О том, как плохо жилось в лагере при Сталине, мы знаем – и немало – из воспоминаний лагерников, т.е. тех, кто сидел там. А сидело, как известно, у нас полстраны.
Лагерники (преимущественно политические), описывая свое пребывание в лагерях, писали в основном о себе и таких же заключенных, но из-под их пера выходили и образы их тюремщиков – следователей, конвоиров, охранников, нередко указывая, что последние были такими же зеками, хоть и более свободными.
В современное время об этом же прекрасно поведал С. Довлатов, сам бывший краснопогонник.
Сотрудники ГУЛАГа о своих днях и трудах практически не распространялись – в силу разных, вполне понятных причин, и мы привыкли видеть в них один сплошной «вологодский конвой», который «шутить не любит» и «стреляет без предупреждения».
Черно-белая картина, как известно, не точна. Вот и ГУЛАГ был населен разными обитателями, среди которых попадались и вполне человечными экземпляры.
Автор этого уникального (наверное, это слово писали и будут писать все, кто дает характеристику данному изданию) труда стоял по другую сторону колючей проволоки.
В 1935 г. он был призван на службу в РККА и отправлен на строительство БАМа (великой, но не воспетой, как Беломоробалтийский канал, сталинской стойки - Бамлага) командиром взвода охраны (низший командный чин, сразу после стрелка), один кубик в петлице.
Провел там чуть больше года, все это время вел дневник.
Известно нам об Иване Петровиче Чистякове мало. Родился, скорее всего, не позже 1903 г., в непролетарской семье, участвовал в Гражданской войне (наверное, в самом ее конце). Имел высшее техническое образование. Жил в Москве. Во время чисток конца 1920-х – начала 1930-х гг. был исключен из партии (за происхождение, наверное). Занимался спортом (бег, лыжи), увлекался охотой, любил рисовать. Это не настоящий чеховский интеллигент (ни по грамотности – писал с ошибками, ни по запросам), но и не подлинный советский человек.
Он был одним из тех многих и многих советских обывателей (в хорошем смысле этого слова), который больше всего хотел бы просто жить, приспосабливаясь к своему времени, жить, чтобы его не трогало государство.
Не удивительно, что на БАМе нему не понравилось. Он все время жалуется на ужасную погоду, зеков, рядовых охранников, начальников, условия жизни.
А жизнь воистину была ужасной. Заключенные Бамлага строили железную дорогу в невероятно трудных географических и климатических условиях, при сильнейших морозах и под проливными ливными. Они прокладывали рельсы через неосвоенные территории Дальнего Востока – горы, реки, болота, преодолевая скалы, вечную мерзлоту, высокую влажность грунта. В таких условиях строительные работы можно было вести не более 100 дней в году, но заключенные работали круглый год и в любую погоду по 16-18 часов в сутки.
Рядом с ними все время находились и охранники. Чистяков постоянно пишет о том, что для зеков начальство (да и они сами) создавали условия – питание, бараки. Начальство организовывало соревнование на лучшую бригаду, успешный труд и хорошее поведение премировалось зачетами, которые переводились в досрочное освобождение. Чекисты – истинные хозяева ГУЛАГа – устраивали свою жизнь с должным комфортом. Охранники же находились посередине и зачастую не имели ни горячего питания, ни дров, ни крыши над головой. Их презирали чекисты и ненавидели заключенные.
Обо всем это монотонно, изо дня в день, пишет в своем небольшом дневнике Иван Чистяков.
Практически с самого первого дня он со всех сторон разбирает вопрос, как бы уехать домой, понимая, что этого, возможно, не удастся достичь по истечения его обязательного года службы. Он мечется между мыслью о том, что он может попасть под суд и сам стать зеком, и мыслью, что лучше и проще будет застрелиться.
Он имеет свои отдушины – пишет картины, охотится, играет в бильярд, но общаться ему не с кем. Рутина – конвоирование заключенных, охрана лагеря по периметру, сопровождение эшелонов и ловля беглецов – сводила его с ума. Бежали зэки, кстати, постоянно – об этом практически на каждой странице. Ловили их не всегда. Правда, бегут уголовники, ибо именно их и охраняет Чистяков (он несколько раз упоминает сидящих по 58-й ст.).
От этого кошмара он хочет – почище чеховских сестер – уехать в самый прекрасный город на Земле, в Москву. Удалось ли ему это, мы не знаем. Чистяков действительно был репрессирован (что, как – не данных), погиб под Москвой (в ополчении?).
Дневник его сохранился случайно, попал в «Мемориал», который и издал его как памятник эпохи.
Издание – скажу честно, не для широкой публики – вышло весьма добротное. Предисловие, иллюстрации (очень интересные), но нет списка сокращений, нет постраничных примечаний, нет расшифровки статей, АО которым сидели зеки (они часто упоминаются в книге).
Рекомендую, но преимущественно тем, кто уже имеет хорошее представление о той эпохе и интересуется ей.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Виктор Викторович Будаков (1940-) – литератор с многолетним стажем. Печататься начал еще в конце 1950-х гг. Его перу принадлежат сборники стихов и поэм, рассказы и художественные повести, литературоведческие очерки.
Жизнью А.Е. Снесарева он, по его словам, интересовался давно, но оформилось это в виде книги лишь в 2011 г., когда Воронежский госуниверситет выпустил его работу «Честь имею. Геополитик Снесарев: на полях войны и мира». Рассматриваемое издание – это перепечатка с воронежского оригинала.
Андрей Евгеньевич Снесарев (ударение на первом, а не последнем слоге) (1865-1937) родился в семье священника, окончил матфак Московского университета и Московскую консерваторию. Еще в университете проявил себя как талантливый лингвист (за жизнь овладел в общей сложности 14 языками). В 1888 г. Снесарев делает резкий поворот, определивший весь его дальнейший жизненный путь – он связывает себя с армией. Много лет преподавал, окончил Академию Генштаба. Путешествовал по Индии, служил на Памире, написал несколько работ, посвященных Средней Азии, во многом заложив основы науки, получившей позже название геополитика. Несколько лет Снесарев служил в Генштабе, а в 1910 г., будучи полковником, уходит на боевую службу начальником штаба казачьей дивизии. В этой должности он и встречает войну. На фронте он провел последующие несколько лет, дослужившись до командира корпуса и генерал-лейтенанта. Воевал храбро, был награжден Георгиевским оружием, дважды кавалер Георгиевского креста. Начальником Снесарев был не самым традиционным – много времени проводил в войсках, лично обходил все окопы, встречался со всеми командирами, входил в заботы солдат и старался их решать.
После Октябрьского переворота Снесарев перешел (вполне убежденно) на службу к большевикам, столкнувшись на Царицынском фронте со Сталиным. Тогда последний добился смещения и ареста Снесарева, а спустя много лет спас от расстрела, но не лагеря (в ссылке был вместе с А.Ф. Лосевым).
В 1920-е гг. Снесарев сначала возглавлял Академию Генштаба, а потом стал начальником восточного отделения Военной академии РККА. Один из первых Героев Труда СССР (1928). Умер Снесарев в Москве, забытый и преданный забвению.
А.Е. Снесарев много преподавал и писал, большая часть его трудов не была востребована современниками и до сих полностью не издана, хотя его творчество активно изучается еще с 1970-х гг. Министерство обороны даже поставило ему в 1973 г. памятник.
Обо всем этом и многом другом можно прочитать в исследовании В.В. Будакова, ставшего одной из первых полноценных биографий видного российского геополитика.
Книга встретила много положительных откликов, однако на меня она не произвела ожидаемого впечатления.
Автор – прозаик и публицист, мастер слова, и всё это очень заметно в его работе. Книга переполнена риторическими рассуждениями на вечные темы (о судьбе России) и особенно на злободневные, читать которые тяжело (отмечу как недостаток мелкий шрифт). Вот несколько примеров. Автор пишет, как весной 1917 г. Снесарев вступил в командование 159-й дивизией: «Набирать своих, лучших, и обесценивать другие части не годится: не администрация же американских президентов, а фронт» (с.315).
На с.337, говоря о пребывании Снесарева в Царицыне, В.В. Будаков пишет, цитируя его приказ касательно одного бронепоезда: «И трудно сказать, куда прогромыхал и как далеко ушел тот бронепоезд, - может быть, предвестник грозного красного гула, вполне вероятно, и поныне гулко и тяжело катящийся на красных колесах». Примеры такого рода можно множить и множить.
Периодически автора увлекает пафос. Вот один пример: «В 1911 г. сокрушительный ветер пронесся над Новочеркасском как недобрый вестник скорой казачьей катастрофы. Или всерусской? Или всемирной» (с.27). А почему это ветер не был предвестником терактов 11 сентября 2001 г.? Или гибели АПЛ «Курск»?
Автор постоянно отвлекается от своего рассказа, делая экскурсы то в прошлое, то в будущее. Так, рассказ о жизни Снесарева в 1905-06 гг. вдруг перебивается отступлением на полторы страницы о посещении М.Горьким Соловков в 1929 г. Такое впечатление, что В.В. Будаков постоянно сводит в своей книге счеты с настоящим через прошлое, находя в нем нужные ему примеры и прогнозы. Это, конечно, всё что угодно, но не исторический подход.
Если бы эти словеса убрать, книга сократилась бы страниц на 100, и точно выиграла.
А пока приходится выбирать из этого словесного потока конкретные факты о самом Снесареве.
Выбирать вроде бы есть из чего. Автор активно использовал архивные материалы, часто и пространно цитируя тексты Снесарева. Правда, ни одной отсылки к конкретному источнику он не делает (возможно, это сознательный выбор автора). В приложении имеется библиография, где ссылок на архивы также нет.
При этом некоторые, весьма и весьма интересные эпизоды жизни Снесарева автор пропускает. Скажем, об аресте, следствии и суде на Снесаревым и другими его подельниками в 1930 г. (дело «Весна») практически ничего не говорится
Да и вообще, от мастера слова ждешь большей точности в формулировках. Скажем, даже название «Генерал Снесарев на полях.. мира» мне непонятно. Что такое «поля мира»? Поля войны я знаю, полей мира нет. Ну, ладно, это стилистика, дело спорное. Есть и конкретные замечания. На с. 144 автор пишет: «плавящий каток войны». Вот это я себе точно представить не могу: каток не создает расплавленную массу, он ее особым образом уплотняет.
Иногда В.В. Будаков удивляет незнакомством с историческими реалиями. На с.419 он задает риторический вопрос – чего это устав созданного в 1920-е гг. «Общества друзей Российского исторического музея» утверждает НКВД? Да потому что это входило в его функционал, точно так же, как это было компетенцией МВД в царской России, и удивляться нечему.
В общем, издательство Вече выпустило книгу, чьи недостатки, на мой пристрастный взгляд, явно перевешивают ее достоинства. Рекомендовать ее могу с большой осторожностью, скорее, за неимением лучшего.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Записки дворян – вещь в нашей литературе не редкая. В конце концов, грамотность и досуг успешно стимулируют к литературному творчеству.
Записки же дворян не служащих, а помещиков, да еще помещиков практикующих, т.е. живущих в деревне и самостоятельно управляющих своим хозяйством, вещь гораздо менее распространенная. Да еще управляющих ими вполне успешно, а не как Раневская из «Вишневого сада»...
Автор данных воспоминаний - Виктор Антонович Шомпулев – был родом по отцу из венгерских офицеров, перешедших на русскую службу в середине 18 в., т.е. не очень видных дворян, а вот по матери имел предков очень знатных, ведущих свой род еще с Александра Невского.
Появившись на свет в 1830 г., Виктор Антонович еще младенцем потерял отца, жандармского офицера, умершего от эпидемии холеры. Вырастили его русские «мамки» и французский гувернер. Мать была женщиной вполне состоятельной, но сына отдала обучаться за казенный счет в Александровский корпус для малолетних сирот в Царском селе, фактически лишив его еще и матери. Из-за плохого здоровья корпус он не кончил, и вернулся в Саратов, где начал службу в канцелярии губернатора, однако это было не тем, чего требовал дворянский долг, и в 1849 г. Шомпулев уехал на Кавказ юнкером в один из егерских полков. Несколько лет прослужив там, был неоднократно в экспедициях против горцев, воевал храбро – был произведен в офицеры, получил «солдатского Георгия», которым очень гордился, тяжело ранен, и вынужден выйти в отставку подпоручиком.
Получив от матери в наследство имение Приют, стал им активно заниматься. Женившись, получил в приданое земли около тысячи душ крестьян.
В 1856 г. Шомпулев начал карьеру общественного деятеля – сначала замом уездного предводителя, а потом и полноценным главой местных дворян. Несколько десятидетий в 1850-70-е гг. он был в самом центре преобразований, коснувшихся жизни русской деревни.
Будучи человеком независимым и властным, приобрел много сторонников и врагов. В конце 19 в. почти на десять лет стал земским начальником. Шомпулев был человеком требовательным, с крестьянами не церемонился. В общем, обычный такой представитель своего сословия, верная опора самодержавия, которых потом изводили под корень и как класс, и как память. Последние годы жил настоящим барином, в свое удовольствие. Именно в это время стал писать, сначала воспоминания, потом художественные произведения, которые она называл «былями из прошлого». Собственно мемуарные очерки Шомпулева впервые были опубликованы в «Русской старине» в 1897-98 гг., потом еще и еще в начале 20 в.
Сведенные воедино записки Шомпулева проивзодят неравноценное впечатление – отсутствие целостности, разный объем и литературные достоинства делают их не вполне завершенной работой, над которой автор продолжал работать до самой смерти. Лучше всего читаются те материалы, где Шомпулев рассказывает о том, чему свидетелем был сам, а не пересказывает с чужих слов. Современникам эти записки понравились, но со временем оказались забыты, как и многое другое из ушедшей эпохи.
Издание состоит из двух частей – собственно, «Записки старого помещика» на 200 стр., и полухудожественных "былей" на 60 стр. Книга полноценно оформлена – введение от составителя А.В. Кумакова на 15 стр., примечания Кумакова и Плешакова на 60 стр. (которые сумели раскрыть всех скрытых инициалами персонажей воспоминаний Шомпулева), список сокращений и именной указатель. Кроме того, есть вклейка с иллюстрациями.
Результат – взгляд на жизнь глазами провинциального «слуги царю», отца крестьянам. Человек образованный, много видевший – как среди местного дворянства, так и чиновничества, включая высшее, он о многом рассказал без экивоков.
Ценность этой интересной публикации в заполнении пустот – если о многом в прошлом России мы знаем из беллетристики (вспомним того же Чехова), то это оценка часто пристрастная и неполная, на уровне анекдота, где дворяне, особенно провинциальные, высмеиваются как некие ископаемые. Шомпулев в своих воспоминаниях дает нам возможность оценить внутренний мир этих самых «динозавров», их ценности и мотивацию поступков. Перефразируя Бродского, «взгляд, конечно, помещичий, но верный»…
Рекомендую всем интересующимся историей нашей страны во второй половине 19 в.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Кто такой Александр Трифонович Твардовский (1910-71), людям, родившимся до 1990-х гг., объяснять вообще не надо. Прежде всего это поэт – цикл про «Василия Теркина» первым приходил на ум, а кому-то и на память, вместе с другими стихами, особенно о войне. Редактор, выпускавший знаменитый в свое время журнал «Новый мир», ставший дважды причиной его отставки и убавивший немало лет его жизни. Но кроме этого Твардовский был еще и автором интереснейших дневников, которые он вел с 1927 г. и до самой смерти. Дочери Твардовского постепенно издают – в частности, в 2005 г. вышли военные дневники "Я в свою ходил атаку. Дневники. Письма 1941-1945".
Гораздо более интересны своей откровенностью и широтой дневники последних десятилетий жизни Твардовского. Это, конечно, так называемый «новомирский» дневник, охвативший период с 1961 по 1970 г., вещь, с которой я начал знакомство с этой стороной творчества Твардовского. Это было чтение! Мало того, что объем – 1300 стр. увеличенного формата, так еще и богатейшее содержание.
Под впечатлением от этого двухтомника я купил и рассматриваемое издание.
Впервые данные дневники были опубликованы в журнале «Знамя» в 1989 г. (№ 7–9). Интересно, что в свое время их подготовил сам Александр Трифонович, когда ушел из "Нового мира" в знак протеста и решил написать книгу воспоминаний о своем пребывании в журнале. Она должна была называться "16 лет в "Новом мире". Довести до конца он это дело не смог. Его завершили дочери, подготовившие дневники без изъятий и купюр, которые были в журнальном варианте.
Скажу честно, итоговым изданием был несколько разочарован. Я читал, что дневники Твардовского – это рабочие тетради писателя, своеобразный личный архив, который хранит черновики будущих стихотворений, личные записи и наброски в виде эссе. «Новомирские» дневники были все же в большей степени именно поденными записями, особой прозой. Эти записи "для себя" Твардовского рассказывают о потерях и обретениях, дружеских и родственных связях, раскрывают его чувства и убеждения. Там есть портреты современников, характеристики представителей власти и литературной среды, пейзажные зарисовки, много стихов (часть из них так и не дошла до печати), отражают в самых существенных чертах жизнь нашего общества тех лет.
Так вот, дневники 50-х гг. – это прежде всего рабочие тетради, основная масса записей которых связана с работой над стихами – набросками, черновиками, размышлениями и проч. Знаковые события 50-х гг. – смерть Сталина, 20 съезд – либо вообще не освещены (как последний), либо более чем поверхностно. Отставка (первая) с поста главреда «Нового мира» в 1954 г., новое назначение в 1958 г. упоминаются как нечто фоновое. Многое из этой информации, думаю, не вызовет интереса у обычного читателя.
Конечно, тут есть очень интересные страницы, описывающие отношения с людьми, окружавшими поэта, в частности, рассказывающие о дружбе Твардовского с Александром Фадеевым, но их не так много. Любопытны записи о встречах с Хрущевым и другими высокопоставленными чиновниками.
Ряд записей – это письма к жене и дочери во время многочисленных поездок Твардовского, своего рода конспект происходившего с ним. Есть большие пробелы – недели и даже месяцы, когда в дневники не заносилось ничего.
Пожалуй, здесь тот случай, когда интересен будет не весь документ, а только фрагменты из него; целиком же дневники будут любопытны преимущественно специалистам – литературоведам и др.
Содержание данного издания выглядит следующим образом: сами дневники занимают 330 стр., 5 стр. – введение, 75 стр. – обстоятельные комментарии дочерей Твардовского, Ольги и Валентины, делающие понятными те или иные записи. Помимо этого, имеется именной указатель, интересная подборка фото. В целом, отличное оформление – твердый переплет, офсетная бумага. Есть лишь одна опечатка: на с.488-89 в заметке о Ю.Г. Лаптеве неверно указан год его смерти – не 1972, а 1984.
Подводя итог, могу рекомендовать данное издание либо любителям творчества Твардовского, либо тем, кто узко занимается тем временем. Остальным будет, полагаю, скучновато. Да и дорого, увы.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Уважаемая Ольга Н. Ольга оставила весьма обстоятельный отзыв об этой книге. Постараюсь добавить своё, не повторяясь.
Говорить о том, кто такой Твардовский и какая часть отечественной поэзии, посвященная Великой Отечественной войне (количественно, а главное, качественно) принадлежит ему, наверное, не стоит. С другой стороны, как изучают Твардовского в нынешних школах, с уверенностью не скажу, а нерегламентированное чтение современной молодежи (немного побрюжжу) едва ли включает в себя Твардовского, как и многих других его товарищей по перу.
Однако отмечу, для протокола, что есть фактически два Твардовских: один, практически хрестоматийный (ну, разве без «Теркина на том свете») со стихами и поэмами (в том числе о войне), другой, гораздо менее известный — мемуарист, рассказавший в своих откровенных дневниках, которые он вел на протяжении десятков лет, о том, чему свидетелем он был. Эти дневники были изданы в 2000-е гг., во многом стараниями его дочерей, и стали ценнейшим источником информации по истории не только советской литературы, но и всей страны в 1940-70-е гг.
В частности, в 2005 г. в свет вышло издание военных дневников Твардовского «Я в свою ходил атаку…». Настоящая публикация — это дополненный и переработанный вариант той книги (доработаны комментарии, принадлежащие дочерям В.А. и О.А. Твардовским).
Это не просто подневные записи (Твардовский не был пунктуален в этом отношении, в дневнике много пропусков), фиксирующие его жизнь, это еще и хронология работы над, возможно, главной и самой народной книгой ов Великой Отечественной «Василием Теркиным». Эти заметки не просто показывают литературную мастерскую Твардовского (при всем уважении к автору, это было бы интересно далеко не всем), а свидетельствуют об отношении, прежде всего, властей и других писателей к поэме Твардовского (от поддержки до осуждения — пусть Теркин балагурит и развлекает бойцов, а вот рассуждать о войне, как в лучшей, по-моему, главе «Переправа», не его дело) и даже придерживания отдельных изданий до окончательного решения сверху (он было, и абсолютное, в виде Сталинской премии 1946 г.).
Второй том представляет из себя сборник тех стихов и поэм Твардовского о Великой Отечественной, что он впоследствие сам включал в свои более поздние издания и собрания сочинений, включая, разумеется, «Василий Теркина», «Дом у дороги» и, возможно, лучшее стихотворение о войне о после войны «Я знаю, никакой моей вины…».
Формат издания мне показался интересным и оригинальным: немногочисленные дневниковые записи дополняются письмами Твардовского жене, а также обстоятельными примечаниями. Получается такой комплексный подход, рисующий и жизнь Твардовского во время войны, и его творчество (в том числе официозное, отчасти вымученное, в качестве фронтового журналиста) с разных сторон. Текст писем выделен курсивом, что удобно, но это правило не везде соблюдается и курсивом иногда выделяются дневниковые записи («фи» редакции и техредам).
Издание содержит также именной указатель и небольшую подборку фото (довольно известных, но неподписанных). В конце второго тома — небольшая и странноватая, на мой взгляд, статья В. Акаткина о жизни и смерти в творчестве Твардовского…
Издание вышло симпатичное, но дешевое — мягкая обложка, газетная бумага. Тем не менее, рекомендую его всем желающим узнать больше и о самой войне, и о большой литературе о ней. Хотя с письмами Твардовского жене есть смысл познакомиться отдельно.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть