Сергей Иванович Мамонтов (родился в 1898 г. в Москве, умер в 1987 г. в Каннах) – автор, пожалуй, одной книги, хотя написано им было больше. Как это часто случается, лучшим стало то, что было связано с воспоминаниями о молодости. Неслучайно, книга Мамонтова "Походы и кони" (выходившая также под названием "Не судимы будем") давно уже считается одной из лучших мемуарных работ о Гражданской войне.
Юнкер, прапорщик, поручик Сергей Мамонтов принадлежал к тому поколению, чьё становление пришлось на войну – сначала на Мировую, а потом и на Гражданскую. Мамонтову достались такие испытания, которые ломали и более взрослых, стойких натур. Он же и выжил, и смог сохранить дневники периода Гражданской войны, использовав их для написания своих воспоминаний. Автор девятнадцатилетним юношей, окончив юнкерское училище, попадает на фронт летом 1917 г. Весной 1918 г. они с братом пробираются через Украину на Дон и сражаются в Добровольческой армии офицерами, но на солдатских должностях в знаменитой 2-й Конной батарее до самой эвакуации Белой армии из Крыма.
События начала века в России мы видим глазами юноши, многого не знающего, многого не понимающего, но твердо представляющего – кто друг, а кто враг. Не надо, безусловно, воспринимать эти воспоминания как исторический документ. Здесь можно найти ошибки с датами, фамилиями, событиями. Главное в этой книге, так и просящейся быть переделанной в сценарий для какого-нибудь хорошего авантюрного фильма, это воссоздание атмосферы в рядах Белой армии Юга России, тяготы походов, подробности быта, взаимоотношения между солдатами и офицерами и с мирными жителями, жестокость и нетерпимость Гражданской войны. "Походы и кони" содержат редкие воспоминания участника десанта на Кубань летом 1920-го г.
Почему, кстати, кони? Гражданская война на Юге России была войной прежде всего кавалерии. Кони в книге описаны как люди — с характерами, повадками, умом. Мамонтов подробно (и очень интересно) описывает всех лошадей, бывших у него во время Гражданской, их нрав, особенности и т.д. Даже далекому от этого мира человеку любопытно читать, как за ними нужно было ухаживать, кормить, где держать и следить, чтобы они не подвели в главный момент: под пулями противника сделали требуемый маневр.
Кроме того, "Походы и кони" - это просто очень хорошая литература. Безусловно рекомендую ее как тем, кто интересуется этой эпохой, так и всем остальным. Не пожалеете – хороший русский язык, страшные будни Гражданской войны, герои и злодеи – пока не прочтешь до конца, трудно отложить.
Вот как эта книга начинается: "Половина нашего отделения выстроена в “маленьком манеже” (он громадный) для первого урока верховой езды. Нас шестнадцать человек. Мы волнуемся, потому что думаем, что верховая езда — это главный предмет.
Перед нами прохаживается наш отделенный офицер — штабс-капитан Жагмен. В глубине манежа солдаты держат орудийных лошадей. Вначале обучение происходит на громадных и грубых упряжных лошадях, и это оказалось очень хорошо. После обучения на этих мастодонтах, строевые лошади были для нас игрушками.
— Кто умеет ездить верхом — три шага вперед — говорит Жагмен.
Некоторые юнкера из вольноопределяющихся, побывавшие уже в батареях, выступили вперед. Остальные из студентов. Я был уверен, что умею ездить, и, превозмогая застенчивость, шагнул вперед. Мне думалось, что нас поставят в пример другим и дадут шпоры, которые мы еще не имели права носить.
Но Жагмен взглянул на нас со скукой, повернулся к унтер-офицеру и сказал:
— Этим вы дадите худших лошадей и поставите в конце колонны. Их будет трудней всего переучить." Разве не прелесть? Скрыть

Анна Александровна Егорова (1916-2009) — один из тех представителей «сталинских соколов», что вступили в бой с люфтваффе 22 июня 41 г., а потом, теряя товарищей и боевую технику, долго и трудно добивались, уже на новых машинах, господства в воздухе, и обеспечили успешное выполнение всех операций Красной армии. Воспоминания А.А. Егоровой (Тимофеевой) стали ценным источником для понимания того, как это удалось реализовать.
Итак, по старой (недоброй) традиции делаю работу за издательство «Яуза» и ответственного редактора Н. Аничкина. Аня Егорова родилась в большой семье (девять детей), детство провела в деревне под Торжком. Окончив семилетку, уехала в Москву к старшему брату, где, приписав себе два года, устроилась на работу в Метрострое. Параллельно училась и занималась в аэроклубе. Закончив последний и сделав выбор в пользу неба (хотя работать под землей ей нравилось, и она очень любопытно рассказала о строительстве московского метрополитена), была направлена на учебу в Ульяновскую школу летчиков. Но оттуда А. Егорова была исключена бдительными сотрудниками за старшего брата, арестованного как враг народа и получившего 10 лет лагерей (остался жив, поселившись после освобождения в Норильске, где он работал). Нашлись добрые люди, на которых Егоровой везло, и она не просто получила работу, но вернулась в авиацию, закончив уже Херсонскую школу летчиков. О добрых людях: секретарь Смоленского обкома комсомола, к которому она обратилась за помощью, посоветовал ей следующее: «Если в автобиографии будешь писать обо всех братьях — много бумаги израсходуешь. Поняла?».
Егорова была хорошим летчиком, летать умела и любила, хотя и трусила, и нервничала, о чем откровенно рассказывает. Особенно когда началась война. Рассказ о довоенной жизни занимает первые сто страниц текста, повествованию о Великой Отечественной посвящена вся оставшаяся книга (читать одинаково интересно всё). А. Егорова, инструктор Калининского аэроклуба, добровольцем отправилась на фронт, и воевать начала уже летом 41 г., на Южном фронте. Досталась ей работа не просто нелегкая, а смертельно тяжелая и опасная — летать на биплане У-2 (известном в народе как «кукурузник»), чьим единственным вооружением был табельный пистолет пилота, а броней — деревянная обшивка самолета, было сродни с игрой в «русскую рулетку». Немцы называли эти преимущественно гражданские машины «русфанер», но для связи, разведки, поиска эти малозаметные, бесшумные (можно было выключить мотор и планировать) и тихоходные самолеты подходили хорошо. Этим и занималась военлет Егорова, занималась самоотверженно и успешно, получив за свою работу в 1941 г. орден Боевого Красного знамени, высоко ценимого летчиками и в начале войны редко кому вручаемого. Несколько раз была сбита, горела, но молитвы матери и летное мастерство уберегли от гибели.
В 1943 г. лейтенант А.А. Егорова добилась перевода в штурмовую авиацию и была первой советской летчицей, севшей за штурвал Ил-2 (за всю войну их было всего трое). Она же была пилотом одного из двух женских экипажей, летавших на "илах" (ее воздушным стрелком была Дуся Назаркина, о которой Анна Александровна с большой теплотой вспоминает). Было разное — гибель товарищей, любимого мужчины, тоже летчика, трудные бои, успешно выполненные задания командования, боевые награды, повышение по службе.
До августа 44 г. Бог миловал, старлей Егорова заработала лишь несколько легких ранений. Но везение кончилось, когда над Польшей ее самолет был сбит, воздушный стрелок убит, она в тяжелом состоянии (практически не могла двигаться) попала в плен. До января 45 г. была в немецком концлагере, откуда ее и освободили наши танкисты. Смершевцы долго мучили ее проверками, но, в конце концов, отпустили (об этом А.А. Тимофеева рассказала уже в наше время, в интервью А. Драбкину).
Не допущенная по здоровью к летной работе, капитан Егорова демобилизовалась и вернулась в Метрострой. Вышла замуж за летчика-штурмовика, родила двух детей. В 1965 г. с третьего представления (два было еще во время войны) получила звание Героя Советского Союза.
Еще в СССР у Анны Александровны вышли воспоминания («Держись, сестренка!» 1983 г.), но полноценное издание появилось в 1999 г. в Эксмо («”Я Береза, как слышите меня?”»). Последний вариант вышел в 2007 г. под несколько претенциозным названием «Небо, «штурмовик», девушка», куда был добавлен материал о пребывании А.А. Егоровой в плену и на проверке в Смерше.
Настоящее издание — это репринт публикации 2007 г. Твердый переплет, газетная офсетная бумага. Есть вклейка с ч/б иллюстрациями, где нет ни одной военной фотографии А.А. Егоровой. Нет ни сопроводительной статьи, ни примечаний. Тираж 1000 экз. После стр. 115 корректор ушел, и пошло множество опечаток, причем местами с утратой смысла.
Рекомендую эти хорошо написанные и увлекательно читаемые воспоминания человека, вытащившего счастливый билет и победившего смерть и судьбу, но не превратившегося ни в икону, ни в брюзгу («как всё хорошо было раньше…»). Анны Александровны уже 10 лет нет с нами, но там, где она есть, уверен, всегда чистое и мирное небо, рядом боевые товарищи, все до одного живые и невредимые, а верный Ил-2 готов выполнить любую задачу, но лететь надо только на парад. Мы Вас слышим, Анна Александровна.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Яков Аркадьевич Гордин (1935-) — человек, не нуждающийся в представлении для людей, увлекающихся исторической литературой. Автор двух десятков добротных научно-популярных работ, в основном по истории России 19 в. (декабристы, Кавказ, дуэли и др.), хотя ряд историков критиковал их за преобладание беллетристической составляющей.
Выросши в интеллигентной еврейской семье (папа — известный литературовед), будучи вполне городским юношей, начитавшимся запретной, но увлекательной отечественной (дореволюционной) и заграничной литературы (Ницше, Пшебышевский, Лондон и прочие Д'Ануццио), он, завалив учебу в школе, решил пойти служить в армию. Сам, т.е. добровольно. При этом представление об армейской службе было у Яши Гордина не просто идеалистическое, а еще и во многом книжное. Интересно, что довольно быстро разочаровавшись в увиденном, в конечном итоге автор посчитал проведенные на срочной службе три года (1954-56) полезными и даже интересными, сформировавшими его как личность.
В рассматриваемой книге он, 80-летний старик, читает свои давние письма родным родителям и младшему брату, и сравнивает себя, 18-летнего, фиксировавшего впечатления на бумаге, и то, что осталось у него в памяти много лет спустя.
Перед нами сплошной текст, без какой-либо разбивки, содержательной или хронологической. Это рассказ о службе с цитатами из писем, перебиваемый современными комментариями. Начав службу в полковой школе в Советской Гавани, наш герой переместился в монгольские степи Забайкалья, а потом в тайгу под Иркутском. Строил он много больше, чем стрелял. Начал первым номером ручного пулемета Дегтярева, а кончил лесорубом и бетонщиком. При этом много читал (в его воинских частях были неплохие библиотеки), мечтал писать сам, делился с родными своими планами. Никаких ужасов с ним не происходило. Я.А. Гордин неоднократно подчеркивает, что дедовщины в привычном нам смысле слова в тогдашней армии не было. Ничего плохого ни об офицерах, ни о солдатах автору почти не вспомнилось, хотя попадались ему и антисемиты (но как исключение), а среди солдат были бывшие уголовники.
В этих письмах и воспоминаниях много быта, но много и высокого (рассуждения о философии и литературе). Чего здесь нет, так это политики, происходившее в стране не затронуло нашего героя. Такое довольно изолированное бытие - ни 20-й съезд, ни венгерские события его не задели.
Хорошее оформление (твердый переплет, офсетная бумага, вообще нет опечаток). Жаль, нет иллюстраций. Тираж 1000 экз.
Написано хорошо, читать интересно. Рекомендую всем желающим заглянуть в армейскую жизнь середины 50-х гг. прошлого века и душу не совсем обычного, но вполне советского юноши тех лет.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Барт ван Эс 91972-), автор этой интересной книги – англичанин, профессор из Оксфорда, специалист по Шекспиру. Будучи родом из Голландии, он приходится племянником героини своей книги, Хесселин де Йонг (отсюда и интерес к ней, и ее готовность поделиться пережитым, а такового в ее жизни было много). Над своей книгой ван Эс начал работать в 2014 г., а в 2018 г. она вышла на английском и была оперативно (и качественно) переведена и издана у нас. В оригинале название звучит немного иначе: “Cut Out Girl” или «Вырезанная девочка».
Написано очень хорошо, но это прежде всего литературное произведение, беллетризованная биография. В ней очень интересно и достоверно описан процесс восстановления прошлого, происходивший для Лин на протяжении всей ее жизни, а для ее биографа – на протяжении нескольких лет общения с тетей.
Родители – голландские евреи, жили до войны в Гааге. В 1940 г. немцы практически без сопротивления захватили Голландию. Тогда в Гааге жило 18 тыс. евреев. К концу войны уцелело 2 тыс., потому что им помогали прятаться некоторые голландцы. Остальные евреи погибли, потому что другие голландцы, о чем подробно рассказывает автор, выдали их немцам на казнь (то, что евреев убивают, не было особой тайной). Автор подробно пишет как о довоенном, военном и послевоенном антисемитизме голландцев, так и об их активном коллаборационизме. За время Второй мировой из 80 голландских евреев погибло 80% - в два с лишним раза больше, чем в любой другой европейской стране, даже больше, чем в Германии и Австрии. Причем дело не только в неприязни голландцев к евреям (это тоже было), но и в прямой финансовой заинтересованности: за каждого выявленного еврея местные власти (не СС) платили что полицейскому, что доносчику премию. Причем занимались этим две конкурирующих организации – одна чисто государственная, другая полукоммерческая (!).
Неудивительно, что летом 42 г. Лин, по решению ее родителей, вывезли из Гааги и спрятали у чужих людей, выдав за беженку-сироту (не еврейку). Спасением евреев занималась тайная организация сопротивления, действовавшая в Голландии (аналогичные вещи происходили и в других, оккупированных немцами странах). Этим занимались и католики (протестанты заняли нейтральную позицию, Бог им судья), и левые.
Проговорившись школьной подруге, кто она (а та маме, мама – кому надо), Лин чудом спасается от налета полиции и находит новый дом. Потом – еще один, и еще. В одном из них хозяин изнасиловал ее, 11-летнюю девочку, и делал так много раз, приговаривая – «Ты сама этого хотела».
После освобождения Нидерландов Лин должна была бы вернуться к родным, но ее родители погибли в Освенциме зимой 42-43 гг. Погибли и практически все остальные ее родственники. Поэтому девочка отправилась в первую семью – ван Эсов, где ей было лучше всего, и где она прожила, пока не уехала учиться. Последующая жизнь Лин не менее сложна и интересна, и автор уделяет ей достаточно места в своей книге, не ограничившись повествованием лишь о военных годах. Прошлое еще не раз догоняло Лин, да, наверное, так никогда ее и не оставит...
Неплохое оформление: твердый переплет, офсетная бумага, ч/б иллюстрации в тексте разного качества. Мелковатый шрифт. Тираж 2000 экз.
Весьма рекомендую эту книгу всем интересующимся историей Холокоста в Голландии

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

О том, как плохо жилось в лагере при Сталине, мы знаем – и немало – из воспоминаний лагерников, т.е. тех, кто сидел там. А сидело, как известно, у нас полстраны.
Лагерники (преимущественно политические), описывая свое пребывание в лагерях, писали в основном о себе и таких же заключенных, но из-под их пера выходили и образы их тюремщиков – следователей, конвоиров, охранников. Пишущие нередко указывали что их охранники были такими же зеками, только немного более свободными.
В современное время об этом же прекрасно поведал С. Довлатов, сам бывший краснопогонник.
Сотрудники ГУЛАГа о своих трудах и днях практически не распространялись – в силу разных, вполне понятных причин, и мы привыкли видеть в них один сплошной «вологодский конвой», который «шутить не любит» и «стреляет без предупреждения».
Черно-белая картина, как известно, по определению не точна. Вот и ГУЛАГ был населен разными обитателями, среди которых попадались и вполне человечные экземпляры.
Автор этого уникального (наверное, это слово писали и будут писать все, кто дает характеристику данному изданию) труда стоял по другую сторону колючей проволоки.
В 1935 г. он был призван на службу в РККА и отправлен на строительство БАМа (великой, но не воспетой, как Беломоробалтийский канал, сталинской стойки - Бамлага) командиром взвода охраны (низший командный чин, сразу после стрелка), один кубик в петлице.
Провел там чуть больше года, все это время вел дневник.
Известно нам об Иване Петровиче Чистякове мало. Родился, скорее всего, не позже 1903 г., в непролетарской семье, участвовал в Гражданской войне (наверное, в самом ее конце). Имел высшее техническое образование. Жил в Москве. Во время чисток конца 1920-х – начала 1930-х гг. был исключен из партии (за происхождение, наверное). Занимался спортом (бег, лыжи), увлекался охотой, любил рисовать. Это не настоящий чеховский интеллигент (ни по грамотности – писал с ошибками, ни по запросам), но и не подлинный советский человек.
Он был одним из тех многих и многих советских обывателей (в хорошем смысле этого слова), который больше всего хотел бы просто жить, приспосабливаясь к своему времени, жить, чтобы его не трогало государство.
Не удивительно, что на БАМе нему не понравилось. Он все время жалуется на ужасную погоду, зеков, рядовых охранников, начальников, условия жизни.
А жизнь воистину была ужасной. Заключенные Бамлага строили железную дорогу в невероятно трудных географических и климатических условиях, при сильнейших морозах и под проливными ливными. Они прокладывали рельсы через неосвоенные территории Дальнего Востока – горы, реки, болота, преодолевая скалы, вечную мерзлоту, высокую влажность грунта. В таких условиях строительные работы можно было вести не более 100 дней в году, но заключенные работали круглый год и в любую погоду по 16-18 часов в сутки.
Рядом с ними все время находились и охранники. Чистяков постоянно пишет о том, что для зеков начальство (да и они сами) создавали условия – питание, бараки. Начальство организовывало соревнование на лучшую бригаду, успешный труд и хорошее поведение премировалось зачетами, которые переводились в досрочное освобождение. Чекисты – истинные хозяева ГУЛАГа – устраивали свою жизнь с должным комфортом. Охранники же находились посередине и зачастую не имели ни горячего питания, ни дров, ни крыши над головой. Их презирали чекисты и ненавидели заключенные.
Обо всем это монотонно, изо дня в день, пишет в своем небольшом дневнике Иван Чистяков.
Практически с самого первого дня он со всех сторон разбирает вопрос, как бы уехать домой, понимая, что этого, возможно, не удастся достичь до истечения его обязательного года службы. Он мечется между мыслью о том, что он в любой момент может попасть под суд и сам стать зеком, и мыслью, что лучше и проще будет застрелиться, не дожидаясь этого.
Он имеет свои отдушины – пишет картины, охотится, играет в бильярд, но общаться ему не с кем. Рутина – конвоирование заключенных, охрана лагеря по периметру, сопровождение эшелонов и ловля беглецов – сводила его с ума. Бежали зэки, кстати, постоянно – об этом есть практически на каждой странице. Ловили их не всегда. Правда, бегут уголовники, ибо именно их и охраняет Чистяков (он всего несколько раз упоминает сидящих по 58-й ст.).
От этого кошмара он хочет – почище чеховских сестер – уехать в самый прекрасный город на Земле, в Москву. Удалось ли ему это, мы не знаем. Чистяков действительно был репрессирован (что, как – не данных), в начале войны погиб под Москвой (в ополчении?).
Дневник его сохранился случайно, попал в «Мемориал», который и издал его как памятник эпохи.
Издание – скажу честно, не для широкой публики – вышло весьма добротное. Предисловие, иллюстрации (очень интересные), но нет списка сокращений, нет постраничных примечаний, нет расшифровки статей, по которым сидели зеки (они часто упоминаются в книге).
Рекомендую, но преимущественно тем, кто уже имеет хорошее представление о той эпохе и интересуется ей.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть