Каперанг в отставке Владимир Виленович Шигин – автор плодовитый. Вот уже много лет он создает книги, посвященные истории российского (преимущественно) флота. Стиль у писателя-мариниста легкий, темы — интересные и малоизвестные, работа с материалом — (частенько) поверхностная.
Познакомившись с парой книг В.В. Шигина, я остался неудовлетворен — слишком много было в них серьезных недостатков: повторы текста, отсутствие логики в изложении, отклонения от темы, слабая источниковая база, конспирологическое видение мира (кругом заговоры), многочисленные фактические ляпы. Другими словами, слабая работа с источниками при сильно развитом субъективизме, осложненном многословием.
Сразу отмечу, что рассматриваемая книга, к моему большому удовольствию, выгодно отличается от других, и результатом я остался в целом доволен.
В.В. Шигин выбрал для своего очередного творения жизнь действительно интересного и сейчас порядком подзабытого деятеля советского флота Павла Ефимовича Дыбенко. П.Е. Дыбенко (1889-1938) — человек непростой судьбы, вознесенный на вершину политического Олимпа страны Советов Октябрьским переворотом, в котором он сыграл огромную роль, и, в конечном итоге, ставший ее же жертвой. Для портрета своего героя, который В.В. Шигину явно антипатичен (и вполне за дело), последний нашел много любопытного материала.
Здесь необходимо два уточнения. Первое: название книги, конечно, неточно. Она описывает весь жизненный путь бывшего первого наркома по военно-морским делам РСФСР, а не только следствие и суд над ним. Дело Дыбенко 38-го г. стало стержнем книги Шигина, к которому он постоянно обращается, но изложение ее выстроено последовательно хрологично. Второе: заявление автора аннотации к книге, что «о Павле Дыбенко написано, наверное, больше, чем о ком-либо из других героев Октябрьской революции», мягко говоря, неверно. Если брать только матросов, то да. А если брать всех «героев», то о Ленине, Троцком, Сталине, даже Керенском написано (и продолжают писать) в разы больше, чем о Дыбенко.
Подробно рассказывать о Дыбенко я не буду — и жизнь у него была путаной, всю не перескажешь, и узнать любой желающий может о ней из Интернета.
Принципиально то, что Дыбенко был активным участником и организатором Октябрьского переворота, сделавшего его фигурой всероссийской известности. Очень скоро Дыбенко окажется низвержен со всех своих постов, но до самой своей смерти в 1938 г. от пули палача на полигоне "Коммунарка" Дыбенко будет входить в верхушку советской власти. Поэтому его жизнь интересна нам как пример выходца из народа, оседлавшего революционную волну, и пронесенного этой волной через бури и рифы отечественной истории 1920-30-х гг., сменив за 20 советских лет множество ипостасей.
В.В. Шигин, опираясь на разнообразные источники (воспоминания, исторические труды, архивные материалы), тщательно разоблачает накопившиеся вокруг Дыбенко мифы. Это у него получается очень неплохо, чему немало способствует как привлечение разных документов, обильно цитируемых, так и стремление быть объективным по отношению к своему герою.
К сожалению, этому мешает отсутствие каких-либо отсылок на цитируемые труды (как и отсутствие списка литературы и источников) – см., напр., скан стр. 116-17. Кроме того, автор частенько увлекается домысливанием, строя гипотезы вокруг тех или иных данных. При этом нередко автора подводит незнание реалий того времени. Скажем, на с. 4 он пишет, что Дыбенко «три начальных класса едва одолел за пять лет». Это не так. Дело в том, что до революции в России существовали двухклассные начальные училища с 5-летним курсом. В двухклассном училище первые три (или четыре) года считались первым классом, а последние два года – вторым классом. Поэтому Дыбенко в школе звезд с неба, наверное, не хватал, но и второгодником он не был.
Но зато у Шигина есть четкое представление о том, что революцию делали люди, пришедшие к власти при помощи предательства и обмана, добившиеся своей цели посредством заговора, и удержавшиеся во главе страны за счет насилия. Он без каких-либо симпатий показывает не только «братишек» образца 1917 г., но и других революционных героев, присоединившихся к революции только потому, что они хотели избежать отправки на фронт. Это были непатриоты, готовые продать родину кому угодно за возможность сыто есть и сладко пить, а также безнаказанно грабить и убивать. Дыбенко был плотью от плоти этой революционной вольницы, и поэтому его финал в 19138 г. был, по мысли Шигина (с которым я совершенно согласен) закономерен и справедлив.
Другое дело, что конструирование биографии Дыбенко Шигин осуществил, опираясь на недоказанные данные. Другими словами, многие страницы жизни Дыбенко, полные тайн и необычных обстоятельств, особенно начиная с 1918 г., заполнены не фактами, а утверждениями самого Дыбенко, полученными от него во время следствия 38 г. Автор убедительно показывает, что последние не были придуманы следователем или выбиты из Дыбенко (походя поставив под сомнение вообще актуальность вопроса о пытках во времена Ежова и Берии). Но здесь читатель должен решить для себя сам: верит он показаниям Дыбенко (иных фактов у автора немного) или нет. Если да, то это его книга, поскольку она опирается на убежденность ее автора в достоверности показаний Дыбенко, существование военного и прочих заговоров 1937 г и т.д. Развенчивание Дыбенко ведется Шигиным, исходя не только из того, что Буденный, Егоров и Дыбенко были участниками одного из этих заговоров, но и того, что Дыбенко стал жандармским провокатором еще до революции, а после нее еще и немецко-американским шпионом...
В общем, этот любопытный труд получился достаточно обстоятельным и дающим пищу для ума, поэтому рекомендую его всем интересующимся историей нашей страны в первой трети 20 в., но готовым на самостоятельные выводы.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Максим Викторович Оськин – автор нескольких публикаций, посвященных отдельным страницам истории Первой мировой войны, кандидат исторических наук. В издательстве Эксмо у него выходит уже третья книга (первые две были посвящены кавалерии в годы Первой мировой и Брусиловскому прорыву). Приятно отметить, что каждая последующая книга лучше предыдущей, так что если первый его труд был сырым и плохо структурированным, то рассматриваемая работа соответствует, в основе своей, научным требованиям к такого рода изданиям.
Сразу отмечу, что рассматриваемая работа - это переиздание публикации, вышедшей в изд-ве Вече под тем же названием (что большая редкость) в 2011 г. (не обновленной - что совсем не редкость).Данная книга, конечно, не раскрывает никаких «неизвестных трагедий Первой Мировой» - это такая неуклюжая реклама пиарщиков Эксмо, обманывающих малознакомых с этой темой читателей. Да, Максим Оськин подробно рассмотрел несколько сложных и спорных страниц истории Первой мировой войны, однако никаких тайн он не раскрывает, да и не ставил, наверное, такой задачи.
Его книга – добротная и подробная попытка проанализировать несколько связанных друг с другом аспектов той войны – плен, дезертирство и беженство. Работа состоит из трех частей: военнопленные (объемом в 230 стр.), дезертиры (100 стр.) и беженцы (90 стр.). Книга также содержит полноценные введение и заключение, а также избранную библиографию. На последней остановлюсь сразу, чтобы не возвращаться. Список литературы, предложенный автором, бедноват. В нем нет литературы на иностранных языках, а ее великое множество – на немецком, английском, французском и др. языках. К сожалению, нет никаких отсылок на оригинальные западные исследования и в тексте. Это я уже отмечал и в прежних своих отзывах на книги Оськина. К сожалению, похоже, что он иностранными языками не владеет, что, безусловно, очень сильно обедняет как круг источников, с которыми ему приходится работать, так и создаваемые им труды.
Книга, как и предыдущие работы автора, плохо структурирована – нет внутренней разбивки частей на разделы, хотя они напрашиваются – причины попадания в плен, нахождение в плену, условия содержания военнопленных в разных странах, политика государства в отношении той иной категории населения и т.д. Отсюда довольно частые повторы. Не буквальные, что случалось в его ранних изданиях, но смысловые, когда автор по несколько раз возвращается к одной и той же идее, как бы забывая, что он уже про это писал, а читатель читал. Кстати, читать бесконечный текст длиной в 200 с лишним стр. (я имею в виду прежде всего первый раздел) сложно, глаз ищет окончания текста, а мозг – завершения мысли.
При этом стиль М.Оськина мне нравится, это то удачное сочетание научности содержания и популярности изложения, которое не всегда удается ученым, пишущим для широкой публики. Мне, правда, показалось, что автор иногда сбивается в публицистику, демонстрируя чуть больше эмоций, чем, наверное, стоило бы, обличая врагов царского режима – от революционеров до реакционеров. К последним от причисляет, прежде всего, В.К. Николая Николаевича, Главнокомандующего русской армии в первый год войны, его штаб, ряд военачальников и придворных, виновных, по его мнению, в стратегических и тактических ошибках, приведших к миллионам пленных и миллионам беженцев. Оськин обвиняет и русскую буржуазию в стремлении к прибылям и власти, что толкало ее на борьбу с царским режимом, но привело (в силу неспособности управлять страной в условиях кризиса) к полной утрате власти, падению Временного правительства и распаду страны. Возможно, это тема несколько иной работы, а для той, что им была выбрана, сюжет скорее побочный и не требующий такого значительного места. В книге также много места посвящается анализу неудач русской армии в 1914-15 гг., что также иногда приводит к отвлечению от основной темы.
Вернемся к теме обзора. Автор успешно сравнивает положение в плену военнослужащих различных армий, равно как и причины сдачи их в плен, подчеркивая, что русский солдат, отличавшийся высокими боевыми качествами, в силу общинного крестьянского мировоззрения, не способен был к индивидуальным действиям на поле боя и сдавался, когда сдавались все, хотя нередко можно было сражаться дальше – имелось оружие, продукты, да и ситуация не была столь проигрышной. Он также подчеркивает, что цели войны русским в массе своей были не ясны, в отличие от немцев, французов и англичан, поэтому воевать никто из солдат особенно не хотел.
В целом получилась достойная и интересная книга, которую я с удовольствием рекомендую всем интересующимся историей России начала 20 в. и Первой мировой войны.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Есть герои и подвиги, о которых никто не знает — свидетелей не осталось. Есть герои и подвиги, которые признаны и отмечены — их много и мы их знаем. Но есть еще одна категория и героев — эти те, кого за сделанное ими не просто не наградили, а осудили, предав их деяния забвению.
Таким осужденным героем был Степан Григорьевич Щеколдин (1904-2002), хранитель музея-дворца Воронцова в Алупке во время немецкой оккупации Крыма, дважды спасший от уничтожения этот необыкновенный памятник архитектуры: первый раз в конце 41 г., от спецгруппы НКВД, второй — в начале 44 г., от подрывников из вермахта.
Родившись и выросши в Москве, С.Г. Щеколдин с детства увлекался искусством, но по настоянию отца стал бухгалтером. В 1933 г. был выслан на три года в Архангельск (за разговоры), после освобождения уехал в Крым, где стал экскурсоводом. В 1938 г. устроился в Алупкинский музей, где работал до начала войны, когда коллекцию музея стали готовить к эвакуации. В наступившем хаосе (который Щеколдин прекрасно описал – см. сканы стр. 20-28) увезти смогли лишь часть. Щеколдин и все остальные сотрудники были уволены, эвакуироваться он не смог и остался в городе.
Видя заброшенность и здания, и сохранившихся ценностей, Щеколдин фактически становится хранителем музея, собирает вокруг себя коллектив, прячет все, что можно. Немецкие власти назначают его директором, и до прихода советских войск Щеколдин оберегает музей от расхищения (не очень удачно — воровали и свои, но особенно оккупанты, о чем Щеколдин подробно рассказывает). Сотрудники получали зарплату, музей проводил экскурсии (в основном для немцев и румын, своим было не до музеев). Щеколдин утверждает, что во дворце побывали (инкогнито) Гитлер, Гиммлер и генерал Манштейн. Визит первого документального подтверждения не нашел.
После освобождения города советскими властями Щеколдин получил несколько официальных благодарностей за спасение музея, но очень скоро, по доносу своих же коллег, был арестован и осужден за сотрудничество с фашистами на десять лет, которые отбыл полностью, освободившись в 1954 г. В Алупку больше не возвращался, осев в Таганроге, где работал до глубокой старости. Лишь в 1991 г. при помощи академика Лихачева С.Г. Щеколдин был реабилитирован.
В 1987 г. он написал воспоминания о своем директорстве при немцах, которые впервые были изданы уже после смерти их автора, в Симферополе в 2005 г. Впоследствие эта книга неоднократно переиздавалась. Рассматриваемое издание — прекрасный образец современного книгопечатания: твердый переплет, офсетная бумага, множество иллюстраций (правда, не все хорошего качества), вклейка с цветными репродукциями хужожника Новикова, оставившего много картин Алупки и ее окрестностей (на мой взгляд, так себе).
Я бы очень рекомендовал прочитать этот (фактически) очерк даже школьникам, чтобы они увидели Великую Отечественную войну не такой, как ее изображают в учебниках, а настоящей, во всех цветах и красках, и поняли, что подвиг и предательство возможны всегда и везде, всё зависит только от человека.
А С.Г. Щеколдин не получил от государства (ни советского, ни постсоветского) никакой награды. Но спасал-то он музей не за награду…

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Вместе с вермахтом в 1941 г. в походе против СССР приняли участие войска еще нескольких европейских государств, выбравших для себя фашизм как политический режим: Италия, Испания, Венгрия, Румыния, Финляндия. И если в общем и целом испанцы с итальянцами, да и румынами воевали не очень (хотя об итальянцах пришлось читать разное), то венгры (и особенно финны) сражались не сильно хуже немцев, а на оккупированных территориях память о себе оставили не самую добрую. Однако биты они были все, кто лег в сырую землю, которую они хотели освободить для «Новой Европы», кто оказался в плену. Венгров среди последних было много, около полумиллиона, что для страны с населением в 10 млн чел. стало национальной катастрофой.
На родину из них вернулось, впрочем, немало, держали мадьяр в лагерях недолго. Рассказать о пережитом взялись не все. Одним из летописцев пребывания венгерских военнослужащих в советском плену стал известный впоследствие писатель Иштван Эркень. Биографию его я пересказывать не буду, она общедоступна, выделю то, что связано с этим изданием. Эркень на фронте оказался уже сложившимся человеком, но как еврей, оружия он не получил и был отправлен в трудовой батальон, выполняя разные тяжелые и опасные задания в тылу и на передовой. В начале 43 г. в ходе наступления РККА немецкий фронт под Воронежом треснул, и немцы, ставя заслон из венгров и бросая их во все дыры, принесли союзников в жертву. Кончилось всё это колоссальным поражением, венгры гибли под ударами советских войск, умирали от голода, болезней и холода. Кому повезло, то попал в плен. Активно воевать после этого на Восточном фронте Венгрия прекратила.
Одним из таких пленных стал Эркень, ставший в лагере активным антифашистом — в Красногорском лагере был помощником преподавателя Антифашистской школы. Жизнь там была тяжелая, но сносная, Эркень имел возможность писать, и еще во время войны он стал записывать свои наблюдения, выросшие к 1946 г. в книгу «Народ лагерей», рукопись которой он вывез на родину после освобождения.
Война не отпускала Эркеня много лет, в его послевоенных книгах так или иначе отзывался этот опыт. Эркень не мог не понимать, что война и плен в известной степени спасли ему жизнь — в 44 г., когда Венгрию захватили нацисты, почти всех местных евреев они отправили в Освенцим, где они стали пеплом.
Данное издание включает в себя разные ипостаси творчества Эркеня: это собственно «Народ лагерей», фрагменты переписки с родными из лагеря, лучше помогающие понять его книгу, послевоенные интервью и несколько военных рассказов. «Народ лагерей» — довольно любопытное издание, включающее в себя записи о самых разных сторонах жизни в плену: труд (добровольный и подневольный), питание и голод, отношения солдат и офицеров, немцев и румын и др. Написано это хорошо, особенно когда автор перестает философствовать. Эркень пишет, что в своей книге дал в основнов выговориться не себе, а своим товарищам, которых он описал очень красочно и с юмором. Много, но не очень интересно пишет о лагерной самодеятельности (театр, хор и проч.). На мой взгляд, это не особо ценный исторический источник. А вот военные рассказы Эркеня — просто отличные, стоило прочитать всю книгу только ради них.
С точки зрения оформления — это вполне достойный продукт: есть небольшое введение, где почти ничего не говорится об авторе и его книге. Кроме этого, имеется весьма толковое послесловие, повествующее об участии Венгрии в войне. Переводчик снабдил текст небольшим количеством примечаний. В середине книге дана вклейка с ч/б фото. Тираж не указан.
В общем, рекомендую это издание особо увлеченным историей Второй мировой войны как полезный дополнительный материал. Эркень же беллетрист стал для меня открытием.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Данная книга – большая редкость. Лев Лосев (уже, к сожалению, покойный) – знаковая фигура советской (а потом и русскоязычной) литературы 1970-2000-х гг. Прекрасный поэт (как-то мало оцененный на Родине, где вышло всего несколько его книжек), интереснейший мемуарист, которому есть что рассказать о своих современниках (а у него в друзьях были многие, один Бродский чего стоит!) – там и стоит искать его беллетристических размышлений о Бродском – но при этом с тактом и талантом рассказавший не все и тактично умолчавший или неотозвавшийся о том, чему были посвящено целые книги иных "воспоминателей", серьезный исследователь, автор работы "Эзопов язык в русской литературе", написал – подчеркиваю – "литературную" биографию своего друга и старщего товарища (при этом, по воспоминаниям друзей Бродского, последний к Лосеву всегда относился именно как к старшему и считал его и Евг.Рейна своими учителями в литературе). Лосев сразу же ограничивает свое повествование определенными рамками – он пишет историю Поэта, поэтому его жизнь – это фон, на котором он дает картину становления Поэта, а не просто излагает в хронологическом порядке, где тот был и что делал в тот или иной момент времени. Судите автора (Лосева) по его правилам. Так еще Пушкин призывал. Если кому-то эта биография Бродского не понравилась, потому что он не нашел в ней ничего для себя нового, то можно только скромно преклониться перед таким интеллектом и только спросить – а зачем покупали-то, если и так все знаете?
Лосев выбрал для себя позицию, которую можно критиковать, но которую надо принять – он пишет не статью в сборник воспоминаний о Бродском, а серьезную работу о жизни и творчестве последнего. Он обильно цитирует – но не себя, любимого, а других, чьи слова он комментирует как человек знающий. Он, безусловно, меряет Бродского (и имеет полное право считать его поэтическим гением), но не своей меркой, а сопоставляя его слова и дела с той задачей, которую сам Бродский ставил перед собой – всю жизнь и на каждом определенном ее этапе. Мерило – стихи самого Бродского, отношение к ним других поэтов и писателей, наших и зарубежных (себя Лосев скромно относит к другой весовой категории и спасибо ему за это). Любопытна, скажем, оценка Набоковым написанных еще в СССР стихов Бродского – "слишком много слов". А чтобы сгладить обиду, жена Набокова попросила отправить поэту в Питер джинсы…
Лосев, согласен, пишет не только отстраненно, но и несколько суховато. Мне тоже какие-то филологические его рассуждения показались штудиями, достойными иных, более академических изданий. Но если по-другому он дать портрет Бродского не может и показать его поэтическую эволюция (Бродский - поэт! все остальное в его не изобилующей приключениями жизни вторично) у него не получается, то всегда можно эти страницы пробежать/пропустить, зачем всю книгу-то ругать? Тем более что Лосев писать умеет и делает это мастерски. Возможно, об умершем друге трудно писать по-другому. Возможно, Лосев сознательно выжал из своего текста всю эмоциональность. В общем, рекомендую эту книгу всем, интересующимся Иосифом Бродским и его миром.
ПС. Единственное, что меня неприятно зацепило - некоторые английские названия/фрагменты стихотворений переведены коряво. Если это сделал кто-то другой (что вряд ли), то пропустили автор и редактор, если сам Лосев, то странно такое видеть - все-таки 30 лет в Штатах человек прожил... Скрыть