Тема холокоста давно интересует меня. Появление серии «Холокост» в издательстве АСТ и выпуск нескольких свежих западных работ на эту тему, включая мемуарную, порадовало меня, и я купил некоторые из этих изданий. Часть из них обогатили меня новыми знаниями и чувствами. Но не рассматриваемая работа.
Итак, кто ее написал и о чем? Формально автором данной книги выступила известная чешская клавесинистка Зузана Ружичкова (1927-2017). Зузана — это чешский вариант традиционного еврейского имени Сусанна. Реально же «100 чудес» написала Венди Холден — английская журналистка и автор более 30 книг (в основном в жанре нон-фикш), в том числе и о холокосте. Использовав записи многочисленных бесед с Зузаной Ружичковой, ее дневники и письма, В. Холден успела незадолго до смерти своей героини, прожившей, как и ее мать, почти 90 лет, подготовить окончательный текст книги. Вышедшая на Западе в 2019 г., она была очень оперативно переведена и издана у нас.
Родом из благополучной еврейской семьи, Зузана росла в атмосфере любви и музыки. Выучила несколько иностранных языков (были гувернантки-иностранки), что потом очень помогло. С детства проявила недюжинные способности и стала учиться играть на пианино, много и усердно занимаясь. С приходом Гитлера к власти атмосфера в Чехословакии стала меняться. У Ружичковых была возможность уехать в Америку к родным, но ее отец предпочел остаться на родине. В конце 41 г. евреев из Пльзена, где жила Зузана, отправили в образцовое гетто Терезин, эдакий выставочный образец для Запада расовой политики Третьего рейха. Там Зузана провела почти полтора года. Жизнь в Терезине была ни в коей мере не сахаром (от болезней умерли ее бабушка с дедушкой, отец скончался от непрооперированного аппендицита). Было тяжело, голодно, но не убивали — ни трудом, никак иначе. Более того, существовали такие возможности для саморазвития, каких нельзя представить не то что в концлагере, а просто в исправительном лагере: были организованы спортивные занятия, курсы древних языков, опера, можно было играть (по очереди) на пианино.
В конце 43 г., в рамках окончательного решения еврейского вопроса, пльзенские евреи были отправлены в Освенцим. Там Зузана работала в детском бараке, по соседству с которым доктор Менгеле ставил свои опыты. Через полгода оставшихся в живых перевели в рабочий лагерь в Гамбург, где уже пришлось поработать по-настоящему. Здесь Зузана испортила себе руки, чуть было не лишившись возможности играть. Самыми тяжелыми в ее лагерной эпопее были последние два месяца (февраль-апрель 45 г.). Заключенных уже практически не кормили. Там и Зузана, и ее мать чуть не умерли от голода и болезней (Зузана после освобождения лагеря англичанами при росте в полтора метра весила 27 кг).
Знание английского спасло ее — как переводчица она была нужна британцам и вместе с матерью получила лучшие лекарства и лечение. Хотя приговор специалистов был неутешительным (играть больше не сможет), долго и упорно разрабатывала руки, сумела получить музыкальное образование и добиться мировой известности.
В целом о пребывании в концлагерях рассказывается в нескольких главах объемом чуть больше 100 стр. (около трети текста). Интересно, что хороших людей даже среди надзирателей Зузана встретила больше, чем плохих.
Значительная часть книги уделяет место событиям со второй половины 40-х и до наших дней. Здесь у меня возникло больше всего вопросов и претензий. С одной стороны, Зузана постоянно жалуется, как ее и мужа (известного композитора Виктора Калабиса, я, правда, о таком не слышал) преследовали коммунистические власти — и как еврейку, и за нежелание вступить в партию. Рядом с ними в коммуналке селят сотрудника спецслужб, их телефон прослушивается, сиделкой к ее маме нанимается женщина, посланная ГБ, и проч. С другой стороны, профессиональная жизнь Зузаны, о которой она подробно рассказывает, это не подтверждает: в музыкальную академию ее берут с незаконченным средним образованием, выделяют в Праге две комнаты в коммуналке, отправляют учиться на полгода в Париж, впоследствие она участвует (успешно) в международных конкурсах, ездит по всему миру с концертами (не пускали только в США, ЮАР и еще куда-то), записывается в ведущих студиях мира. Гонорары за выступления заграницей получала чеками, власти разрешили построить дом в пригороде Праги и т.д. В общем, бедные они бедные — и садовник их бедный, и оба шофера бедные…
После 1968 г. ситуация в стране ухудшилась, но Зузана с мужем гарантированно могли уехать в США, где им предлогали работу — но отказались, предпочтя остаться дома (детей у них, кстати, не было, Зузана выбрала музыку и не жалела об этом).
Кроме того, в тексте полно разных несуразностей и анекдотов. Вот пример такой нелепости: на стр. 231 Зузана жалуется, что не получала в лагере посылки от Красного Креста, потому что по схожести фамилии они доставались… цыганам! Когда это Гитлер с Гиммлером разрешали получать посылки в концлагерях таким унтерменшам, как евреи и цыгане? Может, и советские военнопленные их получали?!
Всё это снижает и доверие к этим воспоминаниям, и ценность их как исторического источника. Как образец подлинных воспоминаний очень рекомендую книгу Евы Шлосс «После Аушвица» из той же серии.
Повествование выстроено не в хронологической последовательности, довоенные события перемешаны с послевоенными, что мне показалось необоснованным и раздражало.
Нет никаких примечаний ни от автора (Холден), ни от редакции, поэтому от читателя потребуются знания европейской политики и реалий 1930-80-х гг.
Издание получилось средним: твердый переплет, газетная бумага, вклейка с ч\б и цветными иллюстрациями.
На мой взгляд, это конъюнктурная книга, в которой, хоть и рассказывается о жизни очень достойного человека, тема холокоста раскрыта лишь отчасти. Есть другие, более основательные и последовательные работы, которые я вам и рекомендую (напр., книгу той же Холден "Дети лагерей смерти").

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Мои впечатления от этой умной книги можно разделить на два типа. Первый – работа интересная и своеобразная. Посвящена ритуализированным привычкам и поведению животных. На психологию человека автор выходит, но его герой – не Homo Sapiens и его психология. Читать о крысах, гусях, рыбах было любопытно. О них я узнал новые и неизвестные для меня вещи. Не могу сказать, что работа К. Лоренца обогатила меня фактами и теорией по человеку разумному. Так что, наверное, этот труд больше подойдет для общего развития или для биолога.
Второй. К. Лоренц пишет в предисловии, что его исследование посвящено агрессии или инстинкту борьбы против собратьев по виду у животных и человека. Как я уже написал, человека здесь гораздо меньше. Это, в принципе, и понятно. Карл Лоренц (1903-89) – выдающийся австрийский зоолог и зоопсихолог, лауреат Нобелевской премии (1973). Врач по профессии, людьми не занимался, сосредоточившись на изучении поведения животных. Был убежденным нацистом, за что его (посмертно) лишили почетного докторского звания одного из университетов (и не только его одного).
С началом Второй мировой войны призван в вермахт врачом, в 41 г. отправлен на Восточный фронт, где во время операции «Багратион» попал в советский плен. Здесь Лоренц провел около трех с половиной лет, после чего вернулся на родину. Перебравшись в Германию, основал там Институт физиологии, с котором связаны его основные исследования.
Лоренц много лет изучал поведение серых гусей, наблюдал за рыбами, увидел общие закономерности в поведении разных животных. Особенно много внимания уделял проблемам агрессии и сексуального поведения животных. Автор – дарвинист и рассматривает все описываемое им сквозь призму теории эволюции. По его представлению, в животном мире причина агрессии – это внутривидовая конкуренция.
По мнению Лоренца, агрессия является частью человеческой природы, и проявляется даже без внешних причин, особенно если она не разряжается естественным путем и накапливается. Как утверждает Лоренц, чем выше вооружение живой особи (клыки, когти, сила и общие габариты), тем выше табу на агрессию против своих и меньше агрессии против проявляющих покорность. Чем ниже вооружение – тем меньше сдерживающих факторов. Человек без орудий труда и оружия был слаб и несдержан. Обретя оружие, он стал самым сильным существом на земле при минимальных моральных сдержках в отношении всех остальных. Современное общество только провоцирует агрессивность человека.
Этому посвящены разные работы Лоренца, но, пожалуй, классической стала «Агрессия». Содержание ее выглядит следующим образом (это можно пропустить). В первых двух главах автор описывает свои наблюдения за типичными формами агрессивного поведения. В третьей-четвертой главах он пишет о значению агрессии для сохранения вида и физиологии инстинктивных проявлений вообще и агрессивных в частности. В пятой-шестой главах Лоренц разъясняет процесс ритуализации и обособления новых инстинктивных побуждений, возникающих в ходе этого процесса, и дает общий обзор системы взаимодействий разных инстинктивных побуждений. В седьмой главе на конкретных примерах показано, какие механизмы «изобрела» эволюция, чтобы направить агрессию в безопасное русло, какую роль при выполнении этой задачи играет ритуал, и насколько похожи возникающие при этом формы поведения на те, которые у человека диктуются ответственной моралью.
Следующие четыре главы показывают функционирование четырех очень разных типов общественной организации. Первый тип – это анонимная стая, свободная от какой-либо агрессивности, но в то же время лишенная и личного самосознания, и общности отдельных особей. Второй тип – семейная и общественная жизнь, основанная лишь на локальной структуре защищаемых участков, как у кваквы и других птиц, гнездящихся колониями. Третий тип – гигантская семья крыс, члены которой не различают друг друга лично, но узнают по родственному запаху и проявляют друг к другу образцовую лояльность; однако с любой крысой, принадлежащей к другой семье, они сражаются с ожесточеннейшей ненавистью. И наконец, четвертый вид общественной организации – это такой, в котором узы личной любви и дружбы не позволяют членам сообщества бороться и вредить друг другу. Эта форма сообщества, во многом аналогичного человеческому, подробно описана на примере серых гусей.
Сказанное в первых 11 главах позволяет автору объяснить причины ряда нарушений инстинкта агрессии у человека. 12-я глава – «Проповедь смирения» – должна устранить определенное внутреннее сопротивление, мешающее многим людям увидеть самих себя как частицу Вселенной и признать, что их собственное поведение тоже подчинено законам природы. В 13-й главе Лоренц стремится объективно показать современное состояние человечества глазами, как он пишет, биолога-марсианина. Наконец, 14-я глава содержит возможные меры против тех нарушений инстинкта агрессии, причины которых кажутся автору понятными.
Где-то в его тексте очень много теоретических рассуждений и тогда он читается суховато и скучновато. Где-то идет один сплошной практический материал, основанный на многолетних авторских наблюдениях, и тогда повествование выстроено живо и захватывающе.
Первое издание книги Лоренца вышло в 1963 г. На русский язык оно впервые было переведено в 1994 г. В 2008 г. вышел новый (и очень хороший) перевод А. И. Фета, основанный на издании 1995 г. (переводил и другие работы Лоренца). Он же воспроизводится в данной публикации с примечаниями переводчика (20 с небольшим штук). Есть небольшое количество рисунков в тексте.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Дмитрий Трофимович Шепилов прожил долгий век, захватив почти всё прошлое столетие (1905-95). Вышел он из того поколения, которому дали необыкновенные для них (да и не для них только) возможности после революции. Родом из семьи рабочего, получил (и не одно) образование (вполне советское, т. е. предельно классовое), но всю жизнь учился и, судя по всему, действительно любил заниматься наукой. Из ортодоксов, но не догматиков, хотя колебался (преимущественно) вместе с партийной линией. Человек искренний и убежденный (побывавший главой агитпропа и главредом «Правды» при Сталине и Хрущеве). Люди были для него выше теории. Правда, не безгрешен – в 20-е гг. был прокурором, в 30-е работал в политотделе одного из совхозов – там было сложно остаться совсем чистым. Думаю, на его совести разное есть. Очень любил музыку и театр. Несколько раз поднимался на самый верх партийной и советской иерархии (при Сталине и Хрущеве), два раз падал (при них же), но если вождь и учитель простил и вернул к власти, то его преемник уничтожил Шепилова раз и навсегда, а следовавшие за ним генсеки такими сбитыми летчиками уже не интересовались. Наверное, может считаться вполне счастливым человеком – столько всего дала ему жизнь (согласен с одним из рецензентов, что едва ли заслуженно), что грех жаловаться. Дважды сидел с чемоданчиком, ждал, когда его заберут – сначала к Ежову, потом к Берии. Всю войну прошел – пусть и в политотделе, но под бомбежку и обстрел можно было везде попасть. Как писал Бродский о совсем других временах, «сколько раз могли убить, а умер старцем! Даже здесь не существует, Постум, правил». Снятый в 57 г. вместе с Молотовым, Кагановичем и Маленковым с формулировкой «…и примкнувший к ним Шепилов», именно благодаря этой формулировке был известен миллионам советских граждан.
Написал еще в 60-е гг. мемуары, где страстно (и пристрастно) обличил «хрущевщину», как он ее назвал, и ее идеолога, но в печати свой труд не увидел. Первое издание вышло в 2001 г. Его внук Д. Е. Косырев, востоковед и журналист, подготовивший эти воспоминания к печати, в 2917 г. выпустивший в свет биографию деда под спорным названием «Советский Кеннеди», в 2019 г. предложил нам новый вариант записок Д. Т. Шепилова, дополненный одной незаконченной главой (Шепилов ее и не собирался включать в свою книгу) и планом воспоминаний. Относительно «расширенный и дополненный», как писали раньше, текст, но почему бы и нет.
Основное содержание касается событий 1937-54 гг. О более ранних годах пишет обрывочно, о более позднем времени вообще не говорит, а жаль. Хотя, если держать в уме его главную задачу – разоблачение Хрущева, то всё понятно.
Если о Никите Сергеевиче Шепилов пишет, как о малообразованном человеке, никогда по-настоящему не работавшем, а занимавшемуся в основном организационными делами, с сомнительной, по мнению Шепилова, биографией, назвав его «Распутиным в политике», то положительными героями Шепилова стали совсем другие люди. Это Жданов, Маленков, Молотов. При известных оговорках – Сталин, чьи приказы беспрекословно выполняли эти хорошие люди из Политбюро. Экономические планы и достижения Сталина автор всячески расхваливает, всё, сделанное Хрущевым, хулит. Здесь не всегда получается разграничить личные наблюдения автора от слухов и анекдотов (не только про Хрущева – про Берию, думается, многое просто беллетристика).
Написано в целом хорошо, не скучно. Но есть повторы содержания, а некоторые куски текста (порой немаленькие) напоминают учебник по марксизму-ленинизму.
Типовое серийное издание среднего качества. Есть введение Д. Косырева, небольшое интервью, взятое им у деда, о т. н. «антипартийной группе» 57 г. Имеется вклейка с ч/б иллюстрациями из семейного (преимущественно) альбома. К сожалению, составитель, т. е. Д. Косырев, практически не сопроводил текст деда комментариями, а они были бы не лишними. Редактор тем более не стал это делать.
Рекомендую это издание как ценный труд по истории нашей страны 30-50-х гг., глазами человека, допущенного в узкий высший круг руководства СССР. Одна из картинок Шепилова – Сталин, встречающий его на кунцевской даче по-домашнему: латаная тужурка, брюки, заправленные в носки, тапочки.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

В конце 1980-х – 1990-е гг. выходило много интересных книг, забытых за предыдущие годы. Какие-то из них впоследствии переиздавались, какие-то вновь ушли в литературное небытие. И если некоторые из этих публикаций были забыты вполне справедливо, то книга Софьи Федорченко оказалась задвинута на заднюю полку совсем незаслуженно.
Впервые изданная в полном объеме в 1990 г., эта трилогия (Первая мировая – Революция – Гражданская война) достойна того, чтобы быть прочитанной и как произведение фольклорное («народ о войне»), и как образец беллетристики самого высокого класса («писатель о войне»). Скорее всего, как сплав того и другого (дело в том, что точно неизвестно, что именно в этом произведении принадлежит самой С.Федорченко, а что действительно было записано ею за многочисленными анонимными солдатами и гражданскими).
Современники очень высоко оценивали вышедшее из-под пера Федорченко. Напр., Вересаев говорил, что это из «лучшего, что написано о войне». Записанное Федорченко стало восприниматься как образец подлинно народного творчества и цитировалось без всяких ссылок. Скажем, читателям трилогии Ал. Толстого «Хождение по мукам», возможно, неведомо, что эпиграф к роману «Восемнадцатый год» — «В трех водах топлено, в трех кровях купано, в трех щелоках варено. Чище мы чистого» — заимствован именно из книги Софьи Федорченко, из третьей ее части. Толстой не указал ни автора, ни книги, откуда он его взял.
Книга С.Федорченко – это многоголосый хор, рассказывающий, кто подчеркнуто бесстрастно, кто не скрывая слез, кто со смехом, о том, чему они были свидетелями. Мы не видим их лиц (и никогда не увидим), не знаем жизненных обстоятельств, но они все равно с нами и никогда уже не исчезнут, продолжая рассказывать каждому новому поколению о случившемся с Россией. Это и настоящий документ, и мастерское произведение искусства, достойное внимания всякого неравнодушного к своей истории человека.
С.Федорченко написала еще довольно много книг – и для взрослых, и для детей. В Литературе же она навсегда останется писателем, кто одним из первых вывел народ на первый план не как героя, а как автора, дав ему возможность высказаться от первого имени.
Послушайте эти голоса.
«А, как выскочил я (из окопа) — направо Алешка, налево Петренко. Кричим, бежим, упали... Зарываюсь, так быстренько стараюсь, а кругом пуля визжит... Вскочили, бежим. Алешка бежит, а Петренки нету... Думаю: «Как его убили, так и меня убьют; как его убили, так и меня убьют»... И чего это такая думка пришла, не знаю, а все думаю одно это... Добежал и сильно работал штыком, лиц просто не видел... Невредим вернулся... Глотка до того охрипла, три дни хрипел, с крику сорвал. В глазах туман белый, только скрозь него все и виделось, тоже дня три... А Петренку убили...»
«Я сам свою семью и отправлял, думал — счастье найдется. Жене своей, как прощались, говорил: «Разыщемся, не горошинки, вместе будем троих своих детей, Васю, Настю и Марусеньку, в люди выращивать, как войну кончим». Сам их в теплушку устраивал, уютил их. Тут враг, тут взорвали поезд. Нашел я потом один посталочек кожаный, будто Марусенькин, завязочка синяя. А может, и не Марусенькин, много там деток было.»
«Иду лесом, слышу ребячьи голоса. Гляжу: мальчик и девочка, вместе им годков восемь будет, за бугром приникли, роются в снегу чего-то. Я к ним, они носами в сугроб, затылки руками накрыли, молчат. Я хоть и не учитель и не мамка, а детей не обижаю. Только моя какая ласка? Огладил их все же кой-как, спрашиваю. «Отец,— говорят,— наш в этом сугробе убитый лежит. Повесили,— говорят,— его немцы, а он потом от ветру сорвался, потом на него этот сугроб намело. Нам же похоронить его хочется». Раскопал я им отцовский сугроб — ничегошеньки! Стоят ребята как зашибленные, глазам не верят. «Это,— я им говорю,— вот как вышло: верно, отец ваш не умер, а притворился. Полежал, полежал, встал и пошел. Идем-ка и вы, я вас из лесу выведу». Обрадовались, пошли со мной, за обе руки держатся, чисто как мои, бывало. Может, и правду им сказал, на счастье. Вышли мы из лесу, они свою деревнюшку увидали и туда. Кричат: «Прощай, дяденька!»
«Лежит он наг, только на нем и осталось, что на груди икона да через лоб венчик. Одежду же всю его забрал кто-то. Ахнули мы, потом смотрим — в головах у него записка положена. «Идем мы,— написано,— живые, по острому морозу совсем почти голые. Мертвому же одежда ни к чему. Простите, христа ради. Мы же ему еще в головах и денежку положили, как положено, — на гроб да на саван». Денежка, точно, лежала.»

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Герой этой замечательной книги Анатолия Курчаткина – из тех разведчиков, про которых можно было бы сказать – это настоящий разведчик, столько всего добился, и никто его не знает! История Георгия Ивановича Мордвинова, над биографией которого А.Курчаткин работал почти десять лет, знает множество взлетов и успехов, но есть в ней и немало падений, неудач. Хотя неудачи ли это – как знать…
В годы Гражданской войны, он, под именем казака Федорова, сумел через занятую белыми территорию пробраться в штаб японского командования и передать письмо, написанное Лениным, с предложением о мирных переговорах. Под именем прапорщика Крылова он внедрился в командный состав Нерчинского белогвардейского гарнизона, в результате чего Нерчинск был взят красными без боя. Под именем того же Крылова прожил в начале 1930-х гг. без малого пять лет в Монголии, где создал монгольскую пограничную стражу. Под именем Карлова и под прикрытием должности начальника отдела кадров КВЖД дважды (в середине 1930-х и в 1945-46 гг.) был резидентом советской разведки в Харбине (в последний раз туда его направил сам Сталин). Под именем Павлова он вошел в историю Второй мировой войны как организатор неудачного покушения на посла Германии в Турции фон Папена в феврале 1942 г. (что турецкие судебные власти не сумели доказать), за что был приговорен в Турции к многолетнему тюремному заключению, но отсидев несколько лет, помилован и отпущен на Родину.
Он же был известен своим прямолинейным, жестким, строптивым характером. Перед начальством не гнулся, с врагами не церемонился. Убийцу своей любимой сестры, случайно пойманного при незаконном пересечении границы, убить не убил, но подвесив над костром, основательно поджарил (дело на Мордвинова завели, но простили – успехи перевешивали и дело закрыли). В 1937-м уволен из ИНО НКВД – написал рапорт на имя Ежова, в котором вступился за арестованного друга. В Отечественную призван вновь. Сталин рассматривал его как одного из кандидатов на должность начальника внешней разведки, что совсем не понравилось Берии и его окружению – в результате интриги Мордвинов был обвинен в хищении денег из резидентской кассы и хотя доказать ничего не удалось, был изгнан со службы, устроившись научным сотрудником в Институт востоковедения, о чем давно мечтал. Там он провел последние годы своей жизни. Правда, диссертацию не защитил – не умел «работать» с оппонентами. В 1956-м (был уже не "в органах") чуть не вылетел из партии: заявил на партсобрании, что репрессии - это не только Сталин, отвечать за них должно все руководство. Трижды был представлен к Золотой Звезде, дважды это представление было отклонено Берией. В 1966-м, к 70-летию, был вновь представлен, но получить он свою награду не успел: умер.
На мой взгляд, книга получилась превосходная – А.Курчаткин, который признается в послесловии, что ему пришлось долго вживаться в характер своего героя, но сделал он это мастерски. Даже если он где-то и додумывал (книга художественная, без этого обойтись не могло), образ вышел как живой – в цветах и красках, убедительный, как сама жизнь.
Каким же был на самом деле легендарный разведчик, мы никогда не узнаем. А книгу о нем - очень рекомендую. Скрыть