Очень хорошую книгу написала Светлана Валериановна Оболенская. Жаль, что не дожила до выхода ее в свет.
С.В.Оболенской (1925-2012) выпала по жизни большая бочка дегтя и маленькая ложка меда, да и та в основном в детстве. Родившись в семье профессионального революционера (большевика с 1907 г.) В.В. Оболенского-Осинского (1887-1938), она первые 13 лет жила, как она сама говорит, по-барски: сначала квартира в Кремле, в соседнем подъезде со Сталиным, потом в Доме на набережной, огромная роскошная дача в Барвихе (с теннисным кортом и крокетной площадкой). Ее отец, о котором рассказывать не буду — желающие могут почитать в интернете, был из числа тех русских интеллигентов (дворянином, кстати), кто ушел в революцию за социальной справедливостью, но не прекратил ее искать и после Октябрьского переворота. Вечный оппозиционер, он и со Сталиным мог позволить себе разговаривать так, как никто другой (см. сканы стр. 18-19), за что в 38 г. был выведен (свидетелем) на процесс Бухарина-Рыкова, публично отказался признать свою вину, и был вместе со всеми обвиняемыми расстрелян (его старшего сына расстреляли еще раньше). Через несколько месяцев была арестована мать (отсидела восемь лет в мордовских лагерях), а через полгода троих детей (никто из родственников не согласился их взять) отправили в детдом в Шую.
В детдоме было и плохо, и хорошо. Не умевшая НИЧЕГО делать по хозяйству (даже пол не знала, как мыть), Света очень трудно привыкала к новым условиям, но нашлись (что удивительно) внимательные и заботливые педагоги, начиная с директора детдома, и жизнь постепенно наладилась. С.В. Оболенская даже пишет, что она благодарна судьбе, что ее с братьями подвергла жизнь таким испытаниям, потому что это помогло им стать настоящими людьми, научило стойкости.
Окончив в 1947 г. истфак МОПИ, Светлана уехала на 14 лет учительницей в русскукю глубинку, хотя явно обладала талантом ученого. Неудачные попытки поступить в аспирантуру закончились разочарованием. Опять же, она пишет, что в школе все ее любили, и она провела там прекрасные годы, вышла замуж, родила дочь. После реабилитации отца она все-таки перебралась в Москву, защитила и кандидатскую, и докторскую (1987) диссертации, была ведущим научным сотрудником Института всеобщей истории РАН, занималась историей Франции и Германии XIX в. (писала о франко-прусской войне 1870-1871 гг., Парижской коммуне 1871 г., Германии при Бисмарке...).
В 1984 г., после смерти матери, решила написать воспоминания. Это заняло много времени – до конца1990-х гг., а вот напечатать их она никак не могла, в результате разместив всё в интернете. Многое из воспоминаний, а также рассказов и эссе вошло в вышедшую уже посмертно книжку, подготовленную издательством Аграф.
Еще раз скажу – это замечательная работа: и написана прекрасно, и рассказывается в ней много нового и интересного. Поведав в начале книги немного об отце (при этом его деятельности в партии большевиком С.В. Оболенская сознательно не касалась), она дальше излагает историю своей семьи после ареста и расстрела (что до середины 1950-х гг. им было неизвестно) отца. С.В. Оболенской везло на хороших людей и им она посвящает отдельные очерки: историки Манфред и Зайончковский, подруга матери редактор А. Разумовская.
Очень тепло автор пишет о своей матери и старшем, любимом брате Вале, пропавшем без вести на войне. Честный и откровенный рассказ придает особую доверительность этому тексту. То же можно сказать и о рассказах с эссе, хорошо дополняющих ее воспоминаниях, только в художественной форме.
К сожалению, фотографий нет ни в виде отдельного блока, ни в тексте. Есть набор маленьких изображений на переднем и заднем форзацах, но они слишком мелки.
Очень и очень рекомендую это небольшое издание всем интересующимся историей нашей страны в 1930-50-е гг. Читать будет грустно (еще одна разбитая жизнь), но это та грусть, что поднимает, а не гнетет.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

До конца 19 в. в чести (и в наличии) были воспоминания дворян, представителей разночинной интеллигенции. Крестьянская культура интересовала и отчасти описывалась последними, но в целом воспринималась как низовая — примитивная, неприличная, наполненная предрассудками. Простонародье, одним словом. Поэтому о ней знали мало, в том числе и потому, что осталось очень мало мемуарных свидетельств.
Книга Н.И. Свешникова — книготорговца, мемуариста, пьяницы — редкое исключение, как откровенностью рассказа о себе, так и масштабом повествования.
Родившись в мелкой крестьянско-купеческой семье, он получил в дестве небольшое образование (возможно, это и испортило его жизнь – крестьянином он быть не хотел, претендуя на большое, а вот добиться большего не смог). С детства же работал – мальчиком в городской лавке. Городские соблазные его и погубили – алкоголь, распутные женщины. Подворовывал, попался, бежал. Был арестован, выслан на родину, а дальше всё пошло по бесконечному кругу.
Жизнь Свешникова – это вообще роман в движении. С детства он не сидел на одном месте, постоянно переходя с места – деревни, провинциальные города, столицы. Меняет занятия: работает (приказчик, сторож, печник, «кухонный мужик», грузчик), торгует, пропрошайничает, ворует. Во время русско-турецкой войны служил в Болгарии санитаром. Живет то в ночлежках, то в лесу. Всё время пьет – пропивает всё, что зарабатывает, крадет, получает в виде помощи (ему везло на хороших людей). Но при этом много читает и пишет – эдакий чудаковатый странник Лескова. С последним, кстати, Свешников был знаком, как и с Чеховым, и многими другими. На основе рассказов Свешникова Лесков опубликовал очерк, названный «Спиридоны-повороты», вызвавший всеобщий интерес и удостоенный похвал критиков.
Думается, в Свешникове его литературных знакомцев привлекало то, что привлекает и современного читателя в его воспоминаниях: достоверность, искренность и безысходность. Причем фактическая точность стояла для Свешникова на первом месте — в одном из писем к издателю своих воспоминаний Свешников писал: «В описаниях моих я не вдаюсь ни в сочинения, ни в исследования, а привожу только то, что приходится мне видеть и слышать, из быта тех людей, с которыми я сталкивался, или записываю их подлинные рассказы». Так о городских низах никто не писал. Горький в его пьесе «На дне» дал бледную и слабую копию того, что видел и описал Свешников.
Будучи торговцем книгами (разносчиком-офеней), оставил интересные очерки о низовой книжности «Петербургские книгопродавцы-апраксинцы и букинисты», очень точные и достоверные.
В конце жизни посчитал своим нравственным долгом оставить рассказ о ней. Работу над основной частью воспоминаний Свешников завершил в конце 1880-х гг., и при поддержке А.П. Чехова и Н.С. Лескова в 1896 г. они были опубликованы в журнале «Исторический вестник».
Хорошее знание материала и достоверность его воспроизведения стали причиной долговечности воспоминаний Свешникова. Они были переизданы в 1930 г. и ныне в четвертый раз предлагаются читательскому вниманию.
Оценку книги, выпущенной Террой, надо разделить на две части: содержание и оформление. Содержательно это переиздание 1930 г. со всеми классическими текстами Свешникова, которые Терра с Книговеком испортить не смогли. С точки зрения оформления — это дешевое издание, худшее из всех публикаций Свешникова. Самое качественное издание было выпущено в изд-ве НЛО в 1996 г., с отличным предисловием Рейтблата, многочисленными комментариями и иллюстрациями. Его бы я назвал образцовым.
Нынешнее издание лишено всех этих достоинств. И. Владимиров написал разухабистое предисловие, фактически пересказав воспоминания Свешникова. Ни примечаний, ни иллюстраций не имеется. Приобретать эту книгу можно только ради текстов Свешникова. Именно в этом качестве я ее и могу рекомендовать широкому читателю, которому очень советую познакомиться с трудами этого забытого, но очень интересного писателя.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Юрий Владимирович ЗобнИн (1966-2016) — человек не новый в отечественном литературоведении. Кроме официальных титулов (д.ф.н., профессор), он, как специалист по русскому Серебряному веку, отметился несколькими серьезными книгами о Н.С. Гумилеве, первой в нашей стране биографией Мережковского (а до этого первой диссертаций по Гумилеву на его родине). Кроме этого, он много сделал для издания полноценного собрания сочинений Гумилева (8 тт., ответственный редактор). Накопленный багаж знаний о том времени позволил ему создать масштабную (если судить по первой части; продолжения, к большому сожалению, не будет — Юрий Владимирович умер летом 2016 г., практически сразу после своего пятидесятилетия) вводную главу к биографии Ахматовой. Именно вводную, поскольку повествование доведено до 1906 г., года окончания Аней Горенко гимназии.
Ахматовой, честно, с биографами не везло (см., напр., странный текст С.А. Коваленко, вышедший в 2008 г. под видом биографии Ахматовой в серии ЖЗЛ). В этом отношении Цветаева и Гумилев находятся в явно выигрышном положении. Очень жаль, что Ю.В. Зобнин ушел из жизни, не доведя свои планы до конца. Прямо какое-то проклятие для ахматоведов…
Думается мне, об Ахматовой (или ААА) вообще никому не надо рассказывать. Поэтому сразу к новой книге о ней. Прочитал я ее с большим удовольствием — на мой взгляд, вышла отличная работа, прекрасно сочетающая академическую глубину с легкостью и доступностью изложения. Юрий Владимирович в своей последней книге смог найти идеальный стиль, местами по настоящему высоко художественный (см. как образец сканы стр. 156-59, 254-55, 516-17). Автор явно переработал огромное количество разнообразных документальных материалов (в конце книги есть краткая библиография) и использовал их в своей работе. Он практически нигде не дает отсылок на использованные им источники, но в данном жанре научно-популярной литературы это вполне органично. Недостает, на мой взгляд, именного указателя, поскольку автор упоминает огромное количество разнообразных персонажей.
Еще одной отличительной особенностью труда Ю.В. Зобнина является очень широкий охват создаваемого им полотна. Его биография Ахматовой — это, прежде всего, рассказ о том времени и людях. Скажем, первые полторы сотни страниц автор повествует только о родителях и родственниках Ахматовой, а тут есть что рассказать, поскольку по материнской линии родные ААА были (где сознательно, где невольно) участниками революционного движения 1870-80-х гг. Весьма любопытен портрет отца поэта, А.А. Горенко, о котором я, скажем, почти ничего не знал. Здесь автора можно даже упрекнуть, насколько он увлекается обзором происходившего в стране и мире — в общей массе текста Аня Горенко занимает совсем небольшое место, в основном в последней части.
С другой стороны, получилась настолько яркая и многокрасочная картина, что у читателя будет отличное представление не только о жизни героини этой книги, но и о том, на каком фоне шла жизнь ее современников.
Хорошим дополнением к этой картине стало большое количество качественных фотографий, представленных тремя блоками, после каждой главы. Вообще отмечу добротное оформление данного издания: офсетная бумага, твердый переплет, очень небольшое количество опечаток. Весьма и весьма рекомендую всем, интересующимся не только жизнью (и началом творчества) одного из величайших русских поэтов 20 в., но и историей нашей страны в последней четверти 19 – первом десятилетии 20 в.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Автор этой фундаментальной монографии - Федор Леонидович Синицын (1976-), д. и. н., работает на кафедре социально-гуманитарных дисциплин госуниверситета по землеустройству (Москва). Последнее время пишет о национальной политике советского государства, а также о нацистской оккупационной политике. Рассматриваемое исследование вышло в 2013 г. и стало итогом работы Ф. Л. Синицына над мало изученной, но весьма интересной темой. Автор разбирает историю взаимоотношений советской власти и буддизма в трех основных центрах – Бурятия, Калмыкия и Ленинград. Кроме того, оценивается внешнеполитический аспект – отношения СССР с Монголией, Тувой, Тибетом, Китаем и Японией.
Антирелигиозная или богоборческая политика большевиков хорошо изучена и основательно документирована. Прежде всего это касается акций, направленных против РПЦ. Однако борьбу с церковниками коммунисты вели по всем фронтам, не делая особых уступок, и к началу Великой Отечественной войны цели своей вполне добились, уничтожив церковь как институт и физически ликвидировав основную массу священнослужителей, монахов и активных верующих. Буддизм, находившийся в прямом и переносном смысле на окраине религиозной карты России, не стал исключением.
И всё же у конфликта буддизма и большевиков было существенное отличие. Подавляющее большинство буддийских священнослужителей участия в Гражданской войне не принимали. Более того, часть из них заявило об активной поддержке Советской власти. Если РПЦ была официальной государственной опорой, то буддизм компартией и ее вождями воспринимался как религия «угнетенных национальных меньшинств». А. Доржиев, представитель верховного ламы Тибета в России, был даже приглашен на заседание Политбюро ЦК РКП (б) для обсуждения политики советской власти по отношению к народам Востока. Возможность нанести удар по Англии через ее буддийских подданных (в рамках разжигания мировой революции) была вполне актуальна и до 27 г. серьезно рассматривалась верхушкой большевиков – отсюда сдержанность натиска последних на отечественных буддистов.
Не то, что буддистов вообще не трогали – местные власти начали национализировать имущество дацанов (монастырей) довольно быстро, но в 20-е гг. сохранялся некий «религиозный НЭП» и задачей ставилось организовать раскол среди буддистов, отсечь темные народные массы от церковных верхов просвещением и агитацией, а не насилием. Поэтому 1917-25 гг. Ф. Л. Синицын называет «золотым веком» российского буддизма.
Глубокая народность буддизма мешала советской власти быстро и основательно разгромить его. Широкие массы кочевников, привыкшие обращаться к ламам по самым разным вопросам своей жизни, не видели в них угнетателей и не желали бороться с ними (даже комсомольцы). Интересно, что, когда в 22 г. среди буддистов произошел раскол на обновленцев и их противников, власти сначала поддерживали первых, но после начала массовой антирелигиозной кампании обновленцы для большевиков стали более опасными врагами, потому что были теснее связаны с простыми людьми. Это вполне понятно – обновленцы говорили о тождестве коммунизма и буддизма, писали, что последний ближе к философии, а не религии, а Будда был вообще против бога и поэтому он похож на Ленина!
С переходом к коллективизации большевики стали преследовать буддистов без оглядки, однако настоящая агрессия пришла в бурятские и калмыцкие степи в середине 30-х гг. Власти стали закрывать дацаны, разгонять монахов, арестовывать и высылать священнослужителей, конфисковывать имущество. Одновременно безжалостно ликвидировалось материальное наследие буддизма – были сожжены, взорваны, выброшены, использованы не по назначению буддийские книги, культовые объекты, изображения. Колоссальное количество действительно уникальных произведений культуры были уничтожены навсегда. Местные власти, несмотря на указания центра передавать их представителям Академии наук, саботировали это решение. Данному урону нет восполнения и прощения.
Эта политика оказалась действенной – буддизм как институт был разгромлен, к 40 г. в Бурятии и Калмыкии не осталось ни одного ламы, а на территории СССР в целом не сохранилось ни одного буддийского монастыря. Однако, полагает автор, буддизм как конфессия не исчез, сохранившись в народе.
Значительный объем текст (145 стр.) посвящен внешнеполитическому фактору, в частности, преследованию буддизма в Монголии и Туве в 30-е гг. Буддийское духовенство подозревали в готовности поддержать японскую агрессию против этих стран и СССР. Все буддийские священнослужители объявлялись шпионами и агентами Японии, а органы репрессировали их под гребенку. Было даже проведено несколько процессов против местных лам.
Название книги взято из обращения Панчен-ламы IX 1934 г.: «Да будут погашены великие огни ложных учений борьбы и вражды, раздуваемые бурей красного цвета – истинного цвета эпохи Вырождения!».
Книга состоит из четырех глав и многочисленных приложений (объемом 90 стр.) – различные официальные документы (см. скан оглавления) и таблицы. Во введении анализируется истории вопроса в отечественной историографии и состояние источников по теме. Есть именной указатель, словарь терминов (очень полезный), список сокращений, а также перечень литературы и источников.
Неплохое оформление (твердый формат, офсетная бумага). Увеличенный формат. Плохо обрезан блок (выступают края листов). Есть вклейка с ч/б фото. Многовато опечаток. Тираж 700 экз.
Рекомендую эту подробную и хорошо написанную книгу всем интересующимся историей нашей страны в первой половине 20 в. как ценный исторический труд.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Скажу сразу — это уникальная книга. Уникальная по тому, как она создавалась. По тому, что из нее вышло по сравнению с тем, что задумывалось. По тому воздействию, которое она может оказать на человека.
Жил-был обычный немецкий род Вагнеров. Ну, не совсем обычный, потому что жил он в России. Кто из них учительствовал, кто на земле работал, кто Богу служил. Жили честно, детей растили, родине служили бех изъяна. А потом пришла Красная армия и пошли клочки по закоулочкам. Разметала советская власть Вагнеров по разным углам, в основном по северным, там они маялись-маялись, да многие головы и сложили. А те, кто чудом жив остался, закаялся думать об этом, от своей проклятой неметчины отказался, и детям дал зарок о ней не вспоминать.
Да дети, а точнее, внуки, а еще точнее — один правнук — разными оказались. Не поверил он в бабкины-пробабкины сказки (не столько страшные, сколько туманные), захотел сам всё узнать. Семь башмаков железных по почтам да интернетам износил, семь посохов, в архивы секретные стучась, обломал. Узнал. И нам рассказал. Читайте, детки, только не сказку, а быль настоящую.
Александр Макеев был выпускником истфака Томского университета. По специальности не работал, но она пригодилась. С детства догадывался, что есть какая-то у них семейная тайна (бабушек звали Фрида, Гильда и Изольда, их папу — Вольдемар, тот умер в лагере, кто-то жил в Казахстане, неужели он сам из фашистов?). Когда Александр сам стал отцом, он решил, что надо эту тайну разгадать. Историю своих многолетних поисков Александр и изложил в этой книге. Результатом стало появление на свет этой публикации, которой можно было быть дать название «История одной семьи в документах и материалах НКВД», и это название было точнее, чем нынешнее.
Александр смог на основе архивов из нескольких бывших советских республик (Азербайджан, Казахстан, Украина) написать летопись рода Вагнеров, фактически воссоздать целый ушедший мир: прадеда Вагнера Вольдемара Готтлиба, прабабушки Паулины и их трех дочерей, сестре и трех братьев Вагнера. Сделать это ему позволило желание восстановить, говоря высоким языком, историческую память и справедливость, статус родственника репрессированного, настойчивость и знание законов. Обращаясь то в один, то в другой архив, знакомясь с такими же неравнодушными энтузиастами нашего прошлого в разных уголках нашей страны и за ее пределами, Александр вытребовал где копии, где оригинальные документы, позволившие ему воссоздать, пусть и ограниченно, жизнь своих давно ушедших предков. Без осуждения и эмоций, без всякой дурной публицистики, он поведал нам в 13 главах своей книги о каждом из своих родственников — всё строго на основе архивных документов (единственное отступление — это те 30 писем прадеда жене и дочкам, занимающие небольшое место в книге), которые проверялись и перепроверялись по разным источникам. И отдельную, завершающую, главу он посвятил палачам. Тем, кто создал дело пастора Вагнера, тем, кто судил его и приговорил к расстрелу (ни за что — потому что уже был когда-то репрессирован и потому что немец), тем, кто его по приговору неправедного суда убил. Распутывая ниточку за ниточкой, Александр смог заново расследовать дело своего прадеда, бывшего 80 лет назад, и интересно описать это практически детективное дело.
Из этого рассказа хорошо видно не только то, как работала репрессивная машина тогда, но и то, как работают сегодня наследники чекистов.
Работа над делом своего прадеда изменила правнука, который изменил профессию, став руководителем Центра документации Музея истории ГУЛАГа. В конце книги Александр делится своим опытом, как искать информацию о репрессированных родственниках.
Очень симпатичное оформление: твердый переплет, пухлая офсетная бумага, множество иллюстраций в тексте (большое количество копий архивных документов и семейных фото). Правда, шрифт мелковат. Тираж 2000 экз.
Очень рекомендую эту замечательную книгу как памятник и пастору Вагнеру, и правнуку его Александру, достойно продолжившего свой род.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть