Толстой сказал в «Анне Карениной», что «все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Но и в несчастье есть много общего…
Жила-была одна семья — Красноцветовы Мария Николаевна (1879-1971) и Михаил Григорьевич (1885-1937). Она была из дворянского рода, хорошая пианистка. Он был из священников, правда, выбрал другой путь, став юристом. Это была неравная пара, но они нравились друг другу. Ее семья была против этого брака, но смирилась. У них родилось шесть детей, все славные, жили хорошо. Когда началась революция, всё это кончилось. Спасаясь от голода, семья перебралась в Сибирь, где муж стал работать народным судьей. Тут и начались для них настоящие испытания. Красные, белые, зеленые, все грабят и убивают. Получив благословение, Михаил Григорьевич стал священником, они уехали в дальнее село, потом другое. Жили тяжело, но дружно.
Когда началась коллективизация, их раскулачили, имущество забрали, выгнали из дома, запретили другим помогать. Храм закрыли. В 31 отца Михаила арестовали и сослали на пять лет. В 32 г. арестовали и матушку Марию, дети остались совсем одни. В 33 ее выпустили, не добившись от нее клеветы на других священников.
Кругом царило одно ожесточение, хотя добрые люди не оставляли их. Семья распалась, старшие, спасаясь от преследований, уехали, мать с младшими кое-как перебивалась. Потом она перебралась к старшей дочери Ирине, недавно овдовевшей. Поселились вместе в Колпино под Ленинградом. Когда отец Михаил вернулся из ссылки, жизнь вроде начала возрождаться, нашлась работа, жилье. Ходили в церковь. Но в 37 г. его снова арестовали и очень скоро расстреляли (семья об этом ничего не знала вплоть до 90-х гг., когда открылись архивы). Несчастья на этом не кончились — постоянной работы не было, но матушку Марию выручили уроки музыки. Потом война, старшие сыновья ушли на фронт (остались живы), их эвакуировали. По возвращению осели в Загорске, где дали работу дочери. Матушка Мария мастерила на продажу цветы, ходила в лавру. Здесь и умерла в мире и покое.
Первая глава этой книги, впервые изданной в 2004 г., это ее воспоминания, переданные в издательство дочерью Ириной, ушедшей впоследствие в монастырь. К воспоминаниям матери она добавила свои, поскольку поведать ей тоже было о чем, и ее рассказ составил вторую часть книги.
Очень рекомендую прочитать это издание, чтобы на примере одной — счастливой? несчастливой? — семьи понять, что на практике означала при Сталине ликвидация целых классов, когда шло физическое уничтожение стариков, детей, женщин.
Эта небольшая книжечка в мягком переплете, с большим количеством фотографий из семейного альбома поможет увидеть, каким испытаниям подвергались тогда люди. Кто-то сломался, кто-то смог устоять. Каждый выбирает свой путь, будущее не предопределено.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

В отношении этой книги пришлось провести небольшое расследование, не позволившее сделать окончательный вывод, но склониться в пользу одного из вариантов.
По порядку. Согласно официальной версии, автор рассматриваемой книги, Ганс Рот, преуспевающий предприниматель, счастливый муж и отец маленькой дочки, в возрасте 30 с лишним лет был призван в вермахт. Он попал в разведотряд противотанкового батальона 229-й пехотной дивизии, весной 41 г. сосредоточившейся на советской границе. 22 июня с первой волной наступавших Рот принял участие в нападении на СССР, прошел долгий путь по его территории, пропав без вести в июне 44 г. под Витебском в котле, возникшем в ходе операции «Багратион».
На фронте вел дневники, три тетради которых он оставил в доме у брата весной 43 г., во время последнего отпуска. После смерти брата эти дневники (где-то в 70-е гг.) были обнаружены и переданы вдове Рота, которая, не прочитав их до конца, отправила дочери Эрике, эмигрировавшей к тому времени в США. Впоследствие они были переведены на английский и изданы детьми Эрики, Кристиной Александер и Мэйсоном Кунце. В 2010 г. записки Рота вышли в США (позже переизданы в 2017 г. и переведены на несколько языков), получив хорошие рецензии. На немецком они не выходили, поэтому есть вероятность того, что оригинальный текст Рота был либо переписан, либо вообще полностью сфабрикован.
Подобное подозрение связано с тем, что уже были случаи, когда выпущенные как мемуары записки немецких ветеранов Второй мировой войны оказывались художественной литературой, написанной другими людьми.
Книга Рота вызывает сомнение в своей аутентичности тем, что это один из очень и очень немногих примеров дневников, созданных участниками войны во время боевых действий и не подвергшихся какой-либо внутренней или внешней, тогдашней или более поздней цензуре. Фельфебель Рот описывает события глазами рядового бойца-фронтовика, фиксируя в своих записках всё, что считает нужным, без прикрас и ограничений. В этом тексте очень много графических описаний смерти и убийств, явно не рассчитанных на последующую публикацию. Возможно, в будущем Рот, остался он жив, иначе бы распорядился своими дневниками.
Однако есть вещи, которые заставляют поверить в подлинность материалов Рота. Он описывает эпизоды, связанные с боями за Киев, Обоянь, Воронеж и Орел. Рот детально демонстрирует, сколь трудным был с самого начала марш немцев на восток — ожесточенные бои с русскими, не сдававшими позиций, непрекращающиеся кровопролитные бои, стоившие вермахту огромных потерь. Рот не скрывает того, что действительно видели немецкие солдаты (но тщательно скрывали все послевоенные годы) — репрессии против мирного населения, казни заложников (Рот их оправдывает), участие в операциях против партизан, тяжелое положение населения на оккупированной территории, наконец, массовое уничтожение евреев, цыган и прочих унтерменшей (этим Рот был шокирован).
Рот очень высоко отзывается о русских вообще и Красной армии в частности («истинный портрет врага таков: он силен, упорен и безжалостен»). Советские части встретили немцев на хорошо подготовленных позициях, имели огромный запас боеприпасов, отличное вооружение, которым умело пользовались. Рот практически нигде не пишет про комиссаров и евреев, хотя в его глазах русские — это азиатские варвары: в плен не сдаются, в отличие от французов, в безнадежной ситуации складывавших оружие, сражаются до последнего, да еще и воюют по праздникам (в Рождество, напр.), ничего святого. В руки им лучше не попадать. Украинцы — другое дело, быстро подняли руки и пошли служить в полицию. Рот также очень невысоко отзывается о боевых качествах итальянцев и венгров.
О целях войны (зачем немцы пришли в СССР) Рот ничего не пишет. В Гитлера верит, немецкие потери считает высокими, но оправданными — но вот чем?
В начале каждой главы дано небольшое предисловие, дающее характеристику описанного Ротом исторического периода.
Оформление слабенькое: газетная бумага, иллюстраций, за исключением нескольких схем из дневника Рота, нет (хотя в оригинальном американском издании они были). Есть примечания переводчика и редактора, но если перевод в целом нормальный, то без проколов в военных вопросах не обошлось. Напр., на стр. 126 76, 2 мм танковые снаряды названы 7,62-мм (это патроны для стрелкового оружия). На стр. 48 редактор Е. Шведова, по всему тексту уточнявшая (по делу) те или иные неточности Рота, решила блеснуть знаниями военной техники и написала, что немецкая 210-мм гаубица могла вести огонь на дистанцию до 130 км (реально — не более 17 км; Рот и тот написал, что до 40), не исправив заявление Рота, что разброс осколков такого снаряда — аж до километра (на самом деле, не больше 100 м). Как немцы с такими пушками Москву-то не взяли да Ленинград?!.
Рекомендую эту любопытную (и, надеюсь, настоящую) книгу как возможность посмотреть на происходившее на Восточном фронте глазами немецкого солдата.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Игорь Владимирович Лукоянов (1965-) — научный сотрудник Отдела новой истории России С.Петербургского отделения Института истории РАН, д.и.н. (2009), автор ряда монографий и нескольких десятков статей, посвященных политической истории России в конце 19 - начале 20 в. Он также выпустил и прокомментировал различные публикации документов (сборники материалов, воспоминания и проч.) того времени.
Рассматриваемая работа относится к числу последних. В ней составитель собрал материалы о неформальных встречах губернских предводителей дворянства Российской империи (число участников в среднем 20-30 чел.) в период с ноября 1904 по январь 1906 г.
Что мы знаем о предводителях дворянства? На ум обычно приходит карикатурный образ Кисы Воробьянинова (тот был, правда, уездным предводителем, т.е. поменьше чином). Ильф и Петров много чего опошлили в своих романах, но дворянству (как и интеллигенции) досталось от них особенно. Советская историческая наука всячески развивала этот образ: дворянин — это эдакий бурбон, крепостник и реакционер. «Первенствующее сословие» было, конечно, разным. Передовым в целом его назвать нельзя, но он было очень и очень неоднородным — от «хозяина земли Русской» Николая Романова до ее разрушителя Владимира Ульянова.
Предводители дворянства понимали особенность положения своего сословия и довольно чутко реагировали на происходившее в стране, не оставаясь в стороне. По закону, за пределами губерний объединений у дворян не было, на имперском уровне их не существовало, поэтому встречи дворянских лидеров происходили исключительно по их желанию и не выражали общих настроений дворян России. Эти беседы стенографировались, но никогда не издавались.
Встретившись впервые в 1896 г., еще при жизни Александра III, регулярно общаться предводители стали в начале 20 в. Темами были вопросы, скорее, общего характера – земля, образование, власть — но в сословном преломлении. С началом революции ситуация меняется.
1905 г. показал, что в дворянстве отсутствовало единство по основным вопросам политического развития самодержавного строя. Т.н. «зубры» (крайне правые) отнюдь не играли главенствующей роли, большинство придерживалось умеренных позиций, основывавшихся на понимании, что политическая реформа и введение института народных представителей необходимо. После Цусимского разгрома земские либералы и дворянская верхушка объединили свои усилия в давлении на правительство (и Николая II) в пользу политических реформ.
В чем была суть претензий предводителей дворянства? Между царем и дворянством (лучшей частью русского народа, по их мнению) стоят чиновники, отдельная каста без отдельных экономических и культурных интересов. Она фактически правит от имени государя, ни перед кем не отчитываясь. Дворяне выступали за народное представительство (не обязательно выборное, можно и по рекомендации тех же дворян) как прямую связь между обществом и самодержавием, ограничивающую не царя, а бюрократов. Что-то вроде Земского собора. Основная масса участников тех «бесед» искала средний путь между двумя крайними течениями: конституционалистов и консерваторов (в итоге ближе всего к будущим «октябристам»).
Они собирались, вели разговоры, обсуждали разные тезисы, и говорили, говорили… Власть же, в лице ответственных министерств, между тем, создала свою комиссию и решала вопросы без участия дворянства, о чем последнее даже не знало.
Читать эти тексты и скучно (все такое умное и однообразное), и грустно — постоянно встречаются разные там «средостения», «неустройства», «примите уверение в истинном почтении и совершенной преданности» и проч. Есть и любопытные прозрения: П.Н. Кутлер, высокопоставленный финансовый чиновник, будущий работник Наркомфина, пишет весной 1905 г.: «Конституционно-демократическая партия» вообразила, что Россию в настоящий момент можно устраивать «заново», ничем не стесняясь, по какому угодно шаблону. Следствием такой политики действительно «бессмысленных мечтаний» может явиться одно из двух: или ее полное крушение, или революция, какой свет не видал; средины нет» (с.104). На самом деле случилось и то, и другое, и полное крушение, и невиданная революция. Правда, Кутлер всё это смог пережить, да еще и пошел служить большевикам, а умер аж в 1942 г., получив предварительно 10 лет лагерей (отсидел меньше двух лет).
Это обстоятельная работа, выпущенная тиражом всего 800 экз., хорошо оформлена (твердый переплет, офсетная бумага), содержит подробное введение от составителя, его же незначительные комментарии и именной указатель.
Сей академический труд будет, думается, интересен очень небольшому кругу читателей (числом, возможно, меньшему, чем тираж). Не уверен, что можно рекомендовать это издание даже студентам-историкам, скорее всего, только научным работникам. А уж они сами во всем разберутся, и нам потом обо всем расскажут…

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Андрей Михайлович Фадеев (1789-1867) — фигура, в общем-то, малоизвестная в нашей истории. Да, был губернатором в Саратове, потом долго служил на Кавказе, но мало ли было в России губернаторов и прочих высокопоставленных чиновников, пусть и пишущих? В памяти потомков (немногих, прибавлю) он остался в двух ипостасях. Во-первых, потому что в 1822 г. познакомился в Кишиневе со ссыльным Пушкиным, о чем оставил очень красочные воспоминания (см. скан стр. 6), чем вошел в реестр пушкиноведов. Чуть позже он познакомился с декабристами из Южного общества, о чем также написал в своих воспоминаниях. Во-вторых, А.М. Фадеев — отец известного военного историка и публициста Ростислава Фадеева и довольно известной в свое время писательницы Елены Ган, а также дед основательницы теософии Елены Блаватской (от младшей дочери) и знаменитого министра и премьера Сергея Витте (от старшей дочери).
Но кроме этих обстоятельств, прожил сам Андрей Михайлович жизнь полную и интересную, да рассказал об этом слогом, может быть, и старомодным, но увлекательным.
Итак, всё по порядку. Был наш автор родом из семьи старинной дворянской, чьи предки (а потом и потомки) верно служили государю и Отечеству, головы сложив кто в боях со шведами, кто – с турками, а кто – с французами. Сам же А.М. стезю выбрал для себя гражданскую, на которой медленно, но верно поднялся до значительных высот (пять лет был саратовским губернатором, а потом управляющим палатой государственных имуществ Закавказского края). Служил царям в общей сложности 70 лет (ибо служить начал, по тогдашнему времени, рано – с 12 лет), дослужившись до чина тайного советника.
Воспоминания свои начал писать еще в конце 1850-х гг.. О детстве почти ничего не пишет, видно, детства-то и не было… Очень любопытны его заметки о жизни и службе на Кавказе, где служить было непросто.
На протяжении своей долгой карьеры Фадееву приходилось много общаться с разными высокопоставленными николаевскими чиновниками, которых он обстоятельно описал, стараясь быть всегда объективным. Будучи человеком умным и независимым, Фадеев нередко страдал из-за этого по службе, хотя его честность и работоспособность всегда выручали его. Многое зная, он в своих заметках показал изнанку системы госуправления, где даже губернатор не был самовластным хозяином в своей губернии, так что при первой возможности Фадеев с этой должности ушел.
Воспоминания А.М. Фадеева вышли впервые в журнале Русский архив в 1891 г., в неполном варианте (выяснилось, что такие откровения не всем пришлись по душе). Отдельным изданием были напечатаны единственный раз в Одессе в 1897 г., с тех пор стали библиографической редкостью.
Рассматриваемое издание — это выверенное по рукописи переиздание вопоминаний А.М. Фадеева с восстановленными купюрами, небольшой вводной статьей С.А. Экштута, небольшим же количеством примечаний и именным указателем В.Е. Климанова. Иллюстраций нет, так что портрет А.М. Фадеева ищите в интернете. В конце небольшая подборка документов, в основном служебного характера, из архива А.М. Фадеева, иллюстрирующая его воспоминания.
На мой взгляд, это интересные записки много видевшего свидетеля золотого века русской дворянской культуры, написанные несколько витевато, но приятно. Рекомендую всем интересующимся историей Российской империи первой половины 19 в.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

О вяземской катастрофе осени 41 г. слышали, возможно, многие — это был один из масштабных «котлов» начала войны, когда в немецком окружении оказались сотни тысяч советских военнослужащих. Но история этого поражения не закончилась тогда, когда бывшие солдаты и офицеры попали в плен, она перешла на следующую стадию — массового уничтожения последних нацистами.
К октябрю 41 г. немцы уже отработали схему приема больших масс пленных и их дальнейшего использования. По мере продвижения в глубь страны фашисты создавали прифронтовые пересыльные лагеря военнопленных — «дулаги», из которых людей потом переправляли в Германию и другие страны Европы. Одним из таких лагерей был вяземский пересыльный лагерь «Дулаг-184», действовавший с октября 41 по март 43 г., и через который прошли сотни тысяч советских военнопленных. Десятки тысяч остались там навсегда, убитые голодом, болезнями, холодом и издевательствами нацистов и их приспешников. Их останки по сегодняшний день находятся в различных могилах на территории Вязьмы, в большинстве своем неописанные, неохраняемые и непризнанные таковыми.
Первое издание этой книги, появившееся на свет в 2005 г., стало возможно благодаря многолетним усилиям поисковиков, ветеранов тех сражений и их потомков. Составителем этого сборника, значительно обновленного и дополненного, стала один из руководителей «Поискового движения России» Евгения Андреевна Иванова, а научным редактором научный директор РВИО д.и.н. наук Михаил Юрьевич Мягков.
Эта книга начинается с обстоятельного очерка истории Вяземского окружения (даны карты). Далее рассказ касается (довольно обзорно) собственно вяземских лагерей для военнопленных. Здесь использовано много материалов из воспоминаний узников тех лагерей и местных жителей.
Основной массив книги — это воспоминания последних, как опубликованные, так и извлеченные из архивов. Кроме этого, составители дали слово потомкам погибших в вяземских дулагах, которые последние годы собираются в Вязьме для отдания долга памяти жертвам тех лагерей. Не все эти материалы равноценны и интересны, в некоторых больше говорится о детях и внуках, нежели о тех, кто сгинул в вяземских лагерях. В книге впервые приведены уточненные списки погибших в "Дулаге-184" военнослужащих и мирных граждан (для профилактики партизанского движения немцы отправляли в лагеря многих мужчин от 16 до 55).
При всем этом, данная публикация — это полноценное научное издание, содержащее ссылки ко всем цитируемым документам, сравнивающее различные источники (отечественные и немецкие). К сожалению, нет списка сокращений, а он был бы нелишним. Имеется три вклейки с ч/б фото, а также множество фото в тексте.
Отмечу, что составители проследили историю отношения местных властей к территории бывшего дулага и его жертвам. К сожалению, возведение некоторого количества памятников не спасло еще в советское время от строительства буквально на костях погибших и разных промышленных сооружений, и жилых домов. В настоящее время даже старые памятники разрушены и превращаются в помойки. Отношение местных властей в целом равнодушное.
Рекомендую этого качественное и обстоятельное издание всем интересующимся историей Великой Отечественной войны как ценный первичный источник различной информации об одном из малоизвестных периодов тех лет, а также пример действенного претворения в жизнь пушкинской максимы о "любви к отеческим гробам".

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть