Пожалуй, чтение этой книги стало одним из самых сильных впечатлений от всего, прочитанного в 2011 г. Причем, в моем случае впечатление не только от книги, но и от самой личности, мне, к сожалению, ранее известной лишь как автор прекрасной работы о Военной галерее Зимнего дворца.
Владислав Михайлович Глинка (1903-1983) - крупный ученый, работавший во многих музеях, являвшийся главным хранителем Отдела истории русской культуры Государственного Эрмитажа, великолепно знавший прошлое.
Обладая энциклопедической эрудицией в области обмундирования, вооружения и военных наград, он разработал комплексную методику атрибуции живописных изображений. Не удержусь, чтобы не процитировать Н.Эйдельмана, неоднократно обращавшегося за справками к С.М. Глинке (из книги «Твой 18 век»):
«Приносят ему, например, предполагаемый портрет молодого декабриста-гвардейца, Глинка с нежностью глянет на юношу прадедовских времен и вздохнет:
— Да, как приятно, декабрист-гвардеец; правда, шитья на воротнике нет, значит, не гвардеец, но ничего… Зато какой славный улан (уж не тот ли, кто обвенчался с Ольгой Лариной — «улан умел её пленить»); хороший мальчик, уланский корнет, одна звёздочка на эполете… Звёздочка, правда, была введена только в 1827 г., то есть через два года после восстания декабристов, — значит, этот молодец не был офицером в момент восстания. Конечно, бывало, что кое-кто из осужденных возвращал себе солдатскою службою на Кавказе офицерские чины, но эдак годам к 35-40? а ваш мальчик лет двадцати… да и прическа лермонтовская, такого зачёса в 1820—1830-х гг. ещё не носили. Ах, жаль, пуговицы на портрете неразборчивы, а то бы мы определили и полк и год.
Так что никак не получается декабрист — а вообще славный мальчик…»
А чего стоит его переписка с Солженицыным, обратившегося к нему за консультацией по рукописи «Августа 14»? Он дал такой блестящий разбор эпохи, описанной в книге, что Солженицын признал его более ценным, чем все остальные 40, уже имевшиеся у него.
В принципе, данная книга стала новинкой для меня - рукопись «Воспоминаний о блокаде» Владислава Глинки, датированная 1979 г., была обнаружена его наследниками уже после смерти автора и впервые опубликована в 2006 г. в составе эрмитажного сборника «Хранитель» (а до этого в 2003 г. вышел еще один сборник, посвященный ему же).
Однако выпущенный издательством «Лимбус Пресс» том, подготовленный племянником автора писателем М.С. Глинкой, все равно является настоящим событием.
Книга состоит из трех разделов – воспоминания самого Глинки (о музейной работе в 1920-30-е гг. и первой блокадной зиме), рассказ составителя о тех людях, которые упоминаются в тексте «Воспоминаний…» (причем эти комментарии биографического плана вклиниваются в основной текст мемуаров, что нисколько не портит их общей ткани), наконец, это воспоминания о В.М. Глинке различных знавших его людей – Лихачева, Эйдельмана, Гранина, Товстоногова.
Главным, безусловно, является повествование о блокаде – наверное, не только для автора, но и большинства из окружавших его людей. Главными действующими лицами этого повествование выступают два слоя людей, оказавшихся в блокаде. Один из этих слоев – гибнущий. Другой, напротив, необыкновенно живучий.
О блокаде на протяжении последний десяти лет вышло множество замечательных воспоминаний. Особенность блокадных мемуаров В.М. Глинки, возможно, прежде всего, тех сценах, которые показывают гибель целых пластов работников культуры Ленинграда (и неотвратимость этой гибели). Автор, в высшей степени культурный и образованный человек, настоящий аристократ 19 в., показывает как люди из этих семей уходили первыми, потому что не имели особых привилегий, и потому что не хотели продлять свое существование ценой подлости и махинаций. На этом фоне особенно потрясающе смотрится описание различных ловкачей (в том числе и высокопоставленных, вроде бы принадлежащих к интеллигентным профессиям), буквально наживающихся на умирающих. Автор показывает, как неумение и нежелание сделать что-то для людей руководства страны и города привело к одной из самых тяжелых трагедий войны.
Писать об этом было нельзя, и автор и не рассчитывал увидеть когда-либо свой труд опубликованным, но потоки лжи и многочисленные умолчания о блокаде заставили его сесть за стол и писать – в стол же. Слава Богу, что он смог это сделать, а его племянник буквально расшифровать нечитаемый текст.
Книга снабжена огромным количество отличных (и к месту данных) иллюстраций, введением составителя и именным указателем.
На мой взгляд, это именно та литература, по которой можно и нужно изучать нашу историю – потому что она, история, это, прежде всего, люди. О них, ушедших и уничтоженных, но достойных самой высокой памяти, этот посмертный им памятник. В.М. Глинка смог сохранить тех, кто был просто стерт с лица земли, от забвения и небытия. Читая его книгу, мы помогаем ему охранять их память и дальше. Скрыть

Есть события, о которых могут написать все их участники, и ничье мнение не будет лишним. Такова история русской революции и Гражданской войны.
Написаны о том времени тОмы и тОмы, но есть воспоминания, ставшие уже классическими — не всегда по причине качества содержания, но по причине качества той информации, которой владели их авторы.
Воспоминания Владимира Николаевича Войекова (1868-1947), бывшего последнего дворцового коменданта Николая II, относятся именно к категории последних.
Родом из настоящей элиты (мать была урожденной Долгорукой), первые пятьдесят лет своей жизни к элите принадлежал во всех отношениях. Окончив Пажеский корпус, служил сначала в кавалергардах, дослужившись до помощника командира Кавалергардского полка (правда, по хозяйственной части). Служба в гвардии и семейные связи (женитьба на дочери министра двора барона Фредерикса тому немало способствовала) принесли флигель-адъютантские аксельбанты. С 1907 по 1913 г. командир лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка, генерал-майор. В общем, карьера очень и очень.
Николай II и Александра Федоровна видели Войекова (ударение на е) часто, царедворцем он был хорошим, в общем, в декабре 13 г. император предложил командиру лейб-гусаров стать дворцовым комендантом. Войеков согласился (от таких предложений не отказываются) и на три с небольшим года превратился в одну из самых приближенных (хотя и не самых близких) к государю особ и одновременно стал одним из самых ненавидимых особ империи как для правых, так и для левых, олицетворяя собой интриги, продажность, предательство. Интриги, наверное, для любого двора вещь органическая; предательство — материя тонкая и в отношении Войекова недоказанная. С продажностью (знаменитая минеральная вода Курака, добываемая в имении Войекова в Пензенской губернии, якобы была навязана министерству обороны — см. Агонию»; кстати, производится по сей день и высоко ценится за свои лечебные качества) хуже всего. Коммерческий дух у Войекова отмечали многие современники, говоря о скупости и корыстолюбии. Может, просто завидовали состоятельному человеку?
Хороший спортсмен, Войеков стал одним из первых спортивных чиновников России — отвечал за физическое воспитание в русской армии, был представителем от России на Олимпийских играх 1912 г., почетный председатель Российского олимпийского комитета (об этом почти ничего не написал). В 1913 г. назначен (барабанная дробь) «главнонаблюдающим за физическим развитием народонаселения Российской империи».
Большая часть книги посвящена именно этому, без сомнений, лучшему периоду его жизни. Потому что практически сразу после Февральской революции Войеков (о поведении которого в это время сохранились разные сведения — от рыцарски благородного по отношению к своему императору до подло-трусливого) был арестован и помещен в Петропавловскую крепость. Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства его активно допрашивала, но грехов за ним не нашла, хоть и старалась. Выпущенный на свободу накануне Октябрьского переворота, Войеков долго и изобретательно прятался от большевиков (чего стоит одно пребывание в сумасшедшем доме, подробно описанное им), сумев спасти себе жизнь, оставив, правда, в тюрьме жену. Осенью 18 г. бежал на Украину (о чем оставил рассказ в последних главах книги), оттуда через Балканы попал в начале 1920 г. в Финляндию. Окончательно осел в Швеции, где жил скромно, но не бедно. В Финляндии в 1936 г. вышли его мемуары, легшие в основу всех последующих переизданий.
На русском языке они неоднократно выходили в середине 1990-х гг. в разных издательствах.
Рассматриваемое издание — очередная перепечатка. Нет введения, оглавления, минимум примечаний (не знаю, кем подготовленных). Есть именной указатель и вклейка с фото. Твердый переплет, но газетная бумага.
Рассказ Войекова — это фактически рассказ об истории России последнего десятилетия 20 в. (вступление России в войну 1914 г.; революционное брожение в русском обществе; отречение царя от престола; октябрьский переворот). Автор видит первопричину революционных событий 17 г. в масонском заговоре, за которым стояли сионисты. Соответственно, и анализ происшедшего со страной делается в этом ключе, что не очень интересно.
Интересно другое. Автор оставил портреты многих и многих людей, которых он хорошо знал, начиная с императорской семьи. Это Родзянко, Распутин, Керенский, генералы Брусилов, Алексеев и другие.
Думается, эта книга не принадлежит к золотому фонду воспоминаний о гибели Российской империи, но без воспоминаний Войекова трудно себе представить любой серьезный труд по истории событий 1914-17 гг. Рекомендую.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Меня всегда удивляло и злило отношение некоторых издательств и их редакторов, выпускающих в свет воспоминания, которые они не считают нужным снабжать какими-либо сопроводительными текстами. Я не говорю о комментариях — здесь причиной, скорее всего, банальная жадность (за качественные комментарии надо платить деньги). А вот элементарное введение с некой минимальной информацией об авторе и его книге — это как представление друзьям незнакомого им человека, дело обязательное.
Вот и с рассматриваемым изданием та же история. Воспоминания Алексея Александрович Федорова мне понравились. Написаны хорошо, жизнь его более чем необычна, но точит меня червячок сомнения — неужели всё это было так, как описал Федоров? Человек, награжденный орденом Почетного легиона, заместитель командира партизанского отряда, действовавшего в Лотарингии, должен был оставить след в истории — как нашей, так и французской! Мне же найти ничего не удалось. Люди, знающие больше моего о французском сопротивлении, говорят, что Федоров всё врет. Не хочется верить в это, и поэтому адресую свой вопрос ведущему редактору издательства АСТ В. Пименовой — Вы что, эту рукопись на помойке нашли? Ведь кто-то ее передал в редакцию, значит, есть какая-то информация. Неужели нет ничего, чем Вы могли бы поделиться с читателями — биографической справкой об авторе, фотографиями и проч.? Пусть память такому достойному человеку, как А.А. Федорову, будет полноценной, а не обрывочной.
А теперь о самой книге. Автор (1916-?) работал в Москве инженером на оборонном заводе, имел жену и двух детей, был хорошим спортсменом, неплохо знал немецкий язык (это потом пригодилось). Больше ничего о своей предыдущей жизни не рассказывает, что вызывает некоторые вопросы о достоверности сообщенных им фактов.
Ушел на фронт добровольцем, хотя имел броню. В октябре 41 г. оказался в составе коммунистического батальона и попал в конную разведку, но об этом периоде не рассказал почти ничего. Интересная деталь: во всем разведвзводе не было ни одного человека с военной подготовкой…
В начале 42 г. был отправлен на курсы младших лейтенантов и стал командиром взвода танкового десанта. Весной был переведен на Юго-Западный фронт, который в мае начал наступление на Харьков. Эта операция под руководством Тимошенко и Хрущева кончилась, как известно, грандиозной катастрофой. А.А. Федоров вместе с остатками его танковой бригады оказался в окружении и попал в плен (по его словам, немцы взяли их спящими). Вся эта его военная карьера уместилась на 15 страницах текста...
В плену пробыл совсем немного, смог сбежать, но вскоре был выдан местными крестьянами немцам. Бежал опять, уже в группе, но снова попались. После третьего побега в 43 г. был переведен в лагерь в Германию, откуда вновь совершил побег, нказанием за который был перевод в штрафной лагерь.
В начале 44 г. в очередной раз ушел на волю, уже удачно, и вместе с товарищами почти два месяца шел пешком по Германии, Голландии, Бельгии, Франции до Швейцарии. Им попадались разные люди, в основном активном помогавшие беглецам. В результате остались во Франции, уйдя к партизанам. Всё это повествование вызывает много вопросов, не согласуясь с рассказами других ветеранов (напр., об отношении немцев к советским военнопленным). Но чтобы всё это придумать, надо иметь незаурядную фантазию, а А.А. Федоров не производит впечатление фантазера (довольно много цитирует документов, в том числе французских).
Воспоминания писались где-то в середине 1970-х гг., когда автору было около 60. Создавались они не для печати, а для детей, уж больно откровенно они написаны. При этом автор был вполне признанным ветераном, как на родине, так и во Франции, регулярно ездил с официальными делагациями за границу, встречался с боевыми товарищами.
Партизанский отряд, составленный из представителей разных национальностей, сразу же разбился на две группы — сторонников и противников активной борьбы. Будучи в числе последних, принял участие в разных боевых операциях. Вообще, рассказ Федорова о пребывании в маки очень любопытен. Жаль, нет карты Франции, с ней многое было бы понятнее (я уже не говорю о примечаниях каког-нибудь специалиста…)
Автор — вполне советский человек, но человек по-капиталистически предприимчивый, что он в полной мере продемонстрировал в послевоенной Франции, где устроился очень неплохо. Предпочел вернуться на родину, хотя мог остаться во Франции, где как бывший партизан был хорошо принят, имел успех у женщин.
На родине прошел проверку благополучно, но его рассказ обрывается на событиях лета 1945 г. Что было потом, ничего неизвестно, а жаль...
С некоей осторожностью рекомендую это издание всем интересующимся историей Великой Отечественной. По-моему, это честная книга.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Автор рассматриваемой работы – человек солидный: начальник научно-исследовательского отдела Военного университета Министерства обороны РФ, доктор исторических наук, профессор, заслуженный работник высшей школы РФ, лауреат Госпремии РФ им. Маршала Г.К. Жукова 2010 г. И научная работа у Юрия Николаевича Арзамаскина не менее солидная – в 2000 г. он в Военном университете защитил докторскую на тему «Деятельность советских государственных и военных органов репатриации в 1944-1953 гг.». Данное издание – это и есть его докторская. Правда, в последней есть список использованной литературы, а в книге нет.
На что обратил в своем труде основное внимание автор – это исследование политики Советского государства в области репатриации советских и иностранных граждан в 1944-1953 гг., особенно её военно-политических аспектов, связанных с выполнением союзнических обязательств по возвращению советских и иностранных граждан на родину; созданием государственных и военных органов репатриации; деятельностью международных и межсоюзнических организаций по делам военнопленных, беженцев и перемещённых лиц; репатриацией военнопленных гитлеровской армии, армий её союзников и интернированных лиц; предотвращением конфликтов между союзными военными администрациями по вопросу репатриации, недопущением превращения проблемы беженцев и перемещённых лиц в средство ведения "холодной войны".
Охват, как видно, фундаментальный. Это настоящая докторская работа, не дешевая китайская подделка, как у некоторых.
Отсюда ее очевидные плюсы и минусы. Они, как правило, связаны друг с другом напрямую.
Плюс – академичность в подходах к изучении темы и использовании источников. Автор много работал с архивами и другими источниками, но преимущественно это отечественная литература советских лет, западной практически нет. Минус - изложение выстроено довольно шаблонно (понятно, в докторской иного никто и не ждет), стиль изложения сухой. Поэтому читается данная книга без особого восторга.
Автор стремится к объективности, но в целом везде поддерживает советскую позицию, как она излагалась в официальных документах. Так, он обозначает спорность возвращения в СССР после Второй мировой войны граждан Прибалтики, западной Украины и Белоруссии и других присоединенных в конце 1940-х гг. территорий, а также граждан Российской империи, но оправдывает право советских властей на этих людей. Позиции же западных государств по этому вопросу оцениваются Ю.Н. Арзамаскиным как ложные и враждебные СССР (см. стр. 112-13, 176).
Есть формулировки, которых ждешь от штатного пропагандиста и публициста, а не академического историка. Напр., на с.123, описывая деятельность международной организации по делам беженцев (ИРО), автор пишет об «алчном желании» ее сотрудников получить дешевую рабочую силу. Там же, кстати, абзацем раньше Элеонора Рузвельт, чей супруг скончался в апреле 1945 г., именуется не вдовой, как полагается, а женой последнего.
Информацию о деятельности западных и международных организаций автор дает только по советским источникам, причем очевидно тенденциозным: публикации в советских СМИ, донесения спецслужб и проч. Вообще мало использованы западные и отечественные исследования последнего времени.
Раздел 6-й, посвященный проблеме коллаборационизма, написан наименее интересно и представляет из себя повтор хорошего известного материала.
Имеется подборка оригинальных фотографий хорошего качества. Отмечу почти полное отсутствие опечаток.
В целом выскажу такое мнение – данное издание представляет собой книгу, достаточно устаревшую, тему не закрывшую, к тому же написанную довольно скучновато. Пригодится студентам историкам, исследователям данной проблемы. Рекомендовать ее широкому читателю не могу.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Есть мало имен, которые стали бы бОльшими символами целой эпохи, нежели имя «сталинского наркома» внутренних дел Николая Ежова. Даже имя самого Сталина, без которого не было бы ни Ежова, ни «ежовщины», долгое время (да и сейчас) воспринималось как не связанное напрямую с репрессиями 1930-х гг.
Историк Алексей Евгеньевич Павлюков, о котором мне, к сожалению, почти ничего не известно, подготовил отличную книгу, что не помешало ей, вышедшей в 2007 г. тиражом в 5000 экз., так и остаться нераспроданной. Хотя, возможно, это и не так странно — ведь ищет ответы тот, кто их задает. Остальным лишние знания в тягость.
Рассказывать о Ежове, точнее, пересказывать его биографию нет смысла — она доступна всем желающим, да и рекомендую я именно так и сделать, приобретя книгу А.Е. Павлюкова, пока она еще есть в продаже, тем более, что цена позволяет.
Я хочу высказать свое мнение об этом издании. Основываясь на разнообразных документальных источниках, прежде всего на его следственном деле, автор выстраивает жизненный путь Н.И. Ежова. Родом из семьи мелкого служащего, сам по профессии портной, Ежов, в 1915 г. добровольно ушедший в армию, где просидел почти все время писарем, в 1917 г. из солдат ушел в революцию. Путь заурядный, таких было много — и даже больше, но что-то помогло Ежову вознестись на самый верх. Именно что-то, а не кто-то, потому что никаких связей у бывшего портняжки и старшего писаря не было. Были умение правильно ориентироваться в непростой ситуации (выбрать весной 17 г. партию большевиков в качестве главного политического ориентира было решением очень точным и дальновидным, большинство поставило на эсеров — и проиграло), грамотность (что в неграмотной стране было половиной успеха) — и фанатичная исполнительность. Ну, и честолюбие.
Дальше всё так и было: Ежов всегда верно ставил на тех, кто помогал ему подняться выше, получить больше власти, а в качестве благодарности работал с такой отдачей, что, как писал один из знавших его в еще в 20-е гг., думать надо было не о том, что Ежов не доведет порученное дело до конца, а о том, чтобы вовремя остановить его, пока не зарвался.
Уже к концу 20-х гг. Ежов оказывается в Москве, среди высших номенклатурных работников, попадает в поле зрения Сталина. Приняв участие в расследовании убийства Кирова, Ежов зарекомендовал себя ценным кадром, и в начале 35 г. становится секретарем ЦК, получив функции контроля за чекистским ведомством. Таким «надзирателем от партии», одним из многих выдвиженцев революционных и первых послереволюционных лет, ничем, кроме верности партии, из сотен подобных не выделявшихся, Ежов оставался недолго. В сентябре 36 г. он возглавил НКВД и началась совершенно другая история. Для всех — и для нового «сталинского наркома», и для страны.
Этому периоду посвящено больше трети книги (почти 300 стр.). Обстоятельно, интересно, опираясь на различные материалы (архивные документы — их не так много, автор жалуется, что и почищено было много, при Ежове и после него, и не рассекретили до сих пор значительную часть тех данных, что касаются его пребывания на посту наркомвнудела; и воспоминания современников) автор разворачивает постепенное погружение общество в эпоху массовых репрессий, связанное именно с Ежовым. А. Павлюков показывает, какое значение имел печально знаменитый приказ 00447. И если сам Ежов не стоял за этим документом, то его роль в беспощадном проведении этого распоряжения в жизнь, в повышении всех изначально установленных лимитов на аресты и расстрелы, равно как и в повальном использовании метода «физического принуждения» выше чьих-либо усилий, кроме Сталина. При Ежове началась и политика массового уничтожения самих чекистов — сначала тех, кто не смог/захотел принять новые правила игры, потом их преемников, и так далее.
Ежова боялись все, хотя сам по себе они ничего не представлял, поскольку был мечом (острым, разящим) в чужой руке. И эта рука его убрала, назначив — суть ли не для смеха — наркомом водного транспорта. Сразу стало ясно, что Ежов был пустышкой, но пустышкой, за два года руководства НКВД которым было расстреляно свыше 700 тыс. чел.
Последние, и не менее интересные, 70 стр. книги посвящены тому недолгому времени, которое было отмеряно Ежову после его отставки в конце 38 г. Арест, следствие, когда он признался во всем, даже гомосексуализме, расстрел.
Один из выводов, который делаешь после прочтения этой обстоятельной и по-своему увлекательной биографии, это подтверждение тезиса о банальности зла начала 1960-х гг., высказанного Ханной Арендт в одноименной книге об одном из главных архитекторов «окончательного решения» еврейского вопроса Эйхмане: палачом может стать самый обычный человек, нужны особые обстоятельства. Действительно, Ежов лично ничем не выделялся среди других сталинских назначенцев, не был паталогическим садистом, никого лично не убил за всю жизнь. Даже на фоне Ягоды и Берии он смотрелся как человек мелко. Но как карьерист, слепо следовавший приказам, он стал тем мотором, который позволил сталинской машине смерти прокатиться по всей стране и физически уничтожить колоссальное количество людей, которых он не знал и против кого он лично ничего не имел.
Обеими руками рекомендую эту не новую, но нисколько не устаревшую книгу всем интересующимся историей нашей страны в 1920-30-е гг.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть