Петр Александрович Половцев (1874-1964), наверное, так или иначе отметился бы в русской истории. Скорее всего, стал бы генералом, писал бы воспоминания о своих путешествиях, возможно, в отставке осел бы где-нибудь за границей. Но фигурой такого масштаба, какой он остался в хрониках 1917 г., без войны и революции, он бы никогда не был.
При этом задатки у него были очень неплохие: сын известного государственного деятеля времен Александра II и III, а также Николая II, человека известного и богатого. Окончил Горный институт, но потом решил стать офицером и в 1899 г. пошел в гусары. Карьерой занимался вполне серьезно — окончил Николаевскую академию Генштаба, принял участие в русско-японской войне. После этого постепенно двигался наверх, получая новые звания и должности. В 1911 г., будучи подполковником, подал в отставку. Есть мнение, что это было сделан специально, чтобы он мог неофициально продолжать выполнять разные задания Генштаба, в распоряжении начальника которой он находился.
С началом Первой мировой был назначен командиром Татарского конного полка Кавказкой туземной (известной как Дикой) дивизии, возглавляемой вел. кн. Михаилом Александровичем. Воевал хорошо, смело, получил Георгия, Георгиевское оружие и звание полковника.
В начале 1917 г. отчасти случайно оказался в Петрограде и застал революцию, но рассказывать о ней не стал. Сразу после этого попал в самую гущу событий, став участником процесса реорганизации армии, начатого Временным правительством. В апреле стал генерал-майором.
Много общался (и рассказал об этом) с Керенским, Гучковым и другими. Очень хорошо показал внутреннюю кухню Временного правительства, которую наблюдал на протяжении нескольких месяцев. Многими тогдашними военачальниками воспринимался как предатель, перешедший на сторону революционеров и забывший присягу императору. О царе вспомнил в своих записках только однажды…
Вопрос о том, почему царский полковник пошел служить кадетам и социалистам и насколько искренне он проводил их политику, не случаен. Но ведь то же делал и Корнилов, к взглядам которого был близок в 17 г. генерал Половцев, хотя участия в корниловском мятеже он не принял.
Новые власти видели в Половцеве своего человека, поскольку назначили его главнокомандующим войсками Петроградского военного круга. Правда, на этой должности находился тот меньше двух месяцев, с конца мая и до середины июля. На это время пришелся знаменитый июльский мятеж большевиков, который и разогнал Половцев. В это же время способствовал созданию знаменитого женского батальона М. Бочкаревой.
В конце 1917 г. ему было присвоено звание генерал-лейтенанта, отправлен на Северный Кавказ в качестве командующего Кавказским туземным конным корпусом. Здесь принял участие в борьбе с большевиками и местными националистами, но вскоре уехал за границу. Много путешествовал, жил в Африке и Южной Америке. Впоследствие осел в Монако, где и умер.
В 1927 г. издал в Париже свои воспоминания, позже выпущенные на английском языке. Рассматривамая книга — это плохое переиздание 1999 г. Тогда Государственная публичная историческая библиотека опубликовала воспоминания Половцева с предисловием к.и.н. А. Сенина, его же примечаниями, приложениями и именным указателем. Издательство Вече отказалось от именного указателя, но забыла вычеркнуть из предисловия упоминание об этом. Есть вклейка с иллюстрациями разного качества, выпущена книга на газетной бумаге (но в твердом переплете).В целом, довольно дешевое издание.
В приложении содержатся три текста, А.П. Гольдина и К.К. Семенова, о Дикой дивизии, что не искупает отсутствия нормальных комментариев к воспоминаниям Половцева.
Биография Половцева в предисловии не раскрыта.
Его рассказ интересен подробной и резко отрицательной характеристикой происходивших после Февраля 17 г. событий. При этом обо всем пишет с иронией, чем выгодно отличается от мнеогих других мемуаристов. Вообще Половцев дает очень много ценного фактического материала по событиям 17 г., хотя не все сообщенные им сведения подтверждаются. Не учитывать его записки при описании того времени нельзя.
Очень рекомендую эту книгу всем интересующимся историей русской революции.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Издание начинается с хорошей вступительной статьи В. Б. Аксенова, к.и.н., старшего научного сотрудника Института российской истории РАН, о голоде 1891-92 гг. и о борьбе в обществе вокруг того, что одни называли катастрофой, а другие - с подозрением относясь к любой иностранной помощи - временным недоеданием из-за недорода. Это плавно подводит нас к истории противодействия голоду уже в 20 в., чему посвящена рассматриваемая работа
Ситуация с хлебом в России по прошествии с 1892 г. четверти века принципиально лучше не стала. Малоземелье и низкая сельскохозяйственная культура в европейской части России, а также ориентация на массовый вывоз зерна за границу делали голод из-за периодических неурожаев и слабой транспортной сети постоянно присутствующим фактором. Начавшаяся в 1914 г. война катастрофически усугубила все: на фронт ушли основные работники, был мобилизован скот, в городах появились толпы беженцев, требовавших снабжения, а введенные уже в 15 г. ограничения на продажу хлеба и обязательные поставки продовольствия государству по твердым ценам разрушили традиционную систему производства, продажи и распределения хлеба в масштабах страны. Предлагавшаяся иностранная помощь, даже со стороны союзников, воспринималась теперь через призму шпиономании. Квакеры, приехавшие в Россию в 1916 г. бороться с голодом, были особенно подозрительны как иноверцы и пацифисты.
Разместившись в Бузулуке Самарской губернии (сейчас это город в Оренбургской области), они пробыли там до начала 18 г. Местное население относилось к квакерам с благодарностью, власти – с раздражением. Ставшие ведущей политической фигурой с конца 17 г., большевики смотрели на них как на контрреволюционеров. Однако квакерам удалось сделать много. Еще больше, как оказалось, предстояло сделать.
В 1920-21 гг. в Советской России начался новый голод, который уже нельзя было целиком свалить на царизм. И снова помощь пришла из-за рубежа – во-первых, от американской благотворительной организации АРА, во-вторых – от английских и американских квакеров, единственных, которым большевики разрешили приехать в страну и работать там. Это терпимое отношение со стороны Ленина и Ко было вызвано тем, что квакеры не ставили никаких условий, не имели последователей в стране и не были связаны с каким-либо правительством. Плюс в них видели сектантов, отношение к которым со стороны РПЦ было до революции всегда плохим, а, следовательно, для атеистического коммунистического правительства они были почти своими. Более того, квакерам разрешили распределять помощь, собранную другими иностранными организациями, не допущенными в Россию. Первоначально работали квакеры только для детей и только в Москве с Петроградом (для удобства контроля со стороны властей).
Затем квакерам вновь разрешили приехать в Бузулук, где они на пике голода кормили свыше 400 тыс. чел. Квакеров было около 40 человек, плюс русский персонал. Почти все переболели тифом, две сотрудницы умерли. Их смерть как пример героизма упомянул в одной из своих речей Троцкий.
Кроме организации питания, квакеры закупали и распределяли преимущественно среди бедных хозяйств лошадей и тракторы (последние – для коллективного пользования), правда, в кредит, чтобы отношение было другим. Открыли школу трактористов, лечили население от распространенной там малярии, валяли валенки для детей. Местные власти квакеров ценили и старались удержать. Правда. это отношение продержалось недолго – до 24 г. С тех пор квакеры вступили в полосу медленного угасания их деятельности. Им запретили открыть сельскохозяйственную школу, школу для медсестер. Библиотека? Курсы английского языка? Нет и еще раз нет.
По инерции квакеры, которые вели себя осторожно, дотянули до 31 г., когда единственная оставшаяся у них точка – офис в Москве – не получила продления аренды. Надо отметить, что квакеров выдавили из страны вполне гуманно – без скандалов и арестов. Автор пишет, что если очень скоро советская пропаганда стала писать об иностранной помощи только плохо (прежде всего об АРА), то квакеров не ругали – но и не вспоминали.
Отдельные квакеры-идеалисты левых убеждений еще приезжали в Союз, женились здесь, оставались работать. Несколько человек даже скончалось здесь. Кого-то в 30-е гг. расстреляли. Все они оставили после себя книги, воспоминания, дневники, отчеты, письма. И добрую память.
Как всегда, пару слов об авторе. С. Никитин (1957-) - физик по образованию, в 1999-2002 гг. работал в НКО "Дом друзей" в Москве, представительстве международной квакерской организации. В 2003-17 гг. был директором представительства международной правозащитной организации Amnesty International в России. Собственно текст С. Никитина, над которым он начал работать в середине 1990-х гг., состоит из двух частей – работа квакеров в 1916-18 гг. (около 80 стр.) и в 1920-е гг. (230 стр.).
Автор пишет, что работал в наших архивах, но следов этой работы мало (отмечу, что нет точных отсылок ни к каким источникам). Правда, он смог записать воспоминания некоторых местных жителей, которые детьми застали квакеров в Самарской области. Использованные С. Никитиным источники не менее ценны – это материалы английских и американских квакеров. В приложении – список сотрудников квакеровских миссий в России в 1916-31 гг.
Хорошее серийное оформление. Небольшое количество иллюстраций (25 ч/б фото разного качества и карикатур, плюс одна карта). Имеется краткий список литературы. Тираж 2000 экз.
Рекомендую эту полезную и хорошо написанную книгу всем интересующимся историей нашей страны в 1910-20-е гг. как источник ценной информации и пищу для размышления о многих вещах.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Редакция Е. Шубиной выпускает очень разные и по содержанию, и по качеству оформления книги. Бывает – и немало – вещей проходных, сделанных без сопроводительной статьи, без комментариев, без иллюстраций, без, добавлю, души. В традиционном дешевом исполнении (газетная бумага) они производят впечатление интеллектуальной макулатуры. Но есть работы (и это вызывает вопрос – дело, верно, не в Шубиной, не она задает планку, она просто бригадир на конвейере, который отвечает за план в штуках, а в конкретном исполнителе - составителе), вызывающие чувство уважения и благодарности – молодцы, можете давать не только халтуру, но и весьма достойный продукт.
Таковым является рассматриваемая публикация, выходящая уже вторым, дополненным и расширенным изданием (первое было в 2014 г.). Составителем и автором вступительной статьи и комментариев является Наталья Васильевна Корниенко (последние вместе с ней делал целый коллектив, т. н. «Платоновская группа» ИМЛИ). Н. В. Корниенко (1953-) - человек весьма уважаемый. Доктор филологических наук, член-корреспондент РАН, заведующая отделом новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья ИМЛИ РАН. Обе диссертации защитила по творчеству А. Платонова, которым занимается последние полвека. В общем, Е. Шубиной очень повезло привлечь такого человека, они смогли дополнить друг друга, результатом чего стало эта замечательная книга.
В чем ее прелесть? Данный сборник писем А. Платонова, расширенный на 30 стр. по сравнению с изданием 2014 г., дает нам, на протяжении почти 600 стр., возможность увидеть потаенную жизнь не самого общительного и в самые лучшие годы своей жизни писателя, известного сложной символикой своих работ. Это письма глубоко личные с описанием самых интимных подробностей взаимоотношений супругов, это обращения во власть, письма дружеские, для своих, и открытые, созданные для публикации. К сожалению, от эпистолярного наследия Платонова сохранилась лишь малая часть – бОльшая часть писем погибла в том водовороте 20 в., где гибли целые народы и города, но нередко по причине банального человеческого небрежения (даже родные Платонова не сберегли его писем). «Платоновская группа» на протяжении многих лет проделала огромную работу, сумев выявить и опубликовать множество неизвестных писем писателя.
Издание состоит из трех частей: вводной статьи Н.В. Корниенко почти на 70 стр., писем А. Платонова (преимущественно сначала невесте, потом жене М.А. Платоновой, но не только – много и деловых обращений по работе, коллегам-писателям) и неоконченной повести в письмах «Однажды любившие», основанной на реальных письмах Платонова к жене из Тамбова (объемом в 40 стр.). Имеется три вклейки с отличной подборкой фотографий, список условных обозначений и сокращений, именной указатель, а также расширенное оглавление писем.
Все письма имеют комментарии, дающиеся непосредственно за текстом письма, включающие подробную справку об адресате, контексте, историко-литературные и реальные примечания, а также информацию о месте хранения и первой публикации каждого документа.
Это во всех отношениях очень качественная работа, дающая много ценной информации не только всем интересующимся жизнью и творчеством Платонова (для них – это обязательное чтение, наравне с книгами мастера), но и всем желающим побольше узнать о той стране, в которой любил, мучался, творил, терял, верил, разочаровывался великий русский писатель Андрей Платонов. Рекомендую.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Гюнтер Леви (1923-) — известный американский историк, почетный профессор Университета Массачусетса. Родившись в семье немецких евреев, после того его отца отправили в Бухенвальд, он смог уехать в 39 г. в Палестину, а оттуда после войны в США. Там он опубликовал несколько книг по различным проблемам истории 20 в. (Вьетнамская война, геноцид армян в Турции и др.), но основной темой стала история нацизма (католическая церковь и нацистская Германия, преследование нацистами цыган, литература и цензура при Гитлере).
В 2017 г. у Г. Леви (напомню, он 1923 г.р.) вышла работа под названием «Perpetrators: The World of the Holocaust Killers», очень оперативно переведенная на русский язык.
Автор опирается в своем исследовании на оригинальные документы: письма и дневники немецких солдат и офицеров, их воспоминания, а также воспоминания других очевидцев геноцида, а также протоколы судебных заседаний Нюрнбергского трибунала и собрание приговоров почти 1000 судов ФРГ по делам нацистских преступников. Последний источник, в отношении которого Леви спорно утверждает, что он впервые ввел его в англоязычный оборот, дал автору огромное количество фактического материала, которым наполнена (по мнению некоторых критиков, переполнена) его книга.
В центре последней, как пишет сам мистер Леви, находится проблема осознания причин событий и роли отдельной личности в развернувшейся программе убийства, проблема личной ответственности. Леви пытается дать ответ на вопрос: «Почему они совершили это?» и, пожалуй, находит его.
В небольшом введении автор дает краткую характеристику историографии вопроса, указывая, что до начала 1960-х гг. поколение немцев, очевидцев и участников холокоста, отрицали и свое знание, и участие в массовых репрессиях против евреев и других унтерменшей. Это же активно отрицал и вермахт. Однако проведенные против нацистов процессы показали, что руководители и исполнители геноцида не были психически больными маньяками и садистами. Наоборот, они были вполне адекватными людьми (не считая крайнего антисемитизма). Г. Леви пишет, что процессы 1940-60-х гг. продемнстрировали, что нацистами (и убийцами) были рядовые немцы, «обычные люди», как писал в своей знаменитой работе К. Браунинг. Это утверждение полностью совпадает с позицией Примо Леви, итальянского еврея и узника Освенцима: «Монстры существуют, но их слишком мало, чтобы быть по-настоящему опасными. Более опасны простые люди, чиновники, готовые верить и действовать, не задавая вопросов». В целом считается, что процент садистов в нацистских концлагерях не был выше последнего в обществе в целом. Они просто выполняли приказы…
По мысли автора, развиваемой на многочисленных (и тяжелых для восприятия) примерах, готовностью немцев стать где пассивными, а где и весьма активными палачами евреев, а также поляков, цыган, умственно неполноценных, советских военнопленных и проч., объясняется во многом массовым антисемитизмом и привычкой подчиняться приказам, что позволяло снять с себя вину за творимое и переложить ее на Гитлера, Гиммлера и т.п. фюреров (что потом очень охотно приняло немецкое общество).
Глава 6, занимающая 70 стр. текста, дает, возможно, один из самых интересных (и оригинальных) материалов всей книги Г. Леви: как немецкое правосудие (и немецкое общество) организовывало уголовное преследование бывших нацистов (или скорее, имитировало его). В частности, он демонстрирует, что вплоть до 2005 г. западногерманские власти выдвинули обвинение против 16704 человек за их участие в геноциде (из общей массы в приблизительно 100 тыс. участников массовых репрессий в гитлеровской Германии). Из них только 981 человек был обвинен в убийствах, а из них лишь 182 человека получили максимальное наказание по немецкому законодательству – пожизненное заключение. Для сравнения, союзники в западной зоне оккупации за несколько лет, до 1949 г., казнили порядка 6500 нацистских преступников.
Есть именной указатель, список сокращений и терминов. Иллюстраций, содержавшихся в оригинальном издании (и которые осуждали за графичность), нет.
Отмечу хороший перевод Н. Бородавкиной, указав лишь на одну очевидную ошибку: на с. 24 рассказывается, как в декабре 38 г. охранники продержали заключенных Бухенвальда 19 часов на улице при температуре -36, в результате чего насмерть замерзло около 100 узников. Вряд ли в Веймаре, рядом с которым находится Бухенвальд, зимой, где ночная температура держится на нуле, бывают такие сибирские морозы. Переводчица просто не перевела данные по Фаренгейту в шкалу Цельсия. При -36 не только все зэки замерзли бы насмерть за 19 часов стояния на морозе, но и все надзиратели…
Рекомендую эту добротную и хорошо написанную работу как качественную ознакомительную работу по холокосту.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Казалось бы, все знают Венедикта Ерофеева (он же Веничка) и его главную книгу, поэму «Москва – Петушки», которой даже памятник поставили. А вот, оказывается, и не знают, и не просто так.
Прямо в предисловии авторы (уважаемые люди, литературоведы и филологи, правда, до этого не замеченные в изучении жизни и творчества Ерофеева) пишут о своем герое как о человеке очень замкнутом, молчаливом и одиноком (несмотря на вечную толпу вокруг него). Неопределенный (точнее – неопределяемый), ускользающий, не такой как все — отсюда и его постороннесть (см. название книги). А еще он очень любил гнать фуфло о себе и других, придумывать нелепости, не жалея красного словца ни о ком. Как о таком неуловимом можно что-то, кроме внешних фактов, написать?
Поэтому авторы выбрали особую структуру книги. Во-первых, они постарались значительный объем текста посвятить мемуарным высказываниям современников Ерофеева (в том числе и специально написанным для данного издания), что, по мысли авторов, дает возможность «составить его целостный и менявшийся со временем портрет». Для себя они «отвели роль отборщиков, тематических классификаторов, а также проверщиков … этого материала на фактологическую точность», стараясь уловить и объяснить различия в разных точках зрения на Ерофеева. С этой задачей авторы, на мой взгляд, вполне удачно справились. Во-вторых, параллельно биографической канве они дали филологический анализ его поэмы, посчитав, что в ней говорится больше и откровеннее в ее герое, нежели в самых разных текстах о нем. Здесь я не разделяю мнение авторов, поскольку дан анализ лишь одной работы Ерофеева, по объему этот сюжет явно избыточен для биографической книги и выбивается из нее стилистически. Вынести эти штудии в отдельную главу или в приложение было бы уместнее, думается.
Итак, Венедикт Васильевич Ерофеев (1938-90). Родился на окраине Кандалакши в семье начальника маленькой ж/д станции младшим из пяти детей. Детство было тяжелым и вспоминать о нем Ерофеев не любил. С началом войны мать с детьми уехала в эвакуацию в деревню, где им пришлось совсем плохо. В 42 г. был арестован и приговорен к расстрелу за антисоветские разговоры дед Ерофеева по отцовской линии, у которого они жили. В 43 г. их забрал домой отец, а в 45 г. его самого арестовали за чужую вину, и поэтому дали детский срок пять лет лагерей. Вскоре за кражу дали столько же старшему брату. Мать уехала в Москву, Вена (как его звали дома) с братом попали в детдом, где Ерофеев провел шесть неласковых лет. Здесь он, противник всяких коллективных организаций и дел (кроме пьянства), выбрал для себя на всю жизнь позицию нейтрального наблюдателя. В школе у Ерофеева были отличные учителя, память у него была превосходная, он был усидчив, скромен и любил учиться. Как итог — золотая медаль и поступление на филфак МГУ.
После блестяще сданной зимней сессии студент Ерофеев учиться почему-то перестал. Стал пить, курить и писать. Авторы считают, что это стало формой обретения свободы, к которой он постоянно стремился. На втором курсе Ерофеев был отчислен за прогулы и неуспеваемость. Начались бродяжничество и случайные заработки чернорабочим. Неудачно поучившись еще годик в педвузе во Владимире, с формальным образованием Ерофеев покончил, всю жизнь занимаясь уже только самообразованием.
10 лет поездив по всей стране, будучи кабельщиком (работа тяжелая, компания пьющая, но платят хорошо), Ерофеев обрел огромный, хоть и специфический жизненный опыт (в том числе женился и завел сына). В 69 г. итогом всего стала поэма «М-П», мгновенно попавшая в самиздат. За границей вышла в 73 г., у нас – в 89 г. Это принесло Ерофееву известность, но не облегчило жизнь. Выгнанный по статье с работы, лишенный постоянного заработка и места жительства, находясь под уголовной статьей за тунеядство, Ерофеев, к тому же разрывавшийся между двумя женщинами, чуть не сгинул.
Уже к концу 60-х гг. все знавшие его пишут об алкоголизме Ерофеева, сильно в худшую сторону менявшем его облик. Пьяным он был плохим, трезвым — милым, интеллигентным, скромным, обаятельным человеком. Однако он продолжал писать (в немногие трезвые дни). Его спасла встреча в 74 г. с Г. Носовой, ставшей его второй женой и настоящим ангелом-спасителем, давшим крышу над головой свою (настоящую квартиру!), комфорт и заботу, как никто другой. Хотя была череда случайных подработок (редактором при МГУ, консьержем, рабочим в геологической партии, охранником), Ерофеев даже закончил двухгодичные курсы немецкого.
Однако с 80 г. у него начались приступы белой горячки, а вскоре и психологические проблемы у жены. В 85 г. обнаружен рак горла (как у отца), была удачная операция, но потеря голоса (красивого баритона). Весной 90 г. рак его, успевшего застать известность и внимание, таки убил.
Земной бег Ерофеева закончился. Но поезд «М-П» всегда в пути, и дух Венички Ерофеева иногда, наверное, подсаживается в него. Возможно, вы почувствуете его, особенно, если в руках будет эта интересная и не занудная книга, которую рекомендую всем интересующимся историей нашей неформальной литературы 20 в.
Очень хорошее оформление (твердый переплет, неплохая офсетная бумага, вклейка с ч/б иллюстрациями из домашнего альбома). Есть список литературы и источников, именной указатель. Тираж 3000 экз.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть