Поскольку два фотографа уже оставили свои снимки данной книги, остановлюсь на содержании этой любопытной работы.
Прасковья Евгеньевна Степанова (в замужестве Мельгунова) прожила долгую жизнь. Появившись на свет в Москве в 1881 г., скончалась она в 1974 г. в Австрии, а похоронена была в Париже. Этот век изобиловал многими и многими событиями, очевидцем которых она не просто была, но и оставила нам свои воспоминания о них.
С юности Прасковья Евгеньевна была вовлечена в революционное движение – даже Высшие женские курсы окончить не смогла, была исключена за принадлежность к партии эсеров (по тем временам – самые страшные террористы) и доучивалась в Швейцарии. Вернувшись на родину, много печаталась, подготовив не один сборник документов по истории нашей страны 18-19 вв.
Будучи с 1902 г. женой редактора известного в начале 20 в. журнала «Голос минувшего» С.П. Мельгунова, активно участвовала в общественной жизни России до и после революции 17 г. Правда, после Октябрьской революции из-за преследований мужа большевиками (не раз арестованного и даже приговоренного к расстрелу) эта деятельность пошла на убыль, даже пришлось уехать в деревню работать учительницей. В 1922 г. за издание (за границей) сборника воспоминаний «Красный террор» их обоих выслали за границу, где они продолжали выпускать различные материалы по истории российской революции, знатоком и участником которой Мельгунов был. С.П. Мельгунов скончался в 1956 г. После его смерти Прасковья Евгеньевна выпустила его дневники, включив туда и свои заметки (выходили и у нас, в 2003 г.).
Дневники Прасковья Евгеньевна начала вести в 1914 г. по совету мужа, и продолжала вести с разной интенсивностью на протяжении ряда лет. Часто их этих её подневных заметок уже издавалась, естественно, на чужбине: с 1929 по 1970 г. в Париже, Берлине и Праге в разных изданиях публиковались ее воспоминания и фрагменты дневников, посвященные, в основном, событиям 17-20 гг.
Рассматриваемое издание содержит в себе полный текст дневников Прасковьи Евгеньевны 1914-20 гг., извлеченный из отечественных архивов. Пропорционально они выглядят следующим образом: общий объем дневников занимает 220 стр. текста, из них с начала Первой мировой до Февральской революции 40 стр., событиям 17-го и 18-го гг. посвящено по 85 стр., 19-20 гг. – 20 стр. Самая объемная и подробная часть дневников посвящены событиям осени – 1917 – зимы 1918 г., когда Мельниковы жили в Москве, непосредственно и близко наблюдая происходившее вокруг них. Это, пожалуй, и наиболее информативная часть дневников.
Что можно сказать о книге? Данная работа, пусть это никого не обидит, на мой взгляд – дневник информированного обывателя. Записи переполнены слухами, сплетнями, путаницей в именах, временам, причинах и проч. С 17 г. автор перестает что либо понимать – и это не ее вина, а беда, понимать и трезво оценивать происходящее, без предубеждения и паники, могли тогда очень немногие.
Вот один пример. Запись от 2 декабря 17 г. (приведена полностью): «Слухи: Ленин убит сыном Духонина – не подтверждается; Семеновский полк провозгласил царем Кирилла Владимировича и отказался уходить из Петербурга; царь бежал (это из газет) и находится уже в Финляндии; вел.кн. Татьяна бежала в Англию в мужском платье. Она же выходит за сына Вильгельма» (с.132). Истины нет ни в одном из этих слухов, но именно ими питались тогда, наверное, все.
Этим данные дневники и интересны. Они зафиксировали не только настроения либеральной части тогдашнего общества, склонного видеть скорее плохое и верить в это, но чувства тогдашнего человека, оказавшегося в центре катастрофы мирового уровня, но не до конца понимающего масштаб и направление происходящего. Мы, сегодняшние, и то не обо всем доспорили о вроде бы очевидных фактах. Хуже всего мы понимаем/постигаем психологию живших тогда людей. Очередная книга из серии «Живая история» издательства Кучково поле хороша как раз тем, что она сохранила во многом ушедшее, утраченное – слухи, разговоры, мелкие детали быта. Скажем, Прасковья Евгеньевна несколько раз берется сопоставить или хотя бы зафиксировать цены на повседневные товары и услуги, как бы вбить какие-то колышки, чтобы привязать быстро текущее время.
Данное издание представляет из себя вполне академическую работу – с предисловием об авторе и его жизни научного редактора этого издания В.Д. Лебедева, подробными примечаниями на 30 стр. того же В.Д. Лебедева, аннотированным именным указателем. К сожалению, нет ни одного фото – надо понимать, в процессе подготовки данного издания составителям не удалось обнаружить ни одного изображения Прасковьи Евгеньевны. Грустно.
Вместе с дневниками Мельковой-Степановой можно посоветовать почитать дневники М. Пришвина, В. Вернадского, В. Короленко – людей, близких Прасковье Евгеньевне по духу.
В целом, рассматриваемое издание будет интересно всем, кто хочет побольше узнать о событиях одного из самых роковых десятилетий нашей истории – с 1914 по 1923 г. Рекомендую.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Удивительно, но на эту интересную и информационно необыкновенно ценную книгу до сих пор нет ни одной рецензии… На какую только, прости Господи, шелуху не пишут отзывов, каких правильных - и фальшивых - слов про Великую Отечественную войну не произносят, а прочитать фактически дневник одного из не простых периодов войны и рассказать о нем ни у кого не получилось. Обидно, господа.
О предыдущей, 2015 г., работе Александра Александровича Марданова, посвященной той же теме (воздушная война в Заполярье в 1941 г.) я в свое время писал. К сожалению, знаю я о нем столько же, сколько и тогда – ничего. Поэтому расскажу исключительно о его новом исследовании.
Это подневная хроника воздушных боев, которую вели ВВС Карельского фронта, ВВС 14-й армии и ВВС Северного флота против германского 5-го Воздушного флота. Хорошо сохранившиеся многочисленные источники, прежде всего архивные, которые в изобилии привлекает автор, не только позволяют ему дать точное описание событий первой половины 1942 г., но и дают нам возможность увидеть повседневность, рутину войны, во всех ее героических и заурядных проявлениях. Шесть с лишним страниц перечисления использованных архивных фондов, данные в списке литературы и источников, поражают и объясняют, почему так долго писался этот фундаментальный труд.
Какая картина складывается после его прочтения? Летали сталинские соколы в основном на лендлизовских «Харрикейнах», которые, хотя и имели 12 (!) пулеметов, но значительно уступали немцам по бронированию, мощности огня (пушек на них не было, а слабые пулеметные патроны более надежно защищенные самолеты противника брали плохо), маневренности и проч. Тем не менее, воевали наши летчики с немцами и финнами везде, над сушей и над морем, по сухопутным целям, авиации и кораблям противника. Главным объектом работы вражеской авиации были союзные конвои, различные морские и приморские объекты, прежде всего порт Мурманска, и Кировская железная дорога. В целом эффективность немецких налетов, утверждает автор, была не так уж и высока.
Насыщенный огромным количеством фактов, этот почти 900-страничный том хорошо показывает, что война шла практически на равных. Ни у одной из сторон не было решающего преимущества, у всех случались и провалы, и прорывы. Зато объединяло наших и немецких асов (а также зенитчиков) неистребимое желание приписать себе больше побед, чем было на самом деле. Давая сопоставительный анализ боев и событий, что очень выгодно отличает его работу от многих других, А. А. Марданов показывает, как считали свои потери немецкие и советские командиры, какова была реальная цена постоянных ударов друг по другу.
Огромное количество информации, содержащееся в этой книге, делают ее чтение интересным, но требует постоянного внимания из-за большой плотности материала. Воды здесь нет вообще, зато много разных таблиц, составленных А. А. Мардановым. Мелкий шрифт усложняет чтение, но содержание в целом всё искупает.
Как и в предыдущем труде, нет сносок на цитируемые работы, что я готов простить, представляя, какое количество отсылок появилось бы
в этой и без того объемной монографии. Нет списка сокращений, что хуже. В тексте много ч/б иллюстраций разного качества, но из-за газетной бумаги многие смотрятся хуже, чем есть. Здесь же отмечу, что если всей книге А. А. Марданова было предпослано введение, то заключения нет, что не смертельно, но непоследовательно.
Всячески рекомендую этот основательный и добротный труд всем интересующимся историей Великой Отечественной войны.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Обычно в рецензии на ту или иную биографию я рассказываю о самом герое рассматриваемой книги, но фигура Пришвина даже после прочтения того, что написал о нем Варламов, осталась мне не вполне ясна, так что я расскажу только о своих впечатлениях от его работы.
Алексей Варламов – признанный беллетрист и автор уже нескольких книг о русских/советских писателях в серии ЖЗЛ, как об очень известных (М.Булгаков), так и гораздо менее известных – Грин, Пришвин. Безусловным достоинством научного метода Варламова является тщательное рассмотрение жизни и творчества его героя и опора на источники. Варламов изучил множество работ о Пришвине – как научных работ, так и публицистических статей, его архив (прежде всего, наверное, главную работу его жизни – Дневник, из 25 томов которого опубликовано пока что только четыре), воспоминания современников и проч. Автор делает обширные выписки из различных пришвинских текстов, давая тем самым читателю возможность напрямую знакомиться с мыслью и словом Пришвина. Технически данная книга снабжена полноценным научным аппаратом – имеется краткая библиография, представлены указатель имен и указатель произведений Пришвина, все чужие (не-варламовские) слова снабжены точными ссылками, сведенными в примечания объемом в 30 стр., что выгодно отличает ее от многих других, даже и хороших, публикаций в ЖЗЛ, смотрящихся нередко чистой беллетристикой. Пришвин показан на фоне грандиозных событий, в окружении самых различных людей, человеком мятущимся, страстным, борющимся с собой и миром, ищущим, временами сильным, временами слабым – в общем, живым человеком, а не плоским портретом. Все это изложено хорошим русским языком, просто и ярко, но настоящей биографией Пришвина, о котором все же писали достаточно много, правда, в основном литературоведы, данная работа не стала.
Что, на мой взгляд, помешало Варламову? Может быть, как литератор прежде всего, а не историк литературы, и уж тем более не историк, он слишком много внимания уделил именно творчеству Пришвина - в ущерб его жизни. Его рассказ об этом писателе выстроен не столько хронологически (особенно в первой части), сколько тематически: подробно разбирается та или иная проблема – Пришвин и Розанов, Пришвин и проблемы пола, Пришвин и его женщины, Пришвин и сектанты и т.п. Как будто кто-то подносит к огромной карте увеличительное стекло и показывает крупным планом то гору, то лес, то дорогу, то поселок – вроде бы видно много разного, а целостной картины не возникает. Между этими различными проблемами и тем, как они отражались в книгах Пришвина, сам Пришвин куда-то проваливается. Например, Варламов говорит, что вскоре после Октябрьской революции Пришвин вместе с группой литераторов-эсеров был ненадолго арестован. В чем именно обвиняли, сколько сидели, как шли допросы, почему выпустили – ничего нет. Лишь из "Основных дат жизни и творчества Пришвина" узнаешь, что сидели две недели. После окончания учебы в России и Германии и до начала литературной карьеры Пришвин несколько лет работал работал агрономом, сотрудником лаборатории в Петровской сельхозакадемии, секретарем у одного из столичных чиновников. Отсюда и хорошее практическое знание сельской жизни, определенные исследовательские навыки и проч. В книге об этом ничего нет. Почему? Варламову это было неинтересно? На его взгляд, это не оказало влияния на творчество Пришвина? Материалов мало? Автор этого не объясняет.
Еще пример. В начале войны Пришвин с новой женой поселился в деревне Усолье, где он часто бывал в 20-30-е гг. Там были огромные торфоразработки, пагубно сказавшиеся на окружающей природе. Варламов (мимоходом) пишет, что ранее писатель активно выступал против уничтожения лесов и заболачивания местности, за что местные жители, имевшие удобный заработок и не понимавшие того, что сейчас мы называем "экологией", грозились его чуть ли не убить. На мой взгляд, это очень интересная тема, на которой, особенно в наше время, стоило бы остановиться подробно. Да и познакомиться с соответствующими трудами Пришвина, его природоохранительными аргументами было бы любопытно. Опять непонятное и никак не объясненное Варламовым исключение значимой части пришвинской биографии из книги о нем. Наконец, Пришвин два раза встречался с Калининым и имел долгие беседы с ним, оставив об этом воспоминания. Ничего об этом. Можно приводить и другие примеры, но суть не меняется – эти пробелы, пропуски в жизнеописании Пришвина мешают пониманию и его литературной биографии. Причем исправить данный, на мой взгляд, недостаток, совсем несложно – достаточно ввести в текст книги 20-30 страниц, которые бы закрывали эти лакуны, и книга обретет нужную плотность и упругость, лишится той дряблости и провисания, которая делает эту (вторым изданием вышедшую!) публикацию недосказанной и поэтому неполной.
К сведению "писатели, посвятившие значительный труды опсианию природы охотничьих рассказов" (sic!), в каковых он числит только Пришвина, широко известны читателям – это, напр., Тургенев с его "Записками охотника" и многочисленными (и блестящими) описаниями природы практически во всех его повестях и рассказах, это С.Т. Аксаков с его, может быть, и менее известными, нежели "Аленький цветочек", "Записками об уженьи рыбы" и "Записками ружейного охотника Оренбургской губернии". Про охоту много писал Некрасов. В более позднее время прекрасные книги о природе создавали Бунин и Пасутовский. Наконец, детские книги о природе писал далеко не только Пришвин, из его современников вспомним только Бианки. Да и писал Пришвин далеко не только о природе (см. книгу Варламова о нем)... Скрыть

Есть две биографии Ольги Берггольц. Первая. Родилась в 1910 г. в семье врача, рано начала писать стихи («Ленин, «Песня о знамени» и др.), которые быстро стали печатать. В 1928 г. стала женой замечательного советского поэта Бориса Корнилова, расстрелянного в 1937 г. Рассталась с ним в 1930 г., родив ему дочку Ирину. Тогда стала женой Н.Молчанова, родив ему дочь Майю. Обе девочки умирают в детстве (1933 и 1936). В июле 1937 г. Берггольц проходила свидетелем по «делу Авербаха» и после допроса попала в больницу в преждевременными родами. Уволена с работы, исключена из партии, но через год восстановлена за необоснованностью обвинений. В декабре 1938 г., беременная, арестована как участница «троцкистко-зиновьевской организации», в апреле 39 г. потеряла ребенка. Детей у нее больше не было. Опять исключена из партии. В июле 39 г. ее дело за недоказанностью состава преступления прекращено. Восстановлена в партии. В конце июня 1941 г. отправлена на работу в Радиокомитет (Дом Радио), где проработала всю войну, написав четыре книги стихов и став «блокадной музой» и одним из самых известных героев блокады. В январе 42 г. умер от истощения и болезни муж. В апреле стала женой своего коллеги по Радиокомитету Г.П. Макогоненко (1912-1985), в послевоенные годы профессор ЛГУ, исследователь русской литературы 18-19 вв., человек и ученый вполне консервативный. В августе 46 г. стала объектом критики как поклонница Ахматовой (которой в свое время сильно помогла и которую никогда не осуждала). В 51 г. награждена Сталинской премией. В 60 г. создала текст для мемориальной стены Пискаревского кладбища со ставшей знаменитой строфой «Никто не забыт, ничто не забыто». В 59 г. расстается с Макогоненко. В 67 и 68 гг. по ее работам «Первороссийск» и «Дневные звезды» созданы два одноименных фильма (в прокат вышел только последний).
Есть и другая биография. Став – по любви – женой Молчанова, изменяла ему. Последний роман завела незадолго до его смерти с Макогоненко. При этом всегда писала и говорила, что такой любви, как с Молчановым, у нее не было и не будет. В 30-е гг. стала пить, впоследствии запоями, от чего (безуспешно) лечилась. В начале блокады страдала от дистрофии, но была вывезена в Москву, где поправилась. Вернувшись в Ленинград, жила, по ее словам, хорошо – в тепле и сытно, шила себе платья. Верила до конца Сталину, верила в партию, во всем винила НКВД. Власти ее не любили, хотя и терпели. Страдала от цензуры, многое было издано лишь после ее смерти.
Судьба дала Ольге Берггольц много, много и отняла, искорежив её и как женщину, и как человека, и как поэта. Итогом стала жизнь страшная и трагичная, всесоюзная известность, причиной которой была самая ужасная война в истории нашей страны, творчество, «жестокий расцвет» которого пришелся на время, которого лучше бы никогда не было.
Обе Берггольц есть в рассматриваемой книге, которая могла, да не стала событием. Начнем с того, что рекламируемые составителями открытия и новинки в данном издании полностью отсутствуют – ВСЕ ТЕКСТЫ, напечатанные здесь, ВЫХОДИЛИ РАНЕЕ (с 1979 по 2010 г.). Составители лишь скомпоновали их, снабдив некими комментариями и хорошей подборкой иллюстраций (многие из которых действительно малоизвестны).
Дневники (самая интересная часть работы) даны в отрывках и их немного (120 стр.). Письма не особенно занимательны (85 стр.). Из следственного дела нового нет практически ничего (цитаты занимают в общей сложности полторы страницы), основная масса 25-стр. статьи – пересказ ранее опубликованных материалов. Воспоминания о Берггольц удивляют подбором – все они или о войне или о ее похоронах. Составители пишут, что и дневники, и следственное дело Берггольц закрыты для исследователей – вот в каком направлении надо работать, а не перепечатывать старьё…
Половину книги занимают стихи Берггольц – в подавляющем большинстве выходившие при ее жизни (265 стр.). Скажу честно, что как поэт, Берггольц мне никогда не нравилась. Талантливый стихотворец, она была на голову ниже своего первого мужа Б.Корнилова. О войне (не только о блокаде) писали многие другие поэты, и стихи стали хрестоматийными. Лучшим ее произведением о блокаде стала, на мой взгляд, мемориальная надпись на Пискаревском кладбище, созданная через много лет после окончания войны. Гораздо интереснее (если можно так сказать, потому что звучит цинично) ее поэзии стала ее жизнь, которой, со всей ее славой, не позавидуешь, и от которой не оторвешься. Думается, что если бы не война, Берггольц была бы малоизвестным и (наверное, справедливо) забытым советским поэтом 1930-70-хх гг., стоявшим в тени ее великих современников и старших по возрасту (и месту на поэтическом Олимпе), таких как Ахматова, Пастернак, Арсений Тарковский и многие другие.
Что касается этой книги, то вышла в общем неплохая (но дорогая) поделка, годящаяся для знакомства с жизнью и творчеством Берггольц, но ничего оригинального и интересного (тем более запретного) в ней нет. Даже к рассказу о блокаде она ничего не добавляет. Скрыть

Данная книга – это переиздание 2007 г.
Она состоит из трёх частей: Дж. Харрис «Сказки дядюшки Римуса» (180 с.), Йозеф Лада «О хитрой куме Лисе» (повесть-сказка на 120 с.), «Сказки о животных» - (26 сказок на 190 с.).
Джоэль Харрис (1845-1908) – американский журналист, писатель, фольклорист. У нас традиционно годом его рождения принят 1848, американцы же считают, что он моложе на три года. Харрис родился на юге Америки в очень бедной семье (его отец был ирландцем-иммигрантом, который трудился подёнщиком у местных землевладельцев и оставил мать Х. до рождения сына), знакомые помогли незаконнорожденному мальчику, страдавшему от рыжего цвета волос и заикания, получить школьное образование. В 14 лет оставил дом и отправился на заработки. Работодателем Х. стал местный плантатор и издатель газеты Джозеф Тёрнер, в газете которого он стал помощником наборщика – за стол и жильё. В годы Гражданской войны газета стала одним из самых крупных СМИ Юга. Х. очень много читал и со временем стал печатать в газете свои стихи, книжные обзоры и юмористические заметки. На плантации Тёрнера он очень много времени проводил с рабами, где впервые столкнулся с негритянским фольклором, обработка которого впоследствии сделала его знаменитым. После окончания Гражданской войны Х. работал в разных газетах и журналах Юга, где добился признания и известности как журналист (сейчас таких называют колумнисты). Последние 30 с лишним лет жизни он провел в столице Юга США – Атланте, где и начал работать над первыми сказками из цикла сказок дядюшки Римуса (первоначально Римус был одним из персонажей его заметок, любящим порассуждать о том о сём). Первоначально они печатались в местной газете, их перепечатывали другие периодические издания по всей стране, а в 1880 г. вышел из печати первый сборник (состоявший из 34 сказок), ставший бестселлером. Книга принесла Харрису огромную славу (которой он не желал) и не очень большие деньги (на которые он выстроил себе в пригороде Атланты дом для своей большой семьи – жена и шесть детей, сохранившийся до сегодняшнего дня и ставший музеем). Х. какое-то время продолжал работать журналистом; но потом переключился исключительно на художественную литературу. Он умер на 63-м году жизни от нефрита и цирроза печени, вызванных во многом злоупотреблением спиртными напитками.
«Сказки дядюшки Римуса» произвели революцию в американской литературе, наравне с «Приключениями Гекльберри Финна» Марка Твена. Причиной этого стали опора на народную традицию (причём негритянскую), использование местного диалекта и очеловеченных животных. Его сказки очень сильно отличались от традиционных западных сказок. В общей сложности вышло восемь сборников сказок о дядюшке Римусе (всего 185 сказок), снискавших огромную популярность во всём англоязычном мире. Они были переведены на 40 с лишним языков. Однако у современников и особенно внуков первых читателей сказок они встретили неоднозначный приём и продолжают вызывать противоречивое отношение в американском обществе. Некоторые современники Х. полагали, что его авторский вклад пренебрежимо мал, а сам он просто записывал народные сказки. Для ряда чернокожих писателей обработки Х. выглядят посягательством на чужую культуру. Кроме того, идиллические отношения между старым негром-рабом и мальчиком из семьи плантатора, которому он рассказывает свои сказки, объявляются некоторыми авторами попыткой оправдать рабство. Современные американские фольклористы отдают Х. должное как одному из пионеров литературной записи негритянского фольклора южных штатов, много сделавшему для того, чтобы сохранить местный диалект для истории культуры.
Влияние Х. на детскую литературу трудно переоценить – своим учителем его признавали Киплинг, Милн, Поттер и другие, менее известные писатели. Сейчас это трудно представить, но до Х. подобной литературы в современном смысле слова не существовало. Президент Теодор Рузвельт сказал: «Президенты приходят и уходят, а дядюшка Римус остаётся».
На русском языке «Сказки дядюшки Римуса» были впервые опубликованы в 1936 г. в пересказе М.А. Гершензона и с тех пор множество раз переиздавались. В данном издании текст представлен в оригинальном, не адаптированном виде, хотя вся прелесть местного диалекта пропала.
Лада (1887-1947) - чешский график, живописец, театральный художник. Он прежде всего известен своими рисунками к приключениям бравого солдата Швейка. Лада много работал для детской книги, он иллюстрировал сказки, сборники пословиц и поговорок, народные песни. Одной из первых подобных книг была «Моя азбука» (1911),
потом неоднократно переиздававшаяся. Одним из самых известных литературных произведений Лады стала детская «Сказка о хитрой куме Лисе». На восприятие Ладой окружающего мира сильно повлияло одно трагическое событие. Будучи ещё младенцем, он однажды упал на закройный нож отца-сапожника и ослеп на правый глаз. Таким образом, Лада всю свою жизнь смотрел на мир вокруг себя только одним глазом, без чувства глубины и перспективы.
Художник-иллюстратор Игорь Панков создал картинки для 1-й и 3-й частей, вторую оформил сам Й. Лада. Чёрно-белые иллюстрации Панкова показались мне несколько простоватыми, рисунки Лады – очень своеобразные и запоминающиеся, но всё-таки на любителя. Помимо ч/б рисунков, по всей книге сделаны вставки с цветными иллюстрациями. Шрифт крупный, бумага белая, плотная, т.е. книга рассчитана на читателя-ребёнка.
Переводчик с английского П. Кляйнер; кто перевёл с чешского сказку Лады – не указано.
Скрыть