Флорентий Федорович Павленков (1839-1900) – фигура для нашей культуры особенная. Издатель, посвятивший себя выпуску прогрессивной литературы «для бедных» (т.е. дешевой), яростный сторонник свободы слова не на словах, а на деле, за что неоднократно подвергался преследованиям, основатель знаменитой серии «Жизнь замечательных людей». В свое время обруганный по касательной Лениным и поэтому в советское время не пропагандируемый.
Владимир Десятерик, автор многочисленных биографий для ЖЗЛ, в 2008 г. подготовил для «Молодой гвардии» жизнеописание знакового для этого издательства персонажа. Вышло, на мой вкус, не очень. Вкус, думается, работа не удовлетворила не только мой, раз тираж в 3000 экз. так и не разошелся.
Родом из служивых дворян, Павленков, чьи родители рано умерли, подростком был отдан в кадетский корпус. Преподаватели отмечали две основные черты кадета Павленкова: своенравность и замечательные способности. Поскольку обучение в корпусе было хорошим, последние смогли там раскрыться. Ему хорошо давались иностранные языки и точные науки, неудивительно, что по окончанию корпуса Павленков поступил в Михайловскую артиллерийскую академию (из прочих военных вузов она считалась «для умных»).
Во время учебы в академии будущий издатель стал печататься (научно-популярные статьи и стихи). Службу начал в Киевском арсенале, где, столкнувшись с казнокрадством, начал борьбу с ним. Был переведен в Брянск, где, фактически лишенный служебных дел, занялся переводом известного учебника по физике, который очень успешно издал вместе с товарищем. Продолжал писать разные научно-популярные статьи для газет и журналов. В 1866 г. начинает профессионально заниматься книгоиздательством (в отставку выходит через несколько лет). Первым его большим проектом (как бы сказали сегодня) и, одновременно, проверкой на прочность, становится собрание сочинений литературного критика Дм. Писарева (в сестру которого Павленков был влюблен, похоже, всю жизнь, но безответно). Практически сразу же Павленков столкнулся с цензурой и был вынужден бороться почти за каждый том. Он умело применял разные тактики, от поиска более сговорчивого цензора на периферии до открытого противостояния в суде (успешно). Как можно догадаться, власти Павленкова не любили. За открытие подписки на памятник Писареву Павленков был посажен в Петропавловскую крепость, а в 1869 г. без суда и следствия отправлен в бессрочную ссылку, вернувшись оттуда в итоге в 1877 г. При этом ему было запрещено было заниматься издательской деятельностью, хотя, как пишет автор, это довольно легко и без последствий удалось обойти.
В Вятке Павленков участвовал в роли защитника на нескольких процессах на стороне униженных и бедных, продолжал через друзей выпускать книги (переводил и печатал чужие труды, печатал свои), даже тайком уезжал в столицу.
Вернувшись в Питер, продолжил свое дело, выпуская просветительскую литературу по низкой цене. Не оставлял он, естественно, и левых знакомств, за что попал на несколько месяцев в тюрьму, а позже вновь был отправлен в ссылку, в Сибирь, но вскоре возвращен.
Д. Десятерик подробно рассказывает, кого и как выпускал Павленков (Глеб Успенский, Пушкин и др. писатели). Писателей гонорарами тот не обижал, платил исправно. Считался человеком редкой репутации. Выпускал сказки, научно-популярную литературу (отечественных и переводных авторов), марксистскую литературу, энциклопедии, серию ЖЗЛ, наконец (чему посвящена отдельная глава книги). Не гонясь за прибылью, он брал доступностью и большими тиражами, превратив свои книги в один из самых ходовых товаров на книжном рынке, когда брали не конкретные издания, а книги «от Павленкова». При этом постоянно имел проблемы с цензурой. Работал на износ, не имея других увлечений (и семьи), и доработался до чахотки, от которой и умер. Заработав под конец жизни изрядный капитал, отдал его на открытие 2000 сельских библиотек, которые незадолго до революции правительство ликвидировало.
Автор использовал в работе над темой множество документов (воспоминания, письма, публикации в СМИ), которые обильно цитирует, но ни одна из цитат не имеет сноски на источник. В конце книги имеется краткий список литературы. По всему тексту идут вставки курсивом (от 0,5 до 1,5 стр.) – то ли цитаты, то ли рассуждения автора, то ли размышления от имени Павленкова, непонятно. В целом автор, на мой взгляд, занимает одностороннюю позицию, поддерживая Павленкова и других либералов и осуждая правительственные круги, хотя у последних были свои аргументы.
Написано неплохо, но скучновато. В итоге, Павленков в исполнении В. Десятерика показался мне неинтересным. Поэтому рекомендовать эту работу широкому читателю не стану.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Игорь Владимирович Лукоянов (1965-) — научный сотрудник Отдела новой истории России С.Петербургского отделения Института истории РАН, д.и.н. (2009), автор ряда монографий и нескольких десятков статей, посвященных политической истории России в конце 19 - начале 20 в. Он также выпустил и прокомментировал различные публикации документов (сборники материалов, воспоминания и проч.) того времени.
Рассматриваемая работа относится к числу последних. В ней составитель собрал материалы о неформальных встречах губернских предводителей дворянства Российской империи (число участников в среднем 20-30 чел.) в период с ноября 1904 по январь 1906 г.
Что мы знаем о предводителях дворянства? На ум обычно приходит карикатурный образ Кисы Воробьянинова (тот был, правда, уездным предводителем, т.е. поменьше чином). Ильф и Петров много чего опошлили в своих романах, но дворянству (как и интеллигенции) досталось от них особенно. Советская историческая наука всячески развивала этот образ: дворянин — это эдакий бурбон, крепостник и реакционер. «Первенствующее сословие» было, конечно, разным. Передовым в целом его назвать нельзя, но он было очень и очень неоднородным — от «хозяина земли Русской» Николая Романова до ее разрушителя Владимира Ульянова.
Предводители дворянства понимали особенность положения своего сословия и довольно чутко реагировали на происходившее в стране, не оставаясь в стороне. По закону, за пределами губерний объединений у дворян не было, на имперском уровне их не существовало, поэтому встречи дворянских лидеров происходили исключительно по их желанию и не выражали общих настроений дворян России. Эти беседы стенографировались, но никогда не издавались.
Встретившись впервые в 1896 г., еще при жизни Александра III, регулярно общаться предводители стали в начале 20 в. Темами были вопросы, скорее, общего характера – земля, образование, власть — но в сословном преломлении. С началом революции ситуация меняется.
1905 г. показал, что в дворянстве отсутствовало единство по основным вопросам политического развития самодержавного строя. Т.н. «зубры» (крайне правые) отнюдь не играли главенствующей роли, большинство придерживалось умеренных позиций, основывавшихся на понимании, что политическая реформа и введение института народных представителей необходимо. После Цусимского разгрома земские либералы и дворянская верхушка объединили свои усилия в давлении на правительство (и Николая II) в пользу политических реформ.
В чем была суть претензий предводителей дворянства? Между царем и дворянством (лучшей частью русского народа, по их мнению) стоят чиновники, отдельная каста без отдельных экономических и культурных интересов. Она фактически правит от имени государя, ни перед кем не отчитываясь. Дворяне выступали за народное представительство (не обязательно выборное, можно и по рекомендации тех же дворян) как прямую связь между обществом и самодержавием, ограничивающую не царя, а бюрократов. Что-то вроде Земского собора. Основная масса участников тех «бесед» искала средний путь между двумя крайними течениями: конституционалистов и консерваторов (в итоге ближе всего к будущим «октябристам»).
Они собирались, вели разговоры, обсуждали разные тезисы, и говорили, говорили… Власть же, в лице ответственных министерств, между тем, создала свою комиссию и решала вопросы без участия дворянства, о чем последнее даже не знало.
Читать эти тексты и скучно (все такое умное и однообразное), и грустно — постоянно встречаются разные там «средостения», «неустройства», «примите уверение в истинном почтении и совершенной преданности» и проч. Есть и любопытные прозрения: П.Н. Кутлер, высокопоставленный финансовый чиновник, будущий работник Наркомфина, пишет весной 1905 г.: «Конституционно-демократическая партия» вообразила, что Россию в настоящий момент можно устраивать «заново», ничем не стесняясь, по какому угодно шаблону. Следствием такой политики действительно «бессмысленных мечтаний» может явиться одно из двух: или ее полное крушение, или революция, какой свет не видал; средины нет» (с.104). На самом деле случилось и то, и другое, и полное крушение, и невиданная революция. Правда, Кутлер всё это смог пережить, да еще и пошел служить большевикам, а умер аж в 1942 г., получив предварительно 10 лет лагерей (отсидел меньше двух лет).
Это обстоятельная работа, выпущенная тиражом всего 800 экз., хорошо оформлена (твердый переплет, офсетная бумага), содержит подробное введение от составителя, его же незначительные комментарии и именной указатель.
Сей академический труд будет, думается, интересен очень небольшому кругу читателей (числом, возможно, меньшему, чем тираж). Не уверен, что можно рекомендовать это издание даже студентам-историкам, скорее всего, только научным работникам. А уж они сами во всем разберутся, и нам потом обо всем расскажут…

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Андрей Михайлович Фадеев (1789-1867) — фигура, в общем-то, малоизвестная в нашей истории. Да, был губернатором в Саратове, потом долго служил на Кавказе, но мало ли было в России губернаторов и прочих высокопоставленных чиновников, пусть и пишущих? В памяти потомков (немногих, прибавлю) он остался в двух ипостасях. Во-первых, потому что в 1822 г. познакомился в Кишиневе со ссыльным Пушкиным, о чем оставил очень красочные воспоминания (см. скан стр. 6), чем вошел в реестр пушкиноведов. Чуть позже он познакомился с декабристами из Южного общества, о чем также написал в своих воспоминаниях. Во-вторых, А.М. Фадеев — отец известного военного историка и публициста Ростислава Фадеева и довольно известной в свое время писательницы Елены Ган, а также дед основательницы теософии Елены Блаватской (от младшей дочери) и знаменитого министра и премьера Сергея Витте (от старшей дочери).
Но кроме этих обстоятельств, прожил сам Андрей Михайлович жизнь полную и интересную, да рассказал об этом слогом, может быть, и старомодным, но увлекательным.
Итак, всё по порядку. Был наш автор родом из семьи старинной дворянской, чьи предки (а потом и потомки) верно служили государю и Отечеству, головы сложив кто в боях со шведами, кто – с турками, а кто – с французами. Сам же А.М. стезю выбрал для себя гражданскую, на которой медленно, но верно поднялся до значительных высот (пять лет был саратовским губернатором, а потом управляющим палатой государственных имуществ Закавказского края). Служил царям в общей сложности 70 лет (ибо служить начал, по тогдашнему времени, рано – с 12 лет), дослужившись до чина тайного советника.
Воспоминания свои начал писать еще в конце 1850-х гг.. О детстве почти ничего не пишет, видно, детства-то и не было… Очень любопытны его заметки о жизни и службе на Кавказе, где служить было непросто.
На протяжении своей долгой карьеры Фадееву приходилось много общаться с разными высокопоставленными николаевскими чиновниками, которых он обстоятельно описал, стараясь быть всегда объективным. Будучи человеком умным и независимым, Фадеев нередко страдал из-за этого по службе, хотя его честность и работоспособность всегда выручали его. Многое зная, он в своих заметках показал изнанку системы госуправления, где даже губернатор не был самовластным хозяином в своей губернии, так что при первой возможности Фадеев с этой должности ушел.
Воспоминания А.М. Фадеева вышли впервые в журнале Русский архив в 1891 г., в неполном варианте (выяснилось, что такие откровения не всем пришлись по душе). Отдельным изданием были напечатаны единственный раз в Одессе в 1897 г., с тех пор стали библиографической редкостью.
Рассматриваемое издание — это выверенное по рукописи переиздание вопоминаний А.М. Фадеева с восстановленными купюрами, небольшой вводной статьей С.А. Экштута, небольшим же количеством примечаний и именным указателем В.Е. Климанова. Иллюстраций нет, так что портрет А.М. Фадеева ищите в интернете. В конце небольшая подборка документов, в основном служебного характера, из архива А.М. Фадеева, иллюстрирующая его воспоминания.
На мой взгляд, это интересные записки много видевшего свидетеля золотого века русской дворянской культуры, написанные несколько витевато, но приятно. Рекомендую всем интересующимся историей Российской империи первой половины 19 в.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

О вяземской катастрофе осени 41 г. слышали, возможно, многие — это был один из масштабных «котлов» начала войны, когда в немецком окружении оказались сотни тысяч советских военнослужащих. Но история этого поражения не закончилась тогда, когда бывшие солдаты и офицеры попали в плен, она перешла на следующую стадию — массового уничтожения последних нацистами.
К октябрю 41 г. немцы уже отработали схему приема больших масс пленных и их дальнейшего использования. По мере продвижения в глубь страны фашисты создавали прифронтовые пересыльные лагеря военнопленных — «дулаги», из которых людей потом переправляли в Германию и другие страны Европы. Одним из таких лагерей был вяземский пересыльный лагерь «Дулаг-184», действовавший с октября 41 по март 43 г., и через который прошли сотни тысяч советских военнопленных. Десятки тысяч остались там навсегда, убитые голодом, болезнями, холодом и издевательствами нацистов и их приспешников. Их останки по сегодняшний день находятся в различных могилах на территории Вязьмы, в большинстве своем неописанные, неохраняемые и непризнанные таковыми.
Первое издание этой книги, появившееся на свет в 2005 г., стало возможно благодаря многолетним усилиям поисковиков, ветеранов тех сражений и их потомков. Составителем этого сборника, значительно обновленного и дополненного, стала один из руководителей «Поискового движения России» Евгения Андреевна Иванова, а научным редактором научный директор РВИО д.и.н. наук Михаил Юрьевич Мягков.
Эта книга начинается с обстоятельного очерка истории Вяземского окружения (даны карты). Далее рассказ касается (довольно обзорно) собственно вяземских лагерей для военнопленных. Здесь использовано много материалов из воспоминаний узников тех лагерей и местных жителей.
Основной массив книги — это воспоминания последних, как опубликованные, так и извлеченные из архивов. Кроме этого, составители дали слово потомкам погибших в вяземских дулагах, которые последние годы собираются в Вязьме для отдания долга памяти жертвам тех лагерей. Не все эти материалы равноценны и интересны, в некоторых больше говорится о детях и внуках, нежели о тех, кто сгинул в вяземских лагерях. В книге впервые приведены уточненные списки погибших в "Дулаге-184" военнослужащих и мирных граждан (для профилактики партизанского движения немцы отправляли в лагеря многих мужчин от 16 до 55).
При всем этом, данная публикация — это полноценное научное издание, содержащее ссылки ко всем цитируемым документам, сравнивающее различные источники (отечественные и немецкие). К сожалению, нет списка сокращений, а он был бы нелишним. Имеется три вклейки с ч/б фото, а также множество фото в тексте.
Отмечу, что составители проследили историю отношения местных властей к территории бывшего дулага и его жертвам. К сожалению, возведение некоторого количества памятников не спасло еще в советское время от строительства буквально на костях погибших и разных промышленных сооружений, и жилых домов. В настоящее время даже старые памятники разрушены и превращаются в помойки. Отношение местных властей в целом равнодушное.
Рекомендую этого качественное и обстоятельное издание всем интересующимся историей Великой Отечественной войны как ценный первичный источник различной информации об одном из малоизвестных периодов тех лет, а также пример действенного претворения в жизнь пушкинской максимы о "любви к отеческим гробам".

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Я люблю читать воспоминания и дневники. Самые разные. И самых разных людей. Поэтому брал данную книгу именно как воспоминания, причем совсем мне неизвестного архимандрита Спиридона. Прочитав ее, я остался больше под впечатлением личности автора, нежели его работы.
Поскольку издательство «Синопсис» выпустило работу архимандрита Спиридона в довольно симпатичном оформлении, но никудышном содержании (твердый переплет, офсетная бумага, карманный формат, но никаких иллюстраций и примечаний, равно как полноценной вступительной статьи об авторе и его работе, тираж 3000 экз.), попробую восполнить этот пробел.
Георгий Степанович Кисляков (1875-1930) родился в простой крестьянской семье в Рязанской губернии. Очень рано почувствовал стремление к Богу, мало общался со сверстниками, много времени проводил на природе. В детстве был немного юродивым (и лучше всего общался с такими же людьми), бывал неоднократно бит отцом, не знавшим, что делать с таким отпрыском. Проучившись два года в школе, был отдан в монастырь, но не прижился там. Ходил по святым местам, смог даже попасть на Афон, где задержался на несколько лет. Оттуда перебрался в С. Петербург и был отправлен миссионером в Сибирь, где и начал проповедовать. Был противником стяжательства (что доставляло ему немало проблем и врагов), искал прямого общения с Богом, считал, что любовь к ближнему без каких-либо ограничений способна творить чудеса. Т.е. выступал против многого из того формального, что составляло и составляет сущность церковной жизни.
В Сибири начал проповедовать. По его словам, его проповеди имели необыкновенную силу, слушать его собирались тысячи людей, прилюдно каявшиеся в грехах после его слов. Однако, согрешив (вполне плотски) с одной местной девицей, он лишился своего дара и уехал (оставив уже не девицу) в святую землю, а потом и в Среднюю Азию (о последнем он почти ничего не пишет).
Вернувшисьв Сибирь через какое-то время, опять стал заниматься миссионерством. Но и здесь лукавый искусил его — вновь плотская любовь, отказ на брак епископа, попытка самоубийства. На этом грешная жизнь раба Божия Григория закончилась (ну, почти), он принял схиму в образе монаха Спиридона. Много ездил по Забайкалью, проповедовал среди язычников и буддистов, но удовлетворения не получал: в массовом крещении аборигенов видел обесценивание самой идеи христианства, к тому же местные жители, сталкиваясь с приезжими русскими, видели в них отнюдь не образец православия, о чем откровенно говорили отцу Спиридону. Как результат, тот сделал ставку на убеждение в духовном превосходстве православия как религии любви. Именно это помогло ему в работе в качестве тюремного священника в Читинской тюрьме и на Нерчинской каторге (чему посвящено почти две трети книги), где о. Спиридон, по его словам, за десяток лет общался почти с 25 тысячами осужденных, о чем он подробно рассказал, выделив из всего своего богатого опыта несколько десятков историй.
Успехи в общении с каторжным миром Сибири способствовали его к конфликту с местными властями, духовными и светскими (каковых он никогда особенно не уважал), что привело в 1905 г. к аресту «за политику» и почти годовому пребыванию под домашним арестом. Перебравшись вскоре на Украину и работая с низами Одессы, он постепенно приходит к осуждению государства как института и войны (которая вскоре началась) как антихристианского явления. Однако до этого о. Спиридон побывал на фронте, проповедовал среди солдат, был возведен в сан архимандрита — и окончательно во всём разочаровавшись, кроме евангельской любви к ближнему своему, стал пацифистом. От гнева Синода его спасли разные обстоятельства, не в последнюю очередь революция, которая дала ему невиданную ранее свободу. Поселившись в Киеве, он занимается привычной работой с бедными и обездоленными, выпускает несколько своих трудов, включая рассматриваемую книгу. Как настоятель Преображенского храма, ведет большую работу, не уклонившись в обновление, но и не перейдя на платформу «государственной религии», не поддержав в 1927 г. «Декларации» митрополита Сергия. Господь послал своему ревностному служителю «кончину безболезненную, непостыдную, мирную», и, уверен, «добрый ответ на Страшном Суде Христовом». Арх. Спиридон умер своей смертью, могила его на Соломенском кладбище, куда его провожали тысячи киевских бедняков, сохранилась до наших дней.
Труды же его были надолго забыты. Однако в 2000-е гг. они неоднократно издавались, нашлись (и были опубликованы) рукописи других его произведений, ранее выходили книги арх. Спиридона и за границей.
Отношение к народному батюшке, младшему современнику о. Иоанна Кронштадского, очень разное — от обвинения его в «соблазне» до почитания как бессребренника и истинного христианина. Прочитав «Из виденного и пережитого», хочу сказать, что это очень литературный текст, образец духовной прозы, в котором гораздо больше об авторе и его внутренних переживаниях, нежели о том, что происходило вокруг него в мире. Это повесть, прежде всего, о приключениях духа, а не человека, человека непростого, кого-то отталкивающего своей открытостью и пылкостью чувств, кого-то именно этим привлекающего.
Не буду рекомендовать эту книгу широкому читателю как весьма специфическую литературу (да и оформление данного издания подкачало), но для пытливого ума, готового погрузиться в духовные рассуждения, здесь найдется немало интересного и полезного.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть