Катриона Келли (1959-) — один из тех западных специалистов, занимающих Россией, кто время от времени выпускает очень любопытные исследования, посвященные различным вопросам истории нашей страны, на которых отечественным ученым не худо поучиться.
Изначально заявившая себя как русист, изучавший русскую культуру и литературу, нынешний профессор Оксфордского университета выпустила на сегодняшний день около десятка серьезных трудов, демонстрирующих ее интерес к российской культуре, от истории Петрушки до современной женской литературы. Кроме этого, она еще и переводчик на английский язык русской прозы и поэзии 20 в.
Всё же, наверное, самый заметный и яркий ее вклад в изучение культурной истории нашей страны — это работа 2007 г. «Товарищ Павлик. Взлет и падение советского мальчика-героя» (так звучит оригинальное название).
Давно сотрудничающее с г-жой Келли издательство НЛО оперативно перевело и выпустило это издание. В нашей стране данная публикация не то чтобы прошла незаметно — отклик был, но довольно слабый — однако тираж в 1500 экз. так и не разошелся с 2007 г.
Работа К. Келли — это качественный пример всестороннего исследования, отталкивающегося от доступной информации (как письменных источников, так и мифов), но тщательно проверяющего ее посредством изучения архивов и сравнения всех имеющихся источников. Автор действительно всесторонне проанализировал проблему, проведя даже соцопрос и ряд интервью для выяснения отношения обычных людей к П. Морозову.
Автор признает, что ответа на вопрос «кто же убил Павлика Морозова?» у нее нет. Вероятнее всего, его никогда и не удастся найти. По ее мнению, те, кого обвинили в этом убийстве и спешно расстреляли после непродолжительного суда, как минимум были осуждены на основе очень сомнительных показаний, чья подлинность уже тогда вызвала вопросы.
Разбору дела Павлика, к подлинным документам которого К. Келли получила доступ первой из историков (как отечественных, так и зарубежных), посвящена значительная часть книги (см. оглавление). Интереснее даже другое — что за образ был создан на основе этого дела, как использовала советская пропаганда легенду о «Пионере №1» (при том, что пионером Павлик, похоже и не был) на протяжении без малого 60 лет, с кем соревновался Павлик как кумир советских детей (Тимур А. Гайдара переиграл его по всем позициям – от авторитета в глазах пионеров до тиражей книг), как воспринимали образ Павлика при Сталине и позже (как идеалист он был симпатичен многим, как доносчик – практически никому и никогда). Как это часто бывает, такого рода работа рассказывает на конкретном примере больше о самом обществе, чем иные специальные исследования менталитета и прочие сложные труды. Это соотношение «жизнь»/»житие» любопытно еще и тем, что демонстрирует параллельность мифотворчества в сталинской России и нацистской Германии, где был свой Павлик Морозов — юный гитлеровец Квекс, выступивший против отца-коммуниста и злобными коммунистами же убитый (образ полностью литературный, но весьма популярный).
Отмечу качественное оформление: твердый переплет, вклейку с ч/б иллюстрациями, карты, список литературы и источников, очень хороший перевод (не могу не указать, что мешок на голову одевают, а не надевают - так переведено по всему тексту).
Не уверен, что это издание будет интересно широкому читателю (иначе за без малого десятилетие оно было бы раскуплено), а вот человеку, желающему побольше узнать о советском прошлом очень рекомендую этот любопытный и основательный труд, созданный на стыке истории и культурологии.

© Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

О том, как плохо жилось в лагере при Сталине, мы знаем – и немало – из воспоминаний лагерников, т.е. тех, кто сидел там. А сидело, как известно, у нас полстраны.
Лагерники (преимущественно политические), описывая свое пребывание в лагерях, писали в основном о себе и таких же заключенных, но из-под их пера выходили и образы их тюремщиков – следователей, конвоиров, охранников. Пишущие нередко указывали что их охранники были такими же зеками, только немного более свободными.
В современное время об этом же прекрасно поведал С. Довлатов, сам бывший краснопогонник.
Сотрудники ГУЛАГа о своих трудах и днях практически не распространялись – в силу разных, вполне понятных причин, и мы привыкли видеть в них один сплошной «вологодский конвой», который «шутить не любит» и «стреляет без предупреждения».
Черно-белая картина, как известно, по определению не точна. Вот и ГУЛАГ был населен разными обитателями, среди которых попадались и вполне человечные экземпляры.
Автор этого уникального (наверное, это слово писали и будут писать все, кто дает характеристику данному изданию) труда стоял по другую сторону колючей проволоки.
В 1935 г. он был призван на службу в РККА и отправлен на строительство БАМа (великой, но не воспетой, как Беломоробалтийский канал, сталинской стойки - Бамлага) командиром взвода охраны (низший командный чин, сразу после стрелка), один кубик в петлице.
Провел там чуть больше года, все это время вел дневник.
Известно нам об Иване Петровиче Чистякове мало. Родился, скорее всего, не позже 1903 г., в непролетарской семье, участвовал в Гражданской войне (наверное, в самом ее конце). Имел высшее техническое образование. Жил в Москве. Во время чисток конца 1920-х – начала 1930-х гг. был исключен из партии (за происхождение, наверное). Занимался спортом (бег, лыжи), увлекался охотой, любил рисовать. Это не настоящий чеховский интеллигент (ни по грамотности – писал с ошибками, ни по запросам), но и не подлинный советский человек.
Он был одним из тех многих и многих советских обывателей (в хорошем смысле этого слова), который больше всего хотел бы просто жить, приспосабливаясь к своему времени, жить, чтобы его не трогало государство.
Не удивительно, что на БАМе нему не понравилось. Он все время жалуется на ужасную погоду, зеков, рядовых охранников, начальников, условия жизни.
А жизнь воистину была ужасной. Заключенные Бамлага строили железную дорогу в невероятно трудных географических и климатических условиях, при сильнейших морозах и под проливными ливными. Они прокладывали рельсы через неосвоенные территории Дальнего Востока – горы, реки, болота, преодолевая скалы, вечную мерзлоту, высокую влажность грунта. В таких условиях строительные работы можно было вести не более 100 дней в году, но заключенные работали круглый год и в любую погоду по 16-18 часов в сутки.
Рядом с ними все время находились и охранники. Чистяков постоянно пишет о том, что для зеков начальство (да и они сами) создавали условия – питание, бараки. Начальство организовывало соревнование на лучшую бригаду, успешный труд и хорошее поведение премировалось зачетами, которые переводились в досрочное освобождение. Чекисты – истинные хозяева ГУЛАГа – устраивали свою жизнь с должным комфортом. Охранники же находились посередине и зачастую не имели ни горячего питания, ни дров, ни крыши над головой. Их презирали чекисты и ненавидели заключенные.
Обо всем это монотонно, изо дня в день, пишет в своем небольшом дневнике Иван Чистяков.
Практически с самого первого дня он со всех сторон разбирает вопрос, как бы уехать домой, понимая, что этого, возможно, не удастся достичь до истечения его обязательного года службы. Он мечется между мыслью о том, что он в любой момент может попасть под суд и сам стать зеком, и мыслью, что лучше и проще будет застрелиться, не дожидаясь этого.
Он имеет свои отдушины – пишет картины, охотится, играет в бильярд, но общаться ему не с кем. Рутина – конвоирование заключенных, охрана лагеря по периметру, сопровождение эшелонов и ловля беглецов – сводила его с ума. Бежали зэки, кстати, постоянно – об этом есть практически на каждой странице. Ловили их не всегда. Правда, бегут уголовники, ибо именно их и охраняет Чистяков (он всего несколько раз упоминает сидящих по 58-й ст.).
От этого кошмара он хочет – почище чеховских сестер – уехать в самый прекрасный город на Земле, в Москву. Удалось ли ему это, мы не знаем. Чистяков действительно был репрессирован (что, как – не данных), в начале войны погиб под Москвой (в ополчении?).
Дневник его сохранился случайно, попал в «Мемориал», который и издал его как памятник эпохи.
Издание – скажу честно, не для широкой публики – вышло весьма добротное. Предисловие, иллюстрации (очень интересные), но нет списка сокращений, нет постраничных примечаний, нет расшифровки статей, по которым сидели зеки (они часто упоминаются в книге).
Рекомендую, но преимущественно тем, кто уже имеет хорошее представление о той эпохе и интересуется ей.

Как много писателей, как мало читателей… Скрыть

Отечественные спецслужбы, в частности, дореволюционные, пользовались и пользуются достаточным вниманием со стороны различных историков и не только их. Данная книга – один из самых больших (по объему) трудов, рассказывающих об истории возникновения и деятельности российских жандармов и охранников, начиная с 16 в . и до 1917 г.
Авторы – сотрудники спецслужб в прошлом, из-под их пера вышло в общей сложности около десятка работ по истории. Писать они умеют, читать их интересно. Материал обработали значительный. Навыками исторического исследования они вроде бы владеют, хотя есть отдельные замечания (см. ниже).
Работа это в целом историческая, но с небольшими элементами художественной выдумки. С симпатией описывают жандармов, очень критично настроены в отношении революционеров.
Интересен рассказ об охранке конца 19 – начала 20 в.
Много публицистики – разных комментариев по поводу современных событий.
В начале книги дано много материалов об истории (характеристики императоров и т.д.), что для обзорной работы нормально, а для специальной лишнее. При этом авторы порой демонстрируют незнание фактического материала. Например, рассказывая, что жандармы получали жалованье 20 числа каждого месяца, они делают вывод, что эта традиция пришла в советские спецслужбы из царских времен, не зная, что не только жандармы, но и все военнослужащие, все чиновники получали тогда жалованье 20-го числа (было даже такое ироническое выражение «люди двадцатого числа» - так называли чиновников).
Порой авторы делают странные выводы из рассматриваемых ими фактов, напр., такой: «криминальный и террористический беспредел постсоветской России имеет исторические корни в деятельности эсеровских, а впоследствии и эсдековских боевиков» (с.348). Если уж на то пошло, то до эсеров были народовольцы, а после боевиков-революционеров были две мировых войны, революция и гражданская война, массовый государственный террор, так что выводить такую причинно-следственную связь просто странно.
В книге имеется много материалов, относящихся скорее к спецслужбам (заграничная агентура).
В целом авторы старались (и у них это в целом получилось) соответствовать содержанием своей книги названия – в их работе вы действительно найдете много информации о повседневной жизни жандармов.
Основные мои претензии относятся к научности рассматриваемого издания. Как я уже говорил, авторы провели масштабную подготовительную работу. Обширная библиография дана в отдельном списке, но не вся литература, на которую они ссылаются (и даже цитируют), представлена в этой библиографии (напр., работы Л.Лурье).
Авторы дают отсылки в своей библиографии и к архивам, но многие архивные материалы цитируют по чужим работам. Дано всего несколько оригинальных архивных документов, остальные взяты из открытых и известных публикаций.
Но даже с опубликованными трудами работа проведена не вполне по канонам историчности. Нет анализа и критики других работ и точек зрения. Много материалов дано в виде пересказа воспоминаний Спиридовича, Мартынова и других.
Не очень понятен сборник материалов в приложении – почему предложены эти, а не другие.
Есть повторы текста – с.27 и 503.
На мой взгляд, работа несколько сыровата, но для знакомства с проблемой (а особенно за такие деньги!) вполне сгодится, особенно если дополнить изучение данной темы чтением других, более детальных и более научных трудов (напр., "Бенкендорфа" Д. Олейникова, !Тайная полиция России. 1825-55" А. Чукарева и др.). Скрыть

Данная книга совсем недавно вышла в изд-ве Эксмо в серии "Бестселлеры А.Драбкина" (тираж еще не распродан). Зачем нужен репринт, не знаю. наверное, чтобы больше наименований на рынке было...
Баир Иринчеев и Артем Драбкин подготовили новый сборник интервью с участниками Великой Отечественной войны. На этот раз они собрали под одной обложкой воспоминания женщин. В принципе, это не новая тема – о женщинах на передовой писали и до них (разумеется, это, прежде всего, «У войны не женское лицо», выходили воспоминания женщин-снайперов, летчиц и др.), и сами они уже затрагивали эту тему, скажем, в их книге о врачах и мединструкторах.
Героями рассматриваемого издания стали, конечно, санитарки, но это также командир минометного расчета, снайпер, переводчица, почтальон, зенитчица и др.
Все они были приблизительно одного и того же возраста – 17-19 лет, со средним образованием, очень патриотично настроенные, и, как одна из них выразилась, «дисциплинированные, с косичками». Так получилось, что подавляющее большинство интервью взял Б.Иринчеев (десять против трех А.Драбкина), то основная масса девушек были родом из Ленинграда, а отсюда и более высокая интеллигентность, и сознательность.
Все рассказчицы говорили об общих проблемах – армия не была рассчитана на женщин. Если какие-то отдельные части еще могли выделить (и выделяли) специальные женские подразделения, то даже там до 43 г. не было формы для женщин и приходилось шить самим, не было отдельного жилья для девушек и спать приходилось вповалку (поэтому многие девушки делать вместо пуговиц на брюках завязки, так чтобы снять их было можно, только разрезав), никакого снисхождения к себе в критические дни они не видели, равно как и возможности помыться и оправиться в закрытом помещении или хотя бы не у всех на виду (как писала одна из опрошенных, «за весь период на фронте я была в бане только один раз»).
Зато чего они имели в избытке, так это войны и всех ее прелестей – походов, обслуживания вручную тяжелой техники, нехватки еды и сна, приставания (вплоть до попыток изнасилования), в основном со стороны офицеров (интересно, что почти все девушки относились к этому приставанию снисходительно: что возьмешь с этих мужчин – физиология), и, конечно, насилия и смерти во всех ее проявлениях.
У них на глазах ранило и убивало товарищей (у санитарок они нередко на руках умирали), они видели смерть врага, они сами убивали немцев. Вот лишь один рассказ. «В Белоруссии я видела вблизи атаку конников. Их пускали на отступающего противника. Это была страшная атака. Они же профессиональные кавалеристы, рубят головы сплеча, как лозу. Конница настигает бегущих немцев, рубит всех направо и налево. Голова отлетает и катится, как футбольный мяч, вперед, а тело еще по инерции пробегает несколько шагов вслед за собственной катящейся головой и только потом падает. Я была в таком шоке, что даже долго не могла подняться после этого. Я как лежала, опершись о бруствер в окопе, так и окаменела надолго от этой картины…»
А еще они спасали жизни наших солдат, поднимали настроение и просто своим присутствием напоминали, что даже на фронте есть место любви, ласке, заботе, семье. А ведь за это, без высоких слов, и воевали люди. Чтобы была любовь, была семья, был дом – то, что пришли отнять немцы. Конечно, Красная Армия победила бы и без женщин (да и не место им на передовой), но война шла народная, как пелось в одной из лучших военных песен, и воевать пошел весь народ. Поэтому мы и победили. Так что писать на машинах надо не только «Спасибо деду за Победу!», но и «Спасибо деду, его жене, матери и дочери, что они все вместе победили».
Очень рекомендую эту новую книгу о войне – отличная работа. Жаль, фотографий мало (далеко не на каждого рассказчика хотя бы по одной – неужели не осталось военных фото, или хотя бы более поздних), здесь издательство оказалось не на высоте. А опечаток, кстати, очень мало. Скрыть

Трудно писать рецензию после уважаемой Собаки, но можно и даже нужно. Это действительно уникальное издание, показывающее в динамике не только развитие гравюры в Европе и России на протяжении 17-19 вв. (менялась и техника, и объект художника). Менялся образ ребенка в глазах общества и художника, место ребенка во взрослом мире. Если на гравюрах 17-18 вв. дети – это персонажи преимущественно картин на религиозные и мифологические сюжеты (ангелы, младенец Христос), то со временем они становятся самостоятельными объектами, живыми и непосредственными участниками детских игр и забав; дети появляются на портретах вместе со взрослыми, и все чаще выступают главными героями тех или иных полотен. Из маленьких чинных взрослых они превращаются в сорванцов и озорниц, так похожих (если бы не разница в одежде и интерьере) на наших собственных детей. 168 гравюр, представленных в альбоме – это 168 детских образов: главных и второстепенных, статичных и динамичных, надуманных (ну кто знает, как выглядел младенец Иисус?) и срисованных с натуры, убедительных, так и выпрыгивающих с картины, и неживых, взятых явно из головы. Эти гравюры хорошо рассматривать одну за другой, но можно и выбирать в произвольном порядке, как откроется страница. Книга содержит вступительную статью составителя этого альбома Р.Я.Штеренгарца (10 стр.) и небольшую (очень обзорную) заметку о технике гравюры (2 стр.).
Для сравнения и продолжения темы я бы посоветовал другой альбом - Елена Лаврентьева: "Детство мое...": Дети в русской фотографии второй половины XIX - начала XX века. Он хорош тем, что показывает живых детей конца 19 – начала 20 в., времени еще довольно статичного и манерного, но уже не столь классического – дети одеты в парадные костюмчики, но кривляются и непоседничают. Помимо приблизительно 500 фотографий, книжка содержит материалы из детских периодических изданий и книжная графика рассматриваемого периода. Скрыть