О Борисе Владимировиче Геруа (1876-1942) я читал раньше, но уже как о деятеле времен Гражданской войны, точнее - как представителе Белого движения в Англии. Чем он занимался до этого и вообще о его жизни, я не знал. Как выяснилось - напрасно, его воспоминания, о которых я сейчас расскажу, содержат много интересного и нового о жизни Российской императорской армии на рубеже веков.
Прадед нашего автора, француз-архитектор, приехал в Россию при Екатерине II. Дед и отец выбрали и успешно сделали военную карьеру. Б. В. Геруа начинает свои воспоминания с 10 лет, момента вступления в кадетский корпус. Очень любопытно читать об этом времени, как и о последующем его обучении в Пажеском корпусе. Здесь же содержится много интересных наблюдений за придворной жизнью, активным участником которых Геруа как паж был несколько лет. Еще интереснее было познакомится с жизнью молодого гвардейского офицера на рубеже веков, которую Геруа описал просто великолепно.
Речь идет о службе в лейб-гвардии Егерском полку, куда Геруа вышел после Пажеского корпуса. Через несколько лет поступил в Академию Генштаба, которую блестяще окончил. Молодым офицером-генштабистом Геруа побывал на русско-японской войне. В боевых действиях там участия не принимал, служа в штабе, но оставил много ценных замечаний о том, что видел там, а видел он немало.
В 1909 г., послужив несколько лет в Киеве в штабе одной из дивизий, уехал в столицу, на службе в Генштабе. Рассказ о ней меньше по объему и суше предыдущих. В целом лучше всего читаются первые сто страниц книги. в 1911 г. Геруа защитил диссертацию и стал профессором в Академии Генштаба. Пишет, что эта стезя была ему более всего по душе.
Войну Геруа встретил профессором академии. Ушел на фронт, где командовал несколькими полками, включая лейб-гвардии Измайловский, а на начало Февральской революции был в должности генерал-квартирмейстера Особой армии (это было объединение всех гвардейских частей). Весной 17 г. стал начальником штаба 11 армии. О войне рассказывает интересно, жаль, без карт.
Последние 50 стр. посвящены послереволюционному времени. Революцию Геруа не поддержал, но смену власти принял. В сентябре 17 г. был обвинен в поддержке Корнилова (пишет, что так и было), но за неимением улик оправдан. Воспользовался возможностью и вернулся в Академию Генштаба, где и находился до ее эвакуации. В 18 г. тайно перебрался в Финляндию, оттуда в - в Англию, где был назначен председателем Особой военной миссии по оказанию материальной помощи белым армиям. Впоследствии занимался живописью, к чему имел предрасположение и талант.
Половину своей военной карьеры Геруа был строевым офицером, оставшуюся половину провел на штабной работе и преподавателем в военном училище и академии. Как результат, он дает объективную оценку системе обучения офицеров и подготовки солдат в начале 20 в.
В воспоминаниях Геруа представлено большое количество портретов различных личностей, с которыми он сталкивался на протяжении своей жизни, в частности, с теми, кто поднялся наверх в годы революции и Гражданской войны. Напр., мне было очень любопытно почитать о генерале Духонине, который известен своей недолгой ролью главковерха в конце 17 г. и трагической гибелью в Ставке в руках революционных солдат и матросов.
Данное издание состоит из двух томов: первый (объемом в 265 стр.) доводит повествование до Первой мировой войны, второй (объемом в 205 стр.) посвящен участию автора в войне и событиям 1917 г. Писать воспоминания Геруа начала в конце 1930-х гг. Вышли они в Париже в 1969-70 гг. Вероятно, с этой публикации и было сделано рассматриваемое издание.
Оформление - среднее: твердый переплет, тонкий просвечивающий офсет, нет ни иллюстраций, ни комментариев, ни какой-либо сопроводительной статьи. Тираж 500 экз.
Очень рекомендую всем интересующимся историей (особенно военной) нашей страны в конце 19 - начале 20 в.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Автор рассматриваемых мемуаров, Георгий Николаевич Сатиров (1904–1981), родился в семье священника. По национальности грек. Мать умерла во время Гражданской войны. Хотел стать горным инженером, но не позволило происхождение. Всю жизнь занимался самообразованием, учил живые и мертвые языки. В 1922 г. переехал в Москву, где в 1926 г. закончил Институт физкультуры. Экстерном кончил педфак 2-го МГУ (литературно-лингвистическое отделение). Вообще, Г. Н. Сатиров был человек высокой духовной культуры, много знающий, физически крепкий и закаленный (в юности сознательно и подолгу голодал, чем хорошо подготовил себя к испытаниям плена).
Отслужив год в армии, преподавал литературу в школах Москвы и Московской губернии, потом уехал работать на рабфаке Дальневосточного отделения. После этого Сатиров перебирается в Крым, работает экскурсоводом, особенно увлекает его пушкинская тема. По его инициативе в Гурзуфе был открыт Дом-музей Пушкина.
В начале войны, заставшей Сатирова в Гурзуфе, он как младший лейтенант запаса уходит добровольцем в народное ополчение. В конце октября его бригада оказывается в окружении, а в ноябре Сатиров, будучи раненым, попадает в плен. До конца марта 1945 г. он находился в лагерях для советских военнопленных в Германии. После освобождения прошел проверку, был восстановлен в звании и уволен в запас.
Тяжелая травма, полученная в шахте, сделала Сатирова инвалидом до конца жизни. Клеймо бывшего военнопленного долго не давало устроиться по специальности, и лишь в 1958 г. он стал замом главного редактора журнала «Физическая культура в школе». В 1970 г. вышел на пенсию и продолжал литературные труды.
Свои воспоминания Сатиров писал долгие годы, занявшись ими сразу после возвращения из плена, но потом, разочаровавшись, уничтожил их. Однако осталась одна (и неполная) копия, сохранившаяся у племянницы, от которой она и попала в ГИМ в 1994 г. Рукопись, начинающая изложение с лета 1942 г., обрывается на отъезде их Германии в СССР. В полном объеме воспоминания Сатирова не печатались, выходили лишь отдельные фрагменты.
Мемуаров военнопленных вышло не так уж мало, но на их фоне записки Сатирова выделяются качеством наблюдений и стиля. Особенно любопытны его описания немецких рабочих, инженеров, охранников, медсестер, а также солагерников, включая иностранцев (Сатиров владел немецким и французским языками). Оценки автора в целом сдержанны и объективны: он пишет о хорошем отношении к себе некоторых немцев, американских солдат, швейцарских пограничников.
Хорошо показаны настроения пленных. Некоторые из них, в основной массе украинцы-селяне, рассчитывали после окончания войны (победой Германии, естественно) освободиться и стать «на Германщине» крестьянами. Герою воспоминаний пришлось потрудиться, чтобы объяснить всю нелепость таких мечтаний унтерменшей.
Начал работу на немцев Сатиров на заводе, где выпускали принадлежности для пивных заводов. Там было голодно, но работали мало, в основном прятались. Часть немецких рабочих покрывала этот саботаж и даже понемногу помогала остарбайтерам. Интересно, что попытки хозяина завода, терявшего на этом прибыль, привлечь для наказания злостных саботажников гестапо провалились – местный чиновник посчитал, что это не его сфера деятельности, разбирайтесь, де, со своими работниками сами. Хозяин, в целом злобный господин, так и делал, но ограничивался карцером.
Тем не менее, даже с такого не особо тяжкого для жизни объекта наш герой дважды сбегал. Первый раз поймали на границе со Швейцарией, и немцы заставили швейцарских пограничников выдать беглецов, которых сильно избили, но вернули на прежнее место. Второй побег был также неудачен по результатам, но закончился переводом в штрафной лагерь, где было совсем плохо. Сильно били, мало кормили, а один надзиратель особенно невзлюбил Г. Н. Сатирова и сбросил в шахту с многометровой высоты, от чего тот получил тяжелую травму головы, но чудом выжил.
Правда, в воспоминаниях Сатирова много психологизма, философских рассуждений – это на любителя, мне не особенно понравилось.
Издание начинается с обстоятельного введения от составителя, М. Г. Николаева, на 35 стр. Текст воспоминаний занимает 285 стр. плюс качественные комментарии на 45 стр. (того же М. Г. Николаева). В конце издание размещено приложение с перечнем воспоминаний советских военнопленных, выходивших в 1995–2022 гг.
Типовое оформление. Иллюстраций нет. Мелкий шрифт. Тираж 1000 экз.
Безусловно рекомендую всем интересующимся историей Великой Отечественной как ценный источник информации по жизни военнопленных.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Эдуард Владимирович Экк (1851-1937) – фигура раритетная. Мало того, что он прожил длинный век, скончавшись накануне своего 86-летия, он прожил его вопреки жизненным обстоятельствам, когда люди его поколения и рода занятий гибли как на многочисленных полях сражений, так и в глубоком тылу (хотя что считается тылом в годы гражданской войны?).
Экк был из тех генералов-немцев, стать одним из которых хотел (как бы в шутку) генерал Ермолов, полагая, что продвижение по службе им обеспечено одним лишь происхождением.
В отношении Экка более справедливым будет сказать, что он добился всего в жизни сам, упорным трудом, без помощи влиятельных родственников, и был более русским, чем многие другие коренные русаки.
Будущий генерал-от-инфантерии Э.В. Экк был лютеранином, сыном тайного советника, профессора Медико-хирургической академии, скончавшегося совсем нестарым человеком. Отцовскую стезю Экк не выбрал, пойдя по военной, став юнкером одного из наиболее привилегированных и престижных полков русской императорской армии – лейб-гвардии Семеновского. Со временем Экк стал офицером этого знаменитого воинского подразделения, основанного еще Петром I. Рассказ о службе в Семеновском полку составляет один из самых интересных в этой очень интересной книге.
Далее была Николаевская академия Генштаба, участие в русско-турецкой войне (правда,. под самый ее конец), а затем довольно длительная служба русским военным агентом на Балканах, чему посвящен довольно большой фрагмент его труда – любопытный, но избыточный, на мой взгляд . С 1885 г. Экк возвращается в строй, уже практически не оставляя регулярных частей. Начав с командования батальоном, он последовательно возглавлял полк, дивизию, корпус. Дальше его не пустили – по мнению Экка, этому помешала его немецкая фамилия, с которой командовать армией во время Первой мировой было не комильфо. Вполне возможно, что это было именно так, хотя способному полководцу можно было найти место на Кавказском фронте.
Командиром Экк был действительно хорошим — воистину «слуга царю, отец солдатам». О последних он заботился, справделиво полагая, что дав личному составу всё полагающееся (питание, отдых, человеческое отношение), с них и требовать можно по полной программе. И если не все офицеры такое отношение принимали (здесь полковник, а потом и генерал Экк особенно не церемонился, переводя несоответствующих своим требованиям в другие части), то солдаты своего командира вполне заслуженно ценили. В конце своих записок Экк рассказал об эпизоде 1918 г., когда бывшие солдаты одного из полков корпуса Экка помогли ему, дав возможность не просто избежать ареста красными, но и, скорее всего, спасти свою жизнь.
Генерал Экк был еще и хорошим военачальником, что успешно доказал во время русско-японской (как комдив) и германской (как комкор) войн. Почти всю Первую мировую сражался под командованием Брусилова, о котором оставил не самые лестные воспоминания. Надо отметить, что в отличие от многих других мемуаристов, счетов не сводит и после драки кулаками не машет, доказывая справедливость и прозорливость всех своих решений, а вину перекладывая на других.
Уволенный вскоре после Февральской революции, Экк уехал на Украину, вступив позже в Добровольческую армию (правда, уже не на строевые должности). После поражения белых войск эмигрировал в Югославию, умер и похоронен в Белграде. Последние годы жизни писал мемуары. Можно предположить, что они оказались со временем в знаменитом Русском архиве в Праге, после Второй мировой вывезенном в СССР (составители ничего о рукописи Экка не сообщили, указав лишь, что она хранится в Госархиве РФ).
Удивительно, что хотя фото Экка сохранилось немного (издатели не включили ни одной из них в данный труд), у нас есть запись его голоса! Имеется небольшой аудио файл, запечатлевший парад лейб-гвардии Гренадерского корпуса, которым командовал Экк, а принимал император. На этом уникальном файле можно различить голоса не только Экка, но и Николая II с наследником, что является огромной редкостью.
В целом книга мне понравилась очень: весьма хорошо написанная, живо, с юмором повествует о жизни армейского офицера, последовательно служившего трем последним российским императорам. Именно описанием быта, отношений с подчиненными и начальниками, а не деталей боев привлекает эта замечательная книга.
Содержание поделено в целом поровну между событиями 19 и 20 вв., правда, о 17-18 г. Экк говорить много не стал, всего десять страниц.
Оформление далеко от уровня самого текста. Иллюстраций нет вообще, как и карт. Есть небольшое, но емкое введение редактора П.П. Грюнберга. В конце книги имеются именной указатель и примечания. Последние на три четверти заполнены справками об упомянутых в тексте персонажахи воинских частях, что нужно, но явно недостаточно. А вот вещи, которых читатель не найдет в интернете сходу, комментаторы пропустили. Скажем, на самой первой странице Экк пишет, что он был высокого роста – «восьми вершков». Чтобы понять, почему Экк приписал себе рост лилипута (меньше 36 см), надо знать, что до революции при определении роста человека или животного счёт велся после двух аршин (обязательных для нормального взрослого человека): поэтому если Экк говорилось, что он был 8 вершков роста, то это означает, что он был 2 аршина 8 вершков, т.е. почти 180 см. Мышей ловлю? Можно и так сказать. Но редактор их точно не ловил. Как и корректор – издание изобилует опечатками.
Весьма рекомендую этот отличный труд современному читателю, любопытствующему узнать побольше о русской армии конца 19 – начала 20 в.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Воспоминания Василия Павловича Кравкова (1859-1920), выпущенные издательством Вече, стали настоящим открытием для историков и всех, интересующих российской историей начала 20 в.
В принципе, сам В.П. Кравков (см. его биографию в моей рецензии к его предыдущей книге) не был совсем уж неизвестной фигурой. По происхождению из семьи провинциальной интеллигенции: один его младший брат Николай стал впоследствии академиком, основоположником советской школы фармакологии и первым лауреатом Ленинской премии. Другой младший брат, Сергей, был профессором и одним из основоположников отечественного почвоведения. Племянник, пострадав за «политику» при «проклятом царизме», в советское время сделался известным писателем, но был расстрелян.
Пребывая в биографиях этих знаменитых родственников явно на втором плане, с появлением своих военных дневников В.П. Кравков обрел уже другой статус, статус известного мемуариста, чьи записки дают очень многое для понимания истории военных конфликтов первой четверти 20 в., психологии «человека на войне».
Итак, дивизионный врач самой обычной дивизии русской армии, либерал и гуманист (всё в хорошем смысле этого слова) отправляется в конце мая 1904 г. на войну. Сев в поезд в Рязани, он начинает вести дневник. Больше месяца длилось путешествие по железной дороге до позиций русских войск в Маньчжурии. Всё и всех увиденных в дороге Кравков подробно описал, что заняло около 30 стр.
После этого дневник не прерывался практически не на один день до декабря 1905 г., фиксируя разнообразные события, людей, разговоры. Находясь в ближнем тылу, Кравков и его подчиненные могли наблюдать и принимать участие в основных сухопутных сражениях практически всей русско-японской войны (за пределами Порт-Артура).
Но Кравков не просто фикисрует, как фотокамера, он комментирует происходившее и размышляет над ним. Основным итогом его военного быта стали слова, размещенные во введении к несостоявшейся публикации дневников, готовившейся в 1912 г.: «Непосредственно «внимая ужасам войны», я горчайшим образом разочаровался в наших российских распорядках — в главных и частных начальниках русской армии; в командном составе ее я тщетно искал встретить доблестных героев — военных рыцарей «с божественным вдохновением», но увы! За редким исключением были одни лишь ничтожества, и в тем большем великолепии своих отрицательных качеств эти ничтожества выступали, чем выше стояли по рангу!» (с.4).
Дивврач Кравков записывает все ставшие ему известные случаи трусосости, жестокости и корысти выше- и нижестоящего начальства, и случаев этих великое множество. Вот один пример: «Увиделся в санитарном поезде с Борисом и Сергеем Ванновским. Первый торжествующе, смакуя повествует, что он блистательно расправился с китайцами за истязания ими наших 2-3 солдат: перколол всю деревню, предварительно будто бы удаливши из нее женщин и детей. Передавал он об этой экзекуции с чувством высокого самоудовлетворения, оправдывая свой свой подвиг тем, что что-де война есть высшее бесправие» (с.107).
Особенно Кравкова возмущало бездушное отношение всех начальников, от самого юного офицерика до маститого генерала к простому солдату, своими боками оплачивавшему все ошибки и недочеты своих командиров. Сам Кравков старался всячески заботиться о вверенных ему раненых, превратив госпиталя его дивизии в оазисы чистоты и порядка, что отмечали посторонние наблюдатели. Отмечу, что свои слабости (напр., к наградам - впрочем, заслуженным) Кравков честно признает.
Правда, наш либерал, отмечая боевые качества японцев, не иначе как «косоглазыми макаками» их не называет. Откровенно пишет он и о зверствах наших солдат в отношении китайцев, их демонстративном осквернениеи китайских кумирен и храмов (см. скан стр. 117, запись от 14.10.1904). Читая о регулярных казнях китайцев, заподозренных в шпионаже в пользу японцев, вспоминаются аналогичные акции в отношении евреев в начале Первой мировой войны. При этим китайцев Кравков ставил выше наших крестьян и горожан.
Очень любопытно описаны революционные события осенью-зимой 1905 г. — анархия демобилизованных солдат и матрос vs полное бессилие властей. Кравков красочно описывает, как целый эшелон возвращающихся домой офицеров нанял десяток матросов-бандитов, чтобы те защищали их от остальных матросов и солдат…
Разумеется, столь критический взгляд не мог появиться в России до 1917 г. Но и после 17 г. он был воспринят как малозначительный (так оценил его в середине 1930-х г. один совесткий архивист, просматривавший дневники Кравкова, предусмотрительно сдавшего все свои документы в архив). Впервые небольшой фрагмент был издан в одном из сборников в 1991 г г. Потребовалось еще четверть века, чтобы рукописи Кравкова дошли до широкого читателя.
Составителем данного издания, автором комментариев и обстоятельного послесловия на 25 стр. стал М.А. Российский, к.и.н., советник Первого Европейского департамента МИД России. По его словам, дневники выходят с небольшими (но, судя по всему, многочисленными) сокращениями. Комментарии Российского носят в основном географический и именной характер, сам текст не комментируется, а жаль. Кравков записывает многочисленные слухи, которыми жила армия, и не всегда понятно, были они на чем-то основаны или нет.
Текст дневников Кравкова занимает 350 стр. большого формата. Имеются две вклейки с ч/б фото разного качества, многие редкие из архива Кравкова.
Есть несколько маленьких карт, откуда-то взятых Кравковым. Общей карты кампании нет. Нет и именного указателя, а он точно понадобится исследователям.
Рекомендую этот интересный труд, написанный хорошим языком и качественно изданный, всем интересующимся историей Русско-японской войны.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

К сожалению, творчество Александра Александровича Марданова было мне до последнего времени совершенно неизвестно, и никаких его работ я ранее не читал. Что же, зайти в большой мир исторических исследований такой масштабной работой, как рассматриваемая, - дело хорошее и заметное.
Книга А. Марданова знаменует собой, на мой взгляд, качественно новый уровень отечественных трудов, посвященных Великой Отечественной войне. Суть этих исследований - не подгонка тех или иных данных под определенные теории, исповедуемые авторами, а объективное изучение источников с обеих сторон, сопоставление и анализ всех имеющихся материалов, на основе которых и делается вывод о сути и причинах происшедшего.
Наличие вполне достаточного количества открытых публикаций (труды историков, воспоминания) и архивных данных – как отечественных, так и иностранных - позволяет выстроить исследование именно в этом ключе, а не продолжать плодить безграмотные работы, либо жалуясь на «закрытость архивов», либо просто игнорируя все факты в угоду своим идеям, какое бы отдаленное сходство с действительностью они не имели…
Это длинное введение нужно было, что бы сказать следующее – А. Марданов написал отличную работу, грамотно изучив немалый объем доступных советских и немецких архивных данных, и доступно изложив сделанные им выводы о воздушных боях в июне-декабре 1941 г. в Заполярье.
В его работе представлено хронологическое описание воздушного противоборства на самом северном участке советско-германского фронта. Хорошо сохранившиеся архивные материалы (как наши, так и немецкие) позволили автору провести анализ численного состава авиации противоборствующих сторон, сравнить потери и проверить засчитанные воздушные победы. Поскольку действия авиации на Севере в 1941 г. были подчинены в основном интересам сухопутных войск, в работе также вкратце представлены и описания наземных боев. Так как на данном ТВД авиация действовала не только по сухопутным, но и морским целям – кораблям и подводным лодкам – то в исследовании представлены результаты работы авиации и флота (надводного и подводного) обеих сторон.
Итогом стало подробное изложение – из месяца в месяц, иногда со дня на день – боевых действий на суше, в небесах и на море советского Заполярья. Главный вывод, который делает автор, основываясь на многочисленных фактических материалах, звучит следующим образом: советские летчики несли в первые недели и месяцы войны бОльшие, нежели немцы, потери, связанные с количественным и качественным превосходством немецкой техники, лучшей подготовкой и бОльшим опытом немецких летчиков. НО – советские военлёты вполне успешно выполняли поставленные перед ними задачи по нанесению бомбоштурмовых ударов по войскам противника, что помешало последнему достичь тех же успехов, как на других участках Восточного фронта. Борьба в небе шла вполне на равных, обе стороны несли сопоставимые потери и добивались приблизительно одинаковых результатов. Другими словами, из-за отсутствия катастрофических потерь первых дней войны, наши ВВС в Заполярье смогли уверенно бить немцев уже в 41 г., имея объяснимые и приемлемые потери 1 к 2 в пользу немцев.
Приятно читать о том, что не везде немцы сразу же задавили нас и добились господства в воздухе, сохраняя его до 44 г., а вынуждены были постоянно сражаться с нашими летчиками, наносившими частые и болезненные удары по самым разным целям, защитить которые немцы в полной мере не могли.
Заключительный раздел посвящен более специальной теме – тактике нашей авиации в 41 г.
Мне совсем не показалась спорной теория А. Марданова о хитростях, используемых немцами в подсчете своих потерь. Тактика списывания боевых потерь (от воздействия наших ВВС и ПВО) на небоевые (сбой техники) для более выгодного показа своей деятельности не кажется мне надуманной. А вот то, что наши командиры вели себя более честно, представляя более точные цифры своих потерь, известно и из других работ, как мемуарных, так и научных.
Два принципиальных минуса этой во всех отношениях интересной и поучительной работы заключаются в следующем. Первое. Полное отсутствие карт выглядит просто безграмотно, что, надеюсь, всё же нужно списать на издательство, а не автора. Второе. Используя многочисленные материалы, А. Марданов нигде, за исключением трех раз, не указывает свои источники. В тексте нет отсылок, а в приложении нет списка литературы и источников. Это плохо. Надеюсь, при переиздании эти огрехи будут исправлены.
Всячески рекомендую эту написанную хорошим языком хорошую книгу всем интересующимся историей Великой Отечественной – уверен, вы найдете для себя много нового.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть