Данный сборник, подготовленный совместно с Институтом Российской истории РАН, состоит их трех работ: В.А. Артамонова «Вторжение шведской армии на Гетманщину в 1708 г. и Мазепа» (объемом в 105 стр.), К.А. Кочегарова «Политика русского правительства на Гетманщине после измены Мазепы» (70 стр.), и И.В. Курукина «Образы и трагедия гетмана Мазепы» (25 стр.).
Работы Артамонова и Кочегарова, научных сотрудников Институтов Российской истории и Славяноведения РАН (оба – канд. ист. наук), близки по рассматриваемой теме. Они даже изучают одни и те же события (взятие Батурина) и источники, хотя и не дублируют друг друга. Статья Кочегарова в какой-то степени продолжает изучение материала, поднятого Артамоновым.
В 1708 г. Северная война вступила в свою кульминационную фазу. В сентябре шведские войска двинулись на Украину. В своих статьях авторы пытаются осветить первые шаги русского правительства в отношении Украины, последовавшие сразу после измены И.С. Мазепы, когда решался вопрос – пойдет или нет украинское общество за своим гетманом?
Артамонов и Кочегаров активно полемизируют с современными украинскими авторами, видящими в тогдашних событиях акт геноцида со стороны русской империи против украинского народа, за чью независимость выступил Мазепа, акт подчинения свободной Украины. Есть много интересного материала о политике Петра в отношении Украины, о военных действиях против шведов.
И.В. Курукин, д.ист.наук, профессор, автор ряда работ по истории России 18 в., разбирает, как менялся образ Мазепы в российских и зарубежных исторических и художественных произведениях 18-20 вв.
Издание вышло вполне академическое (в частности, снабженное полноценными примечаниями), однако читается достаточно легко, поэтому его можно рекомендовать для достаточно широкой публики (при тираже, правда, в 780 экз.).
Антология оказалась неплохо оформлена – хорошая бумага, цветные фото и иллюстрации. Однако текст выглядит очень неряшливым, такое впечатление, что книга пошла в печать без какой-либо вычитки корректором или редактором, что портит общее впечатление от нее. Скрыть

Александр Сергеевич Лукомский прожил – в общем-то - достаточно типичную для русского офицера его времени жизнь (карьера его была гораздо более незаурядной). Его отец был военным инженером, дворянином, но сына отдавать на военную службу не очень хотел, однако страстное желание самого сына и личное вмешательство Александра II привело к тому, что молодой Саша стал сначала кадетом, а потом и юнкером. Окончив в 1897 г. академию Генштаба, он последующие четверть века последовательно занимал различные строевые, штабные и административные должности, поднявшись на самый верх. О его жизненном пути очень хорошо написал в своей рецензии уважаемый Лекс. Мне хочется, прежде чем дать характеристику данному изданию, остановиться на двух эпизодах.
Лукомский не был простым исполнителем чужой воли, а человеком мыслящим и достаточно самостоятельным, насколько это позволяла это ему субординация. Так, в частности, под его руководством было введено новое мобилизационное расписание, предусматривавшее как общую мобилизацию на случай войны с Германией и Австро-Венгрией, так и ряд частных мобилизаций на случай столкновения с соседями на южных и восточных окраинах страны. Были проведены мероприятия по доведению до полных норм всех запасов военного времени. Он, например, показал неэффективность деятельности Главного артиллерийского управления по созданию запасов артиллерийских снарядов, и добился улучшения ситуации к лучшему. Однако к началу войны побороть «снарядный голод» не удалось.
В феврале 1920 г. Лукомский, занимавший достаточно высокий пост в администрации генерала Деникина, приказом последнего вместе с несколькими другими генералами и адмиралами был "уволен от службы" за поддержку кандидатуры генерала Врангеля на место командовавшего в Крыму генерала Шиллинга и выехал за границу.
Жизнь свела Лукомского со многими известными деятелями его времени, прославившимися как своими свершениями, так и провалами – с одной стороны, он близко знал генералов Драгомирова, Корнилова, Деникина, с другой стороны, он был помощником (фактически – заместителем) военного министра генерала Сухомлинова, который в общественном мнении был одним из главных виновников неудач русской армии первого года войны.
Об этом Лукомский пишет в своих интересных мемуарах, написанных хорошим литературным языком. Надо сказать, что хотя воспоминаний штаб-офицеров и генералов его поколения было написано достаточное количество, но такого объема, да и еще опубликованных было около двух десятков. Если Лукомский и не принадлежал к числу «первых лиц» Белого движения, но из таких лиц только Краснов, Деникин и Врангель оставили основательные мемуары, поэтому информативность воспоминаний Лукомского ставит их на значимое место среди источников по истории Гражданской войны, а многочисленные детали дореволюционного быта и характеристики отдельных лиц русской армии делают их интересными и для широкого читателя. Полезными эти мемуары, кроме как для историков, являются еще и по той причине, что Лукомский излагает свой рассказ по возможности объективно и взвешенно, никого ни в чем не обвиняя. Это, к сожалению, привело, на мой взгляд, к тому, что какие эпизоды он пропускает вообще – скажем, многое из того, что происходило внутри руководства Белого движения в 1919-21 гг., он излагает скорее как историк, а не современник тех событий. Возможно, на тот момент это был самый здравый подход (напомню, что воспоминания Лукомского вышли одними из самых первых, практически по «горячим следам», будучи опубликованными в 1921-22 гг.). Воспоминания о жизни и службе до Первой мировой он создал позднее, уже в 1930-е гг., и для печати он не предназначались. Вышли они только в 2001 г., в журнале «Вопросы истории».
Теперь об особенностях данного издания. Начнем с того, что составитель и автор комментариев С.В. Волков сделал в тексте ряд купюр, которые нигде не оговариваются и не объясняются – что и почему он сокращал, не ясно. Комментарии, имеющиеся в конце книги, - это фактически расширенный именной указатель (уже представленный в книге). С.В. Волков дает краткую информацию о жизненном пути ряда упомянутых в тексте военных, а также некоторых воинских формирований. Штатские лица, а также события (а их, можно представить, в 700-страничном тексте имеется немало) были проигнорированы – опять же, без объяснения причин. Это делает данное издание не академическим (т.е. как минимум полным и научно оформленным) и не научно-популярным (т.е. адаптированным для широкой публики), а никаким.
Это жаль, потому что воспоминания Лукомского надо было либо сокращать (скажем, только историку будет интересна оценка Лукомским деникинского и врангелевского периодов Белого движения (а это почти 120 стр.), а также взаимоотношений французского и английского правительств к Белому движению (еще 60 стр.)), либо подробным образом комментировать. Автор дает много материалов военно-исторического характера – очень подробно рассказывает о русско-японской войне, описывает период, предшествующий Первой мировой, события 1917 г. Сегодня многое из этого уже устарело. В общем, интереснее всего читается все то, чему Лукомский был очевидцем, а такого было очень и очень немало.
Действительно портит книгу отсутствие фотографий и карт.
В целом, этот обстоятельный том может быть порекомендован тем, кто хочет побольше узнать о событиях истории России конца 19 – начала 20 в., однако чтение ее потребует некоторых предварительных знаний и определенных усилий, которые будут, безусловно, вознаграждены знакомством с интересным, хотя и не всегда до конца откровенным собеседником. Скрыть

Данная книга состоит из двух неравных частей. Первая, занимающая около 80 стр., или десятую часть этой объемной книги, включает в себя материалы из архива Бессарабовых, связанные с пребыванием Бориса Бессарабова в доме М.Цветаевой в Борисоглебском переулке. Вместе с уже опубликованными текстами Цветаевой, эти документы дают более полное представление о жизни Цветаевой в 1921 г. Это был небольшой, но яркий эпизод жизни Цветаевой.
С самого начала знакомства Б.Бессарабова (1897-1970) с Мариной Цветаевой их отношения приняли восторженный характер. Цветаева открывала для себя «нового человека», большевика, простого русского богатыря, что, в сущности, было плодом ее воображения. Б.Бессарабов, невероятно польщенный таким вниманием, старался соответствовать созданному образу, простодушно подыгрывая ей. Его безотказность, широта натуры, умение делиться всем стали в то время для Цветаевой и ее дочери настолько необходимой поддержкой, что она вынуждена была терпеть рядом чужого для себя человека на протяжении нескольких месяцев, когда он жил в ее доме. Со временем наступило охлаждение, которое Б.Бессарабов почувствовал не сразу.
От этого общения сохранились письма Бориса к его сестре Ольге, где он делился своими впечатлениями о Марине Цветаевой, а также письма, в которых описаны встречи с А.Ахматовой (все непосредственно 1921 г.). В конце жизни Б.Бессарабов подготовил воспоминания о встречах с Цветаевой, оставшихся незаконченными.
Вторая часть – это собственно дневники Ольги Бессарабовой (свыше 550 стр.) за 1915-25 гг. Это самая интересная и оригинальная часть книги. Ольга Бессарабова (1896-1967) много лет вела дневник. Вначале записи носят узкосемейный характер, но с начала 1916 г. их историческая ценность возрастает: появляются целые страницы с описанием встреч Леонида Андреева, жизни даже не Москвы, а московских улиц во время Февральской, а затем Октябрьской революции, возникают известные исторические фигуры.
Дневники О.Бессарабовой отличаются от традиционной по форме подневной записи одного лица: окончательный текст – результат соединения не только собственных заметок, но и чужих дневниковых записей, писем близких Ольге адресатов, документов, переписки между собой друзей и знакомых. По вошедшему в дневники разнородному материалу видно, что Ольга Бессарабова хотела создать хронику своего времени. Составители вынуждены были сократить текст дневника, отобрав наиболее интересные его страницы. Но и в предложенном виде это необычная вещь, показывающая происходившее и людей, описываемых на страницах дневников, с разных сторон, своего рода стереоскопическая картина, где рассказ одного человека дополняется и уточняется повествованием его друзей и родных. На мой взгляд, это практически идеальная форма публикации такого рода документов.
Книга привлекает и новизной материала, и литературным дарованием, и высотой нравственных качеств Ольги Бессарабовой. О.Бессарабова оказалась не только наблюдательным и проницательным бытописателем, но и по настоящему талантливым писателем. Для нее характерны точные и емкие формулировки. Например, рассказывая о том, как она ехала в конце декабря 17 г. набитым солдатами поездом из Москвы в Воронеж, она пишет: «Ночью среди храпа, во мраке, с мерцающими точками папирос мне показалось, что все это – ад. И нельзя было разобрать, где грешники, а где черти. Все были мучениками» (с.257). Бессарабова проницательно показывает эволюцию от эйфории, наступившей в марте 17 г., к злобе и усталости, овладевшей массами уже в мае.
Подготовка текста и составление Н.А. Громовой выполнены очень грамотно и профессионально. Издание снабжено введением, подробными и обстоятельными комментариями, занимающими почти 100 стр., именным указателем, интересными и редкими фотоматериалами.
К сожалению, книга пестрит следами небрежной работы корректора, явно не вычитавшего текст.
На мой взгляд, это отличное издание, демонстрирующее академическое оформление нового интересного текста, рассказывающего о жизни русской творческой интеллигенции накануне и в первые годы после революции 17 г. Рекомендую всем интересующимся этим периодом. Скрыть

Данная работа представляет собой сокращенный – и ухудшенный – вариант вышедшего в 2004 г. в издательстве АСТ сборника, где под одной обложкой были сосредоточены как воспоминания самого Шкуро, так и воспоминания о нем. Нынешняя книга – это своеобразный огрызок, лишенный обстоятельного предисловия А.И. Дерябина (на 45 стр.) и многих из воспоминаний о Шкуро (было 130 стр., осталось 40 стр.), детальных комментариев (свыше 300). В общем, такое эконом-издание…
Шкуро (настоящая фамилия Шкура, в начале Гражданской войны официально поменял ее на Шкуринский) – одна из тех фигур, что выплывает наверх в эпоху грандиозных перемен, удачливый авантюрист, которому нужна война и тому подобные потрясения, человек храбрый, но в мирной жизни не находящий себе достойного применения. Родом из семьи зажиточных донских казаков (отец дослужился до полковника), он также стал офицером, причем гулякой, едва не спился, но спасла женитьба, а потом подоспела революция и война (о которых львиная доля его воспоминаний – о довоенном времени всего 25 стр., все остальное – о 1917-19 гг.).
Рассказывает он хорошо – откровенно пишет о поражениях и потерях, без экивоков повествует о многих тысячах красных, которых порубили его казаки (где в бою, а чаще после него). К сожалению, рассказ его не доведен до конца и обрывается событиями конца 19 г., практически на полуслове. Понятно, что потом было все грустно и вспоминать об этом не хотелось, но эта недосказанность кажется странной. Книга написана легко, что можно только поставить в заслугу этому явно незаурядному человеку, чья послевоенная судьба (а прожил еще свыше четверти века, и какой четверти века!) оказалась бледной тенью тех немногих, но ярких лет, о которых он с явным удовольствием вспоминал на страницах этой книги…
Для протокола отмечу, что Шкуро писал свои воспоминания не сам, его рассказ записал в 1920-21 гг. полковник Бек и подверг литературной правке, но первооснова - явно самого Шкуро.
Увы, в издании нет карт, поэтому описание боев выглядит плоским. Правда, и опечаток почти нет. Имеется вклейка с хорошими фото.
В общем, к истории революции и Гражданской войны на юге России эта книга добавляет много интересных страниц, которые будут любопытны всем интересующимся этим периодом истории нашей страны. Однако данное издание – бледной подобие качественного оригинала, поэтому рекомендовать данный, с позволения сказать, труд не стану. Решайте сами. Скрыть

Издательство Захаров выпустило один из самых интересных памятников русского литературного наследства первой трети 19 в. – переписку братьев Булгаковых.
Александр (1781–1863) и Константин (1782–1835) Булгаковы были сыновьями Я.И. Булгакова, известного дипломата эпохи Екатерины II. Молодость они провели за границей, состоя при разных наших дипломатических миссиях в Европе, но они предпочли иную участь. Славу и уважение они приобрели, занимая должности, соответственно, московского и петербургского почт-директоров. Находясь в курсе всех современных им событий, общаясь с множеством людей и обладая огромным любопытством, братья делились в письмах всеми доходившими до них новостями, толками, слухами и сплетнями. А знали они немало, будучи представленными при дворе, находясь в родственных, дружеских или деловых отношениях практически со всем тогдашним высшим светом обеих. Имея возможность переписываться без оглядки на цензуру, в своих письмах они отзывались откровенно обо всем им известном, что превращало обоих братьев в важнейший источник информации не только друг для друга, но и для всех их знакомых, ждавших писем от них более свежих газет. Даже сегодня их переписка не только познавательное, но и весьма занимательное чтение, требующее, однако, хорошего знания той эпохи.
Сквозное, а не выборочное чтение двух с лишним тысяч страниц этой переписки, благодаря интересным подробностям зарубежной и отечественной жизни первой трети XIX в., дает возможность увидеть перед собой тогдашнего светского человека со всеми его условностями и предрассудками, еще непоколебленной верой в почти божественную мудрость русских государей и незамутненным мироощущением. Для этих людей Россия, народ, Бог, царь были практически синонимами, тем, что наполняло их жизнь, как и жизнь их круга, тем, что было обязательным для всех остальных.
Те, кто придерживался иной точки зрения, напр., А.С. Пушкин, знавший обоих братьев, получали от них прозвища «вралей» и «болтунов». По этой причине и Александр и Константин, ценившие поэтический гений своего знакомца, отнюдь не стремились к сближению с ним. 22 января 1826 г. Александр пишет Константину: «Благодарю за стихотворения повесы Пушкина. Как жаль, что он свой талант не употребляет на дело, а стихи его прелестны». Что именно должно считаться «делом», он поясняет в одном из следующих посланий, относящемся к 5 октября того же года. «Я познакомился с поэтом Пушкиным. Рожа ничего не обещающая. Он читал у Вяземского свою трагедию «Борис Годунов»... Жаль, что писана белыми стихами. Хорошо, кабы бросил язвительные стихи... и принялся бы за хорошие трагедии, оды и тому подобное».
Булгаковы, будучи людьми честными и порядочными, образованными и начитанными, видевшими свет, сделавшими очень многое для превращения тогдашней почтовой службы в современную, быструю, надежную и удобную систему общения, тем не менее, составляли тот культурный слой, в котором суждено было жить и умирать таким личностям, как Пушкин, Лермонтов, или тем же декабристам, заслужившим от них безоговорочное осуждение.
К сожалению, переписка братьев, берегших ее, сохранилась далеко не полностью – мало того, что закончилась она в 1834 г. со смертью Константина; многие письма того же Константина отсутствуют, гораздо лучше представлены письма Александра. Долгое время письма хранились в семье А.Я. Булгакова, но в самом конце 19 в. от его внучки они попали в достойные руки издателя журнала «Русский архив» П.А. Бартенева, напечатавшего их в 1900-04 гг. Более ста лет именно это издание и было доступно как специалистам, так и широкой публике. Издательство Захаров стояло перед определенным выбором – можно было просто повторить публикацию Бартенева, сделав своего рода репринт, или выпустить современное, как с точки зрения оформления, так и наполнения, издание, ибо труд Бартенева был явно неполным уже в его время. Прежде всего, многие сотни разнообразных имен, фамилий, фактов и событий, рассыпанных на страницах писем, нуждалось в соответствующих пояснениях, каковых не могли заменить немногие краткие примечания (а иногда просто догадки) Бартенева. К сожалению, издатель И.Е. Богат пошла по самому простому пути – переведя на русский язык раннюю переписку братьев, которая велась на французском языке, и в издании Бартенева данную без перевода, она не устранила недочеты журнальной публикации, не снабдив свое издание, прежде всего, более или менее развернутым комментарием. Интересно, что Бартенев текст сократил, выпустив разные вольности братьев в выражениях и маловажные, с его точки зрения, детали. Увы, именно в этом – цензурованном – виде письма и переизданы.
Нет в издании Захарова ни именного указателя, ни какого-либо вообще справочного аппарата, что не дает возможность перевести эту публикацию из разряда развлекательного чтения для (более или менее) широкой публики в долгожданную категорию исторического источника. Даже перевод на русский язык писем и фрагментов, написанных по-французски, выполненный Ольгой Вайнер, сделан непрофессионально - не только опущен оригинальный текст, но сам перевод никак не оговорен (т.е. читаем мы перевод или оригинальный текст на русском, неясно). Более того, иные иностранные фрагменты – на итальянском, испанском, немецком, латыни и проч. – О. Вайнер, ответственная за подготовку всего текста писем, не перевела. Нет объяснения и вышедших из употребления слов, реалий тех лет. Удивляет и подбор иллюстраций – много портретов лиц, в книге упомянутых вскользь, а центральные персонажи удостоены изображений мелких и не самых известных. Скажем, Жуковский упоминается десятки раз, а Карамзин – раз пять. Портрета первого вообще нет, портрет второго имеется. Александр I, с которым оба брата неоднократно встречались и беседовали, и о котором очень много писали, портрета не удостоился. Портрет его брата Константина, общение с которым описано в переписке однажды, имеется…
В общем, столь интересная и важная публикация вышла в свет в весьма неважном исполнении, на «троечку». Увы, другого нет, и, похоже, не предвидится. Скрыть