Был такой фильм 1999 г. «Американская красавица», шедший у нас в прокате под названием «Красота по-американски». В этой отличной картине обыгрывалось, среди прочего, название сорта роз, выращиваемых женой главного героя.
Герой рассматриваемой книги, Сергей Борисович Кузнецов (1889-1962), вывел в конце своей жизни (и 15-летнего лагерного срока) в безводных степях под г. Спасском Карагандинской области новый сорт помидор, поличивший название «Спасская красавица» (за что наградой ему стала премия в 100 руб).
Как он, старый большевик и бывший работник КВЖД, оказался в Казахстане, и рассказывается в его воспоминаниях с оригинальным названием «В угоду культа личности», написанных в начале 1960-х гг., незадолго до смерти, и подготовленных к печати его внуком, С.Б. Прудовским.
С.Б. Кузнецов был родом из самой обычной крестьянской семьи. Его жизнь до 1917 г. не сильно отличалась от жизни сотен тысяч, таких же как и он представителей низшего сословия. Пролетарий, левых убеждений, он после призыва в армию попал на службу в Арсенал Московского Кремля, где и встретил революцию. Ее работник артиллерийских мастерских активно поддержал, вступив в партию большевиков, участвовал в общественном движении, быд депутатом Моссовета. Окончив Тимирязевскую академию, стал агроном и в этом качестве дважды побывал в командировках в Харбине, где работал на КВЖД. Вернувшись в 1935 г. в СССР, он благополучно миновал репрессии по «харбинской линии», запущенные в 37 г. Ежовым, в результате которых практически все служившие в Китае люди были арестованы и в массе своей расстреляны. До Кузнецова дело дошло весной 41 г., когда по доносу (не первому) соседей его, сотрудника подмосковного совхоза, взяли по обвинению (очень неконкретному) в участии в фашистской организации. Посидел в Бутырках и Лефортово, ни в чем не сознаваясь, за что был переведен в печально известную Сухановскую тюрьму особого назначения, где его однажды сильно избили, а в основном морили отсутствием сна, доведя до галлюцинаций. С началом войны стало не до всяких процессуальных тонкостей, и Военная коллегия Верховного суда дала Кузнецову 15 лет (а ведь могли запросто и расстрелять, время-то какое было…).
Он отбыл из них 14 лет — сначала в Коми АССР, то на лесоповале, то агрономом, то сапожником, то уборщиком. После войны его перевели в Степлаг, известный своим жестким, почти тюремным режимом. Там он и оставался до освобождения, работая в основном агрономом. Работал честно и хорошо, не за страх, а за совесть, нередко конфликтовал из-за этого с начальством. Последнее, кстати, ему попадалось разное, как и солагерники — Кузнецов пытался даже уголовников перевоспитывать, в чем несколько раз преуспел. В лагерь к нему неоднократно приезжала жена, в общем, было тяжко (особенно в его-то немолодом возрасте — лагерным прозвищем Кузнецова было «Батя»), несколько раз он «доходил», лежал в больнице, но крепкий организм и привычка к труду выручили.
После освобождения, но волне XX съезда и разоблачения культа личности, написал воспоминания о пережитом. Это один из редких примеров ранних мемуаров «гулаговцев», созданных до публикации «Одного дня…» Солженицына, надолго задавшего тон. Написаны записки Кузнецова простым, бесхитростным языком, читаются легко.
Интересно, что и в 41 г., и 20 лет спустя, когда писались его воспоминания, Кузнецов винил во всем, случившимся с ним и другими, такими же невинными жертвами сталинского режима, не столько вождя, сколько его приспешников, в основном Берию. До конца жизни Кузнецов оставался приверженцом большевизма, веря в то, что система, созданная Лениным, хороша, а Сталин только исказил ее. Кстати, любопытный факт: справку о реабилитации Кузнецова подписал тот же член Военной коллегии Верховного суда Чепцов (ставший к 1955 г. ее председателем и генерал-лейтенантом), что в 41 г. осудил Кузнецова на 15 лет...
Данное издание состоит из двух частей: воспоминаний С.Б. Кузнецова (объемом в 160 стр.) и разных документов из архивного уголовного дела Кузнецова и семейного архива, подготовленных С.Б. Прудовским (объемом в 200 стр.). Последний снабдил работу небольшим предисловием, подробным послесловием и комментариями к тексту. Книга оформлена качественно: твердый переплет, неплохая бумага, вклейка с цветными иллюстрациями. Тираж 2000 экз. Очень рекомендую всем интересующимся историей нашей страны в 1940-50-е гг.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Вера Александровна Флоренская (1900–1996) прожила ОЧЕНЬ долгую жизнь, почти целое столетие, и какое! А по меркам нашей страны – так и несколько жизней, вместивших революцию и Гражданскую войну, сталинские репрессии и Великую Отечественную, не менее трудное мирное время. Увы, детали ее жизненного пути известны лишь настолько, насколько она сама о них рассказала. Составители этого издания никакой информации о Вере Александровне, как и о ее книге размещать не стали. В этом отношении издательство НЛО демонстрирует очень неровный стиль – то сделает всё как надо, то – спустя рукава. Что в целом свидетельствует об отсутствии единых издательских норм, а это плохо.
Писать воспоминания Вера Александровна стала, потому что о своих бабушках-дедушках почти ничего не знала (наша общая беда), и не хотела бы, чтобы такое случилось с памятью и о ней. Труд свой закончила писать в 1965 г., доведя повествование до конца 1950-х гг., потом еще немного добавила в начале 1980-х. Написано хорошо, несколько в разговорной манере. Есть повторения – во время чтения меня это удивляло, а потом Вера Александровна упомянула, что стала совсем плохо видеть и не может перечитать свой текст.
Ее отец был известным доктором, мать, увы, сошла с ума вскоре после родов (ее очень сильно напугали). Детство провела в Сибири. После занятия Красноярска красными войсками уехала в Москву, в университет. Детству и юности посвящено полсотни страниц, что маловато (и жаль, что так мало), хотя память у автора была хорошая и о революции и Гражданской войне, очевидицей которых она была, могла бы рассказать побольше...
Была знакома со своим будущим мужем, Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, еще с гимназии. Замуж за него вышла в университете, любила всю жизнь. К сожалению, пережила на много лет. Он был правоведом, и хорошим – как практиком, так и теоретиком. Много преподавал, выпустил несколько учебников. В 1934 г. семья Гинцбургов уехала во Францию, изучать право (да, такое бывало). Об этом Вера Александровна очень интересно поведала в своих воспоминаниях. Вернулись в 37-м и мужа быстро арестовали. Он ни в чем не сознался, хотя и били, получил 10 лет. Вскоре взяли и Веру Александровну. Повезло – дали всего пять лет, и не лагерей, а ссылки. Оказалась в Уфе. Леонид Яковлевич попал в Воркуту, где ему было очень тяжело, но удалось чудом спастись – были хорошие люди (хотя имелись и мерзкие доносчики), которые помогли. Об этом тоже очень интересно говорится в записках Веры Александровны. Встретились они снова через семь лет, а воссоединились через 10. Гинцбург завел в лагере роман с Елизаветой Драбкиной, Вера Александровна всё знала (да тот и не скрывал, жил на две семьи) и терпела, любя мужа. У них было двое детей, выросших прекрасными людьми. Ее сын стал известным ученым, доктором технических наук, а ее внук Александр Леонидович Гинцбург - академик, директор исследовательского центра эпидемиологии и микробиологии им. Гамалеи.
Отбыв срок и став «вольняшками», Гинцбурги зажили вместе, оставшись в Воркуте, где даже неплохо устроились - Вера Александровна был отличным бухгалтером, знающим и принципиальным, а такие юристы, как Гинцбург, везде высоко ценились. Но в конце 1940-х их опять репрессировали, и они на долгих четыре года отправились в Енисейск. Надо сказать, что Вера Александровна была очень деятельной и энергичной женщиной, была готова пробивать стены, без дела никогда не сидела. Многое повидав, не очень боялась угроз и шла на риск. Она рассказывает, как несколько раз, оказавшись незаконно лишенной то работы, то еще чего-то, писала на самый верх, и на ее обращения мгновенно реагировали и наводили (в законных пределах) порядок. Вернувшись, в конце концов, в Москву, супруги долго и непросто добивались справедливости (хуже всего вели себя бывшие ученики Гинцбурга, сделавшие карьеру на осуждении его «вредительских идей»).
Хорошее оформление. Тираж 1000 экз. Есть комментарии, аннотированный именной указатель. Имеется вклейка с ч/б иллюстрациями. Мелкий шрифт.
Очень и очень рекомендую эту замечательную книгу, чье содержание полностью искупает недостатки оформления, как свидетельство об истории нашей страны в 1920-50-е гг.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Эта весьма информативная и любопытная книга – результат совместного труда двух авторов: Ольги Колобовой и Валерия Иванова. Этот литературный тандем сложился в 2008 г. Под псевдонимом Олег Ивик у них вышло несколько научно-популярных книг по истории и археологии и одна повесть-фэнтези для подростков. Книги по истории и археологии они пишут вместе, а книги обо всем остальном – раздельно, но подписывают этим же псевдонимом, «дабы любая книга служила к вящей славе Олега Ивика», как написано на их сайте.
Ольга Колобова по образованию журналист, связавшая свою жизнь с археологией. Валерий Иванов по образованию программист, увлекается военной историей древности и средних веков. Оба автора регулярно участвуют в археологических экспедициях.
В издательстве «Текст» у Олега Ивика вышло в свое время две книги - «История свадеб» (2009 г.), «История разводов» (2010 г.), а в издательстве «Ломоносов» - «История сексуальных запретов и предписаний» (2011, 2017, 2019 гг.). Они и легли в основу данного труда. Я не ставил себе задачи установить, насколько оригинальна рассматриваема работа, но, судя по всему, не особенно, и представляет собой компиляцию их прежних изданий, несколько иначе скомпонованных. В. принципе, я не против такого подхода – те книги вышли достаточно давно и разошлись, но для читавших их ранее пусть сказанное мною послужит предупреждением – особой новизны здесь не ждите.
Книга состоит из 19 глав разного объема (от 10 стр. про Тихоокеанский регион, очень интересно, кстати, до 75 стр. о христианстве). Это весьма ценная и хорошо написанная работа, где без ханжества и пошлости, с веселой иронией рассказывается о брачных/добрачных/внебрачных, гетеро- и гомосексуальных обычаях и традициях наших далеких предков в различных регионах мира, от древности до наших дней, от царей и императоров до простых крестьян. Добротное научно-популярное исследование тех сторон жизни, о которых написано, в общем, не мало, но такого сводного труда мне не попадалось. Было познавательно узнать о китайских и японских обычаях и практиках, особенно о философии, стоящей за ними. Любопытно было прочитать, что «Камасутра» создавалась монахом, аскетом-молчальником как пособие для вступающих в брак индийских юношей и девушек, в абсолютном большинстве девственников, помогающее им правильно наладить семейную жизнь.
Хорошее типовое оформление. К сожалению, нет иллюстраций. Есть список литературы и источников, включая интернет-ресурсы. Рекомендую всем интересующимся культурой и повседневным бытом.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Замечательный и малоизвестный советский поэт Николай Иванович Глазков (1919-79) написал множество стихотворений, которые он сам делил на те, что он создал как гений (в основном в стол) и те, что писал для заработка по советским канонам (были еще переводы, но они совсем особая статья). Вторые могут быть интересны лишь исследователям творчества Глазкова, первые стали вполне общедоступны, но едва ли более востребованы, чем 30 лет назад. Для массового читателя Глазков по-прежнему автор нескольких ярких и афористичных строчек.
Данный сборник позволяет составить полноценное представление о Глазкове-творце. Он повторяет (в ухудшенном варианте – нет введения и иллюстраций) издание 2007 г. под названием «Хихимора» и состоит из пяти сборников стихотворений (составленных, похоже, по тематическому принципу – это нигде не разъясняется), блока поэм и драматических произведений. Из всего сопровождения – фрагмент статьи Т. Бек о Глазкове 1996 г. объемом в две страницы. Ноль комментариев, а они были бы не лишни, как литературоведческие, так и исторические. Нет никакой информации о самих стихах – когда и при каких обстоятельствах созданы, в каком сборнике и когда были опубликованы (если были) и проч. Понятно, что подготовка такого сборника – это большая и серьезная работа, требующая расходов (не думаю, что значительных). Издательство «Время» так не работает, выпуская худлит в лучшем случае с небольшой сопроводительной статьей не всегда по делу. Так что новая старая книга Глазкова, выпущенная к его столетию, вполне соответствует такому эконом-формату (правда, цену за нее нельзя назвать невысокой…).
Не все свои любимые стихотворения я здесь нашел, поэмы и драматические произведения Глазкова, которые я раньше не читал, мне понравились меньше, чем стихи. Но для желающих получить оригинальный текст (надеюсь, здесь все в порядке – составитель сборника не указан, наверное, редактор Л. Спиридонова), это избранное позволит составить впечатление о замечательном поэте, которого Т. Бек (в другом тексте) охарактеризовала так: «Глазков был и есть крупнейший остров в море — преимущественно мелком — русского поставангарда». Не удержусь и добавлю цитату из Б. Слуцкого, внимательного читателя и большого почитателя Глазкова:
«Это Коля Глазков. Это Коля —
шумный, как перемена в школе,
тихий, как контрольная в классе,
к детской принадлежащий расе».
Рекомендую.
Оформление серийное (карманный формат, твердый переплет, среднего качества бумага). Тираж 1000 экз.
О Глазкове вышла в свое время отличная книга И. Виноградовой «Всего лишь гений…». Это полноценная биография Глазкова, лучшая на сегодняшний день. Ее бы было хорошо тоже прочитать.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Есть люди и книги, появление которых из прошлого можно только приветствовать. А есть такие, кому если и есть место в настоящем, то где-нибудь в третьем ряду, поближе к этому самому прошлому.
Графиня Мария Эдуардовна Клейнмихель (1846 — 1931) и ее мемуары относятся, на мой взгляд, к числу последних. Урождённая графиня Келлер, она была родом из знатной семьи прусского происхождения, чьи предки верой и правдой служили русским царям. Граф Келлер был именно таким: вице-губернатор и губернатор, он сделал отличную карьеру при Николае I и Александре II. Последний однажды станавливался у Келлера в доме, обещал сделать его дочь фрейлиной, а сыновей - пажами. Слово свое император сдержал. Выйдя замуж за графа Н. Клейнмихеля, полковника Преображенского полка, Мария скоро овдовела. Это не мешало ей быть внутри великосветской жизни, общаться с особами императорской крови и обычными аристократами, держать салон, который в своих воспоминаниях она отказывалась называть политическим, хотя он, скорее всего, таким и был.
Устраивала знаменитые приемы и балы, считалась прогермански настроенной, что всегда отрицала. В 1917 г. обвинялась и Временным правительством, и большевиками в шпионаже в пользу немцев, сидела под домашним арестом, но была оправдана (в этом помогло нелепое обвинение, что во время Февральской революции она, 70-летняя старуха, с крыши своего особняка стреляла по восставшим из пулемета).
Смогла официально выехать весной 19 г. из Петрограда в Швецию, потом в Германию, а оттуда - и навсегда - во Францию.
Оригинальное название воспоминаний Клейнмихель, вышедшей в 1922, а не 1920 г., как сказано в предисловии к книге, “Из потонувшего мира”. Они переиздавались в постсоветское время под разными другими названиями (и зачем?): “В тени царской короны”, “Дворцовые интриги и политические авантюры”, напр.
Рассказ графини Клейнмихель любопытен и до известной степени информативен. Но это не повествование о ее жизни, это скорее серия небольших очерков без общего сюжета и темы. Последние 100 стр. посвящены событиям 1914-1920 гг., но даже здесь нет хронологии. Ценность этих воспоминаний относительна: автор субъективна, повторяет слухи и мифы, особенно о Временном правительстве и большевиках, путается в датах, именах и фактах. Очень многое повторяет с чужих слов. Политики немного, это прежде всего светская история. Местами становится пустовато и даже скучно. Я бы оставил страниц 80, ну, 100. Без остального можно смело прожить.
Оформление - так себе. Твердый переплет, офсетная бумага. Тираж 500 экз. Иллюстраций нет, примечаний - немного, принцип их появления непонятен, автор - тоже.
В общем, на любителя. К счастью, есть много других, гораздо более интересных и полезных воспоминаний об истории нашей страны в конце 19 - начале 20 в., каковые вам и рекомендую.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть