Когда я собрался написать отзыв на воспоминания Мордвинова, то приготовился найти несколько подборок фотографий, сделанных фотографами в книжном магазине при помощи телефона. А вот и нет – сюрприз: две нормальных рецензии читательниц, на самом деле прочитавших купивших и это издание. А потом сообразил — в магазине-то этот двухтомник продается в упакованным в целлофан, так что особенно не пофотографируешь…
Что же, можно в приятной компании поговорить о прочитанном. Итак, Анатолий Александрович Мордвинов (1870 - 1940) — один из приближенных последней царской семьи, офицер, мемуарист. Родом из старинной и давшей России много достойных людей дворянской семьи, он с детства выбрал военную службу, хотя здоровье не позволяло (плохое зрение — с детства любил читать). Но выучив наизусть таблицу глазного врача, смог поступить в Николаевский кадетский корпус, а потом и Николаевское кавалерийское училище. Выйдя в 1890 г. в лейб-гвардии кирасирский полк, не удовлетворился хорошо складывающейся карьерой и ушел в Николаевскую академию Генштаба, которую благополучно окончил в 1898 г. Вскоре женился, пошли дети (правда, два сына умерли маленькими, осталась дочь, которой он и посвятил свои воспоминания). Через жену, чей отец был воспитателем будущего императора Николая II, близко познакомился с царской семьей. Вероятно, благодаря этим дружественным связям в 1906 г. Мордвинов получил приглашение стать личным адъютантом вел. князя Михаила Александровича и пребывал в этой должности до 1912 г. Как регент наследника престола цесаревича Алексея, Михаил Александрович должен был представлять императорский дом в многочисленных заграничных официальных поездках. В них его всегда сопровождал Мордвинов, получавший от этого гораздо большее удовольствие, нежели его патрон, и посвятивший этому множество страниц в своих воспоминаниях (точнее, первой их части "На военно-придворной службе".
Несмотря на сложившиеся дружеские и доверительные отношения с великим князем, Мордвинов не принял его отношения с Н.С. Вульферт и высказал свое категорическое неприятие их тайной женитьбой. Как результат, они расстались, хотя формально адъютантом последнего Мордвинов перестал быть (после многократных обращений к императору) лишь в начале 1913 г., став флигель-адъютантом Николая II.
Их у императора было около 50, но Мордвинова он (как и Александра Федоровна и их дочери) явно выделял. Полковник Мордвинов ездил с царской семьей отдыхать в Финляндию и Крым, чего удостаивались немногие приближенные. С началом войны он остался в числе трех-четырех флигель-адъютантов в личной свите императора. Он уехал вместе с Николаем Александровичем в ставку в Могилев в 1915 г., где общался с государем практически ежедневно, как по службе, так и в минуты отдыха, сопровождая его на прогулках. Искренни полюбивший царскую семью, Мордвинов действительно стал "своим". Его ценили за искренность и религиозность, неучастие в интригах, верность и доброту. В Ставке Мордвинов познакомился со многими высшими военачальниками русской армии и государственными деятелями, иностранными представителями при дворе, что он также подробно описал в своих мемуарах.
Именно Мордвинов был свидетелем отречения Николая II от престола, сохранив для истории множество ценнейших и уникальных деталей. После отречения он еще какое-то время оставался в Ставке, пережил ее разгром большевиками (это подробно освещено во второй части его мемуаров), чудесно спасся из рук нового главковерха прапорщика Крыленко, потом уехал в конце 17 г. в свое имение, был арестован местными властями, отправлен в Петроград, неожиданно освобожден из Трубецкого бастиона. Понимая, что это лишь временная отсрочка неизбежной казни, он делает попытку вместе с женой и дочерью бежать в Финляндию, снова оказывается в тюрьме, но вновь чудом освобождается оттуда (обо всем этом Мордвинов рассказал в книге, названной "Мои тюрьмы"; пожалуй, это самая живая, совсем без воды часть его воспоминаний). Лишь в 1921 г. Мордвиновым удается уехать в Прибалтику, потом Швейцарию, а затем наконец в Германию, где они и остались.
Здесь, в эмиграции, и создавались воспоминания Мордвинова, во многом по памяти (правда, по свежей памяти), поскольку его библиотека и дневники погибли во время Октябрьского переворота. Они вызвали большой интерес, прежде всего, как свидетеля отречения царя, и были (во фрагментах) изданы как за границей (1924 и 1925 гг.), в СССР (в 1927 и 1990 гг.). В наше время они выходил в разных изданиях, но также не полностью.
Рассматриваемое издание объединило все мемуарное наследство Мордвинова (часть его была утрачена), тщательно отредактированное и прокомментированное О.И. Барковец. Ей же принадлежит хорошее введение к данному изданию с рассказом о Мордвинове и его трудах. В первом томе есть вклейка с фото хорошего качества, во втором — именной указатель. К сожалению, многовато опечаток, особенно в иностранных словах. Вообще, второй том оформлен хуже: комментариев гораздо меньше, многие иностранные слова не переведены.
Написанные хорошим литературным языком, они обращены к дочери и наполнены разного рода размышлениями и прошлом, что иногда отвлекает от основного повествования. Кроме этого, в своем повествовании Мордвинов часто повторяется (особенно в последнем разделе "Каким я знал моего государя…"), возможно, не предназначая часть этих воспоминаний для печати. Эти повторы позволили бы сократить общий объем текста на четверть.
Мордвинов стремится был объективным, анализировать события с разных сторон, но взвешенности у него не получается. Николай, которого Мордвинов идеализирует, для него бедная жертва, что совсем не так. Всю вину на отречение царя Мордвинов перекладывает на ген. Рузского, хотя всё было сложнее и комплекснее. Во всем случившемся с императором и его семьей он был виноват сам.
Всячески рекомендую эту книгу всем интересующимся историей нашей страны, многие страницы которой без воспоминаний Мордвинова были бы неполны и не точны.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Игорь Владимирович Лукоянов (1965-) — научный сотрудник Отдела новой истории России С.Петербургского отделения Института истории РАН, д.и.н. (2009), автор ряда монографий и нескольких десятков статей, посвященных политической истории России в конце 19 - начале 20 в. Он также выпустил и прокомментировал различные публикации документов (сборники материалов, воспоминания и проч.) того времени.
Рассматриваемая работа относится к числу последних. В ней составитель собрал материалы о неформальных встречах губернских предводителей дворянства Российской империи (число участников в среднем 20-30 чел.) в период с ноября 1904 по январь 1906 г.
Что мы знаем о предводителях дворянства? На ум обычно приходит карикатурный образ Кисы Воробьянинова (тот был, правда, уездным предводителем, т.е. поменьше чином). Ильф и Петров много чего опошлили в своих романах, но дворянству (как и интеллигенции) досталось от них особенно. Советская историческая наука всячески развивала этот образ: дворянин — это эдакий бурбон, крепостник и реакционер. «Первенствующее сословие» было, конечно, разным. Передовым в целом его назвать нельзя, но он было очень и очень неоднородным — от «хозяина земли Русской» Николая Романова до ее разрушителя Владимира Ульянова.
Предводители дворянства понимали особенность положения своего сословия и довольно чутко реагировали на происходившее в стране, не оставаясь в стороне. По закону, за пределами губерний объединений у дворян не было, на имперском уровне их не существовало, поэтому встречи дворянских лидеров происходили исключительно по их желанию и не выражали общих настроений дворян России. Эти беседы стенографировались, но никогда не издавались.
Встретившись впервые в 1896 г., еще при жизни Александра III, регулярно общаться предводители стали в начале 20 в. Темами были вопросы, скорее, общего характера – земля, образование, власть — но в сословном преломлении. С началом революции ситуация меняется.
1905 г. показал, что в дворянстве отсутствовало единство по основным вопросам политического развития самодержавного строя. Т.н. «зубры» (крайне правые) отнюдь не играли главенствующей роли, большинство придерживалось умеренных позиций, основывавшихся на понимании, что политическая реформа и введение института народных представителей необходимо. После Цусимского разгрома земские либералы и дворянская верхушка объединили свои усилия в давлении на правительство (и Николая II) в пользу политических реформ.
В чем была суть претензий предводителей дворянства? Между царем и дворянством (лучшей частью русского народа, по их мнению) стоят чиновники, отдельная каста без отдельных экономических и культурных интересов. Она фактически правит от имени государя, ни перед кем не отчитываясь. Дворяне выступали за народное представительство (не обязательно выборное, можно и по рекомендации тех же дворян) как прямую связь между обществом и самодержавием, ограничивающую не царя, а бюрократов. Что-то вроде Земского собора. Основная масса участников тех «бесед» искала средний путь между двумя крайними течениями: конституционалистов и консерваторов (в итоге ближе всего к будущим «октябристам»).
Они собирались, вели разговоры, обсуждали разные тезисы, и говорили, говорили… Власть же, в лице ответственных министерств, между тем, создала свою комиссию и решала вопросы без участия дворянства, о чем последнее даже не знало.
Читать эти тексты и скучно (все такое умное и однообразное), и грустно — постоянно встречаются разные там «средостения», «неустройства», «примите уверение в истинном почтении и совершенной преданности» и проч. Есть и любопытные прозрения: П.Н. Кутлер, высокопоставленный финансовый чиновник, будущий работник Наркомфина, пишет весной 1905 г.: «Конституционно-демократическая партия» вообразила, что Россию в настоящий момент можно устраивать «заново», ничем не стесняясь, по какому угодно шаблону. Следствием такой политики действительно «бессмысленных мечтаний» может явиться одно из двух: или ее полное крушение, или революция, какой свет не видал; средины нет» (с.104). На самом деле случилось и то, и другое, и полное крушение, и невиданная революция. Правда, Кутлер всё это смог пережить, да еще и пошел служить большевикам, а умер аж в 1942 г., получив предварительно 10 лет лагерей (отсидел меньше двух лет).
Это обстоятельная работа, выпущенная тиражом всего 800 экз., хорошо оформлена (твердый переплет, офсетная бумага), содержит подробное введение от составителя, его же незначительные комментарии и именной указатель.
Сей академический труд будет, думается, интересен очень небольшому кругу читателей (числом, возможно, меньшему, чем тираж). Не уверен, что можно рекомендовать это издание даже студентам-историкам, скорее всего, только научным работникам. А уж они сами во всем разберутся, и нам потом обо всем расскажут…

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Андрей Михайлович Фадеев (1789-1867) — фигура, в общем-то, малоизвестная в нашей истории. Да, был губернатором в Саратове, потом долго служил на Кавказе, но мало ли было в России губернаторов и прочих высокопоставленных чиновников, пусть и пишущих? В памяти потомков (немногих, прибавлю) он остался в двух ипостасях. Во-первых, потому что в 1822 г. познакомился в Кишиневе со ссыльным Пушкиным, о чем оставил очень красочные воспоминания (см. скан стр. 6), чем вошел в реестр пушкиноведов. Чуть позже он познакомился с декабристами из Южного общества, о чем также написал в своих воспоминаниях. Во-вторых, А.М. Фадеев — отец известного военного историка и публициста Ростислава Фадеева и довольно известной в свое время писательницы Елены Ган, а также дед основательницы теософии Елены Блаватской (от младшей дочери) и знаменитого министра и премьера Сергея Витте (от старшей дочери).
Но кроме этих обстоятельств, прожил сам Андрей Михайлович жизнь полную и интересную, да рассказал об этом слогом, может быть, и старомодным, но увлекательным.
Итак, всё по порядку. Был наш автор родом из семьи старинной дворянской, чьи предки (а потом и потомки) верно служили государю и Отечеству, головы сложив кто в боях со шведами, кто – с турками, а кто – с французами. Сам же А.М. стезю выбрал для себя гражданскую, на которой медленно, но верно поднялся до значительных высот (пять лет был саратовским губернатором, а потом управляющим палатой государственных имуществ Закавказского края). Служил царям в общей сложности 70 лет (ибо служить начал, по тогдашнему времени, рано – с 12 лет), дослужившись до чина тайного советника.
Воспоминания свои начал писать еще в конце 1850-х гг.. О детстве почти ничего не пишет, видно, детства-то и не было… Очень любопытны его заметки о жизни и службе на Кавказе, где служить было непросто.
На протяжении своей долгой карьеры Фадееву приходилось много общаться с разными высокопоставленными николаевскими чиновниками, которых он обстоятельно описал, стараясь быть всегда объективным. Будучи человеком умным и независимым, Фадеев нередко страдал из-за этого по службе, хотя его честность и работоспособность всегда выручали его. Многое зная, он в своих заметках показал изнанку системы госуправления, где даже губернатор не был самовластным хозяином в своей губернии, так что при первой возможности Фадеев с этой должности ушел.
Воспоминания А.М. Фадеева вышли впервые в журнале Русский архив в 1891 г., в неполном варианте (выяснилось, что такие откровения не всем пришлись по душе). Отдельным изданием были напечатаны единственный раз в Одессе в 1897 г., с тех пор стали библиографической редкостью.
Рассматриваемое издание — это выверенное по рукописи переиздание вопоминаний А.М. Фадеева с восстановленными купюрами, небольшой вводной статьей С.А. Экштута, небольшим же количеством примечаний и именным указателем В.Е. Климанова. Иллюстраций нет, так что портрет А.М. Фадеева ищите в интернете. В конце небольшая подборка документов, в основном служебного характера, из архива А.М. Фадеева, иллюстрирующая его воспоминания.
На мой взгляд, это интересные записки много видевшего свидетеля золотого века русской дворянской культуры, написанные несколько витевато, но приятно. Рекомендую всем интересующимся историей Российской империи первой половины 19 в.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

О вяземской катастрофе осени 41 г. слышали, возможно, многие — это был один из масштабных «котлов» начала войны, когда в немецком окружении оказались сотни тысяч советских военнослужащих. Но история этого поражения не закончилась тогда, когда бывшие солдаты и офицеры попали в плен, она перешла на следующую стадию — массового уничтожения последних нацистами.
К октябрю 41 г. немцы уже отработали схему приема больших масс пленных и их дальнейшего использования. По мере продвижения в глубь страны фашисты создавали прифронтовые пересыльные лагеря военнопленных — «дулаги», из которых людей потом переправляли в Германию и другие страны Европы. Одним из таких лагерей был вяземский пересыльный лагерь «Дулаг-184», действовавший с октября 41 по март 43 г., и через который прошли сотни тысяч советских военнопленных. Десятки тысяч остались там навсегда, убитые голодом, болезнями, холодом и издевательствами нацистов и их приспешников. Их останки по сегодняшний день находятся в различных могилах на территории Вязьмы, в большинстве своем неописанные, неохраняемые и непризнанные таковыми.
Первое издание этой книги, появившееся на свет в 2005 г., стало возможно благодаря многолетним усилиям поисковиков, ветеранов тех сражений и их потомков. Составителем этого сборника, значительно обновленного и дополненного, стала один из руководителей «Поискового движения России» Евгения Андреевна Иванова, а научным редактором научный директор РВИО д.и.н. наук Михаил Юрьевич Мягков.
Эта книга начинается с обстоятельного очерка истории Вяземского окружения (даны карты). Далее рассказ касается (довольно обзорно) собственно вяземских лагерей для военнопленных. Здесь использовано много материалов из воспоминаний узников тех лагерей и местных жителей.
Основной массив книги — это воспоминания последних, как опубликованные, так и извлеченные из архивов. Кроме этого, составители дали слово потомкам погибших в вяземских дулагах, которые последние годы собираются в Вязьме для отдания долга памяти жертвам тех лагерей. Не все эти материалы равноценны и интересны, в некоторых больше говорится о детях и внуках, нежели о тех, кто сгинул в вяземских лагерях. В книге впервые приведены уточненные списки погибших в "Дулаге-184" военнослужащих и мирных граждан (для профилактики партизанского движения немцы отправляли в лагеря многих мужчин от 16 до 55).
При всем этом, данная публикация — это полноценное научное издание, содержащее ссылки ко всем цитируемым документам, сравнивающее различные источники (отечественные и немецкие). К сожалению, нет списка сокращений, а он был бы нелишним. Имеется три вклейки с ч/б фото, а также множество фото в тексте.
Отмечу, что составители проследили историю отношения местных властей к территории бывшего дулага и его жертвам. К сожалению, возведение некоторого количества памятников не спасло еще в советское время от строительства буквально на костях погибших и разных промышленных сооружений, и жилых домов. В настоящее время даже старые памятники разрушены и превращаются в помойки. Отношение местных властей в целом равнодушное.
Рекомендую этого качественное и обстоятельное издание всем интересующимся историей Великой Отечественной войны как ценный первичный источник различной информации об одном из малоизвестных периодов тех лет, а также пример действенного претворения в жизнь пушкинской максимы о "любви к отеческим гробам".

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Владимир Михайлович Голицын (1902-43) принадлежал к одному из самых знатных дворянских родов России. У последних его представителей не было ни особенных богатств, ни высоких званий. Главным богатством было образование (общий высокий культурный уровень, знание иностранных языков). В случае с В.М. Голицыным образование было, правда, лишь средним – вуз он так и не закончил.
Детство его пришлось на революцию и гражданскую войну и на всю оставшуюся жизнь стало водоразделом – из благородного отпрыска голубых княжеских кровей он с отрочества стал сыном классового врага и особой весьма подозрительной для молодого советского государства, чуть ли не претендентом на царский трон.
С детства увлекшись рисованием, он нигде не получил специального образования, но всю жизнь был художником. Живопись была и его страстью, и кормилицей.
Второй страстью стало море. Уже в начале 1920-х гг. ушел в дальнее плавание, став художником одной из первых советских арктических экспедиций на ледоколе «Малыгин».
Кроме живописи, занимался и другими прикладными искусствами. Когда В.М. работал в Кустарном музее в Москве, в 1925 г. на Международной выставке декоративных искусств в Париже экспонировались две расписанные им шкатулки, выполненные в древнерусской технике. Они получили золотую медаль в номинации “Искусство и индустрия дерева”.
Кроме этого, он придумал несколько оригинальных детских настольных игр (современных ходилок), пользовавшихся большой популярностью не только у детей, но и у взрослых.
Много работал иллюстратором разных журналов и книг, в том числе детских ("Всемирный следопыт", "Пионер", "Знание-сила"). Его очень высоко ценили специалисты как морского художника, отдавая ему первенство среди современников.
Был несколько раз арестован, приобретя богатый опыт. В 1930 г. семейство Голицыных (сам В.М., его жена и трое детей, отец и мать) были высланы из Москвы, осев в подмосковном Дмитрове. Каждый раз его выручали друзья, напр., художник П.Д. Корин, с которым Голицын был дружен. Но в октябре 41 г. по доносу соседей был арестован и отправлен на пять лет, в колонию в Свияжске. Он до последнего надеялся выжить и вернуться к семье, но заступников у него более не было и в марте 43 г. он после долгой болезни умер от пеллагры, вызванной голодным истощением.
После себя В.М. Голицын оставил трех замечательных детей, двое из которых продолжили его дело, став художниками, картины и рукописи. Последние и составили данную книгу.
Большая часть этого издания – это дневники и письма В.М. Голицына 1920-40-х гг. (общим объемом около 460 стр.). Воспоминания друзей и родных о нем – 225 стр.
Дневники 31-41 гг. – это поденные записи плюс анекдоты, услышанные от разных людей. Значительная часть записей последних лет – это практически только рассказ об общении с П. Кориным. Очень интересны записи 41 г. – редкие по точности и образности описания первых месяцев войны. 70 стр. – письма жене и детям из Абхазии, где В.М. Голицын лечился (не очень интересных, если честно).
Реально дневников нет – т.е. записей о себе, в основном это повествование о других людях, за которыми В.М. Голицын активно наблюдал, взором художника подмечая их особенности. И здесь есть смысл выделить полудокументальную работу «Дмитровские чудаки» (объемом 150 стр.) - рассказ о дмитровских знакомцах, выделявшихся своими чудачествами. Талант Голицына проявился еще и как жизнеописателя других.
Получилось симпатичное и отлично оформленное издание: твердый переплет, офсетная бумага, две вклейки (ч/б и цветные фото и рисунки). Много фотот и иллюстраций в самом тексте. Имеются приложения – список основных работ ВМГ, даты его жизни и творчества, именной указатель и комментарии (восемь штук в конце книги и полтора десятка постраничных примечаний). Есть опечатки – не очень много, но присутствуют. Выражения на иностранных языках не переведены на русский.
В целом, вышла качественная работа об одном из талантливых сынов нашей страны, ею же и погубленных. Не уверен, что это издание будет интересно широкому кругу читателей, но для тех, кому дороги различные воспоминания о 1920-40-х гг., будет, думается, небесполезно познакомиться с этим сборником.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть