О войне написано многое и многими. Мы — наверное — понимаем (на умозрительном уровне), что война, по определению, дело ужасное, порождая плохих людей в большем количестве, нежели уничтожая их. Воспоминания ветеранов чаще связывают со всем плохим врага, опасность быть убитым/искалеченным, голод, холод. Но народная война — а Великая Отечественная была именно такой — отправляет на фронт всех, а не только тех, кто храбр, готов жертвовать собой, ставит Родину выше своего блага и даже жизни. На войне, как в бане, люди обнажаются перед лицом смерти и не скрывают своих качеств. Зачастую эти качества становятся только заметнее.
Память (а через нее и воспоминания) плохое обычно отсеивает или уводит на задний план. В дневниках люди более откровенны. Они пишут о только что имевшем место без оглядки на будущее и не оценивая это с высоты прожитых лет.
Но военных дневников осталось мало. Распространенное представление о том, что их запрещено было вести, не подкреплено известными документами. Другое дело, что вести их было и некогда, и хранить особенно негде. Писать откровенно, к тому же, готовы были не все – мало ли что… Я уж не говорю про то, что особенно грамотных тогда было не так уж и много.
Владимир Натанович Гельфанд (1923-83) был графоманом. Писать они не просто любил — он жить без этого не мог. Мечтая стать писателем, он всю войну писал письма (своим друзьям, родственникам, случайным знакомым, за своих малограмотных солдат). Более того, он всю войну вел дневник. Дневники эти дают возможность посмотреть на фронтовую жизнь глазами обычного советского юноши, грамотного (но не очень образованного), очень патриотически настроенного (вступившего на фронте в партию), совсем не военного по характеру, еврея.
Родом с Украины, он был призванным в армию весной 42 г. и после трехнедельной подготовки сержантом-минометчиком попал на Харьковский фронт, а точнее, в Харьковскую катастрофу. Его часть была окружена, оказалась в окружении. Гельфанд смог выйти из него, был переброшен на Сталинградский фронт, в конце 42 г. ранен. После долгого лечения попал как образованный (восемь классов!) в школу младших лейтенантов и с осени 43 г. почти до самого конца войны был на фронте командиром минометного взвода. Прошел Украину, Польшу и Германию. В последней задержался в составе оккупационных частей до конца 45 г. После войны окончил историко-филологический факультет Молотовского госуниверситета (Пермь) и преподавал историю, русский язык и литературу в разных средних и профессиональных учебных заведениях. Всё время писал, его изредка печатали в разных местных газетах. Писателем не стал. Мы от этого ничего не потеряли (писатель они был никакой). Дневник хранил (вместе с огромным архивом писем и фотографий).
Отец трех сыновей. Дети и вдова уехали в 90-е гг. в Германию, вместе с этим архивом. Там дневник стараниями младшего сына был приведен в читаемый вид и в 2005 г. частично издан (вышли немецкие фрагменты дневника), в Германии и Швеции, став местным бестселлером (см. здесь http://www.gelfand.de).
Гельфанд был человеком сложным. С детства у него плохо получалось сходиться с людьми, он был слабым физически и морально. Его преследовали сверстники, били и оскорбляли сверстники и сослуживцы, на фронте командиры и подчиненные (!). Обо всем этом он пишет, и очень откровенно. Сержант, потом лейтенант Гельфанд не умел постоять за себя, дать отпор, а пытался говорить с теми, кто понимал только грубую силу. Вместо этого оп писал на них рапорты, чем еще больше раздражал всех.
Война была не его делом, он хотел быть политруком, но при этом трусом В. Гельфанд не был, воевал храбро и уверенно, любил находиться на передовой. Смерть его обходила (он дважды уступал свой окоп другим, а потом туда попадали снаряды). Наградами его обходили командиры, в том числе и из-за антисемитизма, о проявлениях которого он пишет много. Правда, пребывание на передовой чередовалось у него с (нередко длительным) нахождением в тылу, в резерве.
О его дневнике знали многие, но никто не препятствовал вести его, один политрук даже советовал, что надо записывать.
Гельфанд был продуктом советского общества, обожал Сталина и Вышинского, верил всему, что писали советские газеты. Поэтому его дневник — это взгляд советского человека, который фиксирует при этом всё. Очень интересны страницы об отступлении Красной Армии 42 г., о поведении советских военнослужащих в Германии. Очень хорошо показана мелочная, повседневная, негероическая армейская жизнь.
Не весь дневник сохранился хорошо, много записей потеряно. Данное издание подготовлено О.В. Будницким, д. ист.н., профессором Школы исторических наук "Высшей школы экономики" и его коллегами. Великолепный по содержанию и оформление труд: введение Будницкого на 25 стр., примечания почти на 160 стр., именной указатель, подборка фото из домашнего архива. По годам дневник распределился так: 25 стр. на 41 г., 70 на 42-й, 130 на 43-й, 135 на 44-й, 120 на 45-й и 70 на 46-й.
Дневник В. Гельфанда вызовет, скорее всего, чувства противоречивые, может показать нам личность несимпатичную, но я рекомендую посмотреть на войну глазами сержанта и лейтенанта Гельфанда. Такой вы ее, наверное, еще не видели.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Если коротко, одним словом охарактеризовать это издание и чувство, вызванное знакомством с ним, то это будет «халтура». Для слабовидящих повторю: ХАЛТУРА.
Подозреваю, что вся серия «Родины» «На войне как на войне» такая же халтура, как и эта книга. Причем халтура злобная и алчная – не по глупости, а сознательная: не сделав ничего, выдать поделку (и подделку) за качественный продукт (как минимум более значимый – часть назвать целым) и заработать на этом под флагом 75-летия победы в Великой Отечественной войне. Я такие вещи, да еще спекулирующие на Победе и прочих достойных уважения явлениях всегда презирал и презираю как мошенничество, вроде сбора средств на храмы и монастыри псевдо монахами. Бог, как известно, не фраер, он всё видит и всегда за такое ловкачество наказывает.
В книге, названной с претензией «В московском ополчении», с аннотацией, обещающей целую повесть об участии автора в Великой Отечественной, этой самой войне посвящено… 30 стр.! По-хорошему, рассказ (т.е. короткое литературное произведение). Остальное – о событиях до войны, после войны. Это интересная, хорошо написанная, но не военная проза.
Излив праведный гнев, расскажу подробнее об этой книге. Ее автор, Виктор Сергеевич Розов (1913-2004) – знаменитый советский драматург и сценарист, автор двух с лишним десятков пьес и нескольких киносценариев, самый известный из которых стал основой прекрасного фильма «Летят журавли». Родившись и выросши в простой семье, с юности увлекся театром. Еще в конце 20-х гг. стал актером-любителем в театре юного зрителя в Костроме, где он тогда жил. Перебравшись в Москву, Розов учится в театральном училище при Театре Революции (будущий театр Маяковского), куда и поступил потом актером. Своей карьерой был недоволен, играл практически в массовке.
Войну встретил вместе с театром на гастролях в Пятигорске. Вернувшись в Москву, пошел добровольцем (хотя имел белый билет) в народное ополчение Краснопресненского района. На фронте был артиллеристом. Его дивизия долго добиралась пешком до фронта, который стремительно двигался ей навстречу. Сошлись они на Бородинском поле, где батарея приняла бой (первый и последний для рядового Розова), длившийся целый день. Тяжело раненный в ноги, он был сначала доставлен во Владимир, где в госпитале ему чудом удалось избавиться от ампутации. Выздоравливать его перевели в Казань, где Розов провел в местном госпитале почти год. Должен был умереть – врачи уже не считали его жильцом на этом свете. Победил. Комиссованный, Розов вернулся в Москву, поступил в Литинститут, но кончил его не сразу – год провел в Алма-Ате, где по приглашению Н. Сац работал режиссером в местном театре юного зрителя. В 1949 г. прославился пьесой «Ее друзья», после чего произведения Розова не сходили с подмостков театров СССР и многих стран мира.
Многие годы работал над воспоминаниями, которые под названием «Удивление перед жизнью. Воспоминания» вышли в издательстве АСТ в 2014 г. Это полное классическое издание записок Розова, качественно оформленное, которое я и рекомендую.
Чего нельзя сказать о халтурке от «Родины». Сей «труд», лишенный всего – введения с хотя бы минимальным текстом об авторе, иллюстраций, примечаний – состоит из трех частей. Первая – о войне (объемом в 40 стр.), содержит воспоминания о до-и послевоенной жизни, так что собственно о недолгой военной карьере Розова повествуется на 30 стр. И это не странно – Розов сам пишет, что рассказывать собственно о войне не собирался (в оригинале этот раздел его воспоминаний очень точно называется «Прикосновение к войне»), и пишет в основном о своем пребывании в госпиталях.
Вторая часть (на 100 стр.) – это довольно связное повествование о 1920-40х гг., учебе, работе и творчестве, доведенное до смерти Сталина. Третья часть (продолжительностью в 90 стр.) – это короткие заметки о встречах с разными известными людьми (Качалов, Эфрос, Б. Бабочкин, Шагал, О. Ефремов, Е. Фурцева и др.).
Все это очень хорошо и интересно описано. Скажем, в 1935-58 гг. Розов (сначала один, потом с семьей) жил в келье Зачатьевского монастыря (известного в Москве как Зачмон) – коммуналке на 12 комнат, где все отлично ладили друг с другом. Здесь его нашел режиссер Калатозов, не решавшийся зайти внутрь и не веривший, что здесь может обитать уже признанный драматург. Очень красочно описано общение с многочисленными коллегами и друзьями. Но все это выдрано из большой книги, по какому-то принципу вставлено сюда и прикрыто лживым названием. Тьфу.
В общем, брать это издание, вышедшее тиражом 1500 экз., не рекомендую. Если уж очень захочется, возьмите настоящие воспоминания Розова и прочитайте их.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Признаюсь – книгу эту я мог и не купить. Она довольно долго лежала у меня в отложенных, то переходя в статус «ожидается», то вновь возвращаясь. В конце концов, при оформлении заказа, я купил и ее, благо она на тот момент наличествовала. А вот и зря, книжка ерундовая, только деньги выкинул впустую.
Итак, по существу. Ее автор, Вадим Леонидович Телицын (1966-) человек вроде бы уважаемый. Доктор исторических наук, профессор. О месте работы, правда, информации точной нет: на сайтах Института всеобщей истории РАН и Российского госуниверситета туризма и сервиса, каковые названы в числе работодателей В.Л. Телицына, в сотрудниках он не числится. Автор нескольких десятков книг, преимущественно биографий – от Н. Махно до Н. Теслы, от Св. Грааля до П. Коэльо. Когда разброс тем столь большой, закрадывается мысль о качестве такой скорописи…
В 2013 г. в изд-ве «Алисторус» у него вышла книга «Русское иго, или Нашествие ушкуйников на Золотую Орду», где он предложил новый взгляд на историю Руси. Если я правильно понял, нынешний труд – это перепечатка того, старого, без каких-либо изменений, только названия глав поменяли: было «Русские пассионарии», стало «Ушкуйники: кто и что?», было «Князь Бравлин – первый ушкуйник», стало «Походы ушкуйников: начало», и т.п.
О чем эта работа? В целом, ушкуйники или повольники традиционно считались новгородскими пиратами, о чем писали художественные книги, снимали фильмы и рисовали картины. По мысли автора – это нерегулярные вооруженные формирования Новгородской республики, используемые для разных (иногда грязных) дел новгородских властей, но часто действовавших самостоятельно. В.Л. Телицын во введении сообщает, что нет в отечественной науке ни общих трудов по истории ушкуйников, ни отдельных работ по их вождям, ни по внутреннему, прости Господи, миру этих душегубцев, ни исследований по завершающему периоду ушкуйничества. Своей работой он де закроет эти пробелы. Книгу я прочитал, закрытых пробелов не нашел. Нашел много банальностей, поданных как глубокомысленные утверждения. Напр., «История более других наук связана с течением реки времени» (с. 7). Ну да, больше алгебры с геометрией, космографии с астрономией, анатомии с гинекологией и проч. Таких умных фраз можно настрогать много. А еще завершить их многоточием, что очень любит делать автор, прямо предложение за предложением…
Однако не надо думать, что текст «Ушкуйников» изобилует авторскими рассуждениями о том, о сем. Нет, он наполнен цитатами из различных исторических работ современных и не очень ученых, которые автор приводит в большом количестве. Правда, цитирует В.Л. Телицын странно – то только название книги даст, то укажет еще и страницу, откуда текст взят, то пояснит, что использовал вообще электронную версию той или иной книги, без ссылки на сайт. Бывает, цитату переврет. На с. 6 приводит текст В.Н. Бернадского, а отсылку дает к работе Н.И. Костомарова. В общем, для доктора наук как-то несолидно.
Хуже то, что изложение выстроено от цитаты к цитате, а вот собственно авторского текста совсем немного, одни чужие (и очень длинные) мысли (напр., с.37-54). Глава 4 (стр. 96-119) вообще состоит из ДВУХ цитат: Н.И. Костомарова (стр. 96-118) и некоего электронного ресурса (с.118-19). Это уже не оригинальное исследование, а хрестоматия чужих работ! Видно, не случайно В.Л. Телицына обвиняли в покровительстве при защите липовых диссертаций, основанных на плагиате. При этом цитат этих явно слишком много. Глава «Господин Великий Новгород» очень избыточна по содержанию – из 40 стр. по истории этого края можно было бы оставить 3-5 страниц по теме книги. От главы 4 также можно было оставить несколько страниц. Но тогда объем книги сократился минимум вдвое, а это уже брошюрка, не больше.
Да и уровень научной работы удивляет. Появление ушкуйничества автор относит к 9 в., совершенно бездоказательно, приведя несколько странных цитат из хроник о набегах русских князей на Византию (?). При этом более или достоверные факты о деятельности ушкуйников появляются с 11 в., что, скорее всего, и соответствует действительности (и позиции большинства историков).
Но автору хочется сказать свое слово. Ушкуйники – обычные разбойники, лихие люди, нападавшие и на своих, и на чужих – брали в плен, убивали, грабили и уничтожали имущество. Но С.Л. Телицын не согласен с этой устоявшейся точкой зрения, и ищет какой-то высокой идеи в «подвигах» ушкуйников. Не находит – и забывает об этом, так и не показав нам, в чем заключался смысл их походов, упомянув лишь, что ушкуйники были пассионариями и героическими личностями, как викинги. При этом он сам же пишет, что в ушкуйники шли ищущие легкой добычи, не сумевшие устроиться дома, всякая беднота, переизбыток которой существовал на Новгородчине. В общем, эдакие романтические бандиты…
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага), но нет иллюстраций и карт. Представлен обстоятельный список литературы. Много опечаток.
Не буду советовать этот псевдо исторический труд никому, кроме студентов, чтобы знали, как писать не надо. Иногда все же лучше помолчать.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Эрих фон дем Бах-Зелевский, «мужчина, пахнущий могилой» (замечательная цитата из поэмы замечательного поэта-обэриута А. Введенского) во время войны вел дневник (с июня 41 г. по январь 45 г., с перерывами). В общем, немцы это не особенно практиковали – нордический характер и вождение перышком по бумаге не особенно сочетаются, наверное, здесь польская кровь сказалась. После войны Зелевский сделал со своих записей машинописную копию и передал её немецким властям. Подлинник за первый год войны исчез (якобы пострадал от времени) и его настоящее содержание нам неизвестно. Очевидно, что оно редактировалось, но что и как, можно только гадать. Оставшаяся часть сохранилась плохо и носит более фрагментарный характер. Но и этого достаточно, чтобы внимательно познакомиться с этим необычным текстом, никогда ранее не публиковавшимся на русском языке.
Родился Эрих фон Зелевский (Желевский, Зелевски) в 1899 г. в семье обедневшего дворянина, работавшего торговым агентом. Мать была полячкой. В 1914 г., в возрасте 15 лет Зелевский вступил в армию. Воевал храбро, получил и награды, и ранения. Войну завершил в чине лейтенанта. Впоследствии участвовал в подавлении революционных выступлений в стране и польских националистов в Силезии. В 21 г. был уволен из армии. Антисемит и нацист, он взял фамилию дяди, и стал настоящим арийцем, хотя все три его сестры вышли замуж за евреев. В 31 г. вступил в СС и сделал там стремительную карьеру. Его знали и ценили Гитлер и Гиммлер. Бах получил должность руководителя (фюрера) СС и полиции на юго-западе Германии. В 39 г. активно участвовал в выселении поляков с занятых немцами земель. Стоял у истоков создания Освенцима.
В начале Великой Отечественной войны получил, как и другие вожди СС, «специальное задание» по организации этнических чисток на советской территории, чем начал с энтузиазмом заниматься уже в начале июля 41 г. Подготовил и осуществил, приняв личное участие, расстрел евреев в Белостоке. В дневниках об этом не пишет, но сохранилось множество документальных источников (немцы были большими бюрократами и всё фиксировали, да не всё потом уничтожили).
Однако эти казни сказались на психическом здоровье Баха, ставшего принимать наркотики. Обострились и физические болезни, и Бах надолго угодил в больницу. Позже он пробовал устраниться от участия в решении «еврейского вопроса», но Гиммлер не позволил. Бах вернулся в строй и энергично боролся с партизанами и «партизанами» (т. е. мирными жителями) в Белоруссии. Там он впервые получил под свое командование печально известный отряд О. Дирлевангера, залившего кровью пол-Европы, и якобы пытался сдержать того, запретив расстреливать женщин и детей без явных улик. Гиммлер видел в Бахе потенциал и в конце 42 г. назначил его «уполномоченным рейхсфюрера СС по борьбе с бандами» во всех областях Центральной Европы, сделав ответственным за террор против участников движения Сопротивления и просто мирных жителей. Через год под его власть распространилась на всю оккупированную Европу. Потом опять болел, командовал боевыми частями на фронте. В августе-сентябре 44 г. Бах успешно руководил подавлением Варшавского восстания, где, как и ранее в Белоруссии, несет персональную ответственность за зверства немцев. В конце войны и по ее завершению прятался, пока в августе не сдался американцам. Те быстро оценили его потенциал, и Бах согласился давать показания на Нюрнбергском процессе, став свидетелем обвинения в обмен на невыдачу СССР и Польше. Смог обмануть американцев, выдав себя за тайного противника Гитлера и вообще… еврея, спасавшего единоплеменников! Просьбы менее доверчивых поляков выдать им Баха США оставили без удовлетворения. Бах использовался и после Нюрнберга в 47-49 гг. на других процессах против нацистов. После этого американцы отдали уже ненужного бывшего обергруппенфюрера СС немецкому правосудию, которое приговорило того к 10 годам тюрьмы, но быстро выпустило на свободу – ухаживать за больной женой. Заначек у Баха, видно, не было - он устроился работать ночным сторожем. Однако в конце 50-х гг. обнаружились новые документы и свидетели, и Бах получил в 62 г. пожизненный приговор. В 72 г. он умер в больнице.
Это был хитрый, коварный и жестокий антисемит, отнюдь не кабинетный убийца. Ни в дневнике, ни в других документах/выступлениях нет ни следа его раскаяния в содеянном лично и его подчиненными. Еще в 61 г. Бах говорил, что он был и остается человеком Гитлера, в виновность которого он не верил.
Книга состоит из двух частей: биографии Бах-Зелевского на 130 стр. и его дневника на 300 стр. Биографический очерк сопровождается списком литературы и источников, а дневник – именным указателем. В начале книги (почему-то) дан список сокращений (неполный). Биография Баха написана двумя отличными специалистами по истории коллаборационизма в годы Второй мировой войны, Д. Жуковым и И. Ковтуном (им же принадлежат обстоятельные комментарии). Дневник Баха (хорошо) переведен И. Ковтуном.
Сохранившийся дневник Баха не даст никаких особых сведений ни о его внутреннем мире, ни о его делах. Но в нем отложились многие документы его штаба, уничтоженные в конце войны нацистами, психология людей его круга и взглядов, всякие мелкие детали быта и ощущений. Еще лучше дневника этого ушедшего от заслуженной петли палача белорусов и поляков (запрещающих теперь писать о холокосте) рассказ о нем, основанный на многочисленных архивных материалах, отечественных и иностранных публикациях, воспоминаниях. Ради этого можно и всю книгу прочитать, что вам и рекомендую.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Впервые эта небольшая книга была напечатана в 1980-е гг., а вышла еще раньше — в журнале «Дружба народов» и произвела очень сильное впечатление. Белорусская писательница Светлана Алексиевич собрала воспоминания множества людей, жителей белорусских сел и городов, которым в начале войны было от трёх до 12 лет. 100 из них вошло в книгу. Читать ее тяжело. Я понимаю, зачем Светлана Алексиевич записывала и обрабатывала эти рассказы, но я не понимаю, как ей хватило на это сил. Один пример. Приехали в одну белорусскую деревню каратели. Взяли несколько семей. «И я видела, как сначала стреляли в детей. Стреляли и смотрели, как родители мучаются. Расстреляли двух моих сестер и двоих братьев. Когда убили детей, стали убивать родителей. Маму я уже не увидела... Мама, наверное, упала... Стояла женщина, держала на руках грудного ребеночка, он сосал водичку из бутылочки. Они выстрелили сначала в бутылочку, потом в ребенка... А потом только мать убили..."
После прочтения этой книги, где от автора нет ни одного слова, хочется либо пойти и самому повеситься, либо что-то сделать — хотя тех, в отношении кого хочется это сделать, давно уже нет в живых. Нет их в живых в том числе и потому, что все, кто воевал на передовой, читали и знали наизусть опубликованную 24 июля 1942 г. в газете «Красная Звезда» небольшую заметку Ильи Эренбурга. Я мало знаю текстов, чья сила и эмоциональное воздействие были столь велики. Вот последний абзац этой заметки: «Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово «немец» для нас самое страшное проклятье. Отныне слово «немец» разряжает ружьё. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал. Если ты думаешь, что за тебя немца убьёт твой сосед, ты не понял угрозы. Если ты не убьёшь немца, немец убьёт тебя. Он возьмёт твоих и будет мучить их в своей окаянной Германии. Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком. Если на твоём участке затишье, если ты ждёшь боя, убей немца до боя. Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину. Если ты убил одного немца, убей другого — нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай вёрст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! — это просит старуха-мать. Убей немца! — это молит тебя дитя. Убей немца! — это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!»
Немцы хорошо знали, что их ждёт. Неслучайно по всей Восточной Пруссии, на которую наступала Красная Армия, были развешаны плакаты «Rote Todt Geht» - «Красная смерть идёт». В недавно опубликованных воспоминаниях С.М. Голицына «Записки беспогонника» есть два рассказа. Его часть вошла в небольшую немецкую деревню — богатую и обустроенную. Местные жители ушли все до одного. Бойцов разместили на постой по пустым домам, в одном из которых разместился сам Голицын. «На задворках рос молодой яблоневый сад, каждое крошечное деревце было старательно укутано соломой. Пожилой боец Кузьменко ходил вдоль рядов деревьев и со злобным кряканьем подрубал их всех топором. Я чуть не бросился к нему, чтобы остановить его руку, потом вспомнил, что ведь он совсем недавно узнал, что немцы спалили его хату, а два его сына убиты на войне. И я отошел. Утром, когда мы собирались идти дальше, я зашел в один из домов и обнаружил там сидящую на корточках девушку из моего взвода, она раздувала возле деревянной перегородки костер. - Маруся, что ты делаешь? - закричал я. - Сергей Михайлович, у меня немцы хату спалили и брата убили, - ответила она. И я опять отошёл». Это были те, чьи младшие братья и сестры, дети и внуки, возможно, беседовали через много лет со Светланой Алексиевич.
Обязательное, но очень тяжелое чтение для всех. Скрыть