Когда я был школьником, я читал (и перечитывал) книгу Кона "Легенды и мифы Древней Греции". Нравилась она мне очень. Книги Гаспарова мне встретились гораздо позже, а жаль...
Кто такой Михаил Леонович Гаспаров (1935-2005)? Стиховед и филолог-классик, переводчик античной, средневековой и современной поэзии и прозы. Академик РАН (1992). Лауреат Государственной премии России (1995), Малой премии Букера (1997; за сборник «Избранные статьи»), премии имени Андрея Белого (1999; за книгу «Записи и выписки»). Главный редактор «Мандельштамовской энциклопедии» и член редколлегии «Литературных памятников», «Вестника древней истории» и многих других отечественных и зарубежных изданий. Автор примерно 300 работ. Таких людей и ученых у нас было немного – он, Лотман, Аверинцев… Не осталось уже никого. Но есть их книги.
"Рассказы о древнегреческой культуре" – одна их таких книг. О чем она? Как писал сам Гаспаров, она о том, каким запомнили свое прошлое сами древние . Можно ли судить о человеке по тому, что он сам о себе рассказывает, спрашивает Гаспаров, и сам же отвечает – можно: даже когда человек присочиняет, мы видим, каков он есть и каким ему бы хотелось быть. Вот так же можно судить и о целой древней культуре – по её рассказам о себе.
Всё, что для нас сейчас само собой разумеется, когда-то было открыто впервые. И то, что надо слушаться закона; и то, что параллельные прямые нигде не пересекаются; и то, что биение пульса в человеке – от сердца; и то, что мысль о вещи может больше о ней сказать, чем взгляд на эту вещь; и то, что интересные истории можно разыгрывать в лицах и тогда это называется "драма".
Из столетия в столетие в учебниках математики переписывались почти те же определения, какие были когда-то даны Евклидом; а поэты и художники упоминали и изображали Зевса и Аполлона; Геракла и Архимеда, Гомера и Анакреонта, Перикла и Александра Македонского, твёрдо зная, что читатель и зритель сразу узнает эти образы. Поэтому лучше узнать древнегреческую культуру – это значит лучше понять и Шекспира, и Рафаэля, и Пушкина. И в конечном счете – самих себя. Потому что нельзя ответить на вопрос: "кто мы такие?", не ответив на вопрос: "откуда мы взялись?"
Прочитав эту увлекательную работу, вы узнаете, что общего между словами "космос и косметика", "гимназия и гимнастерка", "метрополитен" и "митрополит", "плазма" и пластилин", "театр" и "теория", "энергия" и "каторга".
Филолог и переводчик В.Сонькин писал в своих воспоминаниях о Гаспарове, что он спросил как-то у того, почему Гаспаров не пишет «Занимательный Рим». Ответ последнего сводился он к тому, что это, в сущности, уже новая история — римляне не успели вполне мифологизировать свою цивилизацию, от нее не осталось сказок — только истории, в основном про доблесть — и про это в таком же тоне, как про Грецию, рассказать не удастся. Может, кто-нибудь за это и возмется…
Для тех, кому захочется прочитать и другие популярные книги Гаспарова, рекомендую вот эти две: "Рассказы Геродота о греко-персидских войнах и еще о многом другом" и "Зaнимательная мифология: Сказания Древней Греции". Можно читать вместе с школьным учебником по истории, можно и вместо… Скрыть

О Сергее Белякове я недавно писал, так что обойдусь без повторений. Нынешняя его работа стала продолжнием публикации 2006 г. «Тень Мазепы», поэтому рекомендую читать рассматриваемое издание после «Тени». Хронологически в нем описаны события 1914-19 гг. Содержание книги уподоблено сезонному развитию природы — от зимы (украинский вопрос накануне Первой мировой) к лету (Гражданская война).
В начале автор пишет, что после 1905 г. на Правобрежной Украине были очень сильны позиции Союза русского народа, который дал организационную форму украинским националистам, прежде всего, крестьянам, видевшим самых главных врагов не врусских, а в поляках и евреях, каковых и русские патриоты не переносили. Тарас Шевченко был очень популярен в России и у левых, и у правых — Пуришкевич, напр., цитировал его с трибуны Госдумы.
Однако к 1914 г. (100-летний юбилей Шевченко) наступил перелом. Шевченко стал фигурой, слишком ангажированной украинскими националистами (называемых в России «мазепинцами»), чтобы позволить официальные торжества, и С. Петербург запретил их во избежание скандала. Последний разразился, только с бОльшей силой. В ответ «мазепинцы» стали самоорганизовываться, уходя от русских, как в Киеве, так и в других городах. Русское правительство, как всегда в национальном вопросе, вело себя нерасчетливо и недальновидно, толкая к крайностям тех, кто удовлетворился бы и полумерами, и плодя националистов.
Киев же был благоустроенным, богатым и веселым городом, стремительно развивавшимся при царе. Там жили представители разных национальностей, в том числе русские, не считавшие Украину своей родиной, о чем автор подробно пишет в 1-й части своей книги. Многие из них любили только Киев, но не Украину. Между тем к началу 20 в. подросло первое поколение образованных украинцев, которые для своей карьеры выбрали не русские (имперские) культуры и язык, а украинские. Они и стали элитой украинского государства, когда то возникло в 17 г., и властителями дум его граждан. Для многих из них совместного пути России и Украины не было. Некоторые серьезно называли последниюю колонией империи, что автор успешно опровегает: Украина богатела — и промышленная (уголь, железо), и сельскохозяйственная. Положение было хуже там, где земля и власть принадлежала полякам и евреям.
Часть 2 повествует о собятиях Первой мировой войны в Галиции — территории Австро-Венгрии, населенной украинцами. Там последние поддержали австрийского императора, который признавал их отдельным народом, с особым языком и со своей литературой. В 1915 г., заняв эти земли, русские духовные и военные власти начали политику русификации, грубой и неэффективной, оттолкнув от себя даже тех из местных жителей, кто поддержал их. Как результат, не продержавшись в Галиции и года, Россия утратила ее в результате общих ошибок на самом верху, оставив после себя дурную славу.
Часть 3 рассказывает об украинской революции 17 г., от провозглашения Центральной рады до частичного признания ее Временным правительством. По мысли автора, тогда распались все привычные связи, кроме семейных и национальных. Угнетенные народы стали решать свои вопросы за счет ослабевшей России.
Часть 4, самая объемная, говорит о борьбе между русскими и украинскими революционерами в начале 1918 г. Ленин в теории был за самоопределение вплоть до отделения, но большевики в промышленных районах Украины были русскими (немцами, евреями и прочими космополитами), а не украинцами, и относились к последним с подозрением и неприязнью. Вооруженных сторонников у Рады к концу 17 г. почти не осталось, солдаты-украинцы воевать не хотели, сражалась лишь молодежь (юнкера, студенты и гимназисты). Здесь автор подробно рассказывает о январских 1918 г. боях за Киев.
Часть 5 посвящена недолгому правлению гетмана Скоропадского, а часть 6 — Петлюры. При немцах (т.е. до конца 18 г.) на Украине жилось хорошо — в городах, где было сытно и безопасно. На селе весной 18 г. грабительская политика немцев породила повстанческое движение (Махно и др.), поддержанное красными. Петлюра организовал заговор против гетмана, воевать за которого практически никто не стал. Здесь появляется Булгаков (фамилия которого вынесена на обложку, на мой взгляд, напрасно), чью «Белую гвардию» активно цитирует С. Беляков. Однако свергнув гетмана, Петлюра принес в страну хаос. Кроме русских, украинцы начали военные действия с поляками (Львов). По всей стране развернулись еврейские погромы, организованные где с поддержкой, а чаще без поддержки властей. В них особенно отличились расплодившиеся атаманы со своими бандами.
Часть 7 — финал. 1919 г. стал временем войны всех против всех: белые, красные, поляки, украинцы, бывшие союзники. При этом наименее продумано вели себя первые, и Деникин своей национальной политикой оттолкнул всех, кто готов был идти с ним против большевиков, и держал значительную часть армии в тылу, где та воевала с повстанцами разных национальностей. В итоге победителями вышли Советская Россия и Польша, сошедшиеся в поединке за Украину уже за пределами этой книги.
Это хорошая работа, которая не ставит диагноз и клеймо, а ищет ответы на вопрос — почему дела пошли так, а не иначе? Делает это автор на основе большого фактического материала (без архивов, но с привлечением малоизвестных у нас работ украинских исследователей), который дает возможность самому читателю делать выводы. Этот подход не вызывает отторжения, а воспринимается как объективный. При этом С. Беляков постоянно показывает происходящее за пределами Украины для лучшего понимания ситуации в стране в целом.
Книга написана легко и увлекательно, но не поверхностно. Есть список литературы и источников и именной указатель. Типовое серийное оформление, три вклейки с ч/б иллюстрациями. Карты, как и в «Тени Мазепы», нет, что ПЛОХО. Тираж 4000 экз.
Очень рекомендую всем интересующимся историей нашей страны в первой четверти 20 в.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

«Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь», сказал Экклезиаст. От себя добавлю: «во многокнижии свой геморрой, и кто собирает книи, тому тоже не просто».
Всегда ругал публикации издательства «Захаров», любящего выпускать книги с минимальными расходами — ни сопроводительного текста, ни комментариев (кроме сделанных самой Герштейн), ни иллюстраций (хотя именно по нему я и познакомился с творчеством Э.Г. Герштейн) . Издания под маркой «Редакция Елены Шубиной» по близкой (мемуарной) тематике одно время производили на меня хорошее впечатление, но то время прошло.
Аннатоция к рассматриваемой книге рассказывает, когда вышли знаменитые воспоминания Э.Г. Герштейн (1903-2002), когда и где были опубликованы тексты, дополняющие их. Из оглавления следует, что теперь перед читателем — самый полный комплекс мемуарного наследства нашего автора. Скорее всего, так и есть (я знаю, что тексты Э.Г. Герштейн выходили и позже – см. публикации С. Надеева в «Знамени» в 2009 и 2015 гг.).
Однако данный выпуск (текстуально) полностью тождественен давнему 2002 г. изданию «Захарова», вышедшего тиражом в 5000 экз. (бывало и такое) и полностью разошедшемуся с тех пор. Та книга была полным голяком: ни слова об авторе и ее книге, ни единого примечания, ни одной иллюстрации. «Редакция Е. Шубиной» по прошествии (почти) 20 лет выдала на гора продукт не сильно улучшенный: классические материалы Э.Г. Герштейн сопровождает неплохое, но малосодержательное введение О. Лекманова объемом в 3,5 стр. (от доктора филологических наук, автора биографии Мандельштама, можно было бы ждать большего), восемь примечаний научного редактора Н.И. Крайневой, специалиста по А. Ахматовой (на с. 16, 73, 83, 123, 152, 153, 155, 159, всё) плюс непонятно кем составленный именной указатель (вероятно, взят из первого издания 1998 г.). Кроме этого, имеются две вклейки с ч/б (и интересными) иллюстрациями.
Моё брюзжание вызвано вот чем. Отечественная литература Серебряного века неполна не только без произведений Мандельштама, Ахматовой, Пастернака, с которыми близко зналась Э.Г. Герштейн — она не полна и без ее мемуаров. Читать их надо обязательно всем, интересующимся русской литературой 20 в., да и 20 веком тоже (она его была полным современником). Но издание, о котором я пишу, вышедшее тиражом 2000 экз., не донесет голос Э.Г. Герштейн до широкого читателя, и не только потому, что читать ее тексты вообще дело непростое, но и потому, что реалии тех лет и тех событий, о которых она пишет, не будут понятны этому читателю. А ведь можно было бы сделать качественный продукт, и не за такие уж большие деньги, такой, чтобы потом только его и переиздавали… Вместо этого вышел симпатичный, но все же полуфабрикат.
Всячески рекомендую воспоминания Э.Г. Герштейн, желательно вместе с публикациями Н. Мандельштам, Л. Чуковской и других умных и наблюдательных мемуаристов.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Данный сборник, вышедший в 1996 г. тиражом в 3000 экз., посвящен писателям – прозаикам, поэтам, переводчикам, либреттистам, литературоведам, театральным критикам – оказавшимся в годы Великой Отечественной войны в Ленинграде и в массе своей погибшим от голода.
Книга, состоящая из воспоминаний об ушедших и (часто) забытых писателях, станет хорошим дополнением к многочисленной литературе о блокаде. Известных имен здесь почти нет, но это, наверное, даже лучше, потому что о них и так много написано, да и понять масштаб происходящего лучше по жизни простых людей.
Кто-то погиб в самом Ленинграде, кто-то скончался от последствий дистрофии уже в эвакуации, кто-то исчез по дороге из осажденного города. Могилы многих неизвестны, да и были ли они? Есть персонажи, от которых даже фотографий не осталось…
Читая об их судьбе, понимаешь, как практически исчез целый пласт общества, который потом заменить никем не удалось.
Большая часть статей подготовлена для этого сборника, часть написана еще в 70-80-е гг. Кроме собственно воспоминаний, есть несколько документальных материалов – документы, фрагменты дневников (неопубликованных). В конце книги есть несколько полухудожественных заметок о блокаде, краткие сведения о некоторых писателях, не удостоившихся отдельных статей.
Издание носит печать полиграфии тех лет – дешевая газетная бумага разного цвета – от голубоватой до желтой. Возможно, это даже лучше для книги о блокаде.
Работа получилась добротная, честная и обстоятельная. Рекомендую. Скрыть

Собираясь читать эту книгу, я морально готовился к тому, что это будет тяжелое чтение. Дневники подростков о пережитом ими и их родственниками геноциде не могут быть легким чтением. Даже если юноша или девушка не вполне понимают происходящее или стараются изолироваться от творящихся вокруг ужасов, пишут о первых любовных переживаниях, дружбе, разных внутрисемейных делах, кошмар, окружающий их, все равно дает о себе знать. Еще хуже, когда дети начинают воспринимать насилие и смерть как естественное.
На удивление, записки Виктора и Тамары Лазерсон если и поразили меня, то скорее какой-то обыденностью. Причем это не та обыденность, когда трупы и убийства перестают замечать. Это та обыденность, в которой жизнь в гетто и жизнь сама по себе идут параллельно. Я понимаю, что в 15 лет очень хочется жить, я отдаю себе отчет, что никогда в жизни не испытывал ничего даже отдаленно напоминающее то, что прошли Виктор и Тамара Лазерсон, но сами дневники (их очерки – другое дело) удивили меня.
Вот несколько цитат. «Случаются еще разные инциденты между нами и не совсем нормальными немцами, но намного реже, чем в прошлом году. Например: в одной бригаде недавно нашим на обед сварили кошек. Конечно, никто их не ел. Пожаловались начальству, которое поддержало нас. Ну мало ли попадается ненормальных людей» (заметка от 13 нояб. 42 г.). «Комендант выгонял из домов людей, чтобы посмотрели на повешение. Я, взбалмошная девчонка, не смогла преодолеть любопытство и тоже пошла смотреть. Картина вовсе не такая жуткая» (заметка от 18 нояб. 42 г. о казни узника гетто, задержанного при попытке бегства и оказавшего вооруженное сопротивление). «В гетто ввозят дрова и продают по доступным ценам» (от 20 янв. 43 г.). «В гетто все очень дешево» (от 26 янв. 43 г.). «Провожу время: купаюсь, плаваю. Стоят чудные летник дни» (от 1 авг. 43 г.). «Сегодня кончила жатву, убрала все со своего огорода. Прилагаю список урожая: морковь – 35 кг, свеклы – 42 кг, помидоров – 50 кг, картофеля – 2 центнера» (от 9 окт. 43 г.). «С пищей у нас сейчас вроде лучше стало: есть и сало, и масло» (от нояб.14 43 г.). Конечно, в дневниках встречаются и голод, и холод, и зверские убийства детей и женщин, и массовая отправка в «Ригу» (т.е на смерть), и обреченность, и безысходность, и тоска, но только по дневникам гетто не чувствуется. Созданные уже после освобождения очерки брата и сестры, несмотря на их литературность, написаны людьми, осознавшими свою обреченность и чудо своего спасения.
Общий объем дневника Тамары Лазерсон – 80 стр., очерка «В укрытии» - 30 стр., дневника «Под Советами» - 35 стр., воспоминаний Виктора Лазерсона о геотто – 10 стр., т.е. собственно свидетельств того времени в книге относительно немного. Остальное – это очерки, созданные годы спустя, стихи (простите, слабые). Минусом, на мой взгляд, стало то, что в этом издании мало сопутствующих материалов – примечаний, сопроводительных документов – позволяющих лучше понять описываемое. Помогает очерк Павла Поляна о Каунасском гетто.
Читая записи, сделанные в 1942-44 гг. Тамарой и Виктором Лазерсонами, я все время сравнивал их с дневниками другого узника другого гетто - Григория Шура из Вильно (Вильнюса), которая не в пример лучше помогает представить себе тот мир "Евреи в Вильно", изд-вл "Образование - Культура", СПб., 2000). Да, ее писал взрослый, все понимавший человек. Но она стала событием, как и его жизнь, хотя он дожить до освобождения не смог. Так же рекомендую прочитать воспоминания Исаака Клеймана "Рига. Гетто", вышедшие в книге "две судьбы в Великой Отечественной войне" (СПб., Гуманитарная академия, 2006). Книга Лазерсонов - это взгляд не в упор, а вскольз.
В целом, не желая никого обидеть, честно признаюсь в разочаровании от этого издания, выпущенного на хорошей бумаге, с большим количеством иллюстраций хорошего качества, но не вызвавшего у меня того душевного волнения, как можно было бы предположить. Я ждал другого – не ужасов, но тех свидетельств очевидца, которые не заменит ни один документ. А получилось так, что документы по-прежнему выступают лучшим источником. Виктору и Тамаре повезло, но по этой книге это как-то не чувствуется, что они вырвались из ада, извините…
PS. Фото не из книги, но про гетто. На них жертвы и их палачи. Скрыть