|
Рецензии покупателейРецензии покупателя
Корней Чуковский начинал когда-то как литературовед, и литературовед талантливый – он как-то обозвал Маяковского, которого подозревал в неискренности, «Везувием, извергающий вату" (обидно, но метко).
В 1911 г. в статье о современных детских журналах Чуковский назвал все эти журналы «Вестниками Европы для детей», чью идеологию он формулирует так: «Сиди смирно и читай про Линкольна». Т.е., (вроде бы) полезно и точно скучно. Так вот, новая книга московского историка Дмитрия Ивановича... Дальше
Татьяна Александровна Варнек (в замужестве Протопопова) (1894-1990) – сестра милосердия, общественный деятель. Дочь А.И. Варнека (1858-1930), известного русского полярного капитана, гидрографа, исследователя Арктики, генерал-лейтенанта по адмиралтейству.
После поражения России в русско-японской войне последовали значительные изменения в военной области, в частности, появились многочисленные курсы сестер милосердия. Крупнейшие из таких курсов были организованы при сестринских общинах, наиболее... Дальше
В последнее время стало выходить довольно много книг, исследующих прошлое нашей страны на примере такого микрокосма как семья. Две мировых войны, еще более трудные мирные годы лишили многих наших соотечественников не только родных и близких, но и памяти о них. Желание восстановить связь времен движет такими людьми, как Муза Евгеньевна Раменская, создавшая эту книгу, в которой она отвела себе скромную роль составительницы, а по мне – так заслуживающего звания полноправного автора.
Семейство... Дальше
Разочарование всегда обидно. Оно портит впечатление и искажает представление. Поэтому сразу же предупреждаю: я разочарован в работах Н.Л. Плиско.
Первые две прочитанные мной его книги приятно удивили, я пожелал продолжить знакомство с его трудами и заказал сразу две его новых издания. И прочитал их. И разочаровался. О чем рассматриваемая книга, говорить не стану — см. аннотацию. Скажу, чего в ней нет. Рассказ об Андерсе и его армии (см. название книги) начинается лишь со второй части книги.... Дальше |
||
© 2024, Издательство «Альфа-книга»
Купить самые лучшие и популярные книги в интернет магазине "Лабиринт"
|
Представленная книга – это воспоминания 80-ти с лишним летнего человека о его юности. Воспоминания сбивчивые, сумбурные, перескакивающие с одного предмета на другой и нередко повторяющиеся, перемежающиеся стихами автора (мне не очень понравившимися) и письмами тех лет. Яркие, образные (автор – художник), интересные (рассказ об училище связи), тяжёлые (всё о Восточной Пруссии). Неслучайно его друзья и хвалили их, и просили уничтожить (или как минимум не печатать). Я прочитал… не с удовольствием (какое уж тут удовольствие), но с благодарностью. Читать вам это или нет, решайте сами. Вот несколько отрывков.
Освобождённая Белоруссия. «Когда появились немецкие бомбардировщики, мой друг, командир второго взвода моей роты Олег Корнев лег на дно полузасыпанной пехотной ячейки, а я на землю рядом. Бомбы падали на деревню Бодуны. Одна из бомб упала в ячейку Олега. На дереве висели его рука, рукав и карман с документами. Но в деревне располагался штаб дивизии и приданный к штабу дивизии его взвод. Я начал собирать его людей. Тут появилась вторая волна бомбардировщиков. Горели дома, выбегали штабисты. Перед горящим сараем с вывороченным животом лежала корова и плакала, как человек, и я застрелил ее. После третей волны бомбардировщиков горели почти все дома. Кто лежал, кто бежал, те, кто бежал к реке, почти все погибли. Генерал приказал мне с моими телефонистами и оставшимися в живых людьми Олега Корнева восстановить связь с корпусом. Под бомбами четвертой волны “хейнкелей” мы соединяли разорванные провода.
Потом я получил орден Отечественной войны второй степени и отпуск на десять дней в Москву».
Восточная Пруссия. Февраль 1945. «Утром сержант Лебедев залезает по приставной лестнице на чердак и как ужаленный скатывается вниз.
— Лейтенант, — говорит он мне почему-то шепотом, — на дворе фрицы. Я на чердаке, подхожу к окну, на дворе соседнего дома прямо подо мной человек сорок немцев в трусах загорают на солнце. Рядом с каждым обмундирование, автомат, кто-то сидит курит, кто-то играет на губной гармошке, кто-то читает книжку.
— А что, если их всех закидать гранатами? — спрашивает меня Лебедев.
Считаю: нас девять, артиллеристов пять. А сколько немцев в соседних домах, что за часть, что у них на вооружении? По рации сообщаю об обстановке, жду указаний, но никаких указаний не поступает. Немцы нас уже заметили, но ни стрелять, ни одеваться не собираются. Солнце, и какая-то жуткая лень. А мы сидим в своем доме с автоматами и гранатами и ждем указаний. Указания не пришли».
Там же, тогда же. «…войска наши в Восточной Пруссии настигли эвакуирующееся из Гольдапа, Инстербурга и других оставляемых немецкой армией городов гражданское население. На повозках и машинах, пешком старики, женщины, дети, целые семьи медленно по всем дорогам страны уходили на запад.
Наши танкисты, пехотинцы, артиллеристы, связисты нагнали их, чтобы освободить путь, посбрасывали в кюветы на обочинах шоссе их повозки с мебелью, чемоданами, лошадьми, оттеснили в сторону стариков и детей и, позабыв о долге и чести и об отступающих без боя немецких подразделениях, тысячами набросились на женщин и девочек.
Женщины, матери и их дочери, лежат справа и слева вдоль шоссе, и перед каждой стоит гогочущая армада мужиков со спущенными штанами.
Обливающихся кровью и теряющих сознание оттаскивают в сторону, бросающихся на помощь им детей расстреливают. Гогот, рычание, смех, крики и стоны. А их командиры, их майоры и полковники стоят на шоссе, кто посмеивается, а кто и дирижирует — нет, скорее, регулирует. Это чтобы все их солдаты без исключения поучаствовали.
Потрясенный, я сидел в кабине полуторки, шофер мой Демидов стоял в очереди, и я понимал, что война далеко не все спишет. А полковник, тот, что только что дирижировал, не выдерживает и сам занимает очередь, а майор отстреливает свидетелей, бьющихся в истерике детей и стариков.
— Кончай! По машинам!
А сзади уже следующее подразделение. И опять остановка, и я не могу удержать своих связистов, которые тоже уже становятся в новые очереди, а телефонисточки мои давятся от хохота, а у меня тошнота подступает к горлу. До горизонта между гор тряпья, перевернутых повозок трупы женщин, стариков, детей.
Шоссе освобождается для движения. Темнеет. Слева и справа немецкие фольварки. Получаем команду расположиться на ночлег. Мне и моему взводу управления достается фольварк в двух километрах от шоссе. Во всех комнатах трупы детей, стариков и изнасилованных и застреленных женщин. Мы так устали, что, не обращая на них внимания, ложимся на пол между ними и засыпаем».
Скрыть