Книгу эту долго держал в отложенном (дорого!), пока наконец, благодаря одной из распродаж Лабиринта, не решился на подобное расточительство. Не жалею (особенно, когда понимаю, что владею одним из 200 экз. этого тиража).
Ю.Л. Нельская-Сидур (1940-2006) на два десятилетия пережила своего мужа, знаменитого скульптора Вадима Сидура (1924-86). При жизни она была ему верной музой, после смерти смогла сохранить его наследство и создать музей из его студии в подвале. Уже этого было бы немало для доброй памяти о ней, но Ю. Нельская несколько лет вела подробнейшие дневники, фиксирую всё, что происходило с ними в том подвале, где работал Сидур, куда приходили его друзья и коллеги. Эти дневники и составили объемистый том (почти 1100 стр.), который я купил и прочитал. В 1973 г. Ю. Нельская из-за опасения перед КГБ решила свои записки прекратить, а жаль.
Но и записанного оказалось достаточно, чтобы сделать почти поденный снимок той эпохи, когда уходящая оттепель уверенно сменилась застоем.
Дневники Ю. Нельской-Сидур, несколько лет работавшей учителем французского языка (и хорошим учителем), где в школьном театре были поставлены две написанные пьесы, это одновременно рассказ о повседневной жизни Сидура и его родственников, друзей, коллег, и о его работе. Творчество Сидура его жена принципиально не оценивает, уделяя гораздо больше места быту, чем сегодня ее записи и ценны (это, кстати, хорошо понимал ее муж). Страницы об отношениях с друзьями-скульптурами, соседкой по коммуналке и проч. читаются как хорошая беллетристика.
В гости к Сидурам постоянно ходят чехи, югославы, французы, поляки, англичане и прочие шведы, а также актеры, режиссеры, художники. Сидур лепит, его жена дает уроки, к ним заглядывают самые разные люди, а на фоне этого идет борьба против «пражской весны», против Солженицина, вокруг реабилитации Сталина.
Дневники Ю. Нельской-Сидур — это подробное описание пяти лет из жизни столичной творческой интеллигенции, среди которых множество имен первого ряда. Интересно, что никакого преклонения перед ними и многими другими у Сидуров нет (а это Окуджава, Слуцкий, Тарковский, Э. Неизвестный, Евтушенко и др.).
Очень интересны портреты близких знакомых Сидуров: Ю. Левитанского, Ю. Мориц, Э. Лимонова, Н. Мандельштам. Точные зарисовки, емкие характеристики — если В. Сидур умел лепить, то его жена умела писать. Да, она пристрастна, пишет порой очень резко, меняет свои взгляды на людей, но когда текст кончился, было жаль расстаться с теми, кто населял его.
Есть небольшие пробелы в записях, обычно однодневные, иногда на несколько месяцев, вызванные смертью близких. В 1971 г. в жизни Сидуров появляется мальчик Миша, ученик Юлии, ставший членом их семьи. Общение с ним и рассуждения о нем постепенно занимают все больше места в дневниках Ю. Нельской, что придало им некоторый психологизм (они его стали считать своим сыном, благо своих детей не было), но отчасти лишило их ценности исторического документа.
В общем, полноценная, интересная жизнь двух интересных и талантливых людей. Никаких жалоб на людей и «обстоятельства», рефрен один — только не мешайте работать. Прекрасная картина нашей жизни в конце 1960 – начале 70-х гг. от добросовестного свидетеля-очевидца.
Это второе издание, первое вышло в 2015 г.
Есть многочисленные иллюстрации в тексте, множество постраничных примечаний от составителя В. Воловникова (ученика Ю. Нельской!), именной указатель. Нет корректора, отсюда большое количество опечаток.
Осторожно рекомендую всем интересующимся историей нашей страны в 60-70-е гг.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Буду краток: книжка вышла хорошая, читать ее надо.
Я вообще думаю, что рецензии должны быть лаконичными. Например: «Да».
Или «Нет».
Конечно, такой отзыв может быть ценен только из уст авторитетного человека.
Поэтому разверну свою характеристику этой книги.
Кто же ее автор, Григорий Яковлевич Аронсон (1887-1968)? Был он родом из почтенной еврейской семьи (папа бухгалтер, как-то устроившийся в столице, несмотря на черту оседлости, да еще при Александре III). Вполне традиционно для еврейских юношей тех лет, он выбрал не папину скучную, но верную стезю (хотя, стань он таким же бухгалтером, прожил бы до 80 лет?), а путь бунтаря-революционера. Посему как социал-демократ (меньшевик) довольно рано отведал тюремной баланды. Но занимался Аронсон скорее просветительством, а не свержением царя, посвятив себя просвещению еврейского населения, в чем добился успеха и известности. Жил в Минске, большевисткий переворот не принял, но думал, что можно будет и дальше бороться за общепролетарское дело, в чем жестоко ошибся — большевикам такие конкукренты были не нужны, и уже летом 18 г. Аронсон был арестован ВЧК, попал в Бутырку, но хлопотами товарищей вскоре освобожден на поруки. До 21 г. его не трогали, а накануне Кронштадского мятежа вновь забрали, и он почти год мотался между Москвой и Орлом, пройдя одиночку и голодовки.
С началом нэпа большевики его, не желавшего идти на уступки новой власти, решили выслать. В начале 22 г. Аронсон через Ригу проследовал в Берлин, оттуда в Париж, а с 1940 г. – в Нью-Йорк, где и скончался.
Много видел, о многом рассказал. В частности, в 1929 г. в Берлине вышла его книга «На заре красного террора», которую «Кучково поле» и предложило читателям. Это действительно хорошо написанная книга, повествующая о пребывании Аронсона в советских тюрьмах в 1918-22 гг. Лучше всего Аронсон пишет о том, что знает, слухов почти не передает, поэтому впечатление его книжка оставляет сильное. Конечно, жизнь социалиста, особенно меньшевика на заре советской власти была не сахар, но всё же это не сравнить с другими категорями советских заключенных. Среди большевиков у них было много товарищей, заступников, западные социалисты за них хлопотали. «Политики» сидели в отдельных корпусах, с уголовниками не смешивались, чекисты с ним обходились гораздо более вежливо и шли на разные уступки, о чем Аронсон подробно рассказывает. Это всяких там графьев и золотопогонников к стенке ставили без всяких церемоний. Так что тюремный опыт Аронсона весьма интересн, хоть и не ужасен, о чем могут поведать многие другие узники тех лет (а еще больше никогда поведать не смогут).
Были у него еще три любопытных мемуара: «Революционная юность. Воспоминания. 1903—1917» (1961), «Россия накануне революции» (1962) и «Россия в эпоху революции: Исторические этюды и мемуары» (1966). Все они вышли в Нью-Йорке. Почему их не переиздало «Кучково поле», не знаю.
С точки зрения оформления издание получилось не очень: небольшое предисловие историка Д.Зелова, ни примечаний (а они нужны), ни иллюстраций. В конце в виде приложения Аронсон дал фрагменты из знаменитой «Красной книги ВЧК», тогда запретной, а в наше время неоднократно изданной.
Рекомендую как добротный образец мемуарной прозы об одной из сторон революции и Гражданской войны.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Авторы этой книги — Михаил Юрьевич Литвинов, канд. юр. наук, и Михаил Юрьевич Крысин (интересно, по какому принципу они стали соавторами?), доцент кафедры иностранных языков Пензенского госуниверситета архитектуры и строительства, канд. ист. наук — оба уже не новички в данной теме. Они опубликовали не одну работу по истории Прибалтики в 1930-40-е гг. (в частности, у М.Ю. Крысина вышли три монографии: «Прибалтика между Гитлером и Сталиным. 1939-45» (2004), «Латышский легион СС: вчера и сегодня» (2006 г.) и «Прибалтийский фашизм. История и современность» (2007)), так что их совместное обращение к рассматриваемой теме достаточно органично. Другое дело, насколько им удалось раскрыть эту тему.
Понятно, что материала для новой работы у соавторов было уже вполне достаточно. Не берусь говорить с полной уверенностью, но часть прежних работ М.Ю. Крысина легла в основу его очередного труда.
О чем он? Данное исследование состоит из пяти неравномерных глав. Первая, объемом в 40 стр., содержит общую характеристику Латвии в 1918-41 гг.; вторая, объемом чуть менее 80 стр., рассказывает о деятельности германских спецслужб в Латвии накануне Великой Отечественной войны (1940-41 гг.). Третья, самая объемная, повествует о работе последних в оккупированной Латвии (1941-44 гг.). Четвертая, на протяжении 60 стр. описывает Курляндский котел (1944-45 гг.). Наконец, пятая, завершающая, объемом в 75 стр., говорит о латышских «лесных братьях» в период с 1945 по 1956 г. Т.е. большая часть книги — действительно о периоде Второй мировой войны, как заявлено в названии (поскольку в качестве контрагентов латышских националистов там указаны немцы).
Материал внутри книги излагается хронологически и тематически – по организациям нацистов и националистов.
Это вполне научная работа — с введением и заключением, примечаниями (на 120 стр.). Списка литературы, правда, нет. Нет и карты, что неудобно. Есть вклейка с ч/б фото разного качества и разной степени известности.
С точки зрения научного аппарата у меня есть ряд претензий. Часть объяснений в тексте (Пернонкруст, айзсарги и др.) повторяется в примечаниях. В целом по книге идет бесконечное повторение тех или иных терминов, организаций и их названий (возможно, здесь помог бы список сокращений, который отсутствует). Есть просто повторы текста – см. стр. 170 и 177.
Авторы, как мне представляется, стоят на позициях советской историографии (и даже идеологии), в частности, нисколько не подвергая сомнению старый (еще сталинский) тезис о законности и добровольности присоединения прибалтийских государств к СССР в 1940 г., лишь отмечая отдельные проблемы с этим присоединением. Эта идеологическая вторичность рассматриваемого исследования, его концептуальная заданность сказывается, естественно, и на отборе литературы и оценке фактов, разбираемых в книге Михаилов Юрьевичей.
Отмечу, что труд их основан на мощной источниковой базе, но подавляющее большинство этих источников составляют открытые русскоязычные документы. Архивных материалов, латышских и немецких данных, не так много, что несколько сужает ценность и полноту работы авторов, делая ее довольно односторонней.
В частности, значительная масса информации об антисоветских организациях в Латвии была получена в результате оперативной работы НКВД и основана на соответствующих публикациях, что накладывает известные ограничения на эти источники с точки зрения их объективности, но никаких комментариев авторы не приводят, воспринимая их без каких-либо сомнений.
Помимо этой отобранности используемых в издании материалов, даже и те, которые цитируются, не всегда сопровождаются ссылками, что затрудняет понимание происхождения цитаты.
Как безусловный плюс отмечу тот факт, что авторы приводят подробные биографических данные о различных рассматриваемых в книге персонажах.
Изложение ведется суховатым языком и будет, думается, не очень интересно широкой публике, рекомендовать которой я эту работу не буду. Данная книга рассчитана на специалистов, историков, публицистов, да еще и стоящих на идеологически близких авторам позициях. Как исследование определенной проблемы периода Второй мировой войны, рассматриваемое издание в полном объеме оригинальным не назовешь. Что касается послевоенного десятилетия, то я ждал больше фактического материала.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Иероним Иеронимович Ясинский (1850-1931) относится к числу тех когда-то многочисленных писателей-разночинцев или «писателей-демократов», каковые во второй половине 19 – первой четверти 20 в. заполняли своими творениями страницы не менее многочисленных газет и журналов, публиковали собрания сочинений, считались уважаемыми и авторитетными людьми (впрочем, только для самой «прогрессивной» публики). Писали они о «правде жизни», об «униженных и оскорбленных», провозглашали и звали «зарю будущего мира» - мира нового, справедливого. Жили они в массе своей бедно, болели, много пили, творили в спешке. Их человеческий и литературный век был не очень долог. Почти все они сегодня забыты -- и, увы, вполне заслуженно.
Почему? Из-за отсутствия полноценной политической жизни в тогдашней России творения их частенько носили публицистический характер, а сами они были скорее журналистами, а не беллетристами. Плоские образы, прямолинейные идеи, обличительный пафос, партийность (как называли раньше ангажированность) сокращали срок жизни их произведений. Сегодня многое из созданного (и популярного!) тогда воспринимается как скучное и, честно, не очень-то хорошо написанное. Редко что из трудов этих литераторов пережило их эпоху и достойно внимания широкого читателя.
В основном последнее относится к неким итоговым вещам, прежде всего – к воспоминаниям.
И.И. Ясинский и его воспоминания «Роман моей жизни» подпадает под эту категорию. Особый интерес придает его книге тот факт, что Ясинский несколько раз на протяжении своей длинной и богатой событиями жизни менял свое кредо и переходил из одного лагеря в другой.
Сын польского помещика, сосланного за участие в восстании 1831 г., он рано посвятил себя журналистике. Печатаясь изначально в киевских изданиях, он постепенно от стихов, очерков и научных заметок либерально-демократического характера перешел к рассказам и повестям. Его творчество поддерживает Салтыков-Щедрин, печатая в своем журнале. Однако Ясинскомустало тесно в этих рамках, он начинает увлекаться т.н. «чистым искусством», без всяких там «тенденций». Его печатают уже все больше в столицах – а пишет он много, в том числе и «патриотические», а потом и просто контрреволюционные романы.
В конце 1890-х гг. Ясинский становится редактором различных журналов, печатая других и продолжая печататься сам. Несмотря на возраст, отдает дань новомодному символизму.
В 1917 г., лишившись привычного образа жизни, Ясинский не теряется, а переходит на сторону победителей, выступает с лекциями, пишет, редактирует, учит молодежь – и всё в новом, пролетарском духе. В 1918 г. даже вступает в партию большевиков. Незадолго до смерти (в 1926 г.) завершает и печатает свои воспоминания, правда, в сильно сокращенном виде.
Вот такая биография – от Николая I до Сталина через Николая II, от Белинского и Гоголя через Толстого, Достоевского и Чехова до Пролеткульта.
Современники, понятно, Ясинского не любили. Он их тоже. Этому способствовало то, что прототипами героев Ясинского часто становились литераторы, которых он зло и вульгарно, без соблюдения должной литературной меры, пародировал.
Таких, как Ясинский, во время Смуты называли «перелетами». Его считали человеком бесчестным, ренегатом, лицемером, меняющим убеждения как перчатки, не верящим ни во что, и стремящимся лишь к известности и превыше всего ценящим «уменье привлечь толпу». Не отрицая литературного таланта, видели в нем прежде всего беспринципность. Вот, напр., как назывались рецензии на его мемуары, вышедшие, понятно, в эмигрантских журналах: «Роман лицемера», «Непочтенные седины» и проч.
Издательство НЛО решило выпустить не только оригинальный текст воспоминаний Ясинского, но добавить к ним разные его автобиографические и мемуарные материалы. Издание получилось качественным и дает возможность составить представление о личности и творчестве этого небезынтересного, но забытого писателя.
Если говорить о ценности «Романа о жизни» Ясинского как памятника истории, то преувеличивать его не стоит – это прежде всего произведение литературы. Автор очень обстоятельной вводной статьи о Ясинском Лео Пильд подробно описывает, как своеобразно обходился Ясинский в своих воспоминаниях с фактами, переписывая не только свои более ранние мемуарные очерки, но и трактуя происходившее в угоду обстоятельствам. Но читается итоговый труд Ясинского интересно – написано эффектно, убедительно, образно.
Любопытны воспоминания Ясинского не только историкам литературы – а ведь кого только тот не знал: Гаршин, Короленко, Тургенев, Гончаров, Надсон, Лесков, Чехов, Л. Андреев! Многое в записках Ясинского пригодится для понимания литературного мира и быта России последней четверти 19 – первой четверти 20 в.
Рассматриваемое издание состоит из двух томов. Первый том включает вводную статью Л. Пильда (объемом в 40 стр.) и собственно «Роман моей жизни» (объемом в 670 стр.). Второй том идет как дополнение к первому, предлагая три приложения: мемуарные очерки Ясинского на 130 стр., его же автобиографические материалы на 50 стр., и шесть рецензий на воспоминания Ясинского (объемов в 25 стр.). Кроме этого, второй том содержит комментарии ко всем текстам Ясинского (объемом в 210 стр.) и два указателя – именной и периодических изданий. В каждом томе есть по вклейке с иллюстрациями.
Рекомендую это отличное издание всем интересующимся историей нашей страны и литературы в самый ее лучший период, понимая, что такое массивный труд (как и его цена) может многих оттолкнуть.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Революция революцией, а спецслужбы работают всегда. Вот и в начале 20 в. – старый режим свергли, а откладывать борьбу с врагами нового общества большевики не стали, создали свою охранку, к которой бывших жандармов привлекать не стали (по крайней мере, сразу), но опыт их взяли на вооружение, тем более что многие большевики имели личный опыт преследования жандармами.
Одним их тех людей, который много сделал для охраны Империи и самого царя, был Александр Иванович Спиридович (1873-1952), генерал-майор Отдельного корпуса жандармов, отвечавший в последние годы империи за физическую охрану Николая II и его семьи. Человек, безусловно, талантливый, он стал для советской власти одним из символов царского режима, заслужив почти такое внимание в научной и художественной литературе, как основатель политического розыска в России граф А.Х. Бенкендорф.
Родом из дворянской семьи, Спиридович с детства выбрал военную стезю и стал офицером, но довольно быстро предпочел иную карьеру. Жандармы в Российской империи были более привилегированной группой – более высокое жалованье, более быстрое продвижение по службе, в целом имидж таинственной и замкнутой касты.
Оказавшись в Московском охранном отделении под руководством легендарного Зубатова, усвоил азы сыскной службы, которыми пользовался и после того, как Зубатов был отставлен. Возглавив впоследствии Киевское охранное отделение, вел активную и успешную борьбу с эсеровскими террористами, был неоднократно награжден и отмечен, а также тяжело ранен. В 1906-16 гг. был начальником Дворцовой охранной агентуры, много лично общался с последним царем и его семьей.
Автор интересных начинаний в работе царских охранников – стал инициатором создания служебного собаководства, поставил своих подчиненных на лыжи.
После революции эмигрировал и закончил свою жизнь в Нью-Йорке, оставив после себя довольно богатое литературное наследие.
С детства много читавший, он и став жандармом, много внимания уделял созданию библиотек для свои подчиненных. Помимо этого, Спиридович стал первым настоящим историком социал-демократов и социал-революционеров, выпустив еще до революции 17 г. две серьезных книги о них. В эмиграции написал любопытные и информационно насыщенные воспоминания о своей жизни.
Автор рассматриваемого издания, полковник в отставке Борис Георгиевич Колоколов (19? – 2011), еще в детстве связал свою жизнь со спецслужбами, окончив Кутаисское суворовское училище НКВД СССР. Как и Спиридович, стал писать еще на службе, но плотно занялся литературой после выхода в отставку. В 2007 г. выпустил в соавторстве с Борисом Григорьевым в издательстве «Молодая гвардия» интересную работу под названием «Повседневная жизнь российских жандармов». Немало материалов по истории и практике работы спецслужб Борис Георгиевич опубликовал в «Красной звезде». Перед смертью подготовил биографии. Гапона.
Данную книгу он целиком посвятил жизни и деятельности Спиридовича. Издание получилось основательное и весьма любопытное, основанное на разнообразных, в том числе архивных источниках. Хорошо написанная, эта работа, которую я всячески рекомендую, будет полезна всем интересующимся историей нашей страны в конце 19 – начале 20 в. в целом, и особенно тем, кто хочет побольше узнать о деятельности отечественных спецслужб.
Отмечу хорошее оформление – твердый переплет, офсетная бумага, две вклейки с фотографиями, почти нет опечаток.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть