Князь Николай Борисович Юсупов, действительный тайный советник, сенатор и кавалер высших российских орденов, был одним из крупных сановников четырех царствований в России от императрицы Екатерины Великой до императора Николая I. Расположение высшей власти выразилось, среди прочего, в том, что он – единственный в своем роде – трижды назначался Верховным маршалом по подготовке и проведению коронационных торжеств по случаю вступления на престол Павла I, Александра I и Николая I.
Князь Юсупов пользовался не только царским благоволением, он был еще и очень богатым человеком: на пике своего богатства он владел 55-ю вотчинами с населением более 20-ти тыс. крепостных крестьян в 15-ти губерниях России.
При этом князь не был классическим барином, полностью отстранившимся от управления своими землями и людьми и передоверившим это своим управляющим. Юсупов всё держал в своих руках, используя не только традиционные для крепостнической России формы ведения хозяйства (барщина и оброк), но и на развитие мануфактурного производства и установление постоянных рыночных отношений с торговыми, финансовыми и промышленными кругами России.
Благоустройство подмосковных усадеб, строительство новых фабричных мастерских и жилых флигелей при суконных мануфактурах, предпринимательская деятельность, развитие рыбоводства и рыболовства, покупка и перепродажа недвижимости, вопросы сельского хозяйства и мелиорации становятся определяющими в его деятельности. Он много ездит по стране, проводя большую часть времени в дороге, ведет постоянную переписку с промышленниками, банкирами, купцами, губернаторами и чиновниками.
Однако известен Юсупов, прежде всего, как коллекционер и меценат. Автор данной книги пишет во введении, что желание рассказать о неизвестном Юсупове, используя разнообразные, но невостребованные исследователями документы из многочисленных архивных источников, фамильных фондов, исторических изданий, периодики и мемуарной литературы. Результатом стала небольшая, но хорошо документированная и иллюстрированная книга о редкой для конца 18 – первой трети 19 в. фигуре барина-предпринимателя. Это, с одной стороны, полноценная научная работа – со введением и заключением, точными ссылками, списком литературы и различными приложениями, а, с другой стороны, хорошо написанный и легко читающийся исторический очерк.
Думаю, ее будет любопытно и полезно прочитать всякому, интересующемуся историей России начала 19 в. Скрыть

Ирина Ильинична Эренбург (1911-1997) – была известна как писательница и переводчица (писала под псевдонимом И.Эрбург). В какой-то степени ее судьба напоминает судьбу другой известной дочери – Лидии Чуковской. И Илья Эренбург, и Николай Чуковский как писатели получили за свою долгую творческую жизнь от власти и многомиллионные тиражи, и периодические удары, заставлявшие обоих всерьез беспокоиться за свою свободу и жизнь. Это заставило их быть достаточно политически и творчески гибкими и уметь демонстрировать должную лояльность, все же не переходящую в угодничество. Дочери их, как писательницы оказавшиеся в тени своих великих отцов, были гораздо более смелыми и принципиальными, не боявшимися демонстрировать свою гражданскую позицию (и страдавшими за нее).
Не буду говорить о Лидии Чуковской – ее жизнь и книги широко известны, а вот Ирина Эренбург до выхода в свет рассматриваемого издания мне лично была совершенно неизвестна, а жаль. Предложенные издательством Астрель материалы, которые она сама оценивала как некую автобиографическую трилогию: «Мое детство» - «Записки французской школьницы» - «Мой дневник во время войны» – стали во всех отношениях ценным добавлением к многочисленным документам по истории 20 в. Записки школьницы и военные дневники основаны на поденных записях 1930-х и 1940-х гг., о своем детстве она написала много позже, в 1989 г., замкнув, таким образом, воспоминания о двух важнейших – и тяжелейших - испытаниях своей жизни: революции и Великой Отечественной войне.
Как не странно, в России эти мемуарные материалы долгое время не были востребованы, и оказались они напечатаны сначала в Германии в 1995 г. на немецком языке (с купюрами), потом в Израиле в 1998 г., и лишь в начале второго десятилетия 21 в. в России, спустя много лет после смерти автора.
Книга вышла, на мой взгляд, интереснейшая, причем даже воспоминания французской школьницы, лишенные, наверное, какой-то особенной изюминки, любопытны по своему, как дневник подростка.
Самыми сильными, стали, конечно, страницы, посвященные революции (небольшие по объему, менее 30 стр.), и Великой Отечественной (почти 150 стр.). Сильны они и невыдуманными деталями, и духом того времени, и незамутненным ощущением автора от происходящего. Два примера. Первый - жизнь в станице Екатерининской (Сев.Осетия) во время гражданской войны. «Первое время по настоянию мамы я носила трусики, ни у кого из девчонок их не было, и все задирали мне платье, обзывали городской. И поэтому, когда с веревки сушившегося после стирки белья украли несколько пар моих трусов, я была счастлива. Теперь я стала окончательно деревенской» (с.32). Второй отражает разговор с отцом в ноябре 42 г. Напомню, Эренбург был во Франции во время войны с немцами, видел вермахт и мог сравнивать. Вот что пишет Ирина: «Была у наших, папа сказал: «Если бы не было партизан, была бы нормальная война» (с.223). Возможно, он имел в виду отказ немцев от массового террора в отношении мирных жителей? В любом случае, И.Эренбург предстает перед читателем по-новому.
В книге есть вклейка с многочисленными фото, правда, не всегда хорошего качества. Военные дневники снабжены многочисленными и довольно обширными комментариями. Здесь я не могу согласиться с рецензентом Настя-Настасья, которая в своей отличной рецензии ссылается на краткость записей – они не предназначались для публикации, а через 50 лет не все можно было восстановить в памяти. Мне того, что имеется в тексте, было вполне достаточно. Кстати, в отношении того примера из дневника Эренбург о Кошевой, который Настя-Настасья приводит как образец лаконичности («Разговаривала с Кошевой. Очень славная. Работаю. Деньги»), я не соглашусь – на с.251 есть достаточно подробный комментарий к этой именно записи.
Действительно, текст очень дурно вычитан и содержит множество опечаток. При всех этих недостатках, это замечательный образец мемуарного жанра, который я всячески рекомендую всем интересующимся историей нашей страны первой половины 20 в. Скрыть

Изольда Анатольевна Иванова, составитель данного сборника воспоминаний, автор ряда интересных работ по истории боев на Ленинградском фронте и блокаде Ленинграда. Такие произведения как «Не плачь обо мне», «Синявино», «Трагедия Мясного Бора», «Дневник Миши Тихомирова», «Была война, была блокада…» — это в прозе увековеченная память о событиях Великой Отечественной Войны.
Дочь воентехника 1 ранга 5-го отдельного дорожно-строительного батальона, сгинувшего в Мясном бору, она на протяжении многих лет занимается сбором информации – документов и воспоминаний – о сгинувшей 2-й Ударной армии, которую так несправедливо назвали «власовской». Последним ее командующим был любимец Сталина, герой боев под Киевом и Москвой генерал Власов, недолго возглавлявший армию, шедшую на прорыв блокады Ленинграда, но сгинувшую в волховских болотах.
Получившее название «Любанской наступательной операцией», наступление началось в январе 42-го с прорыва немецкой обороны с целью овладеть Любанью и деблокировать Ленинград. Однако колоссальные потери армии, шедшей по глубокому снегу и растерявшей почти всю матчасть и кавалерию, не дали желанного успеха. В марте, когда началась весна, армию оказалась в буквальном смысле в воде, спасаясь на небольших островках. Окруженная со всех сторон немцами, простреливавшими нашу оборону насквозь и бомбившими ее без какого-либо сопротивления со стороны наших, она медленно погибала.
"Мясной Бор" – это та самая долина смерти, где на небольшом участке фронта – четыре кв. км – была окружена и методически уничтожалась целая советская армия, лишенная какой-либо поддержки и оставшаяся в конце концов без продовольствия, боеприпасов, управления. 150 тысяч советских солдат и командиров нашли свою мученическую, но героическую смерть на этом клочке, где, как считается, пролито больше крови русских воинов, чем где бы то ни было еще. Официально там похоронено около 70 тыс. человек, включая жителей тех деревень, что освободили от немцев советские части, но забрали с собой, не сумев удержать эти деревни.
Выйти из окружения в конце июня – начале июля смогло около полутора тысяч человек, но ждали их не врачи и медсестры, а следователи НКВД, потому что сдавшийся немцам Власов заявил о своем переходе на сторону гитлеровцев и советское руководство, которому нужен был козел отпущения, на кого можно было бы списать неудачу Любанской наступательной операции, обвинило Власова в сдаче армии немцам. Так все они, живые и мертвые, солдаты и офицеры 2-й Ударной, стали предателями-власовцами.
Книга состоит из воспоминаний почти шести десятков ветеранов – от командира дивизии и комбатов до врачей и водителей. Воспоминания тяжелые, но оставляющие никакого сомнения, каким адом было то, что пришлось им пройти.
Вот несколько цитат. «Сколько я был в Мясном Бору — земли не видел, всюду трупы наших солдат. Убитого немца видел только раз, все ходили смотреть на него, как на диковину». «Рванули вперед — немцы открыли огонь из всех видов оружия. Мы отстреливаемся, но не останавливаемся. Уже вошли в проход, пристрелянный немцами. Был такой страшный огонь, что все летело вверх: трупы, земля, деревья. От дыма ничего не было видно. Такого огня я больше нигде за всю войну не встречал. Шагаешь вперед, а пораженные сзади на ноги падают. Перешагнешь и идешь по старым, разложившимся трупам: наступишь — пузыри лопаются». «Приспособились мы снаряды у немцев воровать: 75,9-миллиметровые отлично к нашим пушкам подходили. Обороны ведь сплошной нигде не было: ложбинка какая-нибудь, ручеек, так по одну сторону — мы, по другую — немцы. Они в 3 смены воевали, по 8 часов. Пересменками мы и пользовались. Снарядов у них полно было — и в ящиках, и так валялись. Подползешь поближе и веревку из кустов за снаряд закинешь. Зацепишь — и к себе тянешь. Я однажды таким манером тридцать штук натаскал». «Видим: идут два солдата без оружия. Я поднялся, подошел к ним и спросил: «Почему вы без оружия?» Они руками начали объяснять, что контужены. Что-то в них мне показалось подозрительным. Внимательно осмотрел, а потом ударил одного в лицо. «Ты с ума сошел!» — закричал майор Ромашин. Я приказал раздеть неизвестных. Они были чистые, упитанные, без ран. Стало ясно, что это вражеские лазутчики. Я их расстрелял».
На двух вклейках – несколько десятков маленьких фото (размером со спичечный коробок), да еще и не очень хорошего качества.
Эта книга выходила в С.Петербурге, в изд-ве Политехника в 2001 и 2005 гг. Нынешний выпуск – перепечатка. Читать надо обязательно. Скрыть

Владимир Иванович Лота – кандидат исторических наук, доцент, историк советских спецслужб, преимущественно 1930-40-х гг. и их сотрудничества/противодействия с западными разведками. Автор он плодовитый, к тому имевший в свое время доступ к соответствующим архивам, благодаря чему в его работах впервые появлялись и использовались различные малоизвестные и просто закрытые документы, рассматривались новые интересные версии событий тех лет. Неудивительно, что его книги пользовались и пользуются значительной популярностью как среди специалистов (немного морщащихся от его нескрываемых советских взглядов) и широкой читающей публики, и неоднократно переиздавались. К сожалению, последние издания В.Лоты, видимо, лишившегося допуска к закрытым архивам, стали перепевом его прежних тем и исследований. Поэтому рекомендую читать его старые работы - там можно найти действительно много интересного и полезного по истории внешней политики Советского государства, особенно в годы Второй мировой войны.
Рассматриваемая книга – из их числа. В ней автор детальным образом изучил кто, откуда, на основании каких источников и с каким результатом сообщал советскому руководству о планах гитлеровской верхушки касательно военных действий против СССР. Он показал и персонально назвал – что является большим достижением отечественной исторической науки, ранее оперировавшей в основном псевдонимами – и тех, кто находил и привлекал на нашу сторону агентов (кого – за деньги, кого – за идею), и тех, кто добывал ценные и бесценные данные, и тех, кто их передавал, и тех, кто их получал и оценивал. В.Лота проследил судьбу разведчиков и смог вернуть из небытия и забвения имена и достижения этих, казалось бы, безвестно канувших героев. А они действительно канули – кто-то по причине чисток в советской разведке: ушли разведчики, остались брошенными их контакты; кто-то по причине успешной контрразведывательной деятельности нацистов, сумевших арестовать, но не сумевших расколоть советских агентов, многие из которых не выдали не себя, ни свои контакты.
В конце – небольшое приложение, включая ряд документов (на 25 стр.), плюс избранная библиография. В книге даны фотографии основных действующих лиц этого повествования, что сильно облегчает восприятие излагаемого материала. Бумага – офсет, твердая целофанированная обложка, книгу приятно и держать в руках, и читать. В минус отнесем то, что автор не дает ссылки на цитируемые источники, как наши, так и зарубежные, а также довольно частые повторы, как сюжетные, так и текстовые. Портит общее восприятие книги большое количество опечаток, вообще-то для данной серии не характерное.
Весьма рекомендую данное издание всем интересующимся историей Великой Отечественной и историей советских спецслужб. Книга достойная, не пожалеете. Скрыть

В 1860-х гг. в Российской империи была проведена самая значительная за всю ее историю судебная реформа, которая ввела основы судопроизводства, принятые за основу во всем цивилизованном обществе. Была введена система независимых судов, где заседали профессионально подготовленные судьи, пребывающие в должности пожизненно. Стало возможным подавать апелляции не только по существу разбираемого дела, но и по поводу нарушения процессуальных норм, неправильного применения закона (кассация). Появились суд присяжных, сословие присяжных поверенных (адвокатов), мировой суд. В судах, где теперь господствовала гласность – на судебные заседания допускалась широкая публика, отчеты о них (нередко стенографические) печатались в газетах и нередко выходили отдельными брошюрами и книгами, - установилась состязательная система: за голоса присяжных соревновались, доказывая своё, прокурор и адвокат (независимый от государства), а судья вел процесс, оставаясь над ним.
Еще более независимым и понятным народу стал мировой суд. Его судьи избирались земскими собраниями на три года и ежедневно сталкивались с десятками дел. Судили скоро и справедливо, основываясь не столько на законе, сколько на своем опыте жизни. Должность мирского судьи была достаточно доступна, на эту должность выбирались, а не назначались. Разбирательства у мирового судьи, приведенные в этой книге, помогут читателю зримо представить себе этот забытый, а теперь вновь возрождаемый способ судебного разбирательства.
Декретом о суде Советской власти от 22 ноября 1917 г. вся старая судебная система России была сломана сверху донизу — от Правительствующего сената до мировых судов. Их заменили ревтрибуналы и народные суды.
Верховный революционный трибунал при ВЦИКе, образованный 29 мая 1918 г., (многие губернские ревтрибуналы были образованы раньше), рассматривал «особо важные контрреволюционные дела», как, например, мятеж левых эсеров или деятельность организации «Тактический центр». Его приговоры, согласно декрету от 11 июня 1918 г., «обжалованию и кассации не подлежат». Но еще до утверждения этого главного государственного судилища во всех губернских и во многих уездных городах были созданы местные ревтрибуналы, разбиравшие не столь громкие дела.
Автор провел большую работу в российских государственных архивах, где хранится множество документов городских и губернских ревтрибуналов за 1918–1920-е гг. Доносы, протоколы допросов, изъятая переписка, заявления, постановления… И за каждым из десятков тысяч этих следственных дел — судьбы людей, живших в России в первое десятилетие после Октябрьской революции. Среди них есть довольно крупные судебные процессы, как, например, по обвинению знаменитой эсерки Марии Спиридоновой в контрреволюционной агитации. Но бOльшая часть следственных материалов и стенограмм судебных разбирательств — это типичные дела, сотнями ежемесячно проходившие через ревтрибуналы. Подследственные, затем зачастую становившиеся подсудимыми и осужденными, чаще всего — городские и сельские обыватели, волею случая зачисленные в преступники. Они попадали в тюрьмы за злое слово о советской власти (особенно, если это касалось личности Ленина), за защиту от поругания своей приходской церкви или близлежащего монастыря, за укрывательство бывших офицеров, нежелание служить в Красной Армии. Их проступки перед новой властью обозначались одним и тем же словосочетанием: контрреволюционная деятельность.
В приговорах почти нет расстрелов. Заседали местные ревтрибуналы, кроме особых случаев, без привлечения в зал судебного разбирательства толп революционно настроенных красноармейцев; проходили они буднично, незаметно. Но в каждом из этих судебных разбирательств — дыхание эпохи, быт России, вступившей в новую смутную пору.
Автор пересказывает статьи из газет того времени, архивных документов, позднейшие публикации. Книга носит компилятивный характер, но интересна обращением к малоизвестным, забытым или до недавнего времени просто недоступным документам. Именно в этом качестве – сборник адаптированных текстов, своего рода хрестоматия – данное издание и интересно. Рекомендую его как доступное чтение не только взрослым, но и старшеклассникам, изучающим историю нашей страны 19-20 вв. Скрыть