили, ходили в туалет, освещали свое жилище петербуржцы.
Очень подробно говорится о сдаче внаем и аренде жилья в конце 19 – начале 20 в., приводятся примеры из тогдашней прессы.
Все эти детали гораздо лучше помогают понять классическую литературу того времени, откуда, среди прочего, автор приводит многочисленные цитаты, заставляющие по-новому посмотреть на классические тексты.
В работе приводится очень много статистических данных – цифры, таблицы – позволяющие читателю самому оценить выводы автора.
Издание богато иллюстрировано множеством различных старинных репродукций, фотографий, рекламных плакатов.
Книга написана хорошим понятным языком (здесь я совершенно не согласен с мнением А.Никифорчиной). Мало опечаток, что всегда приятно. Есть редкие неудачные формулировки, напр., «декабрьские переписи смогли переписать» (с.110), но это исключение, а не правило.
Рекомендую эту добротное и обстоятельное исследование всем интересующимся историей С.Петербурга предреволюционного периода, а также литературой той эпохи. Скрыть

Несколько лет назад я читал одну книгу этого автора. Она мне понравилась. Эта – тоже.
Иван Валерьевич Просветов — историк по образованию, журналист. Много лет работал редактором и замглавного редактора журнала Forbes. Сейчас трудится там же - шеф-редактором спецпроектов журнала. В 2016 г. у него вышло исследование «Десять жизней Василия Яна», но прошло мимо меня – наверное, потому, что было в электронном виде. Сейчас его в дополненном и уточненном виде переиздал Центрполиграф и мы встретились.
В детстве я много раз перечитывал трилогию Яна – «Чингисхан», «Батый» и «К последнему морю». Замечательные книги! Но об их авторе мне ничего не было известно. Да и знать мне особенно не нужно было. Теперь всё сошлось вместе и это правильно.
Василий Григорьевич Янчевецкий (1874- 1954) родился в семье гимназического учителя, знатока античной литературы и искусства, а также издателя проправительственной газеты в Эстонии. С детства хотел быть путешественником, в 10 лет даже из дома убежал. Любил соответствующую литературу. Окончил историко-филологический факультет столичного университета, но работать по специальности не стал, а отправился корреспондентом «С. Петербургских ведомостей» по стране. Пешком. Поволжье, Сибирь, потом Англия (!), Русский Север. После этого получил должность чиновника в Средней Азии. Совершил оттуда конфиденциальную поездку в Персию и Афганистан. Затем – командировка на русско-японскую войну. В 1906 г. перебрался в Питер ответственным редактором правительственной газеты «Россия». Тогда же начал печататься под псевдонимом В. Ян, в том числе в выпускаемом им для школьников журнале «Ученик» (закрыл его с началом Мировой войны). Вел уроки латинского языка в одной из гимназий – нестандартно и интересно. Организовал среди своих учеников один из первых скаутских отрядов в России.
В 1911 г. уехал корреспондентом в Персию (с заданием от МИДа ). В промежутке побывал на Шпицбергене (традиционных мест Янчевецкий не искал, это ясно). После Персии была Турция ( с теми же целями). Вполне успешно сочетал две профессии – журналистика и разведка. Получил за это орден и личное дворянство. Несколько раз был женат, имел дочь и сына.
В начале 18 г. Янчевецкий на стороне белых – выпускает газету. Служил у Колчака, получил звание полковника. После разгрома белых в Сибири стал учителем в глубинке. Чуть не был расстрелян красными, чудом спасся. Попробовал уехать за границу – не пустили. Снова стал журналистом, перебрался в Москву. Писал пьесы (в основном детские). Устроился в Госбанк, но не удержался и уехал в Самарканд. Интересно – многие люди знали о том, чем занимался Янчевецкий во время Гражданской войны, но никто не донес на него, а арестованные не рассказали…
Исторические работы для школьников начал писать еще до революции, вновь обратился к этому уже в 20-е гг. Первые его книги были изданы в начале 30-х гг. Сюжеты – дальние (Александр Македонский, Спартак). Были работы из отечественной истории, но заслуженно забытые.
В 34-35 гг. по заказу издательства «Молодая гвардия» написал первую часть своей будущей трилогии – «Чингисхан». Когда рукопись была готова, ее отвергли. Тоже случилось с продолжением, «Батыем». Затем всё как-то сошлось, всем всё понравилось и в 39 г. «Чингисхан» пошел в печать, став мгновенно хитом. Яна приняли в Союз писателей, в 42 г. дали (задним числом) Сталинскую премию.
Во время войны жил в Ташкенте (опять Азия), писал. Работа шла медленно, болел. Многие родственники были репрессированы, погибли на войне, умерли от болезней. Ян держался. В 47 г. наконец-то закончил свою трилогию, но пришлось долго дорабатывать (портить) – много претензий высказали и историки, и коллеги-литераторы. Последний удар – арест сына (восемь лет лагерей за антисоветскую агитацию, отбывал в Воркуту). Ян успел дождаться его освобождения, и умер. Книга вышла уже после его смерти, не замеченная критикой.
Но всё было потом – тиражи, переводы на многие языки, признание. Об этом можно гораздо подробнее прочитать в этой хорошо написанной и основанной на различных документах, включая архивные, книге. Рекомендую.
Оформление среднее – твердый переплет, газетная бумага. Есть вклейка с ч/б иллюстрациями. Тираж 1500 экз.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть